Любопытство сильнее осторожности

– Спасибо, большое. Миладе нужно на Старую Басманную улицу. Метро Бауманская или Лефортово. От них примерно одинаково добираться.

– Не совсем по пути, но до Площади Революции я ее провожу, а дальше она сама. Надеюсь, не заблудится? Девочка, вроде, большая.

– Конечно, не заблудится. Места знакомые. Не переживайте. Спасибо Вам. Счастливого пути. – еще раз поблагодарила Зою Петровну, Олеся. – Милада, я жду твоего звонка. Нине Михайловне – привет.

– Обязательно, Олеся. Я тоже буду ждать новостей. Надеюсь, что с Полиной все будет хорошо. Счастливо оставаться. – Милада помахала рукой.

Когда Зоя Петровна разложив свои вещи под сиденьем, повернулась к Миладе, чтобы расспросить ее как следует, та уже спала, обняв свой рюкзак, положив голову на него как на подушку. Зоя Петровна покачала головой и, достав из сумочки книгу, углубилась в хитросплетения сюжета.

Милада проспала всю дорогу. Когда Зоя Петровна с трудом растормошила ее на подъезде к Москве, она со стоном разогнулась, спина затекла от неудобной позы.

– Спасибо. Мы, что? Уже приехали? Пойду, умоюсь. Спать хочется зверски. – Милада душераздирающе зевнула и на негнущихся ногах отправилась в туалет.

Зоя Петровна, доброжелательно улыбнувшись, кивнула:

– Иди, Не то скоро закроют помещение. На вокзале тоже можно сходить. Если что.

Как и обещала, она проводила Миладу до станции "Площадь Революции", и, пожелав ей всего хорошего, простилась.

Милада доехала до Бауманской. Вышла из метро. Огляделась. Ей было совершенно непонятно, в какую сторону идти. Мимо спешили прохожие. Спросив у одного, другого, третьего, как пройти по нужному ей адресу, она, с удивлением поняла, что в Москве люди не знают, куда ей идти. Каждый идет своей дорогой, и совершенно не интересуется делами окружающих. Совсем отчаявшись, она увидела на остановке двух старушек, с жаром спорящих между собой. Подойдя к ним, Милада задала свой вопрос. Одна из старушек принялась объяснять ей дорогу, другая стала перебивать и отправлять девочку совсем другим путем. Они вновь заспорили. Милада чуть не плакала, не понимая, что же ей делать. На ее удачу, к старушкам подошел мальчишка лет десяти. Оказывается, они ждали его с тренировки. Узнав, что Миладе необходимо попасть на Старую Басманную улицу, он уточнил номер дома, кивнул, и, сказав бабушкам, что проводит девчонку, и вернется, вприпрыжку побежал по аллейке. Милада устремилась следом. Минут через пятнадцать, он привел ее к пятиэтажному старинному дому, показал его номер, и, не дожидаясь благодарности, развернулся и убежал. Милада дождалась, когда подошедшая женщина откроет кодовый замок, придержала дверь и вошла вместе с ней. Поднялась по лестнице на третий этаж, и со страхом позвонила в нужную дверь. Ждать пришлось минут пять. Милада уже решила, что дома никого нет и собиралась вернуться на лестницу, чтобы, сидя на ступеньках, дождаться хозяйку. Наконец, в двери заскрежетал замок. Двери открыла невысокая полная женщина. Приятное лицо, удивленный взгляд усталых глаз, робкая улыбка, вселили в Миладу немного смелости и она произнесла:

– Здравствуйте, Нина Михайловна. Меня зовут Милада. Меня к вам Полина направила. Я из Санкт-Петербурга.

– Здравствуй, Милада. Заходи, пожалуйста. Прости, что долго не открывала. Ко мне никто придти не может. Я думала, что ошиблись и лежала. А потом решила посмотреть, вдруг у соседей что-то случилось. Хорошо, что ты не ушла. Как дела у Полиночки. Она, наверное, телефон потеряла, давно не звонила. То каждый день звонила, а то уже несколько дней молчит. А я переживаю. Может быть зря.

– Нет. Не зря. Нина Михайловна, я не знаю, как вам все рассказать. Полина сказала, чтобы я от вас ничего не скрывала, но все выглядит так странно, и страшно… Я не знаю…

– Миладочка, ты ведь с дороги? Или у тебя есть родственники в Москве?

– Нет, Нина Михайловна, у меня никого в Москве нет. Я приехала к вам. Если не прогоните.

– Что ты, детка? Конечно, не прогоню. Давай так, ты сейчас пойдешь в ванну, помоешься с дороги, а я пока на стол накрою. Поужинаем вместе. Ты мне все и расскажешь. Хорошо?

Нина Михайловна принесла Миладе чистое полотенце и халат.

– Бери, Миладочка. Халатик чистый. На полочке шампунь. Иди, детка, мойся. А потом на кухню.

Милада огляделась. Квартира была большой, с высокими потолками, с деревянными полами, чистенькая и очень уютная. Мебели было не много, но вся она была старинная, наверное, столетней давности, не то что бы красивая, скорее нет, но удобная. Широкие, не очень высокие шкафы на ножках, большой диван с валиками вместо подлокотников и полочкой, на которой стояли в ряд семь слоников. Из современных вещей можно было заметить в открытой двери какой-то комнаты, письменный стол и небольшой ноутбук. Больше из коридора ничего видно не было. Милада повернула налево и открыла дверь, на которой был нарисован зонтик и капельки воды. Это оказался совмещенный санузел. Миладу поразила чугунная ванна необъятного размера. Ее украшали кран и высокий душ из меди, украшенные завитушками и перламутровыми балясинами. Милада про себя подумала: "Блеск и нищета. Но как же здорово". В углу стоял чудной формы унитаз с деревянным ободом и мягкой крышкой, сливной бачок был почти под потолком, сбоку висела цепочка с фарфоровым грузилом. Помещение санузла было большим, больше чем комната Милады, там в Питере. Это была настоящая хозяйственная комната. Стиральная машинка, ей тоже, наверное, лет тридцать, гладильная доска, сушилка, старое зеркало на всю стенку, по краю уже заметно покрытое облезшими от времени и влаги пятнами, этажерка, на которой стояли банки и бутылки с разными хозяйственными жидкостями и порошками. На двери вычурные латунные крючки для полотенца и халатов. На полу, выложенном коричневой метлахской плиткой, у ванны, раковины и унитаза лежали, связанные крючком из разноцветных тряпочек, круглые половички. Опасаясь налить на пол с непривычки воды, Милада залезла в ванну и включила душ. Вода была приятной, не горячей и не холодной и текла слабым напором. Вымыв голову шампунем, Милада вымылась сама, вытерлась и надела чистый халатик. Замотав голову полотенцем, она пошла дальше по коридору, на кухню. Кухня тоже оказалась огромной, квадратной комнатой. Так казалось еще и потому, что из мебели там стоял старинный буфет на ножках, стол с двумя дверцами, открывающимися навстречу друг другу, закрытыми на щеколду, накрытый светлой клеенкой, эмалированная раковина, просто приделанная к стене деревянным бруском, под ней у изогнутой тубы, ведро с крышкой, газовая плита на четыре конфорки, но тоже давнишняя, еще советского образца. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью, с вышитыми незабудками уголками. Его окружали четыре венских стула, вместо мягких сидушек, покрытых самодельными накидками. На столе красовались старинные фарфоровые тарелки и мельхиоровые столовые приборы, Милада видела такие только в кино и в музее посуды.

Увидев босые ноги Милады, Нина Михайловна всплеснула руками:

–Ой, что же это, я?

Она поспешила из кухни и вернулась через пару минут с вязаными тапочками:

– Надень, деточка. Они новые. Я их просто так связала. Вот и пригодились.

– Спасибо, Нина Михайловна.

– Ну что ты стоишь? Садись за стол. Сначала поедим. Потом поговорим. У нас с Полиночкой так заведено.

Милада молча села, и стала есть довольно жиденький супчик. На второе Нина Михайловна положила на тарелки по ложке картофельного пюре и маленькой котлетке, в которой было много моркови и мало мяса. Но все это показалось голодной девочке довольно вкусным. И, хотя она не наелась, попросить добавки все же не решилась. Нина Михайловна убрала тарелки в раковину и стала накрывать на чай. Милада встала и стала мыть посуду, ей почему-то показалось, что так будет правильно. Потом она вытерла тарелки чистым полотенцем и поставила их на отдельный стол. Нина Михайловна, тем временем, достала из буфета домашнее печенье, варенье в вазочке и две тонкого фарфора чашечки с блюдцами и серебряными ложечками.

– Давай будем пить чай. Теперь ты можешь мне все-все рассказать. Я внимательно тебя слушаю.

Милада села к столу и, сложив на коленях руки, стала рассказывать о себе все, с самого детства. Когда она закончила свой рассказ, Нина Михайловна, вытерла салфеткой глаза, потом ушла в ванну, включила воду. Через несколько минут она вернулась, умытая, причесанная, очень серьезная. Только красные глаза выдавали, каких усилий ей стоило привести себя в порядок.

– Ну что я скажу тебе, девочка. Полиночка правильно сказала, я никому не дам тебя в обиду. Была у меня одна доченька, теперь будет две. Со временем все плохое подзабудется, поверь. До конца, конечно, ты это не забудешь. И мужчинам верить не будешь. Этот шрам навсегда. Чем старше ты будешь, тем осторожнее будешь выбирать себе друзей. Но здесь, в этом доме, тебя всегда будут любить и беречь. Ты очень хорошая девочка. Это видно сразу. Через месяц ты пойдешь в школу. Это недалеко отсюда. Там Полиночка училась. Директор школы моя одноклассница. Думаю, что договорюсь, чтобы тебя взяли в восьмой класс. Прическу мы тебе изменим и слегка подкрасим волосы, тебя никто не узнает. Одежду подберем. Что-то от Полины хорошего осталось, ну там, белые кофточки, свитера. Что-то купим. Учебники школа выдаст. Не переживай, прорвемся.

– Нина Михайловна,… спасибо. – Милада отчетливо поняла, как же трудно будет этой, пока еще незнакомой женщине, взвалить на свои плечи заботу еще об одном человеке.

– Нина Михайловна, а можно мне позвонить? Я обещала Олесе, Петру и капитану Анисимову в Санкт-Петербурге.

– Конечно – конечно, Ладочка. Я сейчас принесу телефон.

Милада набрала номер Олеси, та сразу ответила, видимо ждала звонка. Убедившись, что у Милады все в порядке, она попросила ее перезвонить Петру, чтобы у него тоже отобразился номер Нины Михайловны. Петр обрадовался, услышав голос Милады, но долго разговаривать с ней не стал, попросив передать телефон хозяйке. Что он говорил, Милада не слышала, только видела, как по щеке Нины Михайловны часто – часто потекли слезы. Милада испугалась и, встав, обняла женщину за плечи, пытаясь как-то успокоить. Нина Михайловна закрыла телефон, продолжая беззвучно плакать.

– Что-то с Полиной? Что? – испуганно спросила Милада.

– Не знаю. Они не могут ее найти. Объехали все морги, неотложки. Ее нигде нет. Не смогли найти и ту машину скорой помощи, что увезла Полиночку. Я боюсь…

– Не надо, Нина Михайловна. Ведь в моргах ее нет. Значит жива. Может в Пригороде в больнице лежит. Можно, я еще капитану Анисимову позвоню?

– Конечно, Ладочка, звони. – Нина Михайловна протянула Миладе телефон.

Милада, с замиранием сердца набрала номер. Услышав усталый знакомый голос, представилась:

–Это я, Милада. Здравствуете, Павел Никитич. Я в Москве у мамы Полины Бондаренко, Нины Михайловны. У меня все в порядке. Все хорошо.

– Здравствуй, Милада. Молодец, что позвонила. Твой отец объявил тебя в розыск. Сейчас скажу ему, что с тобой все в порядке. Передай трубку хозяйке. Мне надо с ней переговорить.

О чем они говорили, для Милады осталось загадкой, но когда Нина Михайловна простилась с капитаном, то улыбнулась и произнесла:

– Все хорошо, Ладочка. Ты останешься с нами. Капитан пообещал сам заняться розысками Полиночки, я ему верю. Он поговорит с твоим отцом, объяснит ему, что для тебя будет лучше, если ты останешься в Москве. Все хорошо, детка. Думаю, сегодня ты ляжешь спать в моей комнате на диване. А завтра мы с тобой освободим комнату для тебя. Ты не удивляйся, у нас с Полиночкой большая квартира. Целых четыре комнаты. Эту квартиру получил еще мой прадед, после революции. До революции это был доходный дом. У прадеда была большая семья, а сам он работал в Наркомате обороны, так, по-моему, называлось то госучреждение. Потом, когда была война, почти все его сыновья погибли, остался только мой дед, да еще три его сестры. У моего деда было четверо детей, у его сестер детей не было. После войны было много одиноких женщин. Они замуж так и не вышли. Из четверых детей моего деда, войну пережили только мой отец и две его сестры. Шесть лет назад мы похоронили самую младшую из них. И остались с Полиночкой вдвоем в огромной квартире. К нам уже не единожды приходили странные люди. Они предлагали большие деньги за нашу квартиру, но мы решили не продавать. В этом доме живет уже четвертое поколение Бондаренко. Разве же можно от своего гнезда отказаться? Деньги – не самое главное в жизни. Хоть я и работаю соцработником, покупаю продукты для стариков, убираю им квартиры, приношу лекарства, помогаю одинокой женщине ухаживать за сыном – калекой, еще одной справляться с тремя малышами, она осталась без мужа, зарплата у меня небольшая, маленькая, прямо скажем, зарплата. Но еще Полиночка приносит, когда десять, когда пятнадцать тысяч. Она подрабатывает в каком-то офисе, что-то там делает с компьютерами. Она говорила, но я толком не поняла. По большому счету, нам хватает. Через два года она закончит университет, устроится на постоянную работу. Там где она подрабатывает, ее обещали взять с хорошим окладом. Тогда нам станет совсем хорошо.

Милада не знала, что сказать и поэтому, опустив голову, только кивала. До сих пор она не знала, что такое, жить в бедности. Мать Милады была женщиной надменной, очень гордилась своим достатком и возможностями, выставляя напоказ дорогие вещи, украшения, при каждом удобном случае хвастаясь достижениями дочери. Милада была обязана учиться лучше всех в частной школе, ходить на занятия в музыкальную школу к лучшему в городе преподавателю. У Милады всегда были самые дорогие вещи, самые продвинутые гаджеты. Все это выставлялось напоказ везде, где только можно. При этом, дома мать становилась нестерпимо грубой, требуя от дочери беспрекословного подчинения. Милада боялась матери, стараясь, лишний раз не выводить ее из себя. Но девочкой она была совсем не глупой, а увидев, как живут Полина и ее мать, испытала с одной стороны неловкость и неуместность своего появления в этой семье, а с другой стороны почувствовав тепло и заботу, потянулась к этим людям, как растения тянутся к солнечному теплу.

Нина Михайловна, тем временем постелила постель на диване в своей комнате. Вытащив из шкафа пижаму, протянула ее девочке:

– Давай чистить зубы и спать. Утро вечера мудренее.

Милада коснулась щекой подушки, пахнущей сладкими цветами и, только подумав, что не сможет уснуть после всех приключений, провалилась в сон, не успев даже, как следует укрыться.

Нина Михайловна заботливо поправила одеяло, подоткнув его с краю, унесла в ванную сырое полотенце, еще немного походила по квартире, пытаясь успокоить неровный стук сердца, и сама тихонечко легла в постель.

Наступила глубокая ночь, но Нина Михайловна лежала без сна, размышляя о судьбе нечаянной, уже не гостьи, но еще не приемной дочери. Вдруг ей показалось, что над спящей девочкой поднялось неясное очертание, словно легкая дымка или облачко.

– Куда ты собралась, детка? – неожиданно для себя, спросила она вслух.

– Мне надо срочно найти Полину. – простонала спящая.

– Ладочка, вернись в себя, пожалуйста. Не уходи. Ты не найдешь дорогу назад и погибнешь где- то, я даже не знаю, где.

– Вы не понимаете. Только я могу найти их. Та, которая пытается отнять для себя тело Полины. Я ведь ее вижу, а вы нет. Вдруг Полине нужна помощь? Ей ведь никто не сможет помочь, кроме меня.

– Послушай меня, Ладочка. Раз ты говоришь, что Полина жива, значит, ее найдут. Или твои друзья или капитан полиции. Не уходи. Не оставляй меня одну. Мне очень страшно.

– А вдруг Полину найдет Стас? Что тогда? Он опять захочет ее убить.

– Его арестовали, Ладочка. Мне капитан Анисимов сказал. Не волнуйся. Оттуда, где сейчас находится Рыков, ему не уйти и не убежать.

– Правда? Это хорошо. Тогда я буду спать. Очень хочется спать.

Легкая дымка растеклась по телу спящей девочки, раздался болезненный стон. Милада повернулась на другой бок, потом легла на живот и затихла.

Нина Михайловна закрыв глаза, задремала, чутко прислушиваясь во сне к ровному дыханию девочки. За окном забрезжил рассвет. Пришел крепкий предутренний сон.

Милада проснулась от громкого звука смываемой в унитаз воды. Оглядев комнату, она вспомнила, что легла спать на диване. Натянув тапочки, девочка отправилась на поиски хозяйки. Нина Михайловна была одета в легкие льняные брюки и свободную тунику.

– Доброе утро, Нина Михайловна. Вы куда-то уходите?

– Доброе утро, Ладочка. Я должна купить продукты и отнести их своим подопечным. Ты сможешь сама позавтракать? А потом можешь почитать. У нас хорошая библиотека.

– Хорошо. Но давайте, я лучше вам помогу. Мы можем вместе купить все, что необходимо и отнести этим людям. Заодно, я и район узнаю. Вчера было так неудобно. Кого ни спрошу, как пройти на Старую Басманную, никто не отвечает. Не знают. Надо же мне знать, где хлеб продается, да и другие продукты.

– Вот здорово. Конечно, вместе мы быстрее управимся. Потом можно будет тебе комнату приготовить. Давай я тебя кашкой покормлю. Полиночка каждое утро кашу ест и кофейный напиток с печеньем.

– Спасибо. Я тоже буду так завтракать.– Милада не посмела признаться, что терпеть не может каш, а кофе пьет только свежесваренный, из турки.

Чтобы не обидеть хозяйку, Милада съела кашу, благо ее было совсем немного, а кофейный напиток с молоком и сахаром, ей понравился. Отдаленно он напоминал кофе и даже слегка горчил в сладком послевкусии. Но самыми вкусными были крошечные печеньица, они так и таяли на языке.

– У вас такое вкусное печенье. Я еще никогда такого не пробовала.

– Кушай на здоровье, детка. Я люблю стряпать. Каждый день, то печенье, то пирожные. Мы с Полиночкой сладкоежки, не можем без печеного.

– А мне мама никогда не разрешала, говорила, что от сладкого портятся зубы и фигура. По-правде говоря, я очень люблю сладкое. От него настроение поднимается.

– Это правда. Если на душе тяжело, надо попить чаю и скушать кусочек пирожного. Сразу становится не так грустно.

Милада вымыла посуду. Быстро почистила зубы. Надев джинсы и футболку, сунула ноги в кроссовки, выжидательно посмотрела на Нину Михайловну. Та собрала тканевые авоськи, намереваясь засунуть их в хозяйственную сумку. Погремела ключами, выбирая нужный.

– Нам еще необходимо в мастерскую зайти. Заказать дополнительные ключи для тебя. Но это позже, после зарплаты. Хорошо?

– Конечно. – Милада вытряхнула все из рюкзака и, забрав из рук Нины Михайловны, хозяйственную сумку, засунула все в рюкзак.

Выйдя на улицу, они порадовались хорошей погоде и направились вдоль по улице, заходя в небольшие скромные магазинчики. Милада не сразу замечала их среди кричащих вывесок и реклам. В одном магазине Нина Михайловна покупала только хлеб, в другом молочку, в третьем мясные полуфабрикаты. Заполнив все сумки и рюкзак, они отправились по адресам.

– Вы каждый день таскаете такие тяжести? – поразилась Милада.

– Когда я одна иду, то приходится несколько раз относить и снова ходить в магазины. А с Полиночкой, или вот сейчас, с тобой, мы за два раза управимся.

– Какая у вас тяжелая работа. Неужели же в Москве нет другой работы. Такие тяжести должны мужчины носить.

– Я люблю свою работу. Она очень нужна людям. Сейчас ты увидишь одиноких стариков, для которых мое посещение – праздник. Некоторые хитрят, чтобы я подольше посидела у них, поговорила, рассказала что-нибудь. Они ведь совсем не выходят на улицу. Один дедуля после инсульта с трудом по комнате передвигается. Живет на четвертом этаже. Я его выведу на балкон, посажу на скамейку, а сама суп варю, посуду мою, бельишко постираю, пол протру. Потом покормлю и дальше в путь. А мужчины? Они так не умеют. Подвиг бывает один раз, а каждый день – это не подвиг.

Милада смотрела на эту женщину, вытаращив глаза. Она говорила о своей работе так, словно занимается самым замечательным делом.

– А в прошлом году, у меня был подопечным один дедок. Он каждый раз контролировал, как я варю мясо.

– Как это? Чтобы жестким не было? – не поняла Милада.

– Нет. Он думал, что я, когда начинаю варить, отрезаю себе кусок. В кастрюлю кладу килограмм, а достаю оттуда грамм шестьсот, иногда чуть больше. Я ему говорю, что при варке, мясо уваривается и теряет влагу, соответственно и вес. А он не верил. Сидел на кухне и строго следил, что я делаю, когда открываю крышку кастрюли. Потом его сын привез скороварку. Там не надо было заглядывать и пробовать. Мясо уварилось еще сильнее. Был такой скандал. Умора.

– Я бы к такому больше не пошла. Ни за какие коврижки.

– Он на меня даже жалобу написал. Не поверил, что я не воровка. Обидно, конечно, но что поделаешь? Он был старый человек. По весне умер. Жалко. Сыновья потом передрались за его квартиру.

– Так у него и сыновья были? Почему же вы носили ему продукты, а не они?

– А у моих подопечных, почти что у всех, есть дети. Они работают. Им некогда. Некоторые месяцами, а то и годами не приезжают навестить родителей. А старики, они же тоже люди. Кушать хотят, чистоты хотят, да и живой голос тоже хочется услышать.

– Нина Михайловна, вы как сестра милосердия. Я в одной книге читала про таких. Они были еще в первую Мировую войну. Думала, что теперь таких уже нету.

– Что ты, Ладочка. Таких, как я – много. В одном нашем районе человек тридцать. Просто мне жалко обездоленных людей. Сейчас мы с тобой занесем хлеб и молоко одной женщине. Она молодая, нет еще и тридцати, осталась с тремя детьми, без мужа. Он погиб. А детки: одному пять, другому три, третьему и года нет. У самой на нервной почве глаз дергается, и постоянно слезы текут. Бедолага. Я ей продукты приношу и с детками играю, пока она варит и убирается. Часа два у нее провожу, через день.

– Я бы так не смогла. Нина Михайловна, простите, а сколько вам платят за такую работу? Если не секрет?

– Бывает, что и тридцать тысяч в месяц. Но обычно, двадцать шесть, после вычетов.

– Как же вы живете на такие деньги? А тут еще и я на вашу голову свалилась.

– Мы привыкли. Про себя плохо не думай. Не надо лишнего. Плохое быстро прилипает.

Милада решила про себя, что будет всеми силами помогать Нине Михайловне.

Побывав у многодетной матери, они посетили еще троих стариков. Время перевалило за три часа. Милада изрядно устала. Голова гудела от странных разговоров, детского крика, неприятных запахов. С непривычки дрожали руки. Старенькие пылесосы, веники, половые тряпки, горы грязной посуды, Милада и не подозревала до сих пор, что такое случается на каждом шагу. Теперь ей казалось, что до этого она жила во дворце. Еду готовила, потом мыла грязную посуду, а также пылесосила и стирала приходящая домработница, продукты привозили курьеры. Милада посмотрела на Нину Михайловну, та была, по-прежнему, бодра и весела:

– Замечательный денек. Ты мне очень помогла, девочка. Сейчас мы зайдем в магазин, купим продуты, и пойдем к одной бабуле. Ты увидишь нечто особенное.

Это было, действительно, самое необыкновенное, что когда-либо видела Милада. Сначала, ее поразила входная дверь. Она была сделана из красного дерева. Многочисленные символы, вырезанные с большим мастерством, украшали полотно и делали его таинственным и жутким. Нина Михайловна просто толкнула эту дверь и вошла, даже не позвонив. Потом Миладу обуял настоящий страх, когда она увидела саму хозяйку квартиры. Это была женщина просто огромного роста, явно за два метра, широкоплечая, просто монументальная. Она вышла на звук открываемой двери:

– Здравствуйте, Нина Михайловна и Милада Журавлева. Проходите. Я ждала вас.

Милада от неожиданности открыла рот.

– Здравствуйте. Откуда вы меня … знаете? – пролепетала Милада.

– Я все объясню. Проходите. Нина Михайловна, а что, Александровского молока не было? – не заглядывая в сумку, спросила хозяйка.

– Нет, Стела Александровна, сегодня его не привезут. Сказали, что на заводе, что-то с линией. Я вам Егорьевское взяла. Сказали, тоже хорошее.

– Ладно. Давайте, я сама отнесу в холодильник. А вы садитесь к столу. Будем чай пить. – властным голосом произнесла дама.

Милада удивленно посмотрела на Нину Михайловну, та только кивнула, провожая Миладу вглубь комнаты. На столе, накрытом бордовой бархатной скатертью, уже был расставлен чайный сервиз на три персоны. В вазочке стояли шоколадные конфеты, на тарелочках лежали пирожные и сыр, в молочнике сливки. В дверях появилась хозяйка. В руках она несла два чайника. Разлив по чашкам чай, она стала настойчиво угощать Миладу. Нина Михайловна спокойно взяла свою чашку и неторопливыми глотками стала пить душистый напиток, вприкуску с воздушным безе. Милада боялась шелохнуться.

– Ну, что же ты ничего не ешь? Ты ведь голодна. – музыкальным баском пророкотала Стела Александровна.

– Но все-таки, откуда вы меня знаете? – со страхом спросила Милада.

– Пей чай. Все разговоры потом.