Непростые истории 5. Тайны ночных улиц

– Я задала вопрос, изволь ответить, – она равнодушно скользнула взглядом по распростёртому телу и топнула ещё раз.

Послышался хруст костей, и мальчик закричал во всю мощь лёгких. Ведьма потёрла виски и махнула рукой, ослабляя заклятье.

– Ещё одна попытка?

– П-правда… н-не з-знаю… – герой дрожал и кусал губы, из уголков глаз к вискам скатывались слёзы, сжался весь в ожидании удара.

Как бы там ни было, а встречать Чернобога и Мару, оправдываться перед ними и гнуть спину она не хотела куда больше, чем кто-либо из присутствующих. Унизительное дело. С костром она благополучно избежит неприятной встречи и продолжит заниматься своими делами, без костра рискует влезть в новые проблемы. Что ж, будет вам огонь.

– Герой, ты со мной. Марфа тоже. Посмотрим на место преступления, расскажете подробно, что вспомните.

В ту же секунду на плечи опустился тяжёлый меховой плащ с пушистым чёрным воротом и глубоким капюшоном. Служанка отступила на шаг, протянула перчатки.

– Ты, – палец с острым ногтем указал на лешего, – без дела не сидеть. Когда я найду огонь, а я его найду, все должны быть в сборе и ждать у костра.

– Всё, о чём попросишь, хозяйка.

– Я это запомню.

***

На улице кусался мороз. И не скажешь, что всего треть осени позади – кажется, что зима давно властвует на сверкающих льдом улицах. В воздухе кружатся редкие мелкие снежинки, по обледенелой дороге осторожно катятся машины, зеркальные витрины утопают в ворохе товарного хлама, а укутанные по уши люди снуют туда-сюда – им до осеннего равноденствия и дела нет.

– Ох, какие облака! Вот бы на них попрыгать, летишь – и на такую перину! – Ваня размахивает руками, красный шарф ещё больше разматывается, оголяя какую-то тощую птичью шею. И ведь полчаса назад стонал от боли, а сейчас резво скачет, как козлик.

– Люди не летают – и хорошо. Иначе бы небо их сломило, – Яга махнула рукой, загоняя их в недра тёмно-серой машины.

– Почему не летают? Есть же самолеты, – уверенно вздернул подбородок мальчишка, упрямо сверкнули зелёные глаза. Почему в разговоре с ней он всё время словно бросается в бой?

– Самолёты? А. Погремушки. Чем бы дитя ни тешилось.

Доехали до места в тишине. Марфе в присутствии ведьмы лишний раз открывать рот не хотелось, а Иван, видно, обдумывал новую мысль. Краем глаза Яга нет-нет перехватывала его внимательный изучающий взгляд.

На правом берегу реки никого не видать. Только в центре белой равнины высится башня из поленьев, да вокруг сотни и сотни чужих следов. Ничего не разобрать.

Яга пригибается к земле, водит пальцами над отдельными следами, что-то ищет, принюхивается. Вспыхивают зелёные искры, стелется серый дым.

– Иди с другой стороны, – Марфа дёрнула мальчишку за рукав. – Не видишь, что ли? Плащ за ней следы заметает.

– Да? Зачем это? – Иван пнул снег возле костра, сковырнул щепку с полена, вспоминая запах волшебного огня.

– Дурачок, что ли? Если наступишь в ведьмин след, она тебя сразу почует и выследит. А если в её след забить зачарованный гвоздь, она с места сдвинуться не сможет. Так что ни одна из них свои следы на земле не оставляет.

– Оставьте ведьмологию на более спокойные времена, – Яга резко подхватилась с места, широким шагом направляясь к реке. – Кажется, что-то подо льдом. Или что-то там было… не так.

Ведьма прищурилась, хрипло каркнула пару слов-заклинаний, и взмыли тысячи снежинок вверх, за минуту очищая лёд, сверкнувший хрустальной гладью.

– А, вот оно что, – она ступала босыми ногами по сплавленному излому. – Видите? Лёд сначала опалили, а затем он вновь сомкнулся.

– И что делать? – Иван оттолкнулся ногой от берега, нелепо растопырил руки и подкатился ближе.

– Как – что? – ведьма изогнула бровь, ухватив его за ворот куртки. – Нырять.

Лёд треснул и разошёлся, чёрная вода хлынула наверх, словно каждый миг ждала освобождения. Ведьма чиркнула ему острым ногтем по шее, наколдовывая жабры. Иван и вскрикнуть не успел, как волны сомкнулись у него над головой.

– Что стоишь? Ступай следом. Хочу знать, что видели утопленники.

Марфа неуверенно покосилась на Ягу, скинула ботинки и не по размеру большой пуховик, подошла ближе к краю и без единого всплеска неожиданно ловко погрузилась в воду.

– К водяному идти, что ли? – Яга задумчиво поглядела в небо, где нет-нет да проплывали разноцветные огоньки далёких самолётов. – Колдовство под водой – это его вотчина. Попробуй тут с наскока угадать вектор магической силы, длительность воздействия и амортизацию для смертного тела.

Странный мальчишка казался смутно знакомым. Яга приглядывалась и так, и эдак, но сходства с видениями будущего не видела. Паранойя, возможно? Или она просто устала? Ведьма поёжилась, оглядываясь на голые чёрные стволы деревьев.

Не прошло и получаса, как из-под воды показались бледные бесцветные руки. Они цеплялись за лёд, соскальзывали и снова цеплялись, как малолетние щенки, которые не могут справиться с простой задачей.

Иван, будто бы и не в ледяной воде купался, выскочил, отряхиваясь и потирая шею, где исчезали наколдованные ведьмой жабры, а затем подполз к краю и начал руками тянуть на себя ближайшую нечисть. Марфа вынырнула и поглядела на Ягу, словно ожидая окрика, а следом начала помогать мальчишке. Они смогли найти пять трупов, которые под колдовским взглядом чуть ли не падали, жутко съёживаясь, а на лицах читалось желание провалиться сквозь землю.

– С удовольствием помогу, – для Яги секретом их мысли вовсе не были. – Однако жду ответов. Всем немедленно отвечать, что видели!

– Да ничего не видел, говорю же! Шёл к костру, темнота, провал…

Яга отмахнулась от назойливого мальчишки, впилась взглядом в нечисть. С них вода всё бежала и бежала, слова растворялись в прозрачных потоках, однако ведьма прекрасно понимала суть – то ли слышала иначе, то ли мёртвые говорили на её языке, а может и вовсе она просто читала их мысли.

***

– Куда мы теперь? – Иван в упор смотрел на ведьму, насупленный и хмурый, обиженный, что его отчитали, как несмышлёныша, когда он укутал в свою куртку мёртвого ребёнка.

– К дедушке, – Марфа чуть улыбнулась, отвлекая неугомонного мальчишку на себя. – Всё, что происходит под водой – его дела и его проблемы.

– Дедушка? Водяной, что ли?

– Ваня, давай не фамильярничай! Где твои манеры? – Яга усмехнулась, приоткрыла окно и вновь зажгла сигарету. – Владимир Николаевич тебе не дедушка, – пока, во всяком случае, – а серьёзный уважаемый человек, бизнесмен и меценат.

– Пока? – Иван задумался, как можно стать родственником такому человеку.

– Да уймись ты! – Марфа дёрнула его за рукав. – Мечтаешь утопнуть?

– Понял, заткнулся.

Высокий аквариум во всю стену пестрел маленькими рыбками и рыбёшками, кораллами и водорослями, морскими ежами и креветками. Можно было вечность наблюдать за этим суетным миром – впрочем, наверное, так древние идолы смотрят на мир людей.

– Яга, вот так неприятный сюрприз! – высокий подтянутый мужчина с седыми волосами вышел навстречу, вопреки словам радостно улыбаясь.

– Оставь формальности, – Яга сжала плечо мальчишки, подводя его к креслу. – Найти огонь я нашла, а вот как выцарапать его из этого тела, будь добр, придумай.

Иван застыл под взглядами нескольких людей и нелюдей. Он кожей чувствовал удивление, задумчивость, надменность, злость, неприятие, равнодушие. Зажмурился, пытаясь осознать слова Яги. Он – украл? Зачем ему? И куда спрятал? Что происходит?

– Не знаю, помнишь ты или нет, но постарайся зацепиться за мой рассказ.

Ты действительно попытался зажечь костёр, но капризное волшебное пламя – по своей воле или по твоей неуклюжести – перекинулось на тебя. И эта вот синтетическая одежда вспыхнула, словно ждала приказа. Ты бросился к реке, и чёрные волны погасили пламя… снаружи. Но оно не может погаснуть. И всё, что ему оставалось – это спрятаться в тебе.

Из реки ты выбрался уже другим. Не живым, пробыв подо льдом больше часа, но и не мёртвым, ведь пламя не сохранится в нечисти.

Ты всё же его украл, хоть и неосознанно.

– Я правда этого не помню, – растерянно развёл руками мальчик.

Яга пожала плечами, достала из кармана сигарету, и вновь запахло полынью:

– Без разницы. Только если его из тебя не вынуть, он сожжёт тебя изнутри.

– Сложный случай, – водяной невесело ухмыльнулся. – Не уверен, что получится.

– Уж постарайся, – ведьма сложила руки за спиной, по памяти цитируя то, что сообщили утопленники: для колдовства такого уровня нет незначительных деталей.

– Как вы поняли? – Ваня схватился за её мантию, перебивая, его волнение выплёскивалось в хаотичных суетных жестах рук. – Как вы это поняли?

– Не сразу, но детали вставали одна к другой. Ты пах льдом. Ты не мёрз. Ты купался в мёртвой реке. Ты повиновался моим приказам… а я не могу приказывать живым.

– Зачем мы сюда приехали? Зачем вот это всё?. – он резко опустил руки, откидываясь на спинку кресла, словно в одну секунду потерял интерес к своей судьбе.

– Чем тебе плохо? Я хотела знать, стоит ли кто-то за тобой, или ты просто такой вот… бестолковый и несчастливый.

– И что?

– Второе. И всё же… я хочу придумать, как тебя спасти.

Яга приподняла пальцами его подбородок: бледный, как сама Смерть, какие уж тут веснушки. Она задумчиво покачала головой и отошла к водяному, который пытался подобрать нужную формулу, чтобы рассчитать воздействие заклинания без серьёзного урона для человека. Всё же смертные так слабы.

***

Десятки нелюдей стояли вокруг костра.

Внутренний круг замкнулся, как только прибыл водяной.

Иван шел сбоку от ведьмы, – отдельно отметил, что она ни в один круг не встала, – оглядываясь на торжественно разодетых господ. Красные цвета, чёрные, белые и серые, но всё же больше чёрных. Кажется, все приготовились к траурной церемонии. Никто не верил, что Яга отыщет огонь?

Утопленники ледяными статуями стояли позади всех. Марфа переминалась с ноги на ногу, не зная, куда приткнуться.

– Нам уже падать ниц или ты порадуешь нас сегодня? – ведьма из третьего круга неприятно скривилась в усмешке, её ядовитый голос громко разнёсся над рядами.

– Падайте. Меня порадуете, – Яга отмахнулась от неё, как от насекомого. – Как всегда, вы не видите дальше своего носа, а я вынуждена убирать за вами. Жаль.

– Нашёлся огонь? – леший от облегчения выдохнул так, что покачнулась бы и гора.

– Я сказала сразу, что его украли. И это сделал мальчишка. До сих пор понять не могу, почему вам надо разжёвывать элементарные вещи. Огонь спрятался в нём.

Мальчик вздрогнул, когда перед ним кто-то встал. Он открыл глаза и понял, что утопленники заслонили его собой ото всех.

– Как мило.

Ведьма шагнула к нему, и трупы не посмели встать у неё на пути, но всё-таки даже знать, что они стоят за спиной и хотят его защитить – уже больше, чем ничего.

– Ну, чего ждём? – со всех сторон послышались нетерпеливые возгласы. – Разжигайте костёр!

Яга на секунду замялась, словно бы хотела сказать что-то иное, но в итоге покачала головой и произнесла:

– Разжигайте. Мальчишка уже почти горит, всё же смертное тело для огня не прочный сосуд, – узкая ладонь коснулась лба. – Пока ты был ледышкой, ты этого не чувствовал, но сейчас… прислушайся к себе.

– Я готов вцепиться в любую соломинку, – Иван боится, дрожит и переступает с ноги на ногу, но не сдаётся.

Марфа подошла сзади, вцепившись до побелевших пальцев в два поленья. Сухие, ровные, идеальные – всё как леший и говорил.

– Мне-то что, мальчик? Пробуй.

Он на негнущихся ногах подошёл к костру, представил на миг, что если не выйдет, гореть ему самому синим пламенем на этих поленьях.

– Хватит трястись, – приказ Яги прокрался сквозь страх и выдернул наружу. – Вспомни, что тебе растолковывал водяной, и просто сделай это.

Он сжал пальцы и принялся за работу. Как будто не было этих суток, как будто бы вообще ничего не было, и он просто такой вот шалопай, который взялся за непыльную работку в своё удовольствие.

Минута, другая. Пять. Нетерпеливый шёпот ползал змеями, но стоило Яге оглянуться, как повисла мёртвая тишина. А затем вспыхнула искра, и разгорелось пламя. Оно стекало с рук Ивана прямо на поленья и вилось, вилось всё выше, жадно заглатывая куски дерева. В какой-то момент он покачнулся, ведьма дёрнулась вперёд, но поймала лишь воздух, а смертное тело уже полыхало, что те дрова.

Истошные крики потонули в радостном визге нечисти. Ведьмы, кикиморы, мавки, ведуны, домовые – все наслаждались видом того, что в кой-то веки не их сжигают или топят. Сильнее жертва – сильнее огонь. А значит, и защита на остальном человеческом мире будет не в пример прочнее.

Яга не отрываясь смотрела на почерневшее тело. Перед глазами на миг стало так ярко, будто смотришь на солнце. Костёр вспыхнул искрами, и на снег выпал не совсем невредимый, но живой мальчишка.

– Живой, хозяйка, живой, – Марфа дрожащими руками стряхивала с него пепел и укутывала в свой пуховик.

– Скорее, не мёртвый… и всё же не нечисть. Повезло? – Яга наклонилась над бессознательным телом, коснулась груди напротив сердца.

– Или огонь счёл его достойным… – водяной задумчиво глянул на ведьму.

– Чего? Жизни в немёртвом краю?

Он пожал плечами, как бы не смея спорить с хозяйкой тех краёв, кто достоин там жить, а кто – нет.

Яга приподняла веко и обомлела, быстро скользнула взглядом по лицу: голубые глаза и тысячи веснушек, бесконечная небесная синева и яркая улыбка. Это не видения будущего! Это её прошлое, настолько далёкое, что не дойти, даже сносив семь пар железных сапог. Невозможно. Солнце. Брат. Как он смог переродиться? И как смогла вновь соединиться их судьба? Не важно! Она больше его не отпустит!

– Интересное приобретение, не терпится его изучить! – вновь вставила свои пять копеек неугомонная ведьма: от её кровожадных планов на мальчишку передёрнуло даже утопленников.

Яга глянула на снег, где её следы таяли и стирались, на чёрное небо и холодную луну, на жаркий волшебный огонь. Вот-вот явятся Чернобог с Марой, и ей бы не хотелось это видеть. А ещё Солнце, пять утопленников и Марфа, что за плодотворный день!

– Алексей, желаю забрать мальчишку с собой, – Яга бросила слова лениво, словно бы безделицу, однако все поняли, что это не просьба.

– Да как ты смеешь! Вылезла из своей норы на пару часов, палец о палец не ударила и тут вдруг – мальчишку ей подавай! – визг нарастал, подхваченный другими ведьмами.

– Всё, о чём попросишь, хозяйка, – Алексей глянул на водяного, словно бы не замечая возмущений толпы; тот в ответ пожал плечами, словно его это не касается. – Кто-нибудь желает оспорить моё решение? – самоубийц не нашлось, как ни странно: вглядываясь в резкие каменные черты лица, никто не хотел увидеть в них свою смерть.

– Вот и чудно. Марфа, тащи героя за мной. Разберёмся.

Она, насмешничая, склонилась в полупоклоне перед господами из внутреннего круга, резко развернулась и пошла прочь, и все остальные нелюди в кругах расступались перед ней и смыкались за ней, не смея встать на пути.

Елена Радковская

Живу в Екатеринбурге. Преподаю в университете. К.э.н., доцент. Пишу недавно, поэтому работ пока немного. Надеюсь, будет больше. Кое-что здесь: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/SBF.html

Мусорный ветер

– Надо… Надо!.. Надо!!!

Никита вздрогнул, отгоняя наваждение. Слова не рассыпались вместе с отлетающим сном, продолжили звенеть внутри черепной коробки требовательным рефреном:

– Надо. Надо!

От последнего вопля парня подбросило, словно на пружинах, он скатился с дивана и сжал руками голову. Голос как будто стал тише. На подрагивающих ногах Никита приблизился к окну. Размытая луна холодно безмолвствовала. Внизу, насколько можно было разобрать с одиннадцатого этажа, тоже никто не кричал. Впрочем, он с самого начала понимал, что голос – у него в голове.

– Надо! Одевайся. Иди. Надо.

Подавив невольную дрожь, он пробормотал:

– Что «надо»? Кому надо? – вышло хрипло. Никита строптиво дёрнул плечом. – Единственное, что мне надо – вернуться в собственную постель.

– Ты не сможешь. Пока не сделаешь, что надо.

Молодой человек решительно повернулся к дивану. И застыл в ужасе. Диван проседал, стекал, словно расплавленный пластилин. Жидкий коричневый язык пледа лизнул пол.

Никита попятился. Будучи студентом второго курса физфака, он твёрдо знал, что стационарный процесс не нарушается самопроизвольно. Что-то изменилось – то ли в мире, то ли в его восприятии мира.

– Тихо!

А он и не заметил, что издаёт какие-то звуки! Юноша оглянулся на дверь: не стоит тревожить родителей. Его это мысль или навеянная?

– Оденься.

– Да, – бездумно пробормотал Никита, нашаривая одежду.

– Теперь иди. Иди сюда.

Словно во сне, молодой человек подошёл к окну и распахнул створку.

– Иди ко мне!

Никита взобрался на подоконник и, не раздумывая, шагнул.

Упругая воздушная волна толкнула его в грудь, не дав полететь. Створка окна вырвалась из рук и с силой захлопнулась. Он опрокинулся навзничь и свалился на пол. Странно, но не услышал ни звука удара, ни боли в ушибленном теле.

– Вот как, – хмыкнул голос. – Ладно, можно иначе… Иди через дверь. Выходи на улицу… Придётся немного пройтись.

Даже в состоянии транса Никита понял, что нельзя доводить родителей до инфаркта, просто бесследно исчезнув. Дрожащей рукой выдрал из конспекта по теормеху листок, накарябал: «Пошёл прогуляться. Скоро вернусь». Потом взял куртку и вышел из квартиры.

Ночная осенняя сырость отрезвила до состояния, в котором он уже мог соображать. Никита раздвинул губы.

– Ты… кто? Что тебе от меня надо?

– Не замедляй ход.

Только тут Никита осознал, что целеустремлённо шагает куда-то.

– Куда ты меня ведёшь?!

Вместо ответа перед глазами всплыло лицо. Бывшая одноклассница. Её имя было Марина, но все звали её Мара, а чаще – Хмара из-за хмурого выражения на вытянутом лице, обрамлённом в начальной школе дурацкими косичками, а позже – дурацкими хвостиками мышиного цвета. Ещё она носила ужасные очки в коричневой пластмассовой оправе и самотканую торбу в качестве школьной сумки.

Вообще, Хмару стоило бы пожалеть: она была сиротой и жила, насколько помнил Никита, то ли с тёткой, то ли с бабкой. И вроде бы не чуралась одноклассников, не противопоставлялась, старалась вписаться и даже шутить, но почему-то ничего не получалось: реплики звучали невпопад, шутки оказывались не смешными и даже сам её вид вызывал раздражение. Её не травили, и всё же она была изгоем и, конечно, страдала из-за этого. С прошлого июня – после выпускного – Никита её ни разу не видел.

– Узнаёшь?

– Д-да, но…

– Не понимаешь?

– Нет.

– Поймёшь. Шагай.

Под кроссовками чавкали лужи. Чёрные горы опавших листьев шевелились, словно переползающие с места на место чудовища. Никита сжал зубы. С какой стати он шляется ночью под дождём, выполняя неизвестно чьи приказы? Он попытался развернуться или хотя бы остановиться – и не смог. Ноги, независимо от его желания, продолжали механически двигаться. Ветер издевательски бросил в лицо пригоршню мусора и брызг. Никита разозлился.

– Что тебе нужно? Какое отношение имеет ко мне Хмара? Я с ней и не общался практически! Она меня не интересует!

– Вот именно. Просто скажи ей об этом.

– Что-о?!

– Скажи ей, что она никогда не была тебе нужна. И сейчас не нужна, и потом не будет.

– Зачем? – поразился Никита.

– Какая тебе разница? Просто скажи ей правду – и всё. Твоё дело на этом будет закончено, и ты сможешь вернуться домой.

– Ничего не понимаю, – пробормотал юноша. – Зачем это тебе? Ты кто вообще?

– Это тебя не касается. Просто сделай.

Голос замолчал. Никита тоже – обдумывая то, что услышал. Если это действительно всё, что требуется, то ничего страшного ему не предлагают. Он-то уже успел передумать всякие ужасы. А всего-то: дойти (тем более, ведут) и сказать (тем более, правду). После чего развернуться, уйти и забыть. Ничего сложного. И ничего плохого, верно? И всё-таки что-то царапало его.

Кому и зачем надо, чтобы Хмара узнала о его равнодушии? Как будто она не догадывалась! И почему именно о его?

Почти исключительно из чувства противоречия Никита поинтересовался:

– А если я откажусь?

Перед мысленным взором вспыхнула картинка: оплывающий диван, превращающаяся в гадкое коричневое месиво дорожка на полу подбирается к двери в спальню родителей. Вот дорожка достигает двери, та корёжится и обугливается. Отливающая ртутным блеском лужа втекает в спальню и неотвратимо ползёт к родительской кровати, к свесившейся во сне почти до пола маминой руке…

– Не-ет! – закричал Никита. В груди бухал набат.

– Нет?

– Не делай этого!

– Ты выполнишь, что нужно?

– Да… да.

Он задыхался, словно вырывающийся из ловчей сети зверь. Всё что угодно – лишь бы родители… лишь бы с родителями ничего не случилось.

– Хорошо. Уже близко.

Под унылой моросью Никита достиг чернеющего среди голых кустов здания своей бывшей школы и быстрым шагом миновал его. Дальше дорожка почти не освещалась. Странно, вроде бы не маленький город, а фонари не горят, да и нет их почти. Собственно, и дома скоро закончились – по крайней мере, многоэтажки. Не сдерживаемый стенами ветер стал пронзительнее. Парень поёжился, но шага не сбавил. Сердце колотилось неровно, как будто само не уверенное, чего ждать.

Одноэтажная деревянная хибара выглядела тоскливо и как-то обособленно – словно стояла не посреди улицы, а в некоем изолированном пространстве. Покосившиеся доски низкого забора, безрадостно-коричневые стены, наглухо запертые ставни, покрытая копотью труба. Ноги довели юношу до границы запущенного участка.

Несмотря на затмевающую разум тревогу, Никита поразился: он и представить не мог, что Хмара живёт в таких условиях. Вспомнились её блёклые бесформенные платья, старомодные тупоносые туфли. Никита тряхнул головой, отгоняя не вовремя нахлынувшую жалость. Он должен защитить родителей. Да и не собирается он делать Хмаре ничего плохого! Подумаешь, несколько слов… Под ложечкой засосало.

Никита мужественно толкнул калитку. Из-под ног метнулось что-то чёрное, мазнуло по джинсам и скрылось в темноте. Из горла вырвался истерический смешок: всего лишь кот. Чёрный кот, перебежавший дорогу. Почти бегом, чтоб не дать себе времени засомневаться, студент преодолел несколько метров по раскисшей тропинке и громко постучал. Дверь отворилась почти мгновенно – как будто Хмара стояла с другой стороны и ждала его.

Никита набрал воздуха, готовясь выпалить заготовленную речь, поднял глаза на бывшую одноклассницу, и слова застряли в горле. Стоящая в полутёмной прихожей, бледная почти до синевы, испуганная и потерянная Хмара уставилась на него, приоткрыв рот. Вместо идиотских хвостиков лохматились короткие волосы, оказавшиеся вдруг светлыми. Уродливые очки тоже исчезли, и большие, ярко-зелёные глаза Хмары блестели, отражая свет горевшей вдалеке лампы. Она почему-то была босиком, в какой-то совсем лёгкой кофточке, потёртые голубые джинсы обтягивали ноги, едва прикрывая голени. Взгляд парня упёрся в голые лодыжки с трогательно выпирающими косточками.

Хмара переступила босыми ногами.

– Никита? Ты пришёл… ко мне?

Голос её прозвучал растерянно, но вспыхнувшее в глазах сияние буквально ослепило Никиту. Он словно проглотил язык и лишь пялился на неё, не в силах признать в этой взволнованной худенькой девушке угрюмую Хмару, вечно обряженную в безразмерные, бесформенные балахоны.

Она вдруг напряглась и, дёрнув шеей куда-то вглубь коридора, хрипло произнесла:

– Или ты к ней? Тогда ты опоздал.

Хмара отступила, обвиняюще-гневные нотки в её голосе отчего-то больно задели Никиту, хотя он понятия не имел, о чём речь.

– Я к тебе, – деревянным голосом сказал он.

– Правда? – прошептала она. – Ко мне?.. Но откуда ты…

На щеках девушки выступил румянец, и она сделала несмелый шаг навстречу ему.

– Ну!

От загремевшего в голове голоса Никита дёрнулся. Он почти забыл, что привело его в этот тёмный покосившийся дом.

– Ну!!!

Хмара в замешательстве остановилась, глядя на внезапно посеревшего одноклассника. Она, конечно, не слышала никакого голоса. Никита же почувствовал, как покрылся холодным по́том. Родители…

– Слушай, – просипел он, – я должен тебе сказать…

Она прервала его, схватив за руку:

– Подожди, – и потащила его за собой по коридору.