Чугунные облака

И вообще, я перечисляю все его достоинства и совсем забываю, насколько он меня бесит. Нужно прийти в себя.

– Из-за чего вы поссорились? – «ха-ха, хочешь знать? Из-за того что вы с папой решили скрывать разгульные наклонности Арсения за семью замками. Плохо вышло.»

– Да так. Из-за пустяков – оборвал я, накинув на себя чёрную футболку, начавшую неторопливо выцветать.

Глава 23 #бойцевыерыбки

*Каждый день был серой и однообразной рутиной. Некоторым моя жизнь показалась бы быстро меняющимся набором декораций и пейзажей. Но не мне. У меня есть отвратительное свойство быстро унывать и привыкать к окружающему миру. А для меня нет ничего хуже, чем стабильность. Из-за неё каждый день словно размыт туманом.*

Переезжая на новое место я даю слово, что заживу по новому. Буду учится идти в темп существованию, «не раскисать» как сказала бы моя бабушка. Но так получается не долго. Дни становятся серыми и бессмысленными. Помните, как в детстве всё было куда интереснее? Где бы ты ни был, что бы не делал, всё казалось особенным и магическим. Чарующим и волшебным. Всё становилось ярким под призмой ранних годов.

Со временем это «всё» выцвело, призма разбилась, и теперь дни многоножкой перетекают один в другой, проносятся мимо яркими бликами слепя глаза.

Казалось бы – убийства, загадочный маньяк. Всё расписано как сезон подросткового сериала, в центре сюжета которого мечтает очутится каждый моего возраста. Даже богатеньких детишек и шумные вечеринки завезли. Но и тут я не успеваю в темп существования: всё окрасилось в тона крови, стало тёмным и мрачным. В каждой тени всплывают жуткие воспоминания, навязчивые образы, я стараюсь от них убегать но… Ничего не выходит.

Хочется разыскать те самые золотые моменты, заставляющие любить жизнь и жадно хотеть нового дня чтоб узнать, какие эмоции он для тебя приготовил. Но у меня всё однотипно: страх-страх-страх… Я хотел бы абстрагироваться, отключиться и получать наслаждение от коротко временных моментов счастья. Но к сожалению, я утратил способность радоваться мелочам.

Но не с ней.

С ней время замедляется и каждое мгновение ставится на замедленную съёмку. Я ловлю себя на мысли что всем нутром получаю наслаждение от общения с ней, начиная получать удовольствие от мельчайших деталей: как она женственно поглаживает волосы и безудержно смеётся. Как она говорит, подбирает меткие и острые как дротики дартса слова. Как она смотрит на меня, её глаза в целом. С ней такие важные умения, заставляющие чувствовать себя счастливым, вновь возвращаются.

А потом она уходит. И минуты вновь начинают течь мрачной тёмно-серой рекой.

Но сегодня, наконец, тот самый день, когда мне можно не боятся того момента, после которого магия общения с ней пройдёт. Мы проведём весь вечер вместе, и это будет прекрасно.

Я наконец зазубрю столь важные уроки: каждый миг важен. Каждый момент стоит проживать тут, не погружаясь в навязчивые печальные мысли. Каждой минутой стоит жить и получать наслаждение, ведь она уникальна. Ведь именно она потом будет давать силу и энергию во времена монотонных дней, наполненных выбивающим однообразием и сплошными мечтами, далёкими и непостижимыми. Именно эти моменты и минуты делают меня таким, какой я есть. И без неё я бы не был Владом, в чём-то уникальным, в чём-то заурядным. Смешно звучит, ведь я общаюсь с ней всего неделю, а жизнь и взгляды на неё кардинально поменялись.

Красивый закат, ветер в лицо, агрессивный рёв мотора и её аромат – всё это восполнит разраставшуюся тьму внутри. Ведь это и есть счастье, оно заключается в умении наслаждаться здесь и сейчас.

Карты Гугл периодически настоящая путеводная звезда во тьме, а порой – набор запутанных линий и пентаграмм. Вот и сейчас мне казалось, что разоблачить иллюминатов гораздо проще, чем понять куда ехать.

А ехать у меня получалось вполне уверенно. Лукавить не буду – я упал один раз, причём с грацией мешка наполненного дерьмом. Вскочил с асфальта как подорванный, и давай мотоцикл на наличие царапин проверять, приговаривая:

– Ярик меня убьёт. Я его подвёл! – и даже не заметил, как тихо подошла заботливая старуха в розовой шляпке, интересуясь моим самочувствием – Ох, как же я его подвёл! – неугомонно тараторил я.

Но сейчас всё шло как по маслу. Кто бы мог подумать, что управлять мотоциклом такое плёвое дело. Гораздо сложнее освоить велосипед.

Хотя я даже и не знаю, можно ли назвать драндулет Ярослава мотоциклом. Возможно, нет. Это, скорее, его внебрачный сын. Двухколёсная груда металла, рычащая как самая шумная дрель ваших соседей. Фары не работают. Сигналы тоже. Приходится обходится громкими матами и крепкими словцами.

Этот, прости Господи, мотоцикл Ярославу подарили родители на шестнадцать лет. На машину с их семейным бюджетом претендовать не приходится. «Вот и перебиваюсь» – объяснил он, выгоняя дивное средство передвижения из гаража.

«Ах да, кстати, если ты его поцарапаешь я оторву тебе голову и сыграю ею в баскетбол. Хорошего вечера!» – добавил мой друг. Какой любезный паренёк. С этими словами он выбросил меня в самую гущу сигналов, криков и машин. Хаос – вот он. Кажется, для окружающих весь смысл поездок – погромче наорать на невинного подростка, мирно проезжающего по дороге. Ох, как же я натерпелся за первые пол часа.

На переулке между «Бургер Кингом» и «Старбаксом» из тёмного Вольво высунулся потный мужик, с животом больше чем Юпитер, громко крича:

– Сдрысни с дороги, молокосос чёртов! – я, конечно же, уже открыл рот чтоб ответить и да погрубее, но вовремя остановился. Не хочется идти на свидание в синяках и с разбитым носом. Поэтому я пугливо переехал на другую полосу и скрылся восвояси.

Окна окружающих меня машин то и дело опускались, люди кричали, люди негодовали, люди пятнали свою ауру грязными словечками, и мне казалось, что я их совсем не заслужил. Вот тебе, с виду примерная мамаша похожая на Сандру Булок. А как рот открыла, так всё живое в радиусе километра вымерло от ора. Жуть.

Я ехал по объездной трассе, ненавидя район где живёт Ярослав. В полосе мотелей, хостелов и забегаловок как-то вместились несколько невзрачных домов, дыша вместо воздуха выхлопными газами с соседних дорог. Именно там заканчивался бесконечный лес и начиналась просторная степь. Я и не представляю, сколько времени уходит у Ярослава чтобы добраться до школы. Хотя нет, уже представил. Я еду пол часа, а леди-навигатор «Гугла» и не думает произносить заветное: «Вы прибыли в место назначения». Вместо этого без конца путает меня запутанными линиями местных улиц. И вроде бы такая Богом забытая глушь, а еду я будто по Бродвею, мешая движению всего транспортного потока Нью-Йорка, и всё его население дружно меня ненавидит. Ну вот, какой-то индус тычет мне фак, даже и не подозревая что за рулём байка сидит обновлённый дерзкий Влад. Я тыкнул ему фак в ответ. О да, как же я крут и дерзок!

Шлем, выданный мне Ярославом, судя по всему создавал Крамер из «Пилы». Это мучительнейший из существующих способ инквизиций. Чудо-приспособление медленно сжимает черепную коробку, и не угомонится, пока не переломает его как фисташку.

На карте виднеется красный флажок, а значит я уже на месте. Знакомый район – серые домики, зелёные газоны… Он идентичен с моим. Бездушный, пустой и тихий. Также застроен для работников фабрик и заводов. Дом номер 246, 247, 248. Вот он, родимый – 249! Серая коробка под этим номером немного меньше чем моя. Имеется просторное крыльцо, на котором стоит уютный диван-качеля с подушками в цветочных рисунках. На первом этаже горит свет.

Сняв шлем я наконец задышал полной грудью. Как же прекрасно живётся, когда голову ничего не сжимает с силой тисков.

Чёртов шлем напрочь испортил мне причёску. Я измазал волосы гелем, в надежде на то, что буду выглядеть просто неотразимо. В итоге выгляжу, словно в волосах поселилась стая ворон.

Срочно достав бутылку воды из рюкзака, я смочил пальцы и стал спасать ситуацию, пользуясь фронтальной камерой телефона. Сначала выходило, но как всегда, что-то пошло не так. Теперь я как-будто только что вынырнул из океана. Можно было оправдать это дождём, только вот на улице ярко светило солнце. С причёской – провал.

Следом, я дыхнул на ладонь и попытался уловить аромат рта. Вроде бы всё в порядке. Я уделил целых пол часа рту, рассчитывая на прекрасный поцелуй – три раза перечистил зубы, поласкал «Листерином» десять минут и с азартом пирата, ищущего сокровища, выискивал залежи недоеденной еды зубной нитью. В итоге: улыбка как у Хью Джекмана.

Понюхал подмышки, и убедившись в отсутствии посторонних запахов направился к дому по выстеленной диким камнем дорожке.

Доски крыльца со скрипом прогибались под моими шагами, отсчитывая секунды до заветной встречи. «Три..Два…» Я позвонил в звонок, полностью уверенный в своём внешнем виде: чистый, пахучий, правда с мокрой головой. Возможно, в этом тёмном прикиде и зализанными назад волосами я сойду за Аль Капоне? Вряд ли.

Послышались шаги, сопровождавшиеся таким же скрипом, как и от моих шагов. Дверь распахнулась и я увидел знакомую женщину. Блондинка, улыбается, бегающими глазами-маятниками старательно меня осматривает. Она часто мелькала в полицейском участке, вытягивая шею как жираф подсматривая в окно комнаты допросов, когда я там сидел. От мамы Евы исходил приятный цветочный аромат, порой казавшийся чересчур крепким и навязчивым, но это лишь на первый взгляд.

А теперь пора начинать нравится:

– Здравствуйте, я Влад.

– Привет, я мама Евы. Можешь называть меня просто Элла – Элла, Ева. В этой семье явно имелся вкус на имена!

– Элла, мне так приятно с Вами познакомиться! Ева столько про Вас рассказывала… – ну и по старинке я стал без продыху молотить языком комплименты и приятные фразочки, ублажающие самолюбие родительницы. Она расцвела как бутон тюльпана, подстать своему цветочному аромату. Улыбалась и кивала головой, совсем забыв зачем я пришёл – У Вас невероятный дом! Такой ухоженный газон. Сразу видно, Элла – вы прекрасная хозяйка! – в нашем городе в этих одинаковых серых районах все газоны были подстриженными, будто каждое утро над городом пролетает гигантская газонокосилка.

Наконец Элла опомнилась:

– Ева сейчас выйдет! Она у себя, уже почти готова. Ты не хочешь чая?

Я вежливо отказался и вновь завёл свою заезженную шарманку комплиментов. Элла опомнилась во второй раз, сново пробудившись ото сна з закрытыми глазами:

– Влад, как ты? – глаза её начали выражать жалость, уголки губ, будто тая, поплыли вниз как швейцарский сыр фондю намазанный на кусок сухарика – То, что ты пережил за последние две недели это ужасно.

Знаете, что самое странное? Обычно в книжках и фильмах жертвы не предпочитают говорить о своих эмоциях и жутких моментах. Но меня будто прорывало, и виниловый диск «Комплименты. Сборник ремикса очарования. Альбом 1» сменялся на «Расчлененка, кровь, хэви-металл. Диск 2». Я думаю, она наслушалась этого на работе, но детали вида трупа Виктора и мои чувства в тот момент сами вылетали изо рта. Должно быть из-за этого я и решился написать книгу.

Меня остановила лишь Ева – тёмный ангел в чёрном обтягивающем платье. Я говорил что у неё невероятная попа, удивительно невероятная как для белой? Нет? Да, вроде бы лишь грудь упоминал. Так вот, платье с красно-зелёными полосками по бокам мастерски подчёркивало все изгибы её тощей фигуры. Волосы водопадом падали на спину, гигантские глаза с умилением осматривали меня. И я наконец за долгие дни почувствовал себя до чёртиков счастливым. И какие убийства? Какая кровь? Скажи мне кто-то в тот момент, что я это всё пережил, ни за что не поверил бы.

Получался замкнутый треугольник: Ева улыбалась и из-за этого начинал сиять я, Элла это замечала и ухмылка вновь озарила её лицо.

– Чао-како – кокетливо поздоровалась Ева – Как у тебя дела, мальчишка – «Я-всегда-оказываюсь-не-в-то-время-не-в-том-месте»

– У меня только что всё стало лучше некуда, а как дела у тебя, девчонка-«Моя-каждая-реплика-наполнена-сарказмом»?

– Такое, ноготь сломала пока пыталась цент из раковины достать – мать глянула на неё жгущим взглядом – Да шучу я! Уже лучше некуда!

Её смех озарил серый район, осветив его ярче чем Таймс-сквер в новогоднюю ночь. Я скучал за этим звуком, за чувством, переполняющим меня когда я его слышу. Мне так порой не хватает её энергии и лучезарности. Тут должна быть точная до головокружительности метафора на подобии «её улыбки – как наркотики», но нет. Не благодарите.

Ева точно переняла жизнерадостность от матери. Улыбка похожа один в один, а вот черты лица совершенно разные. Мать – истинная еврейка, сомнений нет – длинный нос, тонкие губы. Ева же выглядит как уроженка скандинавской державы, никогда не видящей солнца.

Обо всём этом я думал даже и не замечая неловкого молчания, нависавшего над крыльцом. Ева вовремя очнулась:

– Мам, мы пойдём.

– Хорошо вам повеселится, ребята! – улыбнулась она напоследок, провожая дочь взглядом. Последнее, что обратило внимание в Элле – глаза, выражающие сочувствие. Даже спустя время я буду помнить не ласковые дружелюбные улыбки, а этот полный грусти взгляд.

Я в последний раз обвёл дом Евы взглядом, надеясь что стану желанным гостем тут ещё не раз. Уютная прихожая в светлых тонах, лестница ведущая на второй этаж за спиной мамы – таким он мне запомнился. Сейчас я изучал черепичную крышу и высокие чистые окна. В одном из них, на первом этаже, стояла Элла. Оставалось молиться, чтоб она не увидела мотоцикл.

Пронесло.

Гардины задёрнулись, наконец атмосфера стала расслабленней.

Я повернулся к подружке, всё это время идущей рядом со мной плечо-в-плечо. Будто уместится на этой узкой тропе вдвоём для неё – вопрос принципа.

– Что будем делать? – спросила она, и не дожидаясь ответа добавила – Только не ресторан, прошу. Одного похода было достаточно.

Я хихикнул. Это не смех веселья, а надрывистый хохот, словно стон прижатого тяжёлой ношей.

– Я приехал на мотоцикле – оборвал я без всяких прелюдий. И тут она сразу поменялась в лице.

– Мотоцикл? Ты… ты… серьёзно? – казалось, моё заявление привело Еву в восторг.

– Угу – надеюсь, она не рассчитывает на Харлей Девинсон.

С торжественностью ведущего лотереи, открывающего гараж с Ферари, я провёл её за зелёный куст у дороги. Там и стоял драндулет, устало склонившись над бордюром.

– Блинблинблинблинблин – заулыбалась она – Ты читал «Бойцовые рыбки»?

– Только «Изгои». А там разве были байкеры?

– Нет, но почему-то именно эта книга пришла мне на ум.

Подойдя ближе, своей хрупкой ладошкой она стала щупать потрёпанное, как ковёр кошатницы, сидение, с радостью, будто под её пальцами расстилались персидские шелка. Я снял красный шлем-орудие пыток с ручки и протянул ей.

– Надевай – ей богу, она сейчас завизжит от восторга. Мне это как мёд на сердце – делать её настолько довольной. Вот ещё одно качество, которому всем стоит поучится у моей девушки – радоваться мелочам как встрече с самым любимой звездой. Как посещению самого желанного места.

Садясь на байк я представил встречу с Ники Минаж у берлинской стены. Выглядело бы странно.

– Ты хорошо ездишь? – её голос приглушал слой крепкого материала шлема, начавшего, по всей видимости, старательно душить Еву. Наконец, восторг отошёл и трезвые мысли ручьём ударили в голову. Меня это насторожило.

– С мастерством Бонда.

– В исполнении Крейга или Броснана?

– Они оба сдохли б от зависти – заведя мотор, я сразу же сорвался с места сбив стоявшую впереди урну. Банановая кожура, жвачки, недоеденные мороженые и прочее непотребство высыпалось на асфальт – Или от стыда.

Ева засмеялась, крепко обхватив меня руками (НАКОНЕЦ-ТО!). Этого момента я и ждал эти дни. Ненарочная близость, полное сливание в единый организм. Первые минуты от напряжения и суеты об этом приходилось лишь мечтать. Я весь был на взводе, срываясь с места столь резко, что Ева взвизгивала.

– Да! Мы крутые! – завопила она, когда мы уезжали прочь от урны не собрав мусор – Мы нарушители! Несносные подростки!

Все проезжающие мимо на своих клятых тачках тоже так считали. Первым высунулся мудак, видимо, везущий своего сына на скрипку:

– И кто дал таким молокососам вести мотоцикл? – голосом лежащего на боку морского котика спросил он. Его грязные взъерошенные волосы выглядели, будто их недавно облизал гигантский медведь-Гризли.

– Твоя бабка! – завопила Ева, после чего мы вновь сорвались с места и неистово смеясь помчали прочь. Когда адреналин и волнение спало, начался чистой воды кайф: дрожь по телу не стихала, надеюсь Ева этого не чувствовала, в животе словно начинал крутиться водоворот, дыхание обрывалось из-за восторга. Скорость. Сигналы. Свет светофоров и вывесок. Невероятный всплеск энергии, впервые в жизни я чувствовал себя так, будто могу всё. Лавируя между рядами автомобилей я гнал наперекор дующему в другую сторону ветру. Вот он, тот самый момент, ради которого стоило потерпеть нескончаемую череду унылых дней.

А потом, выезжая из тянучки развалин набитых злобными людишками, я слышу её смех, ощущаю как холодное дыхание щекочет мою шею. Наконец, чувствую сердцебиение, как её щека нежно опустилась на мою спину. Так хочется посмотреть назад, чтобы вновь насладится ею.

Выезжая за черту города, я сломя голову давлю на педаль и попадаю в бесконечную череду лесов и зелёных елей. Ветер бьёт в лицо, я совсем забыл что без шлема, да и насрать. Сзади на полной скорости едут грузовики и фуры, а мы разрываемся от смеха и счастья. Пейзажи леса мелькают быстрой рулеткой, уносясь за наши спины. Мы смотрим лишь вперёд, несясь на встречу к вспыхнувшей огнём линии горизонта.

Спеша к нашему закату.

Фуры, автомобили, грузовики – все остаются сзади. Свернув направо, мы влетели на незнакомый участок дороги, оповитый ещё более тёмными посадками. Тут никого: впереди длинной рекой виляет серпантин, напоминая тягучий мармелад. Продолжая хохотать, мы даже и забываем про то, что совершенно одни среди незнакомой глуши. Теперь, мы неотъемлемая часть всех этих просторов.

Я отпускаю руки от руля и вздымаю в воздух, поворачивая лицо к небу и прохладному ветру, чувствуя как нежно Ева обхватывает мои ладони. Мы вместе – бушующая огненная концентрация энергии и счастья.

Мотоцикл мчит нас сам, все правила безопасности нарушены. Сердце колотит, и, возможно, в глубине души я дико нервничаю. Не знаю, задыхаюсь ли я от волнения или от счастья.

Но я точно уверен, что это самые лучшие минуты моей жизни.

Мы неслись не останавливаясь где-то минут пять, и стыдно признать, из-за шума мотора я не всегда разбирал, что говорит Ева. Но сейчас все слова чётко слышны и понятны:

– Я засниму стори – говорила она, роясь в кармане в поисках телефона – Все просто обалдеют, когда увидят что ты – на мотике!

Её рука с седьмым айфоном крепко зажатым в ней протянулась вперёд, качаясь в воздухе как ветвь сосны, на которую сел воробей.

– Улыбнись! – кричала она, дабы я услышал, одновременно сияя сама. Видео получится отменным, это точно. Фоном для него служил выросший из ниоткуда деревянный мост, пересекающий небольшой ручей.

– В каких же красивых местах мы живём – в восторге выкрикивала Ева чистую правду. Чем дальше от города ужаса, тем волшебнее. Йеллоустоун и Йосемити нервно курят в сторонке. Деревья, одно больше другого, наваливались друг на друга в страстном поединке, нависая над дорогами как цветущие зеленью стены. Я не мог сосредоточится на дороге, виляя головой по сторонам как китайский болванчик. Красота здешних мест впечатляла.

– Ты не замёрзла? – поинтересовался я у Евы, старательно снимающей виды.

– Нисколечко – буркнула она, и как в подтверждение обхватила руками меня крепче. Нет, ну не может же быть всё настолько прекрасно!

Стена леса оборвалась, как и мой вздох. Теперь я точно, от переполняющих грудь впечатлений, надолго забуду как дышать. Под нами пустыней из зарослей простирались деревья. Над ними взрывом горел небосклон. Солнце, как подброшенный вверх баскетбольный мяч застыло над горизонтом.

– Влад, ты видишь это? – ну конечно же я видел! И не мог этого сказать, пытаясь не закричать от восторга. Хотя, чего себя сдерживать?

Это точно самая красивая дорога земного шара. Да, не Махолланд-драйв, но с ней всё становилось самым-самым.

Серпантин уходил вверх, обручальным кольцом огибая лысый холм. Его верхушка песочным следом выделялась среди заросших просторов, будто когда-то давно на этом месте взорвалась бомба.

Теперь тут, в месте с самым потрясным видом моей жизни, не было никого, кроме нас. Ну что за вечер! Пустая дорога, безмолвные леса и пустынная обочина – идеальная смотровая площадка.

– Давай остановимся! – взмолилась Ева, читая мои мысли. Я сразу же вывернул руль, съехав с дороги.

Обочина выступала над обрывом, будто ладонь холма, старательно тянущаяся к солнцу. Я спрыгнул с мотоцикла, сразу же обернувшись к подруге.

Снять ей шлем не составило труда, гораздо тяжелее было удержаться и не погладить её подбородок, пухлые губы (и зачем я только сдерживался?) Соскочив с сидения, она бросилась к обрыву припав на ограждение.

– Это нереально! – закричала она, вслушиваясь в собственное звонкое эхо, отбивающееся от зелёных гигантов.

*Нереально… Нереально…*

В девяносто девяти процентах других случаев я бы начал переживать за Еву. А мало ли, поручни гнилые? Мало ли, не выдержать вес и сорвутся? Но в таких местах ощущение страха и чувство меры уплывает в закат. Остаётся лишь желание наслаждаться и продолжать быть частью всего этого величия.

Никто из нас двоих не подумал достать смартфон – пейзаж хотелось запечатлить, но он нас сковал медными цепями, заставляя молча смотреть в свою сторону. Полыхающий всеми оттенками оранжевого шар неторопливо уплывал к краю земли, становясь всё бледнее. Небо над головой обрело тёмный оттенок, покрывшись серебряными звёздами, сиянием прорывающими последние лучи. С другой стороны, как противник по рингу, приглушенным свечением в игру вступала луна. Молодой месяц становился крупнее и крупнее, прогоняя солнце прочь.

На половину уйдя под горизонт, полыхающий мяч зажег дали горячим огнём. Насыщенный зелёный смешивался ровными полосами с тёмным оранжевым, обескураживая двух зрителей этого зрелища.

В оцепенении, не в силах вымолвить ни слова я молча подошёл к Еве и взял её за руку. Холодная, как и всегда.

Закат пришёл к кульминации: сумерки полностью поглотили лес, о солнце напоминал лишь тонкий, как грифель карандаша, просвет на небосклоне. Жаль, что все события делающие тебя счастливым когда-то закончатся. Это закон Мёрфи, наверное. Так и закончиться мой вечер. И поездки на мотоцикле. И это чувство в животе, словно все органы теснятся в одну кучу.

Всё пройдёт.

Но эта мысль вылетела так же быстро из головы, как туда вошла. Ева положила свою голову мне на плечо. Медленно, бережно, как самую дорогую золотую скульптуру Версаля. И я вновь счастлив, и пускай сюда я приехал не на ярко-красной Феррари, со мной не Зендая или Белла Торн (хотя, возможно, они во многом проиграли бы моей девчонке), я не нахожусь на пляже Малибу с миллионами долларов в карманах и рядом с обслугой, подносящей тропические коктейли. Всего этого не надо, мои причины для радости менее пафосны.

И вот, последнее напоминание о лучшем дне жизни скрылось во тьме. Закат стал эпическим финалом, невероятным завершением невероятного вечера. Стоя во мраке, я вновь взгрустнул. Да уж, сам себя пугаю крутыми перепадами настроения.

– Вла-а-ад – прошептала Ева, словно боясь разрушить нависавшую над нами атмосферу. Тишина, мрак и пение сверчков в дали – Это лучший закат моей жизни.

Я бы не стал оспаривать это заявление. Подобное последний раз я видел на причале морского городка. Я сидел совершенно один, жуя жирную картошку фри с морским соусом (из морского там было только название). Там, конечно, идеальные закаты. Солнце похоже на огромный воздушный шар, нерасторопно идущий на посадку. Но той красоты я не мог оценить по достоинству. Все мои мысли оккупировало уныние, и всё что я делал, так это представлял идеального человека, который мог тогда оказаться рядом. Она была бы разговорчивой, но в меру. У нас был бы миллион общих интересов. Она бы взяла меня за руку, и всё уныние по щелчку пальцев свалило бы подальше.

Но я сидел там в полном одиночестве до самого конца, в надежде хоть когда-то найти родственную душу. Человека, дополняющего меня в равной степени, что и я его. Если бы мне кто-то сказал, что через пару месяцев я его найду, закат показался бы самым красочным зрелищем мира. Если бы кто-то предупредил, что уже в этом сентябре я найду своё счастье, то ждать осень стало б основным занятием.