Кровь и пламя. Песнь Радибора

– Держитесь за мной, – молвила Лада, не оглядываясь. Её голос был ровен, но в нём сквозило напряжение.

Она шагала уверенно, точно зная, куда ведёт. На ней был тёмный, до колен, холщовый плащ, подбитый мехом, перехваченный на талии простым кожаным ремнём. Под плащом – рубаха из льна, туго зашнурованная у горла, да понёва из грубой шерсти, запорошенная болотной грязью. На ногах у неё были кожаные сапожки, изрядно потрёпанные, но ещё крепкие. За поясом – нож, не боевой, но острый, крепкий, с рукоятью из берёзы, гладкой от долгих лет работы. Через плечо переброшен мешок из плотной ткани, в нём – небольшой бурдюк с водой, кусок вяленого мяса, да маленькая глиняная банка с чем-то, что едва слышно пахло полынью.

Остромир бросил взгляд на Ладу. Её руки были тонкими, но двигались уверенно. Она знала, куда ступать. Её ноги не вязли в мягкой земле, плащ не цеплялся за ветви, а сапоги оставляли лёгкие следы на влажном мху.

– Часто тут ходишь? – хмыкнул он, поднимая ногу из тянущейся жижи.

Лада не обернулась.

– Коли бы не ведала троп, не вела бы вас.

Она шагнула на выступающий из воды камень, чуть наклонилась вперёд, будто вбирая в себя звуки болот.

– И сего не боишься? – Ведань шагнул чуть ближе, уклоняясь от низкой ветки, что, казалось, пыталась схватить его за плечо.

– Болото не терпит страха, – ответила она, не замедляя шага. – Оно пьёт его, кормится им. Чем больше боишься, тем скорее заберёт.

Радибор шагал молча. Он вглядывался в пустоту перед ними. Казалось, болото жило. Оно шептало, оно дышало. Из глубины тумана доносился слабый звук – будто кто-то двигался в воде, осторожно, размеренно.

– Что впереди?

Лада на секунду замерла, потом снова двинулась вперёд.

– Старые тропы. Острова. Там, где земля ещё крепка.

– А дальше? – голос Радибора был ровным, но он уже знал ответ.

– Топь, вязкая, глухая. Через неё идут только те, кто ведает путь.

– А коли не ведает? – бросил Бурислав, оглядываясь через плечо.

Лада чуть повернула голову, но не остановилась.

– Земля уйдёт у него из-под ног, а болото сомкнётся.

Туман ложился тяжёлым саваном, стелился по земле, цеплялся за ноги, лип к одежде, пробирался в лёгкие, словно сама трясина пыталась утянуть чужаков. Воздух был тягучим, густым, напитанным запахами гнили, разложения, сырости. Где-то в глубине тумана, за корягами, за тенями деревьев, послышался шёпот.

Радибор резко остановился, пальцы сжали рукоять меча, мышцы напряглись.

– Мы не одни.

Туман шевельнулся, словно живой, и из него, бесшумно, будто призраки, вышли люди. Они двигались мягко, осторожно, но уверенно, словно болото не было для них опасностью, а было их домом. Их лица скрывали капюшоны, одежды были тёмными, пропитанными грязью и влагой, висели на них тяжело, как старая кожа. В руках – луки, стрелы уже наложены, тетивы натянуты. Не было резких движений. Не было слов. Но ощущение, что их видят насквозь, что их судят, давило сильнее тумана.

Кто-то шагнул вперёд.

– Кто вы?

Голос хриплый, низкий, будто человек говорил не часто.

Радибор не убрал руку с меча.

– Я княжич Радибор.

Тишина растянулась, будто болото само задержало дыхание. Из серой пелены вынырнула ещё одна фигура, выше остальных, плечи широкие, движения плавные, но полные силы.

– Княжич? – голос насмешливый, но без улыбки. – А град твой где?

Радибор сжал зубы.

– В пепле.

Незнакомец хмыкнул, едва заметно качнул головой.

– И чего ж ищешь здесь?

– Тех, кто не пал перед князем.

Пауза растянулась. Ветра не было. Лишь лёгкое движение в тумане, будто само болото слушало этот разговор.

– Если ты княжич, докажи.

Радибор не дрогнул.

– Как?

Фигура слегка повернула голову, жестом указала на чёрную воду, что тихо колыхалась у ног, словно ждала.

– Переживи ночь в болоте. Один.

Лада шагнула вперёд, её пальцы дрогнули, но кто-то из людей в капюшонах остановил её движением руки.

– Срок испытания не оспорен.

Радибор оглянулся на Остромира, на Веданя. Они молча смотрели. Он был один. Он кивнул.

– Приму испытание.

Туман сомкнулся, отрезая его от друзей. Влажность стянула кожу, пробралась под одежду. Он шагнул вглубь болот. Где-то булькнула вода. Где-то в тумане зашептали голоса. Болото ждало.

***

Туман стелился, скрывая землю, превращая болото в зыбкое, бесформенное пространство. Деревья, корни которых наполовину утопали в воде, торчали чёрными силуэтами на фоне ночного неба, искривлённые, обугленные, безликие. Ветки свисали над головой, словно искалеченные руки, которые тянулись к нему из прошлого. Болото дышало, ворочалось, выпускало из своих глубин гнилостные испарения, и каждый его шаг сопровождался чавкающим звуком, будто сама земля недовольно ворчала, принимая его вес.

Где-то вдалеке, за стеной тумана, раздавались приглушённые голоса. Ведань спорил с изгоями, его голос, обычно лёгкий, теперь был резким, отрывистым. Остромир сдерживал ярость, коротко бросал слова, но его тон был напряжённым, готовым взорваться, если Радибора не вернут. Лада молчала, но даже через шум ветра, через дыхание болота, он чувствовал её взгляд, напряжённый, колючий. Но они были далеко, отрезаны туманом, словно остались в другом мире. Здесь был только он.

Оружия у него не было. Ни еды, ни факела. Только ночь. Только болото. Он глубоко вдохнул, ощущая в груди тяжесть не страха, а чего-то большего, глубинного, древнего. Если он выживет, его примут. Если нет, никто даже не найдёт его тела.

Радибор сделал шаг. Земля под ногами колыхнулась, будто её не было вовсе. Туман дрогнул, пропуская нечто невидимое, но живое. Ветви где-то впереди скрипнули, и за его спиной тихо плеснула вода, как будто кто-то шагнул следом. Он резко обернулся, но позади него был только туман, медленно текущий меж чёрных стволов, расступающийся и снова сходящийся, как живое существо.

Он знал рассказы о болотах, слышал их с детства, но тогда, у огня, эти сказки казались далёкими, выдуманными. О духах, что стонут в воде, заманивая глупцов. О людях, которые ушли в трясину и не вернулись. О свете, что вспыхивает среди ночи и ведёт за собой тех, кто осмелится последовать. Волхвы говорили, что есть места, где Навь ближе, чем Явь, и болото было одним из таких мест. Здесь, среди кривых деревьев, среди шёпота воды и скрипа ветвей, он чувствовал это.

Но он был сыном Сварога. Он не должен бояться. Он шагнул дальше.

Тьма вокруг него сгущалась. Ветер сменился тяжёлым дыханием болотных испарений, они вползали в лёгкие, оставляя на языке привкус сырости и гнили. Вода, казавшаяся неподвижной, вдруг вздрогнула. Где-то близко завозился зверь – или что-то другое, более древнее. Радибор замер.

Мир вокруг перестал быть обычным. Болото больше не было просто болотом. Оно становилось чем-то иным, живым, ждущим. Оно чувствовало его присутствие. Он не мог объяснить, но знал, что если сделает неправильный шаг, что-то внутри этой трясины распахнёт свои объятия и примет его навсегда.

Туман расступился впереди. И тогда он увидел его. Старик стоял посреди топи. Одежда его была белой, но не чистой – она была цвета костей, вымытых водой и временем, цвета молочного неба перед грозой. Волосы его были спутаны, а глаза – два ледяных осколка в темноте. Он не двигался, но Радибор знал, что тот смотрит прямо на него, сквозь него, внутрь.

– Кто ты? – прошептал Радибор, голос его казался слабее, чем обычно.

Старик молчал. Шёпот вокруг них усилился. Болото не говорило, оно пело, глухим, затянутым эхом.

– Ты – последний князь, – наконец произнёс старик, и его голос был словно шорох листвы, сухой, осенний, умирающий. – Или первый из падших.

Радибор сжал кулаки, чувствуя, как в нём нарастает холодная ярость.

– Это испытание?

Старик склонил голову набок, словно разглядывая его, словно не понимал, о чём он говорит.

– Всё – испытание. Вопрос лишь в том, что ты вынесешь из него.

Радибор сделал шаг вперёд.

– Кто ты?

Улыбка скользнула по губам старика, и в тот же миг он растворился в тумане, будто никогда его и не было. Радибор остался один.

Когда утро осветило болото, первый слабый свет пробился сквозь плотный туман, разгоняя ночную тьму, но не её холод. Болото неохотно отпускало его, словно пыталось удержать ещё на миг. Грязь хлюпала под сапогами, мокрая, липкая, тянущая, будто живая. Он остановился, выпрямился, ощущая, как за спиной остаётся ночь, как в лёгких всё ещё тяжесть болотного воздуха.

Перед ним стояли они. Фигуры в тёмных плащах, молчаливые, недвижные, их силуэты размывались в утреннем тумане. Они ждали. Луки были опущены, но глаза насторожены. Никто не говорил. Никто не шевелился.

Лада первой встретила его взгляд. Она стояла чуть впереди, всё ещё в той же одежде, но теперь, будто чужая. Глаза её скользнули по нему, оценивая, проверяя.

– Ты жив.

Это было не удивление, не радость. Просто факт.

Радибор провёл рукой по лицу, стёр грязь с подбородка, встряхнул пальцами. Голос его прозвучал твёрже, чем он сам ожидал.

– Да.

Он сделал шаг вперёд, чувствуя, как болото ещё цепляется за него – грязь липла к одежде, к рукам, к волосам, а в сердце ещё звучал шёпот ночи.

– А теперь ведите меня к вашему вождю.

Изгои не ответили. Но молча расступились.

Радибор шагнул вперёд, и никто не остановил его.

ГЛАВА IV. В ЛОГОВЕ ИЗГОЕВ

«Забытая тропа ведёт во тьму,Где люди – тени, а стены – мох.Кто ищет мести, тот найдет,Но хватит ли огня в его сердце?»

Радибор шагнул вперёд, чувствуя, как взгляды изгоев прожигают его насквозь. Они стояли молча, не произнося ни слова, но в их напряжённых позах читался немой вопрос. Никто не ожидал, что он выживет. Лада шагнула рядом, её голос был тихим, но в нём сквозила скрытая эмоция.

– Ты справился.

Радибор провёл рукой по лицу, стирая грязь и запёкшуюся кровь.

– А имел ли я выбор?

Ветви раздвинулись, и перед ними открылся лагерь. Поселение изгоев располагалось в самом сердце болота. Здесь не было каменных стен, не было башен, не было рынков, как в городах, но было другое – укрытие, защита, скрытая мощь. Хижины стояли на сваях, соединённые между собой узкими деревянными мостками, на которых в ночной дымке мелькали тени. Между ними висели шкуры зверей, сушились сети, в воздухе пахло дымом, влажной землёй и варёной рыбой.

Изгои были похожи на саму местность, их одежда – из грубой, выцветшей ткани, потёртая, но крепкая. В руках у многих – мечи, топоры, луки. Это не были крестьяне. Это были воины, которых не сломили, но заставили стать охотниками.

Остромир оглядел лагерь, вытирая ладонью пот.

– Живут яко звери…

– Не звери они, а волки, – поправила Лада, голос её был твёрд, но в глазах скользнуло что-то тёплое.

Радибора проводили к самой большой хижине. Она не была дворцом, не была даже княжьим теремом, но в её центре пылал очаг, а стены украшали не узоры, а оружие. У входа стояли двое воинов, их лица скрывались под капюшонами, но их стойка была воинской, в глазах – испытующий холод.

Перед Радибором вышел вождь. Он был ростом выше всех, широк в плечах, несмотря на возраст, волосы седые, заплетённые в толстую косу. В левом глазу пустота, старый шрам тянулся от виска до щеки, губы обветренные, сжатые. Он держался как воин, что пережил слишком много битв.

– Ты выдержал испытание, княжич, – голос был низким, гулким, сдавленным временем. – Но сего мало, дабы стать одним из нас.

Радибор встретил его взгляд, не отступая.

– Я пришёл не просить крова, а предлагать рать.

Изгои зашумели, кто-то усмехнулся, кто-то переглянулся, кто-то смотрел с интересом.

– Рать? – переспросил вождь, чуть приподняв голову.

– Да. Князь сжёг Велиград, убил моих родителей, забрал земли. Но он ещё не победил. Если вы и впрямь стоите супротив него – дайте мне дружину, и я поведу её.

Вождь молчал.

– Яко иные, хочешь ты взять меч, да броситься в бою? Легко слово молвити, да тяжко стезю ту пройти.

Один из воинов в капюшоне фыркнул.

– Многи приходили с мечами, княжич. Все искали мести. Все хотели крови.

Вождь поднял руку, заставляя остальных замолкнуть.

– Ты ведаешь, кто я?

Радибор смотрел прямо.

– Ты тот, кого слушают эти люди.

Старик хмыкнул.

– Имя мне Драгомир. Некогда стоял я при князе. Брань знал, кровь пускал, службу честил. Аки пёс, был ему верен, доколе не пришли черноризцы с книгами да крестами. В ту ночь пылал не один град, а многие. Иных резали, иных пускали в рабство. Яко иные, стоял я за свою землю, да лишился всего. Рода. Дома. Ока. Так стал я изгнанником, и се – люди, кои остались верны старому миру, старому закону.

Радибор кивнул.

– Тогда мы – одни.

Драгомир усмехнулся.

– Нет. Мы – погибшие. Лишь духи, кои живут в тени.

– Тогда сделаем так, дабы тень пошла войною.

Вождь смотрел долго, разглядывая его, словно пытался понять, что в нём – юношеский пыл или истинная решимость.

– Ты не первый, кто жаждет мстить.

Он повернулся к воинам.

– Готовьте нападение. Завтра княжьи псы гонят обоз через реку. Княжич, коли хочешь сражаться, докажи, что пустословием не живёшь.

Радибор кивнул.

– Завтра будет первый удар.

***

Ночь в лагере изгоев была иной. Здесь не горели яркие костры, не звучали громкие речи. Они готовились в тишине. Каждый чистил оружие, проверял ремни на доспехах, затачивал ножи. Тени скользили по хижинам, сливаясь с мраком. Радибор сидел у небольшого очага, прислушиваясь к приглушённому шёпоту вокруг. Рядом Лада осторожно промывала его раны мокрой тряпицей.

– Ты всё ещё можешь передумать, княжич, – тихо сказала она, не поднимая глаз.

Радибор посмотрел на неё.

– Николи.

Лада замерла на миг, затем убрала тряпицу в воду.

– Завтра ты убьёшь впервы не в защите, но ради нападения.

– Ради мести.

Лада вздохнула, убирая прядь волос за ухо.

– Месть не вернёт тебе ни града, ни крови родной.

Радибор не ответил. Позади раздался голос Остромира, хриплый, усталый, но с прежней ухмылкой.

– Яко ты никогда не устанешь, Лада, мне досаждати?

Она усмехнулась, не отводя взгляда.

– А яко ты да перестанешь мечтати о легкой жизни, Остромир?

Они переглянулись. Потом все трое рассмеялись – впервые за долгие дни.

Перед рассветом лагерь ожил. Воины проверяли оружие, натягивали тетивы луков, точили ножи о камни, шёпотом переговаривались между собой, но никто не смеялся. В воздухе пахло сыростью, дымом затухших костров и чем-то ещё, неуловимо тревожным. Изгои не строили длинных рядов, как княжеские дружины, не шагали плечом к плечу, словно деревянные куклы на параде. Они были волками, охотниками, убийцами в тени.

Драгомир стоял у костра, чертя в земле кончиком кинжала схему, похожую на след змеи.

– Обоз пройдёт через узкий брод. Люд князя глуп – дороги знает, но не ведает, что се тропа к смерти ведёт. – Он ткнул пальцем в середину узора. – Ударим с обоих сторон, аки звери на загонной охоте. Коли войти в воду – не выйдут живыми.

Радибор кивнул, изучая путь.

– Что в обозе?

– Провизия, оружие, рабьи. Всё, что везут в град князя.

– Тогда мы не просто разорвём обоз, мы заберём его.

Кто-то из воинов усмехнулся, подбоченясь.

– А сможешь ли, княжич?

Радибор посмотрел прямо, глаза его были тёмны, спокойны.

– Сможем.

Драгомир кивнул, уголок его губ дрогнул, но улыбкой это назвать было трудно.

– Тогда и первый удар да будет твой, княжич.

Час спустя Радибор и его воины затаились в зарослях у брода. Болото дышало рядом, тяжёлое, живое. В воздухе пахло тиной и прелой листвой, сырость впитывалась в кожу, а в ногах хлюпала мягкая земля. Вдалеке раздавался мерный топот копыт.

Радибор сжал рукоять меча.

– Готовы? – прошептал Ведань, сжимая кинжал.

– Яко николи, – усмехнулся Остромир.

Лада натянула лук, глаза её неотрывно следили за дорогой.

– Ждём знака.

Он чувствовал, как гулкая тишина сжимает его грудь. Впереди, за деревьями, показались силуэты всадников, повозок, пеших слуг князя.

Пора.

Колонна княжеского обоза ползла по заболоченной дороге. Лошади фыркали, повозки скрипели, грязь чавкала под ногами стражников. Они не ждали засады. Радибор чувствовал, как напряглись его мышцы. Время замедлилось. Он слышал дыхание Веданя рядом, лёгкий скрип натягиваемой тетивы Лады, осторожный шаг Остромира, переминающегося с ноги на ногу. Потом раздался крик. Из зарослей сорвалась первая стрела. Она вонзилась в шею ближайшего всадника, и тот, захрипев, рухнул в грязь.

– Сей час! – взревел Радибор, поднимая меч.

Изгои сорвались с места, словно волчья стая, выныривая из тени деревьев.

Радибор врезался в ряды врагов, меч его вспорол воздух, пробивая кольчугу первого же княжьего стражника. Кровь брызнула на землю, и сразу же рядом раздались крики, лязг стали, хрипы умирающих.

– Засада! – закричал один из дружинников, но в тот же миг Остромир сбил его с коня, вонзив топор в грудь.

Ведань скользил между повозками, перерезая горла тем, кто ещё не понял, что умер. Лада выпустила ещё две стрелы, прежде чем схватить кинжал и вонзить его в спину воина, который метнулся на Радибора.

Княжеские воины не были трусами, но удар пришёл быстро, точно, беспощадно. Они не успели сомкнуть ряды, их строй был разорван, каждый сражался за себя.

– Назад! – крикнул кто-то из них, но пути назад не было.

Болото поглощало раненых, повозки застревали в грязи, лошади ржали, встав на дыбы. Радибор метнулся к самой большой повозке, окружённой несколькими воинами. Один из них рванулся вперёд, но княжич перехватил удар, развернулся и вспорол ему живот. Тело рухнуло в грязь, он выдернул меч и пинком распахнул дверцу повозки.

Внутри сидели люди. Глаза их были потухшими, лица испачканы копотью, руки связаны верёвками.

– Кто вы? – выдохнул он.

Из темноты раздался хриплый голос.

– Те, кои не склонили головы.

Радибор протянул руку.

– Тогда выходите. Сей день – наш.

Бой закончился быстро. Те, кто выжил из княжьих воинов, разбежались, бросив обоз. Лагерь изгоев ожил от звуков победы – они обыскивали трупы, делили оружие, пересчитывали припасы. В руках Веданя вертелся перстень, сорванный с чьей-то руки. Остромир, присев у повозки, разглядывал длинный меч, явно когда-то принадлежавший добротному дружиннику.

Радибор стоял у реки, глядя, как течением уносит кровь.

– Сие лишь начало, – тихо молвил он.

Лада встала рядом, её взгляд был внимательным, изучающим.

– Ныне тебя узрят. Князь узнает, что ты жив.

Радибор усмехнулся, глаза его горели иначе, чем прежде.

– Пусть знает. Мы ещё встретимся.

ГЛАВА V. КРОВЬ ЗА КРОВЬ

«Кто взял – тот ответит, кто сжёг – тот падёт,Кто в пламени выжил, тот месть принесёт.Не будет забвения, не будет прощения,Лишь кровь за кровь, да огонь за огонь.»

Радибор наблюдал, как пленные медленно выходили из повозки. Их лица были истощёнными, покрытые копотью, одежда рваная, грязная, глаза – полные пустоты и сомнения. Они ещё не верили, что свободны. Среди них были старики, женщины, несколько юношей, едва державшихся на ногах.

– Долгие лета они наших угоняли, яко скот, – раздался голос среди воинов изгоев.

Радибор оглянулся. Перед ним стоял молодой воин с шрамом через щёку, глаза его были тёмными, тяжёлыми.

– Ныне же мы своё забрали.

Он плюнул в землю, губы его кривились в злую ухмылку, но в глазах не было радости, лишь холодная решимость.

Радибор смотрел на пленных, наблюдая, как они растерянно осматриваются.

– Кто среди вас воины? – спросил он.

Некоторые отвели взгляд, кто-то опустил голову, но один из юношей, едва достигший возраста мужчины, шагнул вперёд.

– Аз сражался, – сказал он. – Покамест нас не взяли.

Радибор внимательно посмотрел на него.

– Как имя твое?

– Боримир.

Княжич кивнул, заметив, как тот держится, несмотря на слабость, несмотря на страх.

– Отдыхай. Завтра решим, куда идти дальше.

Лагерь ожил в огнях костров. Изгои праздновали победу. Добытые припасы делили между всеми, кувшины с хмельным мёдом переходили из рук в руки, воины смеялись, рассказывали истории, вспоминали прошлые битвы. Они пировали, как волки, которым наконец досталась добыча. Но Радибор не мог расслабиться. Он сидел на краю лагеря, вглядываясь в ночь, слушая шёпот болота, вдыхая тяжёлый, прелый воздух земли. Что-то в нём не позволяло радоваться.

Шаги скользнули по деревянному настилу, и рядом опустилась Лада.

– Ты не празднуешь? – спросила она.

Радибор не обернулся, но голос его был ровен.

– Се была лишь первая сеча.

– Но ты ныне инак. – Она всматривалась в его лицо, но он не встречал её взгляд.

Радибор усмехнулся, но в этой усмешке не было лёгкости.

– Ты ведаешь, кем был мой отец?

– Князем.

– Более. Он был воином. Я зрел, как он пал. И видел, как мать моя умерла подле него.

Лада не сказала ничего, но её пальцы сжались на краю одежды.

Радибор прикрыл глаза, в его памяти вспыхнул Велиград, объятый пламенем, отцовский меч, падающий в грязь, кровь матери на рукояти её ножа.

– Ныне князь ведает, что я жив. И он не остановится, покамест не уничтожит меня.

Лада молча смотрела на него. Долго. Наконец, она кивнула, её голос был мягок, но твёрд.

– Значит, тебе остаётся лишь идти вперёд.

Радибор повернул к ней голову, его взгляд стал твёрже, чем прежде.

– А ты ведала, да ведать не хотела.

Она усмехнулась, но в её глазах была горечь.

– Яко так, княжич. Твоя стезя стелется кровью.

Радибор провёл рукой по лицу, глубоко вдохнул.

– Аз не стану скрываться.

Лада кивнула, её губы дрогнули, но она не сказала больше ни слова.

На следующий день лагерь готовился в путь. Никто не говорил громко, никто не терял времени зря. Воины изгоев собирали пожитки, перевязывали узлы, укладывали оружие в кожаные мешки. Их дома были там, куда они шли, а не где они оставались.

– Мы не можем седети в едином месте, – сказал Драгомир, стоя у потухшего костра. Его голос был хриплым, будто высушенным ветрами. – Останемся – князь сыщет нас.

– Тогда мы должны ударити первыми, – ответил Радибор, и голос его был твёрд, как лезвие меча.

Изгои замерли.

– Ты хочешь брани, княжич? – хмыкнул старый воин, прислонившись к берёзовому стволу.

Радибор встретил его взгляд, не моргая.

– Аз хощу вернуть, что у нас взято. Князь мнит, яко владеет сией землею, но в лесах его власть – ничто. Мы станем ждать – он приидет за нами. Мы начнём охоту – он узрит страх.

– Ты хощешь идти на его земли? – Остромир усмехнулся, поправляя ремни на кольчуге.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.