Чертова Дюжина. Книга Четвертая

Бабуся більше нічого  не каже, то ми йдемо собі.

Проходять люди біля Бабусіної  хатинки. Вітаються, хтось низенько  вклін робить,  хтось так але з повагою.

Мою Бабусю поважають майже всі,  а хтось навіть боїться. Для більшості, Вона помічниця та рятівниця, порадниця для когось "чорнорота відьма ". Кожному своє але люди знають,  хто Вона така! Тому краще не сваритися.

Наприкінці тиждня,  до Бабусі жіночка поспішає, дитинку за ручку тоненьку тримає та кошика з яйцями  несе і свічечкі. Все ясно,  будуть "яйцями катати".

Чекаймо. Одна година,  третя,  четверта. Довго то було. Нарешті жіночка з дитиною вийшла.

Ми до хати.

–Втомилася Я дітки. Там пиріжки на приступках,  поїжте.

Ми туди і справді, ціла виварка пиріжків з капустою та картоплею. Ото свято!

В вечері,  Бабусі не добре.

–Може швидку?

Мовчить.

–Ба?

Мовчить.

Не знаю скільки часу так пройшло.

У кімнаті Бабусине хлюпання носом чується.

–Ба? Ти що? Плачешь?

–Ой дитинко. Так страшно що воно далі буде.

–А що буде?

Деякий час мовчить,  а після каже.

-Живі мертвим заздрити  будуть! Гниття заживо,  хвороби невідомі. Стогнання,  сльози,  біль.

–?

–Якби Я могла сказати  але навіть слов таких немає.

..............

Бабушка много чего рассказывала. Только с возрастом пришло понимание и пазлы сложились в полноценную картину, некогда недосказанную и непонятную.

И вправду,  откуда старой женщине  было знать,  что такое "мировая сеть интернет ", что это за "кредитные карты" из пластика и что приговит нам развитие цивилизации призванное якобы улучшить качество жизни населения планеты.

Может быть позже,  Я напишу другую историю  о других Бабушкиных рассказах. Может быть. Пока еще рано. Но ведь даже если Ты что-то знаешь наперед,  не факт что истолкуешь верно и примешь нужные меры.

Как показывает нам история… "как ныне збирается Вещий Олег,  помстить неразумным хазарам "… помните? Пушкин так исторические факты изложил  в поэмме. И ведь знал Олег все наперед, да разве это ему помогло?

Но всеже, прислушивайтесь к словам стариков. Они имеют опыт и как знать,  вдруг  и пригодится, вдруг.

"Сказка ложь,  нет, в ней намек,  это жизненный урок!"

5 «Свадебный наряд»

Все у Анастасии и Петра к свадьбе шло. Да у сельчан и сомнений не было, что осенью всем селом на свадьбе доброй погуляют, к зиме ближе. Приготовления уж полным ходом шли.

Настя, по выходным, даже в город специально выбиралась, чтобы прикупить «всякого нужного», чего в селе не сыскать, редкого товару, дефицитного. Подружки вроде, как и радовались за нее, а в тоже время и завидовали.

Первой причиной зависти, было то, что Петр самый видный парень на деревне и перспективный, как сейчас принято говорить, а второе, что самая первая, именно она, Анастасия, из всех подружек, под венец пойдет, а некоторые-то из девчонок, даже еще и не целовались ни разу. Ну как тут не завидовать?

И говорила мать дочери, что, мол, Насть, ты поскромнее будь, не светись ты как елка новогодняя, не хорошо это, поскромнее себя веди. Да кто ж слушает? А тем более такое событие впереди важное, в жизни каждой девушки.

Да-да, это сейчас девушки предпочитают замуж попоздже выходить. Сначало образование, потом утвердиться в жизни, обустроиться, опыту набраться и уж когда свою состоятельность и независимость почувствуют, то можно и того единственного искать, с кем и в огонь и воду и до конца дней своих, как говорится. Оно и правильно, времена другие. Но вопрос женитьбы и замужества, не имеет какого-то четкого «скрипта». На самом деле, разные ситуации бывают. А тогда, в конце 60-х, время другое было. И не спорьте, коли не знаете!

А тем более, речь идет о маленькой деревне, так что поймите правильно.

От себя добавлю, какое бы время не было, а черты человеческого характера, такие как зависть и желание хвастаться, в людях всегда присутствовали и будут до тех пор, пока существует человечество на планете. Но вернемся к истории.

Вот и август наступил. Еще месяц и свадьба состоится. В комнате Анастасии собрались девчонки и обсуждали, что да как, что к наряду придумать еще можно, какие танцы танцевать будут.

– Счастливая ты Настька! – С восхищением, но в тоже время с явными нотками зависти в голосе, сказала одна из подружек.

– Свезло, так свезло! – Подхватила другая. – И парня-то, какого оторвала, мммм… не хлопец, а песня!

– И главное, ведь ты не лучше других? – Третья подруга вклинилась в разговор. – Ну что? Правда, ведь, девчата? – Обратилась она к присутствующим в комнате как бы надеясь на коллективную поддерку. – Я, например, не хуже тебя, даже краше и брови гуще и косы длиннее, а ты? Ну что ты? Симпотичная и только. Ведь ничего же особенного!

Другая бы на месте Анастасии, прогнала бы поганой метлой таких подружек да вот девушка от счастья своего, как будто не замечала завистливых речей. Улыбалась блаженно и на кровать прилегла, где фата длиннющая лежала и стала смеяться, чем подруг еще больше злила.

– И не говорите, девчата! – Потягиваясь, проговорила Настя. – Сама не знаю, за что мне счастье такое?

А потом вдруг вскочила с кровати и в лице переменилась.

– А ведь и вправду, за что? – Обведя взглядом комнату и подруг, которые сидели на полу и копались в кружевах и тканях, добавила:

– Вот думаю, чем же заслужила? И Вы не хуже, а нет вам такого?

– Точно говоришь и хорошо, что понимаешь. – Не поднимая головы и нервно теребя в руках белый гипюр, дорогущий и редкий по тем временам, промямлила одна из девушек. – Не заслужила ты, не заслужила… счастья такого.

Девушку эту звали Лиза, и обычно она молчала, а тут вдруг такое ляпнула.

– Не сердитесь Вы на меня девчоночки, подруженьки мои милые. – Сложив руки на груди, заискивающе залепетала Настя. – И на вашей улице праздник состоиться, знайте и верьте!

Ничего девочки не ответили ей, только Лиза с гипюром в руках, тихонько шепнула:

– Аминь.

– А Петька ведь, он то, один такой в деревне нашей! – Вдруг выкрикнула Настя и закатилась заливистым смехом.

Ни одна из девушек не улыбнулась и вообще, ни звука не произнесли.

Ночь накануне торжетсва, всех до мондража доводила. Суета родителей Анастасии и сватов. Все ж приготовления на родителях ведь?! А молодым что? А то, что свои заботы тоже имеются и не менее значимые.

Захотелось тут Насте, на себя во всем наряде праздничном полюбоваться, в зеркало. Думала, вдруг чего добавить нужно или убрать. Уж шибко ей хотелось быть невестою всех невест, да такой, чтоб еще долго вспоминали люди да говорили, что краше и гоже, чем Настенька, не видали невест!

И только сундук открыла, а там нет платья.

– Ой, Я ж его туда вчера только положила, готовое? – Всплеснула руками девушка. Точно она помнила, ошибки не было, платье и вправду, сверху на все комплекты приданого, акуратно сложено было, чтоб не мялось лишний раз. Стала все пересматривать тщательно, а сундук то огромный, что туда четыре таких Настеньки, уложить можно было, друг на друга и еще осталось бы место. Давай все выкидывать на пол. И тут поняла, что туфелек беленьких, на каблучке, тоже нет! Вот так дела!?

Тут уж и дно сундука показалось, а ни туфелек, ни платья нет, как нет. Девушку затрясло.

– Да где же? Да как же так? – Не унималась Настя. – Мамааа!

Несмотря на позднее время, в хате никто не спал, оно и понятно, куда ж тут? Даже пословица есть «Как замуж али жениться, так и ночь коротка».

– Мамааа! – Истерично звала свою мать, Настя.

– Шо такое? Чего горлаешь? Шо пожар? – Заглядывая в комнату к дочери, на крики, отозвалась мать.

– Мам, платье то, платье свадебное, пропало, и туфли тоже! – Пояснила дочь.

Мать прищурилась.

– А ну давай шукай лучше. Как это пропало?

– Вот так! Полезла Я в сундук, поглядеть, мол, чего доделать или переделать, а оно вот, пусто!

Мать напряглась.

– Ты девчонкам мерять часом не давала? Потехи ради? – Сурово спросила та.

– Мам, ну ты что? Какая такая потеха? Я ж вроде не слабоумная?

– И то верно. – Кивнула мать и стала осматривать всю комнату дочери. – Давай, вспоминай да смотри в оба.

Тут на шорох и бабка приковыляла.

– Чегой-то, девки расшумелись, ась? – Негодовала старая.

Те коротко как могли, пояснили, баба Катя призадумалась.

– Не хорошо это, примета плохая. – Присаживаясь на табуретку, задумчиво сказала старуха.

– Мам, ну опять Вы за свое. – Нервно ответила мать Насти. – Ну, какая такая примета?

– А такая. – Отвечала бабушка. – Неспроста, ой неспроста. Выкрал, поди, кто?

–Да кто и зачем? – Дрожащим голосом, готовая вот-вот разрыдаться, произнесла Настя.

– И то верно. У нас вроде в эту осень других свадеб и не намечалося на деревне, кому это нужно? – Удивлялась мать Насти. – Да даже если бы и намечалося, то ктож в ворованном платье, скажите на милость, до венца пойдет? Сразу ж вычислят вора?

– Да не для того крадуть платья, чтоб в них под венец идти. – Протянула, кряхтя баба Катя. – И туфли, тожа говоришь, пропали?

– Даааааа… – Застонала Настя и разревелась.

– Ну вот, что, – Положив на колени руки, сказала старуха – Это ж все ясно.

– Что ясно Вам, мама? – Раздраженно спросила Настина мать, пытаясь обнять и успокоить дочь.

– А то, ясно. Что наряд то, подвенечный, для других целей выкрали.

– Да каких других? Не томите душу, по существу говорите-то!

– Кто-то уж очень девочке нашей позавидовал! А свадебным нарядом и порчи делают, и молодость и счастье с долей доброй воруют. Всякое делают.

– Опять Вы, Катерина Васильевна за свое?

– Эх Вы, нехристи хрещенные. Не верите мне, а Я жизнь прожила и не такое видела. – Подняв ладони к небу, как бы засвидетельствуя то, что говорит правду, и, подведя глаза к потолку, тихим голосом сказала баба Катя.

– Тьфу. – Злобно сплюнула Настина мать.

– А ты не тьфукай, Надежда! – Укорила женщину баба Катя. – А ты Настька, лучше подумай, кому насолила накануне, кого обидела али повод дала?

– Никого. – Размазывая по лицу сопли и слезы, и пуще прежнего рыдая, отвечала девушка.

– Так уж и никого? Хммм… но для такого дела и обиды не надо особой, только будь в чем то лучше других.

Вдруг, со стороны двора, послышалась какая-то возня и маты. Женщины вскочили и побежали на крик, баба Катя ковыляла сзади, самая последняя.

– Миш, чегой горлапанишь? – Высовываясь из-за двери, спросила Надежда своего мужа, отца Насти.

– Да там это! Б…ть, такое! – Мужчина не мог подобрать нужных слов.

– Там, – Вмешался брат Насти, Андрей, – на наше чучело в садку, кто-то надел платье белое!

Вся семья ринулась в полисадник, на задней стороне хаты. И вправду, стояло там чучело огородное, из палок сколоченное в старой мешковине и шляпе соломенной. Чучело это отец сколотил, чтоб ворон отгонять, уж шибко те фруктами да ягодами лакомиться любили. Только вот теперь, чучело было ряженое в подвенечное платье Насти и впридачу, забрызгано кровью! Даже в потемках, подсвечивая керосинками, отчетливо проглядывались рясные пятна бурой крови и так по всему платью, очень равномерно.

Настя, не выдержав, завизжала, брат, закрыл ей ладонью рот. Мать с отцом переглянулись и оба, заматерились. Баба Катя, охая, внимательно разглядывала этот неприятный сюрприз.

– А вот и черевички. – Буркнула она.

Возле чучела, стояли белые туфельки, точнее уже далеко не белые, а скорее грязно серые. Вовнутрь туфелек, была насыпана под завязку, земля.

– Что это? – Плача спросила Настя.

– Земля, землица-то, внученька. – Ответила баба Катя. – И, похоже, кладбищенская!

Что бы прекратить причитания и матерщину, баба Катя попросила Андрея, притащить из сарая мешок, а Надежду, принести отрез черной ткани.

Обмотав руки черной тканью, старушка быстро поснимала все с чучела, и засунула в мешок. Вытряхнула землю с туфель на отдельный отрез ткани и тоже засунула их в мешок. Делала она это весьма аккуратно, дабы голыми руками не прикосаться.

Мужикам, баба Катя приказала дом обойти, а заодно посмотреть, что с собаками, чего ж это они не залаяли, когда такое дело у них чутли не под носом творилось? А невестку с внучкой, в сарай загнала и сама туда с ними пошла, держа в руках мешок, с нарядом невесты, снятым с чучела.

Зажигая каганцы, баба Катя очень серьезно сказала:

– К Евдокии бежать надобно!

– Ну вот, опять Вы за свое Катерина Васильевна. – Пыталась пристыдить старушку Надежда. – Кто-то назло пошутил противно, а Вы опять приплетаете ерунду. За такое с партии исключают.

– Циц! – Прикрикнула, хоть и шепотом, на невестку баба Катя. – Ты Надежда вроде умная всегда была, а гляжу, как дитя нашего дело коснулось, так малоумной стала, али как? Не понимаешь чтоли?

– Я Вам, Катерина Васильевна… мама… так скажу, не надо «нечисть» всякую сюда лепить! Тут дело другое, Я бы сказала, подсудное прямо.

– Не по комсомольскиииии… – Промычала слезно Настя, тря усердно опухший от слез нос.

Но старушка снова перебила Надежду и серьезно зыркнула на внучку:

– Не по комсомольскииии. – Протянула баба Катя и продолжила. – А это и не «нечисти» дела, Я и не леплю и без нужды на чертей, не наговариваю. Это человеческих рук дело. И нужно выяснить, кто такой умный? Я-то догадываюсь, да вот самим нам не разобраться, но скажу, что платье это уже Настеньке нельзя надевать.

Настя, пуще прежнего в слезы пустилась и рыдания.

– А постирааать? – Пыталась говорить она.

–Да какой тут стирать? Деточка, что ты? Что ты? Такое сжечь нужно, но сперва Евдокии, всеже показать, та уж наверняка все расскажет и объяснит, как надо поступить, да и обидчика воришку, за деяния такие накажет! По – комсомольски. – Язвительно произнесла старушка последнюю фразу и снова покосилась на зареванную внучку.

– Чтож завтра делать то? Не отменять свадьбу же? – Размахивая руками на весь сарай, сокрушалась мать Насти.

– Не отменять, нет. – Пыталась разумное решение найти баба Катя. – Быть свадьбе, да платье прийдеться другое надевать и туфли. Мой наряд свадебный, сохранился. Проверить его надобно.

– Бааааа… – Запричитала Настя. – Ну что тыыыы, ну как же? О чем ты говоришь? Давай это отстираем? За ночь глядишь и высохнет?

– Тьфу, дура девка и мать твоя, тоже дура! – Разозлилась баба Катя. – Говорю же Вам, там, на наряде твоем, поди, уже порча на смерть сделанная. О чем говоришь то? Какой стирать? Пошли мое платье искать.

Из комода бабы Кати, достали сверток, жутко разящий нафталином. Но идти словесно нарожон против старой бабки, никто не смел.

– Фуууу баааа – Протянула Настя.

– Циц!

Развернув, старушка извлекла от туда, платье, которое при свете свечей и киросиновых ламп, казалось унылым, жалким. Насте даже страшно было представить, как оно может выглядеть при дневном свете, и как все подруги будут смеяться и злорадствовать.

– Ба, ну может, и вправду, отстираем, а туфли отчистим? – Не сдавалась девушка, но баба Катя ее, и слушать не стала.

Надежда тяжело вздохнула и принялась рассматривать наряд бывшей невесты, а по совместительству, своей свекрухи, обдумывая, как и что получше сделать, чтоб не сгореть со стыда, что так дочь одели. А тем более, сама Настя, раззвонила по городу, что платье, у нее будет не абы какое, а самое-самое модное из города, у портнихи известной заказывали. А увидят сваты да гости такую моду, что подумают? Что либо рехнулись совсем либо обманули.

– Я в этом платье за деда твоего, Настасья, замуж выходила, девушкой. – Задумчивым голосом заговорила старушка, вздохнула и быстро смахнула рукой набежавшую слезу. – И жили мы душа в душу, хорошо жили, так что мне даже и жаловаться нечего. Правда, недолго вместе побыли. Ах, если бы не война разлучница.

Дед Насти, Всеволод Афонасьевич, погиб на фронте. Катерина очень тяжело весть эту перенесла, захворала сильно, еле оправилась. Как получила похоронку, тут-же и слегка, перекосило ее и рука отнялась, онемела. Но не из хлипких была женщина, ныть да обузой быть не приучена.

Поднялась, не сдалась, все по дому сама делала и помогала детям, Настаську да Андрюшеньку, она вырастила и воспитала, пока дети, невестка с сыном, работой занимались. Как бы там не было, а все старалась быть в пользу, а не сидеть сиднем.

Прикинули платье, оказалось в пору.

– Вот видишь, какой Я кралей, за деда твоего замуж выходила, тонкой, звонкой, а не как сейчас кривая да горбатая, колода дряхлая. – Всхлипнула баба Катя.

– Ну, воротнички эти, да пуговки, заменю, конечно. И манжеты. Еще остался отрез гипюровый, должно хватить. – Суетливо лепетала Надежда. – А ты дочка, иди спать и не о чем не думай. Поспи, а то завтра будет лицо опухшее точно сковорода якутская, вон как от слез веки и нос то, разбарабанило, а еще и натерла. Негоже так.

– Правду мать говорит. – Согласилась баба Катя. – Иди, отдыхай. Утро вечера мудренее будет.

– А с туфлями что делать? – Не унималась Настя.

– А что с туфлями? – Покосилась на мешок Надежда. – Уже ничего. Платье, Катерины Васильевны достаточно длинное, наденешь мои туфли, те праздничные, а за подолом оно не видно будет.

Слова эти не успокоили Настю, а напротив, еще больше расстроили. Этож, туфель то по традиции, воровать у невесты нужно и выкуп требовать. А как такие туфли воровать то? Со стыда сгореть, да и только.

– Да уймись уже! – Не выдержав, прикрикнула мать на очередные вопли дочери. – Иди спать, Я сказала.

Настя послушно встала, и хотела было незаметно схватить мешок с тем, что некогда было, а точнее должно было стать ее свадебным нарядом, но не тут-то было. Баба Катя парализованной рукой, схватила мешок и потянула на себя. Настя и Надежда опешили.

– Ой, как это? – Удивились обе.

– А вот так это! – Гневно, но с торжествующими нотками, ответила старушка. – И не смей это трогать! Поняла? А теперь иди, да еще подумай, кому это нужно было, из твоих подруг.

Настя пошла к себе в комнату. И вправду, счастье ей так ослепило глаза, что она не замечала ничего вокруг себя, а жизнь подруг ей стала настолько не интересна, что она даже и понять не могла, неужели есть такие люди, из ее окружения, кто не может с ней вместе радоваться.

Уснуть она так и не смогла в ту ночь. А самой назойливой мыслью в голове крутилось, что туфли надо бы стащить из мешка бабкиного да отмыть хорошенько. Глядишь, не все с ними так плохо, ну правда же, не идти в мамкиных? Тут и платья бабкиного подвенечного достаточно, чтоб подруги на смех подняли. Да что подруги? Глаза Петра страшно представить, а всю деревню и подавно.

Решила Настя выкрасть мешок. Да вот только баба Катя как предвидела поступок внучки, оттого и перепрятала кудато понадежней, чтоб та наверняка ничего не нашла хоть бы и весь дом перевернула.

– Ага? – За спиной девушки раздался скрипучий старческий голос. – Так Я и знала, что будешь искать! Знать правильно сделала, что все надежно перепрятала.

– Бааа.. – Попыталась оправдаться Настя.

– Ты за молодостью лет своих да по глупости родителей, что нехристями по законам власти советской стали, совсем ничего не понимаешь! – Воспитывала внучку баба Катя. – А вот человек, который так с тобою поступил, видимо неплохо в жизни разбираеться, а то, как же иначе? На то и рассчитывал, что ты платье да туфли, отмыть-отчистить задумаешь и оденешь. И тебя, этот человек, видимо очень хорошо знает!

Задумалась Настя. Ведь и вправду, кто ж мог так спокойно в хату войти и чтоб ни одна собака дворовая не залаяла? Явно, только вхожий не чужой, такое сотворить смог бы.

– Ты не переживай, внучка, да не думай о том, что да кто про наряд твой скажет. – Дала дельный совет баба Катя. – Не людям твоей жизнью жить да не тебе для них. А замуж ты выходишь, не для того, чтоб выселить подружек, потому не забивай голову разговорами. Так ли иначе, а даже если бы наряд твой был как у самой королевы английской, уж поверь, нашлись бы доброхоты, что и на такое погавкали бы да осудили. Всем хорош не будешь, а чужое счастье людям глаза во все времена жгло.

С этими словами, баба Катя ласково погладила внучку по голове. Девушку слова ее хоть и не особо успокоили, но задуматься заставили. Ведь как девичий ум устроен? Только о свадьбе и думают, какой павой на люд чесной выйдут, а там дальше, после торжетсва самой свадьбы, хоть трава не расти, а оно так негоже.

– А главное, как подруги то твои увидят подмену в наряде, никому не признавайся, что произошло. Поняла? – Дала напутсвенные рекомендации старушка. – Отшутись, как сумеешь и не откровенничай.

С утра пораньше, явились подружки, чтобы помочь Настю нарядить подобающе. Во дворе уже суета стояла, на кухне возились женщины, а мужики между делом, выпивали украдкой за здоровье и счастье будущих молодоженов.

Баба Катя, отличавшаяся самым острым умом и опытом жизненным, решила в Настиной комнатке, в уголку притаиться меж прочим и приняла вид, будто дремает на табуреточке об комод опершись.

Девчата особого внимания на «божьего одуванчика» похрапывающего, не обратили. Сидит себе на табуреточке, голову на комод, положа ну и сидит, главное, что жизни не поучает.

В свой план, внучку, старушка, тоже не стала посвящать. Оно ей и не надо.

Как же удивились девчата, когда увидели, что достала Настя из сундука старомодное длинное простенькое платье, желтоватое со скромной вышивкой, также в желтизну ушедшей.

– Это что такое? – Почти хором произнесли подружки.

– Платье мое. – Пыталась спокойным голосом отвечать Настя.

– А гдеж то, красивое? – Не унимались девчата.

– Та передумала Я. – Отмахнулась Настя. – Так посмотрела-посмотрела, а тут бабка моя традицию вспомнила, что коли предки хорошо и счастливо семейную жизнь прожили, то лучше в семейном платье замуж идти. По традициям, на счастье и удачу. Я вот подумала, решилась, и то правда.

– И то верно. – Сказала одна из девушек.

– Ага, Я тоже такое слыхала. – Похватила другая.

Лишь Лиза ничего не сказала. А баба Катя, для дела всхрапнула пуще прежнего, как бы в подтверждение слов внучкиных.

– А туфельки? – Поинтересовалась Лиза.

– А туфли мамкины надену. – Ответила невеста. – А что? Платье бабкино, туфли мамкины. По традициям все, для жизни счастливой семейной, Я ж сказала.

– Засмеют ведь! – Сжав нервно кулачки, прошипела Лиза.

Тут у Насти как пелена с глаз спала, но выдавать свои предположения и догадки, девушка не стала, а лишь спросила, делая удивленное лицо:

– Отчего это засмеют, Лизонька?

Та хмыкнула:

– Как отчего? Что как бабка под венец пойдешь.

– А хоть бы и как бабка, мне все равно, главное, что с любимым человеком и навсегда. Замуж Я Лизонька выхожу, стало быть не досуг уже о безделицах да глупостях думать, кто и чего скажет.

Баба Катя еще раз громко всхрапнула, давая понять внучке, что гордиться ей, что та все правильно говорит и лишь бы палку не перегнула.

– А что тебя это подруженька так волнует? – Спросила Настя, как-бы между прочим. – Вот засмеют, али нет, ты уж про себя и на своей свадьбе думать будешь, а мою не трошь! Понятно тебе?

Лиза нервно прикусила губу, как бы боясь чего гадкого подруге ответить. Девчонки лишь переглянулись. Не совсем они понимали, отчего вдруг на месте пустом, у Насти и Лизы, такая вражда произошла.

Торжетсво на славу выдалось! Даже местного фотографа пригласили, с огромным аппаратом. Дорого его услуги обходились, а что делать? Не каждый день люди в брак вступают, а память она на всю жизнь, чтоб было чего детям да внукам показать, а не только рассказать.

И гармонистов лучших пригласили, машины цветами, лентами да куклами украсили знатно. Давно такой свадьбы село не видело.

Наряд невесты хоть и скромный был, да гости мало внимания на него обратили, потому как молодость, сама по себе красивая и в других излишетсвах не нуждается.

Баба Катя постаралась, пошептала мороков-оморочек, чтоб поменьше народ «клювом щелкал» да глазел почем зря на молодых.

Старшее поколение напротив, даже похвалили, сказали, что и правильно, меньше завидовать будут да глазом черным глазить!

Три дня гуляли, как и полагается, с шутками, песнями, переодеваниями. Баба Катя, к слову, с самих молодых, да и с подруг внучки, глаз не спускала и правильно делала.

А когда все утихло, баба Катя кудато пропала. Никому ничего, не говоря, на трое суток пропала, и никто не знал куда. Искали старушку всей деревней, а когда милиционера вызвали из соседнего совхоза, так объявилась. Даже неудобно стало, что «человека должостного» побеспокоили.

– А чегой-то? Чегой? – Возмущалась старушка и прицокивала языком. – Уж и отлучиться по делам нельзя мне али как? Я Вам чего, Палкан на цепку сидеть да из будки глядеть? Ишь ты! Вы у меня сиську давно не сосете, так что и не надо тут суету разводить!