Переворот. Драматургия

скачать книгу бесплатно


Аскар. (поморщившись) Что это за слово! Словно речь идет о ликвидации утиля. Ведь это человек!

Халел. Хорошо. Будем называть вещи своими именами. Да, вам придется убить этого человека. В противном случае, он убьет. И убивает! Каждый день. Кроме той женщины, которую казнили по приговору суда шариата, и тех, кого ждет та же участь, каждый день из стадиона выносят с десяток трупов. Можете верить мне – это точные сведения. Если в ближайшие дни нам не удастся освободить людей, запертых в стадионе, начнется массовая их гибель. Они уже съели всю траву на футбольном поле. Они грызут дерево скамеек. Но сильнее голода их мучает жажда. Ведь они сидят без воды уже неделю! Больше! Сегодня уже пошли девятые сутки! Вы же понимаете, что такое сидеть девять суток без воды. (Халел смотрит на имама, но тот молчит, низко опустив голову) И вот, сегодня я получил по спецсвязи приказ – до пяти часов утра обезвредить взрывные устройства на стадионе. В пять часов начнется штурм города. Президент пойдет на это, даже под угрозой уничтожения стадиона, а значит и всех его узников. Потому что дольше ждать нельзя. Руководство уже убедилось – шейх и его окружение глухо к призывам и уговорам. Вы ведь сами понимаете – так больше продолжаться не может. Штурм состоится в любом случае. Это решено. А как только начнется штурм, шейх тотчас взорвет стадион. И погибнут десять тысяч человек. Вдумайтесь – десять тысяч! Подумайте – что хуже? Убить одного, или десять тысяч? И среди них сотни детей. Вспомните – ведь там и ваши дети.

Аскар. (поднимает лицо – на нем выражение беспредельного страдания) Я об этом помню каждый миг…

Халел. И неужели вы ничего не сделаете ради их спасения?

Аскар. Я постоянно говорю об этом с шейхом. Я прошу его освободить хоть женщин и детей. Я даже требую. Но он не соглашается. Он уперся. Потому что…

Халел. Потому что заложники – это главный козырь шейха. И он никогда не согласится освободить людей. Покуда президент не признает его автономию и не заключит с ним договор. Но президент никогда не пойдет на это. И правильно сделает. Потому что признай он сейчас эту автономию – завтра кто-нибудь учинит мятеж в другом городе и придется признавать другую автономию. Что станется тогда с нашим государством? Нет, у президента нет никакого права признавать автономию шейха Абдурахмана. Нет у него такого права! И тянуть бесконечно со штурмом он также не может. Внимание всего мира сейчас сосредоточено на ситуации в этом городе. Короче, у нас осталось времени до пяти утра. Мы еще можем спасти узников стадиона. Вы еще можете спасти!

Аскар. Я все понял. И… я даже готов признать необходимость… у… уб… ликвидации шейха Абдурахмана… да. Но я не смогу… я просто не смогу его убить. Нет, я не могу убить человека, каким бы ни был он, как бы он ни угрожал людям. У меня просто не поднимется рука.

Халел. Поднимется! Если вы будете помнить о смертельной опасности, нависшей над жизнями десяти тысяч человек, то ваша рука не должна дрогнуть.

Аскар. Но я не смогу убить человека. Давайте сделаем так – я еще раз поговорю с шейхом, я попытаюсь уговорить его…

Халел. (рассерженно хлопает по столу ладонью) Имам! Очнитесь же вы наконец! Как вы не поймете – он никогда не освободит их! Если он погибнет, то унесет их вместе с собой в могилу. Теперь слова делу не помогут. Нужно действовать. И действовать должны вы! Вы должны убить шейха и спасти жизни тем десяти тысячам. (достает из-за пазухи пистолет) Вот из этого пистолета вы и застрелите его. Здесь патроны с отравленными пулями. Вам достаточно лишь попасть в него, даже легкая рана станет смертельной. Я думаю – вы сможете попасть в него, ведь будете стрелять в упор. А пронести с собой оружие вы сможете без проблем. Ведь вас не будут обыскивать.

Аскар. (с ужасом не отрывает глаз от пистолета, и когда Халел протягивает оружие, отстраняется, выставив руки) Нет-нет! Вы что! Я даже не умею стрелять. И я не смогу застрелить человека. Не то, что человека – собаку не застрелю. Неужели нельзя поручить это дело кому-нибудь другому?

Халел. Застрелите. Этот шейх стал хуже собаки. Другого человека к шейху не допустят. А если и допустят, то тщательно обыщут. А вас, как я знаю, не обыскивают. Ведь так?

Аскар. Так-то так… только я не смогу его застрелить. Я даже не умею обращаться с пистолетом. В армии я не служил… я вообще в первый раз в жизни вижу пистолет.

Халел. Это ничего – я сейчас вас научу. Это очень просто. Вот этот рычажок – предохранитель. Вы снимете его вот таким легким движением этого пальца. Затвор уже взведен и теперь пистолет готов к выстрелу. Стоит навести его на цель и нажать на курок. Вот так. (имам зажимает уши, думая, что пистолет выстрелит, но раздается лишь щелчок) Нет, сейчас пистолет не заряжен. (достает из кармана обойму с патронами, вставляет в магазин и передергивает затвор) Вот теперь он готов по-настоящему. (ставит пистолет на предохранитель) Вы только спрячьте его во внутренний карман. У вас есть внутренний карман? (пододвигает пистолет по столу к имаму)

Аскар. (не притрагивается к оружию) Хорошо, допустим, шейх будет убит. Но ведь тогда управление этими взрывными устройствами перейдет к кому-нибудь из его соратников. Это не выход. Нужно придумать что-либо другое.

Халел. Мы предполагаем, что пульт управления минами активизируется при помощи особого кода. Это распространенная практика. И код этот должен знать только шейх. Не может быть, чтобы такое важное дело он мог доверить кому-нибудь другому. Так что, устранив шейха, мы устраним и угрозу взрыва стадиона. Во всяком случае, ничего иного не придумать. Ну что, вы готовы?

Аскар. (с предосторожностями берет пистолет и вертит в руках, не зная, что с ним делать) Я… я не уверен… по-моему, я никогда не смогу произвести выстрел.

Халел. (встав со своего места и подойдя к имаму) Сможете! Смелее, имам! Скажите себе, что вы идете в бой за тех людей, томящихся в стадионе, за вашу жену и детей. (поправляет оружие в руках имама и направляет ствол в угол) Держите пистолет одной рукой, видите – он легкий. Вот так наводите… держите крепче! Вот так снимайте с предохранителя. А вот так нажимайте на спусковой крючок. Нажимайте, нажимайте! Не бойтесь – пуля не способна пробить наружную стену. И звука выстрела не бойтесь. Этот пистолет почти бесшумен.

Имам нажимает на курок, пистолет издает свистящий шлепок.

Аскар. И все? Он выстрелил?

Халел. Да. Ставьте на предохранитель. Да, так. Вот видите, вы уже все усвоили. Теперь звоните шейху и условьтесь о встрече. Скажите, что у вас срочное дело. Дело, не требующее отлагательств. Скажите, что вам стало кое-что известно. Я знаю – он вам не откажет. А после того, как выполните задание, постарайтесь быстрее покинуть помещение. В случае чего не теряйтесь, защищайтесь, помните, что у вас в руках есть пистолет. Конечно, определенный риск есть… и вы, конечно, понимаете, на что идете. Но вряд ли мы можем думать о собственной безопасности в то время, когда под угрозой жизни тысяч наших горожан.

Аскар. Да, конечно, собственная безопасность меня волнует в последнюю очередь… (достает свободной рукой мобильник, но тут раздается звонок в дверь и они переглядываются)

Халел. (шепотом) Кто это может быть?

Аскар. (тоже шепотом) Не знаю.

Халел. Вы никого не ждете?

Аскар. Н-нет… никого, кроме жены и детей. Но они в стадионе и вряд ли их оттуда выпустят.

Халел. (направляется в соседнюю комнату, знаком подозвав помощника) Идите, открывайте. Мы спрячемся за этой дверью. (видя, что имам направляется к двери с пистолетом в руках, жестами показывает, чтобы он спрятал оружие)

Аскар. А! (сует оружие за пазуху, потом открывает дверь – на пороге стоит Иван)

Иван. (печально) Ассаламу алейкум.

Аскар. Уа алейкум ассалам. (наступает пауза, во время которой имам растерянно смотрит на Ивана. Но потом он спохватывается и, посторонившись, пропускает гостя в комнату и закрывает за ним дверь, выглянув в коридор) Что ж мы стоим? Проходи.

Иван. (пройдя к столу остается стоять в нерешительности) Я… Асеке, простите, что я так поздно. Но…

Аскар. Садись, Ваня. Садись. (усаживает его, надавив на плечо) Что с тобой? На тебе лица нет. Что-то случилось?

Иван. (садится на краешек стула) Да… случилось. Мама… умерла.

Аскар. Мама? Какая… что ты говоришь, Иван?!

Иван. Моя мама умерла. Я был сегодня в стадионе. Там… там… это концлагерь, Асеке. Люди до того исхудали, что не в состоянии ходить. Дети плачут, просят есть и пить. Я хотел забрать маму… и Ларису. Я ведь не знал, что они там. Я думал – они давно выехали отсюда. Шейх говорил, что в стадионе собраны одни кафиры. Ну и… но я никогда не считал своих кафирами. И я не думал, что люди там содержатся в таких ужасных условиях. Ладно, пусть они кафиры… но ведь там есть и дети. Ведь их нельзя считать кафирами. Ведь вы так нас учили? (смотрит на имама, ожидая от него ответа, но тот молчит) И потом… я там встретил тетю Жамал. И Гульнару… и Берика. Я совсем не ожидал их там увидеть. И… и если их считать кафирами, то кто же тогда мусульманин? Я ничего не понимаю. (он вновь смотрит на имама, но тот по-прежнему молчит) Я испросил у шейха разрешения забрать маму и Ларису. Но мама… мама умерла… умерла прямо у меня на руках. А Лариса… Лариса сказала… что это я ее убил. Бросила мне прямо в лицо это обвинение. Вот так. И… и я думаю, что это так и есть.

Аскар. Нет, Ваня, это не так. Ты ее не убивал. И ты ни в чем не виноват.

Иван. Нет, виноват! И тетя Жамал так думает, и… и Гульнара тоже. Она не захотела даже разговаривать со мной. Они смотрели на меня так, словно я… словно я какое-то… какое-то чудовище. Казалось, что они презирают… нет! Не то слово – они брезгуют мной. Словно я какой-то чумной. Я был в шоке. Там весь газон, вся трава объедена. Как будто там пасся скот. Разве закон шариата велит превращать людей в скот? А? Я ничего не понимаю, Асеке. Что вы скажете? Почему вы молчите?

Аскар. (поднимает глаза и тяжело вздыхает) Эх, Ваня, Ваня! Мы с тобой жестоко обманулись. Да, тебе простительно – ведь ты еще так молод. Но я, я! Как же я дал обмануть себя?! Да, ты прав – закон шариата не велит превращать человека в скотину. Наоборот, он должен звать к человечности, к добру. И ты правильно думаешь – там, в стадионе не все кафиры. Так же, как и те, кто как и ты одет в униформу, не все мусульмане. Хотя они и бьют себя в грудь. И эти кафиры – самые опасные кафиры. Они настоящие слуги дьявола, слуги шайтана. Ведь шайтан подчас рядится в белые одежды праведников. Чтобы обмануть таких, как мы с тобой, чтобы сбить с пути легковерных. О-о! Его проклятый ум, его дьявольские способности намного превышают ум и способности людей, и поэтому ему удается так легко сбить людей с пути и толкнуть к злу, к насилию. И нам самим никогда не справиться с ним. Только в обращении к Аллаху мы еще можем оберечься от его чар. Вот и шейх… он уверен, что действует от имени Аллаха, не подозревая, что давно стал орудием в руках шайтана. Это я уже понял, в этом я успел убедиться. У меня теперь открылись глаза.

Иван. И у меня тоже. Но что нам делать? Что мне делать? Что вы посоветуете? Ведь нужно, в первую очередь спасать тех людей в стадионе.

Халел. (решительно входит в комнату, и Иван вскакивает с места, вздрогнув от неожиданности) Не бойся, братишка! Я друг имама.

Аскар. Да, он… можешь считать его нашим другом.

Иван. (протягивает руку Халелу) Ассаламу алейкум.

Халел. (жмет руку) Уа алейкум ассалам. Я все слышал. Прими мои соболезнования, Иван. И сядь, сядь! Есть разговор. (они оба садятся, помощник Халела занимает свой пост у двери) Мое имя Халел. Я сотрудник КНБ. Ты не одинок – теперь у многих обманутых прозрели глаза. И теперь каждый из них задается этими вопросами и ищет пути выхода из создавшейся ситуации. Я возглавляю спецподразделение КНБ, перед которой поставлена задача нейтрализовать мятеж. Но одно обстоятельство не дает перейти к решительным действиям. Ты знаешь о том, что стадион заминирован?

Иван. Сегодня я был там и дежурный караульный сказал, что тетя Жамал… это жена дяди Аскара, так вот она сказала, что стадион заминирован. Но никто в это не поверил.

Халел. Это правда, Иван. Придется поверить. Никому неизвестно количество мин. Возможно, их сотни. Известно только то, что пульт привода этих взрывных устройств находится в руках шейха Абдурахмана. В таких условиях только обезвредив пульт, мы сможем предотвратить взрыв, спасти заложников стадиона. Иными словами, только ликвидировав шейха. Правда, есть еще одна теоретическая возможность спасти людей – это вывести их из стадиона. Вывести незаметно для шейха. Вы понимаете, что это почти нереально. Но в данных условиях мы не можем пренебречь даже малейшей возможностью спасти людей. Поэтому, Иван, нужно прощупать караульных стадиона, может быть, мы сможем с твоей помощью нейтрализовать их или убедить освободить заложников. У тебя есть друзья среди караульных? Таких, которые способны самостоятельно мыслить?

Иван. (немного подумав) Я думаю, есть. Можно попытаться…

Халел. Ну, тогда идем. Пусть уважаемый имам побудет один, подумает, поразмышляет…

Халел с помощником и Иван уходят, имам провожает их до двери и запирается. Возвращается к столу, вновь садится, вынимает пистолет и в задумчивости крутит его в руках.

Аскар. Итак, теперь я палач… я должен им стать. Теперь я должен убить человека. Да… другого выхода нет. Да, по всему это так. (пауза) А если… если это все-таки не так? Если еще можно уговорить шейха? И тогда… нет… да, нужно еще раз поговорить с ним, постараться убедить его освободить заложников стадиона. Убедить сложить оружие и сдаться. Да, нужно в последний раз поговорить с ним. И если… если ничего не получится… если не получится… тогда… тогда… хм… но, (решительно поднимается) нет, должно получиться! Я должен убедить его, убедить, я должен убедить!

Достает мобильник и начинает набирать номер шейха, но в этот момент раздается звонок в дверь.

Аскар. (кладет мобильник на стол, потом прячет пистолет и идет открывать; входит Иван) Ваня?! Что случилось? (затворяет дверь, не отрывая взгляда от Ивана) Ты… почему вернулся? Где Халел?

Иван. Асеке, я на секунду. Халел ждет меня внизу, под лестницей. (сбивчиво) Я… я ведь пришел к вам… я ведь хотел сказать вам… хотел сказать об очень важном… да, очень важном для меня. И… для… для Гульнары…

Аскар. Для Гульнары? Что с ней? Она здорова?

Иван. Нет… то есть да. С ней все нормально… то есть, я хотел сказать, что она жива и здорова. Дело не в ней, дело во мне. Вы ничего не знали… мы с Гульнарой любим друг друга… вернее, любили… нет, я ее люблю до сих пор. Только теперь она меня… не то, что не любит, она меня презирает. Они все меня теперь презирают. И Гульнара, и тетя Жамал, и… а Лариса… она теперь меня ненавидит. Вот. А ведь я хотел только стать вашим зятем. Я хотел просить у вас руки Гульнары. А для этого, как она тогда сказала, мне нужно было принять ислам. И теперь…

Аскар. (пораженно поворачивается к парню всем корпусом) Ты! Ты принял ислам только затем, чтобы просить руки Гульнары?! Не может быть!

Иван. (опускает голову и молча кивает) Да, Асеке, наверное это было мальчишеством. Глупым мальчишеством. (поднимает голову) Но, вы не должны думать плохо обо мне. Я и раньше думал об этом… я и раньше считал, что мусульмане – это самые лучшие люди, одни из самых лучших, добрых, справедливых и честных людей. Ведь я с детства помню ваши рассказы о великих праведниках, о пророке Мухаммеде, о его славных сподвижниках. И меня с детства вдохновлял ваш пример, ведь я знал, я видел, что вы самый правильный и честный человек, самый примерный мусульманин. И поэтому, когда Гульнара заговорила о принятии ислама, то у меня не возникло никаких сомнений. И все было бы хорошо, не появись вдруг этот шейх. Он… не знаю, как он смог убедить меня вступить в его партию. Я этого не понимаю! Он попросту очаровал меня… да что меня! Он очаровал всех нас – молодых мусульман. И вот…

Аскар. (отвернув лицо, тяжко вздыхает) Не вини себя, Ваня, он не только тебя очаровал.

Иван. Да, наравне со мной за ним пошли много молодых мусульман. Ну и, с другой стороны, мы все время видели вас рядом с ним и тут уж рассеялись последние сомнения.

Аскар. (вновь тяжко вздыхает) Да, теперь я понял, почему он так прицепился ко мне.

В этот момент раздается звонок в дверь. Имам машинально тянется к замку, но Иван наклоняется к глазку и удерживает руку имама.

Иван. (шепотом, пятясь от двери) Асеке, погодите. Там… там шейх. Шейх Абдурахман.

Имам наклоняется к глазку, отрывается от него и знаками приказывает Ивану скрыться в комнате, где намедни прятался Халел со своим помощником. Иван скрывается, и имам отворяет дверь. Все это время звонок звонит не переставая. На пороге стоит шейх Абдурахман. Он закутан в балахон с капюшоном.

Шейх. (откидывая капюшон) Ассаламу алейкум. Разрешите?

Аскар. Уа аляйкум ассалам. Да, да, проходите. (ведет шейха к столу, в замешательстве забыв затворить дверь и она остается приоткрытой)

Шейх. Асеке, простите за столь позднее вторжение. Но есть важный разговор. Очень важный. (взглянув в лицо имаму) Что с вами, Асеке? Вы больны? У вас такое лицо…

Аскар. Я? Н-нет… я не болен. Просто… просто я не ожидал вас здесь увидеть. Здесь и сейчас. Хотя и я хотел с вами встретиться. И у меня есть к вам важный разговор.

Шейх. Дело в том, что я хотел встретиться с вами, но я не мог пригласить вас к себе. Я хотел поговорить с вами наедине, без свидетелей. Вы ведь знаете – я никогда не могу остаться один. Эти мои сподвижники… и телохранители… они ни на минуту не оставляют меня… ну, и… в общем, я здесь. И я рад, что застал вас дома, и вы еще не успели отойти ко сну.

Аскар. Какой уж теперь сон! Теперь ни сон не идет, ни пища, ни питье.

Шейх. Я вас понимаю, Асеке. И хочу попросить у вас прощения. Ну, за то, что заключил вашу жену и детей в стадионе. Видит Аллах, я не хотел этого делать. Но ведь ваша жена не оставила мне другого выхода. Ведь она таки настояла на том, чтобы ее отвезли туда. Я уж и не говорю о том, что она оскорбила меня прилюдно. А ведь я все-таки шейх! Эмир! Ну и… я подумал, пусть побудет там денек – другой, поостынет… немного. Я распорядился накормить их, но они отказались от пищи. Я уже отдал приказ освободить их, и скоро ваши домашние должны вернуться домой. Если только… они этого захотят. У вас есть родственники в городе?

Аскар. Нет. Но они могут пойти к знакомым. Если только вы их освободите…

Шейх. Освободим, освободим! Вот и Иван Новиков обратился ко мне с просьбой забрать из стадиона мать и сестренку. И я дал ему разрешение. Только мне доложили, что его мать умерла. А сестренка его отказалась с ним разговаривать. Теперь, очевидно, она покинет стадион вместе с вашими. Так что не переживайте – ваша жена и дети уже должны выйти на свободу.

Аскар. Я ведь не только за них переживаю, шейх. Я думаю о судьбе всех заложников, всех жителей нашего города. Вы, должно быть, убедились – из вашего эксперимента ничего не вышло. Поэтому самое лучшее для вас – сложить оружие и сдаться властям. Это единственный выход. Подумайте, – еще не поздно. Да, наверное, вас будут судить. Но, я думаю, суд проявит к вам снисхождение, ведь вы добровольно сдадите оружие. И я обещаю свое содействие. Уж не знаю, буду ли я иметь какой-нибудь вес. Возможно, что и я окажусь вместе с вами на скамье подсудимых. Да, вернее всего это так и будет.

Шейх. (на его губах появляется злая усмешка) А не рано ли мы с вами оказались на скамье подсудимых? А имам? Я не нуждаюсь ни в чьем содействии и ни в чьем снисхождении. Я не считаю себя виноватым. И вы знаете, что я не признаю никакого суда, кроме шариатского. А перед Аллахом я чист. И я не собираюсь складывать оружие. Нет! Я не согласен с тем, что из моего эксперимента ничего не вышло. Город наш стал намного чище. Мы уже начали избавляться от преступников всех мастей, люди перестали грешить и приобщились к намазу. Теперь можно без опаски ходить по улицам. И не только по ночам. Женщины и девушки не щеголяют обнаженными прелестями. Все вежливы и корректны друг с другом. Я покончил с алкоголем и наркотиками, теперь никто не смеет травить, ни себя, ни других. Предприятия начали работать, торговля пошла. И заметьте – никто никого не обвешивает, никто никого не обсчитывает. Банкиры не обирают людей, а налаживают с клиентами нормальные, человеческие отношения. Никто не дает, и не получает взятки. Справедливость, наконец, восторжествовала. Чего же вам еще нужно?! (шейх смотрит на имама, думая, что тот скажет что-нибудь, но тот молчит) Да, возможно, мы обречены. Но это ничего не значит. Все равно, рано или поздно, люди примут закон шариата. Они сделают это, они придут к шариату. Если только не захотят погибнуть совершенно. Если Аллах окончательно не лишит их разума, и они не превратятся в безнадежных выродков, в животных, в скот. А я… я пионер, первопроходец. И я верю в то, что у меня будут последователи. Будут! Они пойдут по моему следу, они пойдут дальше меня. Человечество встанет, наконец, на прямой и праведный путь, заповеданный Аллахом, иншалла, это произойдет! Я в это свято верю.

Аскар. Я не говорю о том, что у шариата, у ислама нет будущего. Иншалла, человечество встанет на прямой путь. Только у этого пути нет ничего общего с той опасной тропой, которую проложили вы со своими сподвижниками. Это тропа зла, войны, и она ведет не вперед, в светлое будущее, а назад, в дремучее прошлое. В этом я убежден, в этом мы уже смогли убедиться. Все ваши достижения, все, о чем вы сейчас говорили – эти достижения иллюзорны. Потому что эти достижения основаны на страхе. Отмените вы завтра ваш новый порядок, отмените закон шариата, снимите запреты – и все вновь возвратится на круги своя. Потому что вы не изменили людей, вы их не перевоспитали. Нет! Вы лишь нагнали на них страху. Вы…