скачать книгу бесплатно
Гульнара идет к окну, но тут раздается мощный взрыв. Такой силы, что разлетаются стекла внутренних рам. Гульнара с криком отпрянула назад, ее обнял и прижал к себе Иван. Клубы пыли и дыма проникли в помещение. Женщины нагнулись к столу, прикрыв голову руками.
Берик. (вбежав в комнату, подбегает к окну) О! Смотрите! Абылайхана как не бывало!
Жамал. (вскочив, подбегает к нему) Берик, отойди от окна!
Берик. (сопротивляясь) Не, мама, не бойся. Все кончено, теперь ничего не будет.
Жамал. (выглянув в окно) Чем им помешал памятник Абылайхану?
Мария. (подходит к окну, а за нею и Гульнара с Иваном) Этого следовало ожидать. Теперь будут уничтожены все памятники и бюсты. Все барельефы и картины в музее. Все изображения людей, животных и растений.
Жамал. Если бы только изображения. Чувствую, эти безумцы не остановятся на этом. Чувствую, после этого они примутся уничтожать и самих людей. (оглядывается на Ивана)
Иван. (берет Гульнару за руку и тянет ее к выходу) Ну, мы пойдем…
Жамал. Иди-иди, взрывай, стреляй, убивай. Только оставь Гульнару в покое. Нам с тобой не по пути.
Гульнара. Я сейчас, мам.
Жамал. (решительно направляется к ней и буквально вырывает ее руку из руки Ивана) Нет, ты никуда с ним не пойдешь! (подталкивает ее к двери в смежную комнату) Иди, собери свои вещи. Мы уезжаем.
Гульнара. Уезжаем? Куда?
Жамал. Пока еще не знаю, но как можно дальше отсюда.
Гульнара. И что… и папа едет?
Жамал. Едет! Поедет! Или ты хочешь оставить его здесь? Среди этих полоумных?
Гульнара. Не знаю. Но ведь он…
Иван. Нет, дядя Аскар не должен уехать. Город покинут только…
Жамал. Ты еще здесь?! Иван, позволь нам самим разобраться со своими семейными делами.
Иван. (смутившись) Извините. Ну, я пошел. (уходит, покидает комнату и Гульнара, но она переходит в другую комнату. На пороге она оглядывается на Ивана, и они обмениваются взглядами)
Мария. (глядит ему вослед, потом поворачивается к Жамал) Да, наломают они дров. Если только их вовремя не остановить. Ладно, Жамал, я пошла. Тоже буду готовиться к отъезду. Сейчас я твердо решила – мы не останемся. А Иван… в конце концов он уже вполне взрослый. Пусть устраивает свою судьбу сам. Надо еще найти Ларису. Хоть бы она сидела дома. (уходит, Жамал идет провожать)
Жамал. До свидания, Мария. Счастливого вам пути.
Мария. До свидания. И тебе… и вам… может быть, скоро увидимся. А может быть… (махнув рукой, переступает порог и Жамал закрывает за ней дверь)
Жамал. (возвращаясь в комнату) Да, может быть, мы больше не увидимся.
Действие третье
Двор мечети. За забором неподалеку виднеется административное здание, на нем – зеленое знамя ислама. В глубине двора толпятся люди, одетые в мусульманскую одежду. Слышится сдержанный гул голосов. Толпа наблюдает за приготовлениями к суду шариата. Рабочие заняты установкой столба для порки людей. Неподалеку – куча булыжников. Другие рабочие вносят плаху и втыкают в него топор мясника. При виде плахи и топора гул в толпе усиливается.
Голос из толпы. А топор для чего? Неужели будут отрубать головы?
Другой голос. А ты как думал? Кого-то будут пороть, кого – забивать камнями, а кому и голову долой!
Голоса тонут в шуме, потом наступает тишина. Маршируя, подходят солдаты с автоматами, их ведет офицер. Солдаты становятся в шеренгу вдоль одной стороны сцены. А другую сторону занимают боевики Аль Хизб с резиновыми дубинками в руках. На поясе у каждого висит кобура пистолета. Рабочие вносят стол и три стула и ставят их ближе к переднему краю сцены таким образом, чтобы судьи могли видеть то, как будут исполняться назначенные им наказания, и чтобы их лица могли видеть зрители. Выходит кади, идет к столу и садится за центральный стул с высокой спинкой. За ним с папкой в руках идет писарь. Он садится, кладет папку (впоследствии во время отправления суда шариата он будет делать записи) на стол и, достав ручку, делает приготовления к записи. Появляется шейх Абдурахман. Он в чапане и мягких сапогах из тонкой кожи; на голове у него чалма. В руке плетка, которая висит у него на запястье. Иногда он похлопывает ею по голенищам.
Шейх. (обращаясь к толпе, прижимает руку с плеткой к груди) Ассаламу алейкум!
Несколько голосов из толпы, вразнобой. Уа алейкум ассалам!
Шейх. Мусульмане! Братья и сестры! Сегодня знаменательный день. Сейчас состоится первый на нашей земле суд шариата. Мы долго жили в беззаконии, ибо прежние так называемые законы лишь развращали людей. Они были несправедливыми и они оставляли много лазеек для настоящих преступников и в то же время несоразмерно жестоко карали тех, кто по молодости и по глупости допускал незначительные проступки. И это понятно, ведь эти законы в кавычках придумали люди. А закон шариата – это закон Аллаха. Некоторые говорят, что он слишком суров и жесток. Это ложь! Ибо этот закон милосерден. Милосерден и справедлив. Показателен и нагляден. (указывает на кади) Этот человек – кади, судья, который был назначен мною, эмиром нашего маленького государства. Он, в отличие от ваших прежних судей, неподкупен. Можно скрыть от контролирующих органов должностное преступление, но невозможно скрыть ничего от Аллаха. И если кади вынесет несправедливый приговор, то будет держать ответ перед Аллахом. Да, конечно, и те прежние судьи в кавычках будут держать ответ перед Аллахом. Но они об этом не думали, они об этом не знали. Они в это не верили. Итак, бисмилла, начинаем с именем Аллаха.
Кади. Бисмилла! (отодвигает от себя слишком близко стоящий свободный стул, предполагая, что шейх сядет) Садитесь, уважаемый.
Шейх. Нет, это место для нашего имама. Что-то он запаздывает. (обращаясь к одному из своих помощников) Сходи-ка за имамом, скажи – мы начинаем. (помощник уходит)
Кади. Да, да, пусть поторопится. (шейху) С кого начнем?
Шейх. (ударяет плеткой по голенищам своих сапог и обращается к своим подручным) Давайте, ведите преступников.
Подручные приводят двух девушек. Первая, полная, дородная девушка одета в облегающую и полупрозрачную одежду типа блузки и лосин, из которых выпирают все ее прелести. У второй, потоньше и помоложе, девочки-подростка оголен живот, виден пупок.
Шейх. (неожиданно бьет плеткой по ягодицам первой девушки) Что это такое, а!
Девушка. (отпрянув и хватаясь за ягодицы, кричит сердито зычным голосом) Ой! Чего вы бье-етесь?!
Шейх. А что я, по-твоему, должен делать? Погладить твою попку, да?
Девушка. Не надо гладить. Но нельзя же бить, тем более такой плеткой?
Шейх. Как же иначе убедить вас не щеголять голой задницей на улицах?!
Девушка. Я не щеголяю голой задницей! Не видите – на мне лосины.
Шейх. Как же не с голой! Ведь она за квартал кричит о себе! (обращаясь к толпе) Что это за девушка, а? Есть у нее родители? Есть у нее мать?
Из толпы отделяется пожилая женщина и подходит к шейху.
Женщина. (утирает концом платка слезы) Я ее мать. Пожалуйста, простите ее.
Шейх. Вы плачете? Значит, стыдно, да? Как же вы воспитали свою дочь? Как только могли отпустить ее на улицу в таком виде!
Женщина. Но что я могу поделать? Ведь она не слушает меня. (смотрит на дочь сердито) Я ей говорю, мол, оденься приличнее. А она отвечает, что фигура у нее что надо, и сзади она выглядит так сексуально и почему-де она должна скрывать свою красоту?
Шейх. О Аллах! Что же с нами стало?! Неужели у наших девушек не осталось ничего красивого, кроме этих лопающихся от сала ягодиц! Ведь им теперь ни к чему, ни ум, ни обаяние, ни стыд, ни скромность, которые их так украшали, и они теперь гордятся только лишь вот такой упитанной задницей! (вновь бьет девушку по заду и она взвизгивает и потирает ягодицы, а шейх обращается к кади) Как вы думаете наказать ее?
Кади. Я думаю, что для начала нужно высечь. А если это не поможет, тогда наказание будет более суровым. Но, думаю, она уже поняла свою ошибку, и впредь будет одеваться так, как приличествует мусульманке. Двадцать ударов плеткой.
Шейх. Правильно! (помощникам) Ну, что стоим? Всыпьте ей по первое число. Да по заднице, по заднице! Если воспитание не доходит через уши, то, может быть, дойдет через ягодицы.
Подручные шейха волокут сопротивляющуюся девушку к столбу, приковывают ее, и палач начинает экзекуцию. Но он бьет слишком легко и неуверенно.
Шейх. (подходит к палачу и оттесняет его) Как ты бьешь? Ведь ты попросту ласкаешь ее. Вот как надо!
Шейх бьет с сильным замахом. Девушка визжит, дергается, плачет, молит о пощаде, обещает исправиться, но шейх неумолим. Он бьет и громко считает удары. Из толпы доносится смех и насмешливые слова, адресованные девушке, несколько голосов повторяют, скандируя, счет вослед за шейхом, кто-то глухо ропщет, в общем, царит оживление. Но вот экзекуция закончена, девушка отпущена, и она удаляется, прихрамывая, всхлипывая и держась за зад, и вслед ей несутся насмешки из толпы. Шейх подходит к девочке-подростку. Та съеживается под его грозным взглядом.
Шейх. А ты зачем выставила напоказ свой пуп?
Девочка. (плача приседает, прикрывая руками пуп, ей показалось, что шейх ударит ее плеткой по животу) Дяденька! Пожалуйста, не бейте! Я не буду, я теперь буду одеваться, как следует.
Шейх. Будешь, конечно, будешь! Теперь не только ты, все девушки будут ходить в приличной одежде. (обращаясь к кади) Какое наказание вы назначите ей?
Кади. И ее бы надо выпороть. Но, учитывая ее возраст… может, просто отпустим? Предупредим, на первый раз. Как вы думаете?
Шейх. (недовольно) Чего вы у меня спрашиваете? Вы же судья. Вот и выносите приговор согласно закону шариата. Вам и отвечать перед Аллахом, и за слишком суровый приговор, и за мягкий тоже.
Кади. Да-да! Конечно, я об этом помню. А девочке этой назначаю десять плеток.
Недовольный гул прокатывается по толпе, раздаются выкрики, призывающие к милосердию.
Шейх. Тихо! От десяти ударов плеткой не умирают. Зато урок будет усвоен крепче. На всю жизнь. (подручным) Исполняйте приговор.
Подручные шейха волокут плачущую навзрыд девочку к столбу, и палач хладнокровно наносит ей десять ударов под ее крики. После этого и она уходит.
Шейх. Та-ак! Кто следующий?
Подручные приводят юношу. Парень с опаской поглядывает на шейха.
Кади. В чем преступление этого паренька?
Шейх. Он вор. Вор-карманник. Пойман на месте преступления, при попытке стянуть кошелек у одного мусульманина.
Кади. Свидетели есть?
Шейх. Есть. Двое мужчин. И потерпевший тоже. Он-то и схватил руку вору, когда тот уже вытащил кошелек. Вот потерпевший, а вот и свидетели.
Кади. А свидетели честные? Им можно доверять?
Шейх. Вполне. О них положительно отзывается сам имам Аскар. Они оба намазханы – совершают пятикратный намаз.
Кади. Ну, тогда можно верить.
К кади подходит потерпевший и два свидетеля.
Кади. (потерпевшему) Вы подтверждаете, что этот парень украл у вас бумажник?
Потерпевший. Да, подтверждаю. И прошу примерно наказать вора, в назидание другим. (шейху) Я вас полностью поддерживаю, шейх. Эти воры и преступники совсем распоясались. Пора кончать с этим безобразием.
Шейх. Покончим, покончим! Пусть никто в этом не сомневается.
Кади. (первому свидетелю) Вы можете засвидетельствовать, что этот парень украл кошелек у этого мусульманина?
Первый свидетель. Да, я сам своими глазами видел, как он вытащил кошелек из кармана этого мусульманина.
Кади. Перед тем, как свидетельствовать, скажите: ашхаду – я свидетельствую. И давайте точнее – он вытащил кошелек, или украл?
Первый свидетель. (насмешливо) А какая разница? Вытащил, – значит украл. (из толпы слышится смех)
Шейх. (строго) Есть разница. Это суд шариата, здесь нет мелочей, кади должен выяснить степень вины каждого преступника, чтобы потом вынести справедливый приговор. Поэтому точно отвечайте на его вопросы.
Первый свидетель. Хорошо. Ашхаду, я свидетельствую, что этот парень украл кошелек у этого человека.
Кади. Хорошо. (второму свидетелю) А вы можете засвидетельствовать, что этот парень украл кошелек у этого мусульманина?
Второй свидетель. Ашхаду – я свидетельствую – этот парень украл кошелек у этого человека. Я это видел собственными глазами. Да там все это видели. Дело-то происходило на базаре, там людей полно. Только, кроме нас двоих никто не согласился быть свидетелями.
Шейх. Ваших свидетельств достаточно. Наши люди еще не все сознательные. Они не понимают, что укрывая сегодня вора, завтра сами станут его жертвой. (потерпевшему и свидетелям) Вы можете идти. (те уходят)
Кади. (вору) Ну, а ты что скажешь? Признаешь свою вину?
Вор. Да, признаю. Простите, пожалуйста, меня. Я обещаю – такое больше не повторится.
Шейх. Ты скажи нам – почему ты воруешь? Ты голодаешь? (парень отрицательно качает головой) Нет. Или ты не можешь работать и обеспечивать себя честным трудом?
Вор. Я работаю. На стройке. (с надеждой) Я хорошо тружусь, это может подтвердить мой бригадир. Я не прогуливаю и никогда…
Шейх. И что? Зарплаты не хватает? У тебя что, большая семья?
Вор. (поникнув от строгого тона шейха) Нет, я неженатый. У меня нет семьи. И зарплаты вроде хватает…
Шейх. Тогда в чем дело?
Вор. Знаете… я бы не хотел воровать. Мне так стыдно… и сейчас, и вообще каждый раз, когда я вытаскиваю кошельки или сотки из карманов. Да… но ничего не могу поделать с собой. Как только оказываюсь в переполненном автобусе, или в магазине, или на базаре, где толкутся люди, моя рука начинает чесаться… появляется такой нестерпимый зуд в ладони и пальцах, что я не выдерживаю… и, вот, сам не знаю, как эта рука оказывается в чьем-нибудь кармане.
Шейх. Ага! И какая рука у тебя чешется?
Вор. (поднимает правую руку) Вот эта. Поверьте, я бы не хотел воровать. Но эта проклятая рука… уж не знаю, что с ней делать.
Шейх. Зато мы знаем. И знание это нам дал Аллах. Он повелевает нам избавляться от таких рук, безжалостно отрубать такие шаловливые пальцы. (кади) Что вы скажете, уважаемый?
Кади. Наказание ему по закону шариата такое – отрубить для начала кисть руки. Если попадется еще раз – то уже по локоть. А потом – и всю руку по плечо.
Шейх. Правильно. (палачу) Исполняйте приговор. Избавьте бедного парня от бесовского зуда.
Вор. (его волокут к чурке с топором и он оглядывается к шейху через плечо) Прошу вас, не отрубайте мне руку! Я не буду больше воровать.
Шейх. Надеюсь, что не будешь. Надеюсь, – рука твоя, наконец, угомонится. Да и урок для других рук будет наглядный.
Помощники палача кладут правую руку вора на чурку, и палач, взяв в руки топор, примеривается. Все затаили дыхание. Парень обреченно смотрит на занесенный топор, все еще не веря в происходящее. Палач опускает свое орудие, и единый выдох вырывается из толпы. Подручные палача отпускают вора, парень вскакивает, сжимая окровавленную кисть другой рукой.
