скачать книгу бесплатно
– Уверен? – осторожно вмешался Сит.
Свою марионетку он бросил на Белой площади. В последние дни Аюн был главным и самым веселым из его зрителей.
– Хочешь стать следующим живцом? – тихо, со злостью спросил Горсинг.
– Думаешь, они опять будут делать эту ерунду? С западней и остальным? Ну и ловушки, там, сетки…
– Нас это не интересует.
– Просто уйдем? – спросил Вельт.
– Дождемся удобного момента. Сегодня отдыхаем. Завтра. Может, послезавтра. Предупреди Тарха.
Тарха предупредить не успели.
Уходя к Дикой яме, Горсинг оставил его в дозоре на Мыторной улице. Объяснил, как действовать и что сказать, если вдруг Эрза приведет подмогу. Там, на Мыторной, его и нашли. Мертвого. Кто-то сбоку пробил ему горло.
– Следов не прятали. – Вечером Вельт отчитывался перед Горсингом, старался говорить как можно тише. – Думаю, человек пять, может, больше. Ударили справа. Значит, левша. Рана грубая. Слишком сильный и неточный удар – почти под челюсть. Значит, Тарх пытался уйти. Не смог.
Горсинг задумчиво поглаживал все еще болевший локоть. Провалиться под землю, угодить в одну из красных ловушек, погибнуть под рухнувшей стеной, столкнуться с ниадами, наконец, просто исчезнуть – все это не вызвало бы удивления. Но получить удар в шею, истечь кровью в окружении незаметенных следов – здесь, в Авендилле, было странно.
– С него сняли тахом.
– Что?!
– Да. Кто-то срезал родовую сигву. И сделал это аккуратно.
Горсинг хотел сказать, что сам пойдет осмотреть тело, когда Вельт протянул ему лоскут грязной ткани.
– Что это?
– Записка.
– Кому?
– Тебе.
– Кому… Что это значит?
– Эта записка для тебя. Сам посмотри, там написано. Лежала под ногой Тарха.
Глава 2
Авендилл
Для получения лицевой сигвы необходимо подтвердить принадлежность к одному из отмеченных родов. Как правило, лицевая сигва наносится в день кухтиара, который таковую принадлежность и подтверждает. Узор лицевой сигвы зависит от основателя рода, его истории и архивной отметки в списках, которых после преобразований Вольмара Адельвита стало три:
1. Хриалитовые списки, корнями уходящие в годы, предшествовавшие Великому переселению из Земель Ворватоила.
2. Приобщенные списки, корнями уходящие в годы освоения Земель Эрхегорда (1 в. до к. э.-1 в. от к. э.).
3. Луаварские списки, в которые по личному дозволению ойгура может быть включен любой доказавший свою значимость новый род.
Создание Луаварских списков стало частью Адельвитского соглашения, подписанного в 245 г. от к. э. и ознаменовавшего окончание Темной эпохи.
«Пособие для занятий по истории в младших училищах». Подготовлено Наместным старшим училищем Вер-Гориндора
Сегодня я проснулся раньше всех. Меня разбудил раскалившийся браслет. Правая рука пульсировала. Следовало бы привыкнуть к этой боли, но всякий раз она заставала меня врасплох.
Я дрожал. Мне было страшно.
Не хотел никого будить. Тихо поднялся с расстеленной на полу мешковины.
Ночевать мы устроились в южной части Авендилла, недалеко от скотной кромки, – выбрали один из полуразрушенных, вычищенных домов, в которых не осталось ни мебели, ни окон.
Солнце едва осветило небо, но этого было достаточно, чтобы, подойдя к пролому в стене, разглядеть руку.
С тех пор как Старая дорога завела нас в Лаэрнорский лес, рука изменилась. Верхние фаланги пальцев стали коричневыми, будто их разукрасили болотной хной перед праздником Наур’тдайских свечей, как это делали дети в моем родном княжестве. Ногти побелели, выросли непривычно грубыми, толстыми. Вчера я пробовал их подрезать и обнаружил, что внутри они теперь пористые, неоднородные. Суставы потемнели и припухли. Кожа вокруг вросшего браслета покрылась темно-бордовой коркой – гибкой и плотной, будто линель.
Я опасался, что с рукой опять что-то случилось, однако новых изменений не обнаружил.
Браслет постепенно остывал.
– Кошмары?
Не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто именно задал этот вопрос. Тенуин. Он лежал в дальнем углу, полностью закрытый бурнусом. Когда я шел к стене, следопыт даже не пошевелился.
– Да, кошмары. Но я в порядке. После Лаэрнора и Азгалики кошмары не очень-то пугают.
– Хорошо, если так.
На самом деле я догадывался, что ночью видел не сны, а воспоминания – чужие и мне до конца не понятные. Передо мной лежала щедрая россыпь фактов, но я не знал, каким из них можно доверять. Существовал ли на самом деле Гийюд? Правда ли то, что он рассказывал об Авендилле? Когда это произошло? Где теперь Горсинг? И почему в центре моего видения был именно муж Эрзы?
Она редко упоминала его имя. По словам Миалинты, Эрза любила мужа и была благодарна ему за то, что он помог ей устроиться в Целинделе, и все же надеялась, что Горсинг погиб в Авендилле – хотела сама возглавить оставленных им наемников, а со временем уехать подальше из Земель Эрхегорда.
– Хангол, – сонно пробурчал Громбакх. – Ты там чего?
– Надо выдвигаться. Путь неблизкий. – Я выглянул на улицу.
– На самом деле идти тут недолго, – отозвался Теор.
Наши голоса разбудили остальных. Потягиваясь, встал Феонил. Следом оживилась Эрза. Вскоре с крыши спустились стоявшие в дозоре Нордис и Миалинта.
Второй день в Авендилле.
Второй из пяти, отмеренных нам Азгаликой. Мы прошли испытания Лаэрнорского леса, столкнулись со стаей маргул, оказались в выродившемся городе, увидели смерть Пилнгара, встретили личин, а затем погрузились под черную пелену Гусиного озера, и тогда решение выпить яд не казалось мне таким уж безумным. Нам не оставили другого выбора. Теперь же сознание упрямо твердило, что я был неправ, что мог найтись другой, куда более надежный путь к спасению.
Азгалика заставила нас выпить яд. Это было ее условие. Затем она выпустила нас из Лаэрнора: «У вас будет пять дней совершить задуманное». Пять дней – на то, чтобы остановить Пожирателя, освободить Авендилл и Лаэрнор. И ни слова о том, что именно от нас потребуется. Старуха лишь сказала, что наши желания совпадают: «Действие нам нужно одно». Но ведь мы отправились в Авендилл на поиски Илиуса! Никто не мог и представить, как именно младший брат Теора связан с зордалином и с тем, что здесь происходит. В конце концов мы решили, что прямой связи нет – Азгалика ждала, что следы, оставленные Илиусом, приведут нас в нужное место. Надо полагать, в место его смерти. И возможно, нашей.
– Ты веришь в противоядие? – спросил я Миалинту, едва мы вышли из укрытия на улицу.
– Не знаю. Не думала об этом. Не успела… Все произошло слишком быстро.
– Да уж.
– Но звучит правдоподобно. Я слышала о чем-то подобном. Говорят, наместник Оридора травит своих телохранителей.
– Травит?
– Да. Когда они поступают к нему на службу, дает им яд. Выпил – и дороги назад уже нет. Потом он каждый месяц выдает им по щепотке противоядия – этого достаточно, чтобы жить нормальной жизнью. Но недостаточно, чтобы излечиться.
– У книжников всегда так весело?
– Это не все. Яд принимают и родственники телохранителей – те из них, кто хочет жить в Оридоре. Их заселяют в отдельный квартал. Они всем обеспечены, живут в достатке, о котором многие только мечтают.
– Но каждый месяц пьют противоядие?
– Или не пьют, если наместник усомнился в преданности телохранителя.
О ночном сне я не рассказал даже Миалинте. Не хотел никого отвлекать от главной задачи – найти Илиуса.
По словам Теора, его младший брат сбежал в Авендилл, поверив тому, что здесь можно обрести какую-то особую силу. «Тот еще фантазер. Наслушался всяких суеверий». Это случилось два месяца назад. С тех пор он не давал о себе знать.
– Горсинг нашел свежие следы в ратуше. Маленькие. Там был ребенок, понимаете? Я уверен, это Илиус, – настаивал Теор. – Он там наверняка жил какое-то время. Но проследить, куда он двинулся дальше, мы не смогли. Я ведь не сказал Горсингу правду, даже не упомянул брата. Боялся, что его люди потом будут мне угрожать, потребуют выкуп за Илиуса или что-нибудь в этом роде. Так что… я думал, что сам отыщу его по следам. От Горсинга требовалось только сопроводить меня в Авендилл и защитить от опасности – мы могли столкнуться с крысятниками или рыскарями. Когда я понял свою ошибку, сбежал. Отправился в Багульдин, чтобы нанять настоящего следопыта.
Вчера мы условились идти прямиком к ратуше. Никто не возражал. Ратуша никого не пугала. Я и сам хотел скорее добраться до нее, чтобы найти хоть какие-то зацепки. После ночного видения эта идея уже не казалась мне такой удачной, но я не стал озвучивать свои сомнения. Решил не торопиться. Молчаливо следовал за остальными, вновь и вновь обдумывал все, что услышал и увидел во сне, сопоставлял эти факты с тем, что слышал и видел раньше.
К полудню мы сделали привал на заросшей веранде одного из покинутых домов. Тенуин вместе с Феонилом и Теором ушли вперед по улице.
Следопыт внимательно обследовал дорогу. Отказывался идти куда-либо, предварительно не бросив камешек, как делал это в тумане, за стенами Багульдина, – следил за тем, как он падает, прислушивался к звуку его падения. Искал искажения.
Громбакх сел на две ступни ниже меня. Нахмурившись, осматривал лезвие топора. Эрза и Нордис не захотели к нам присоединиться. Размолвок, подобных той, что случилась в Лаэрноре, между нами не было, но держались мы всегда в стороне друг от друга. Об их изначальном плане убить нас на Старой дороге никто не забыл.
Азгалика отправила с нами Шанни – девушку, или, как ее назвал Пилнгар, личину. Худая, вся будто иссушенная, с бледным лицом и короткими белыми волосами, Шанни, как и мы, приняла яд. Именно ей Азгалика доверила травы противоядия.
«Если каждый день съедать противоядие, вы даже не почувствуете, что отравлены. А в конце, когда вы исполните начертанное, каждый выпьет целую чашу. Шанни убедится, что начертанное стало явью, что корень обрублен, и вылечит вас. Но учтите, противоядие – точная смесь, и лишняя щепотка убьет. Не думайте, что сможете обворовать Шанни и сделать все самостоятельно».
Сейчас Шанни неподвижно стояла на дороге. Так и застыла там, когда Тен объявил привал. После того что с ней вчера сделал Нордис, она окончательно отстранилась от нас.
Авендилл был тих, недвижен. Дома из обожженной глины успели обветшать, частично зарасти лишайником и ползучими растениями. В стенах зияли провалы, обнажавшие брошенное, прогнившее нутро помещений.
Широкие, занесенные землей улицы. Здания – невысокие, в один и два этажа – стояли ровно, в них еще можно было жить. Только деревянные крыши обвалилась, засыпав комнаты желтой черепицей. Почти все окна были выбиты. В простых домах на рамах висели обрывки желчного пузыря манников. В домах побогаче рамы щерились мутными осколками хрусталина или слюды.
Некоторые здания были полностью выпотрошены. Их содержимое лежало на дороге, будто кто-то старательно выбрасывал все наружу. В одной куче валялись балки, доски, каркасы кроватей, глиняные черепки. В самих домах было пусто, из них выскребли даже мелкий сор.
– Ты раньше слышала про это место? – спросил я Миалинту и языком провел по шершавому налету давно не чищенных зубов.
Щеколка[4 - Щеколка – травный порошок для чистки зубов. Намочив горсть щеколки, можно скатать ее в глинистую полоску. Такую полоску необходимо разместить во рту и зажать зубами – так, чтобы щеколка покрыла их до десен. Когда щеколка окончательно загустеет, нужно осторожно разжать челюсти, выплюнуть щеколку и прополоскать рот водой.] давно закончилась. Никто и не думал искать ей замену, хватало других проблем. Нам даже не всегда удавалось как следует прополоскать отхожие тряпки.
– Про Авендилл? Да, отец рассказывал.
– Тирхствин?
– Да… Не могу привыкнуть, называю отцом…
– Может, в этом ничего страшного?
– Тирхствин рассказывал об Авендилле.
В городе гнус ни разу не побеспокоил нас, так что Миалинта сидела без капюшона, но цаниобу, несмотря на духоту, не снимала. Никто не снимал. За дни, проведенные в Лаэрнорском лесу, мы слишком привыкли к ней, со всеми ее сеточными складками на плотной куртке и втачных штанах, со всеми кармашками для защитных трав.
Еще в Целинделе Миа предложила мне бросить всех и отправиться напрямик в Оридор, город книжников. Там она рассчитывала узнать о судьбе своего брата-черноита. Там же, по ее словам, мне бы помогли избавиться от браслета или, по меньшей мере, объяснили его назначение. Думаю, Миалинта уже не раз пожалела о том, что не отправилась в Оридор одна и согласилась ехать с нами по Старой дороге. Я и сам жалел, что втянул ее в эту историю.
– Тирхствин рассказывал, что прежде Авендилл был тихим городком. Люди работали на ржаных полях, выращивали хмель, пасли манников. Раз в год в Авендилле проходила трудовая ярмарка, где жители больших городов могли подыскать себе служанок, поварих, ткачих… Наниматься на ярмарку приходили со всех ближайших сел. Тут вроде и какой-то свой лигур был. Точно не помню. Спокойная, ничем не примечательная жизнь. Потом здесь построили Дикую яму. Бессмысленное, кровавое развлечение. Но даже после этого Авендилл оставался в общем-то захолустным, ничем не примечательным.
Я старался не смотреть на Миалинту. Испугался, что она заметит мое беспокойство при упоминании Дикой ямы. Перед глазами промелькнули отрывки ночного видения.
– А двенадцать лет назад жители покинули Авендилл. Что заставило их бросить дома и пастбища, никто не знал. Исход начался утром. Они оставили хозяйство, скот и кто в телегах, кто на конях поторопились уйти дальше от города. Авендилл опустел в один день. Двери домов были распахнуты, на столах остывала еда, манники сгрудились возле ворот, ждали, что их выведут в поле. Занавески дрожали от ветра в раскрытых окнах. Кровати были не застелены. Кто-то оставил на столе амбарную тетрадь с недописанными строками, кто-то бросил нож и недорезанные листья черемши. У кого-то выкипал бульон. Кастрюля грохотала, брызги шипели на раскаленной печи. И так – по всему Авендиллу. Что-то одновременно напугало его жителей. До того напугало, что они без сборов и обсуждений побежали прочь, за крепостную стену. Остались лишь те, кто не мог уйти самостоятельно.
– Что стало с теми, кто остался? – прошептал я.
Не хотелось говорить в голос. Будто Авендилл сам по себе требовал тишины.
– Не знаю… Надеюсь, их смерть была быстрой.
Я посмотрел на пустую улицу. Пытаясь представить, как двенадцать лет назад тут в панике бежали сотни людей.
– Помню, в те годы говорили, что авендильцы молча выходили на Кумаранский тракт, – отозвался Громбакх, – а в глазах у них был такой страх, что проезжие лошади вставали на дыбы.
– И никто не пытался понять, что тут произошло? – Я посмотрел на Миалинту. Бесцветные, погасшие радужки.
– Ну почему… – Миа пожала плечами. – Приезжали кромешники. Все обшарили. Вроде как ничего не нашли. Сказали, что город безопасен. Угрозы нет.
– Но люди все-таки сбежали. И не вернулись. – Мне хотелось бы рассказать Мие историю Нитоса с его тайной комнатой, но я сдерживал себя. Понимал, что придется слишком многое объяснять.
– Эльгинцы допрашивали беженцев. Ничего от них не добились. Большинство заявили, что увидели панику на улице, испугались, а когда начался исход, пошли за остальными. Получалось, что саму угрозу никто и не видел.
– Может, ее и не было, – усмехнулся Громбакх. – Этой угрозы.
– Может, и так, – согласилась Миа.
– И никто не пытался заново заселить Авендилл? – Я встал, увидев, что по дороге возвращается Теор.
– Пытались. – Миа тоже поднялась. – Нищие, бродяги, кочевники совались сюда, но без толку. Уходили. Да и как тут заселиться, если все дома подписаны на еще живых людей? Поговаривали, через пять лет после исхода можно было снять эту подпись через Правосудный двор, но… никто этим не занимался. А потом город наводнили рыскари. Думали здесь чем-нибудь поживиться.
– Поживились?
– Не знаю. Но сомневаюсь, что в последние годы сюда вообще кто-нибудь заглядывал.
