скачать книгу бесплатно
«Такого у Карлы, наверное, еще нет», – подумала Катерина, раскопав в коробке с надписью «Для богатства» некое подобие Будды, сидящего на горе со златом. Девушка уплатила указанную за него цену, сомневаясь, кому все же капает это богатство, и поспешно направилась к выходу.
Не заметив, как за блужданиями пролетел целый час, – так случается с теми, кто увязает в болоте мысленных завихрений, – Рудковски теперь была вынуждена чуть ускориться. А с теми, кто волей-неволей находится в спешке, обязательно происходит какая-нибудь неприятность. Больше того, последняя часто влечет за собой вереницу подобных.
На этот раз спусковым крючком послужило столкновение с посетителем магазина. Несмотря на то, что виновницей инцидента стала сама Рудковски, взбалмошная ее натура тут же скомандовала Катерине накинуться с обвинениями. Мужчина, – товарищ по неприятности – опешив от дерзости наглой девчушки, не успел и слова сказать в ответ и остался стоять с широко раскрытыми глазами даже после того, как поганка исчезла с его поле зрения.
Люди, лишь мельком знавшие девушку, но успевшие побывать под ее горячей рукой, говорили: присутствие в их жизни Катерины напоминало внезапно налетевший ураган. Ее появление не могли предсказать, на своем пути она разрушала все, что было ей не по нраву, а после такого же скорого исчезновения только слепой не заметил бы неминуемых следов – их оставило после себя губительное происшествие. Так и прямо сейчас ураган покидал пределы умолкшего помещения, представляя угрозу для каждого, кто дерзнет встретиться с ним на пути.
Катерина пулей вылетела из магазина, почти ликвидируя его стены. К ее ужасу, в тот момент, когда дверь за ней с оглушительной громкостью бахнула, а саму девушку по инерции крутануло вслед, Рудковски почувствовала: что-то мешается у нее под ногами. На всю улицу прогремел пронзительный писк, и Катерина с широко раскрытыми глазами и неистовым криком полетела (в прямом смысле) в неизвестность.
Распростершись на тротуаре, слегка присыпанном лишь поверхностным слоем снега, Катерина мысленно зачертыхалась. В душе ее разливалась болезненная тревога: в каком виде она заявится на интервью? Вдруг, выведя девушку из глубокого транса, ей протянули руку:
– Разрешите помочь? – слова звучали скорее как утверждение. Спокойное, если не сказать убаюкивающее, и вместе с тем не подлежащее никакому обжалованию.
Катерина сделала попытку сесть и прикрыла рукой выжигающее глаз солнце – то мешало увидеть ее спасателя. Она скептически покривилась, силясь уловить хотя бы контуры его тела – затея не увенчалась успехом. Тогда девушка, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, доверила бледную, ледяную ручку галантному незнакомцу, и тот по-рыцарски помог Рудковски подняться.
Незнакомцем прохожий, впрочем, оставался недолго. Увидев того, кто выдавал себя за спасателя, Катерина окаменела. Перед ней снова был Генри, а упала девушка, видимо, на собаку.
– Как Вы… Что Вы себе… Вот Дьявол! – Катерина тщетно силилась подобрать слова, пока те лениво отказывались спешить ей на помощь.
– Вы что-то хотите сказать? – совершенно спокойно, с лукавой улыбкой переспросил ее Генри.
– И не пытайтесь уверить меня, будто это чистой воды совпадение, – обвинила парня Рудковски и, не давая ответить, окатила вопросами: – Как долго Вы преследуете меня, и сколько эта погоня – черт возьми! – будет еще продолжаться? Зачем на предложение о встрече Вы отвечаете дерзким отказом, а затем ищете меня в моем собственном доме? Вам нравится унижать меня на людях? Что ж, отдам должное: Вы мастак своего дела! Если Вам хочется это услышать, так и быть, признаю?: позорное поражение за мной. Надеюсь, теперь Вы довольны и, в конце концов, от меня отстанете.
Девушка отряхнула полы пальто от налипших грязи и снега и развернулась, чтобы поскорее покинуть сцену постыдных событий. Генри спешно схватил ее за руку, чуть выше локтя.
Сделав это без грубости, не вложив в действо ни капли дурного посыла, парень встретил однако такой взгляд, что, будь вместо глаз у Рудковски два маленьких солнца, юноша воспламенился бы на месте. Потому Генри быстро убрал руку и поспешил – дело редкое – объясниться:
– Я бы хотел понадеяться на свою исключительную память и вспомнить каждый Ваш укор, чтобы избавить обоих нас от возможных недопонятостей, – на фоне убийственной выдержки Генри возмущение девушки казалось абсурдным. – Согласитесь, пожалуйста, выслушать. Вы ничего не теряете.
Катерина, и так без оружия, стояла теперь, как нагая, перед своими же принципами – не терпеть неприятное. Злая сама на себя, девушка закатила глаза, скрестила руки и презрительно фыркнула: «Говорите».
– Благодарю, – Генри выдохнул, будто подъемные краны сняли с него тяжкий груз, и продолжил: – Катерина, во-первых, извольте просить Вас поверить: наши встречи действительно не были спланированным покушением. У меня нет доказательств, а значит, придется довериться слову.
Во-вторых, мне неприятна сама мысль о том, что я мог прослыть человеком падшим, а Вы – излишне в себе уверенным. Я убежден: ни один из нас таковым не является. Будучи человеком порядочным, я не собирался Вас унижать, будь судьей публика или один своевольно гуляющий ветер.
Вернемся к вопросу отказа – здесь исключительно проблема личности. Я имею привычку, к несчастью, сперва оттолкнуть людей, отгородиться от них высокой каменной стеной, а после жалеть об отсутствии смелых, кто перебрался бы через ров моих слабостей. В какой-то степени, все это напоминает проверку на силу характера и готовность терпеть мои выверты. И Вы достаточно умны, чтобы это понять: здесь нет ничего, что не касается только моей капризности нрава.
Наконец, я хочу заявиться с повинной о моем нежелании от Вас отстать. Не воспримите за наглость: я не желаю Вас домогаться. Но, заметив занятного склада ум, я не хотел бы лишиться шанса с ним соприкоснуться.
Чтобы быть до конца откровенным, призна?юсь: мне чертовски обрыдло мое одиночество, этот бич оставаться без компаньона по разуму. Вы конечно же можете возразить: у меня есть пес, с которым я вправе делиться и горем, и радостью – в таком случае будете правы. Однако каким бы смышленышем ни была Найда, в силу природных лимитов она не ответит мне словом. А без наличия оного время от времени не обойтись.
В завершении моей пламенной речи я хотел бы решиться на дерзость – пригласить Вас на официальное, в этот раз запланированное рандеву. Я не тороплю Вас с ответом, а, встретив отказ, приму его с пониманием.
Как и в первый раз, когда они сидели за праздничным столом, а Генри обнажал перед судом семейства душу, слова его произвели на и без того впечатлительную Рудковски ошеломляющий эффект. Теперь ей к тому же негласно дали добро, чтобы выразить собственные переживания и не бояться быть высмеянной. Генри распахнул свою душу настежь, и тем самым вручил Катерине страховку, гарантию на отсутствие осуждений ее последующих эмоций.
Несмотря на то, что каждая клетка Катерины силилась это отвергнуть, парень опять-таки смог ее обескуражить. Причем на сей раз куда более изощренно, чем в ходе их предыдущих баталий. Готовая или, скорее, ожидающая натолкнуться на поток перебранок, Рудковски стояла сейчас пораженная непредсказуемостью юноши. Вместо отправки взаимных негодований, тот, подобно животному, признающему поражение, подставил живот, и тем самым – каков парадокс! – заделался победителем.
– Не стану скрывать, у Вас Божий дар. Вы отменно вгоняете людей в конфуз. Чего же Вы ждали: моей капитуляции? Вы надеялись, Ваши прикрытые благородством речи меня повергнут?
– Послушайте и поверьте, пожалуйста, – почти взмолил Генри. – У меня и в мысли-то не было затевать с Вами войну или публично высмеивать Вас. Если в моих словах или действиях Вы увидели нападение, это лишь Ваше их восприятие.
– Постараюсь тогда сделать вид, будто всецело Вам доверяю. Что до встречи, прямо сейчас из-за Вас я опаздываю на одну из таких.
Уклонившись от обещаний по поводу будущих встреч, замыслив вызвать у Генри терзания, Катерина шустро скользнула по холке Найды и, махнув головой в знак прощания, упорхнула в другую сторону.
Глава 9. Поворот в никуда
Несмотря на небольшую задержку и слегка неопрятный после коллизии вид, природное обаяние и умение подать себя Катерины произвели ожидаемый эффект. Они довершили россказни девушки и убедили работодателя тотчас ее нанять – всего пару минут спустя Катерина крепко сжимала в хрупких ручонках договор об устройстве на должность внештатного переводчика.
Рудковски заранее знала следующий план действий. Свою победу Катерина решила отметить. Так, довольная тем, что она сейчас провернула, девушка отправилась прямиком к известной кофейне. А чтобы догнать и прикончить второго зайца, – примирение с подругой – пригласила туда и Карлу.
Еще до того как вступить в пределы кофейни, Рудковски определяла, куда первым делом скользнет ее взгляд, в какую сторону повернется корпус, какая рука кокетливо проведет по сияющим волосам, возвращая на место предусмотрительно выпущенную из прически прядь. Если неразлучной спутницей Генри являлась Найда, компаньоном Рудковски служила дотошная визуализация. Доведенная до совершенства, способность не раз помогала девушке успокоиться, приободряла ее и добавляла веры в грядущее: все пойдет тем чередом, какой Катерина нарисовала в голове.
Совершив ритуал и повесив пальто на вешалку, Катерина продолжила терпеливо стоять у входа. Она не могла отказать себе в удовольствии понаблюдать, как искусно жонглирует чашками зерен бариста.
Несмотря на то, что в заведения повсеместно стали врываться безжизненные кофемашины, в «La clе» были преданы старой доброй кофейной турке. Именно преданность ей хозяев позволила Катерине теперь любоваться колдовством, с каким Генри орудовал над этим маленьким медным кувшинчиком.
Отдавая очередной заказ, в то мимолетное мгновение, которое выдалось между обслуживанием посетителей, парень поспешно поднял голову и заметил наиболее неожиданную, но самую желанную для него гостью. Взгляд тут же намертво приковался к ней.
Катерина сияла широкой и белоснежной улыбкой, вызванной, в том числе новым ее достижением. При виде зрелища Генри мельком подумал: вероятно, ее идеальным зубам было свыше назначено служить особенной миссии – как фонарикам, освещать мрак на улице и в душе.
Извиняясь глазами за то, что не может смотреть на нее целый день, Генри вынужденно повернулся к очередному клиенту. Девушка понимающе опустила глаза, а затем побрела к череде посетителей, желающих быстро согреться напитками после холода улицы.
Когда очередь рассосалась, а Рудковски и Генри остались стоять тет-а-тет, юноша ухватился за шанс развязать между ними беседу.
– Чему я обязан Вашим вторжением? – отвечая взаимной улыбкой, бариста скорее не спрашивал, а вновь приветствовал девушку.
– Хочу отпраздновать блистательное интервью и обмыть его чашкой любимого чая, – как и задумала, с ямочками, игрой острыми бровками промяукала Катерина.
– Не сочтите за дерзость, – осмотрительно начал Генри, – но, может быть, крепкий свежезаваренный кофе обыграет торжество более яркими красками?
Всякий раз, когда кто-то кидался в нее непрошенными советами, Катерина, как свитер, била источник током. Но сейчас, пребывая в восторженном настроении духа, Рудковски решилась не плодить конфликт и сберечь ту хрупкую стенку мира, из тончайшего льда возведенную между обоими.
– Крепкому свежезаваренному кофе я предпочитаю хорошо настоянный чай, – отчеканила девушка, вздернув вверх заточенный нос.
– Жаль. Жаль, что Вы отказываетесь от моего коронного блюда, – воззвал к манипуляции Генри, – и никогда не узнаете, какой секрет хранит он в себе.
Парень подчеркнуто тяжело выдохнул и не спеша, давая гостье возможность еще раз подумать, повернулся к склянкам со всевозможными сортами чаев. Катерина, уморенная его дудкой, закатила глаза и не грубо, но выпалила:
– Ну, хорошо, давайте Ваш свежеособенный кофе! – Генри стоял спиной и позволил себе незаметно ликующе улыбнуться. – Но упаси Вас Господь, если напиток окажется не таким изумительным, как Ваши попытки меня на него подбить, – в шутку пригрозила Рудковски и издала короткий и нервный смешок.
Юноша колдовал над напитком минуты четыре, а по окончании таинства, как бы проинструктировав, произнес:
– Наслаждайтесь.
– Сколько с меня? – тонкие пальчики девушки бегали по купюрам, выискивая подходящую.
– За счет заведения, – Катерина прервала процесс и неспешно подняла голову, на что Генри кокетливо подмигнул.
Рудковски почувствовала, как в душе разливался флакончик с эфирным маслом. Вместо «спасибо» она признательно склонила голову и, увидев под боком следующего клиента, нетерпеливо смотрящего на часы, отпустила баристу работать дальше.
Только заняв свое место в углу и опустив чашку на поверхность, Катерина наконец вышла из бездонной глубины транса и заметила: облокотившись на бортики чашки, в ней восседала палочка корицы, а рядом курсировал цветок бадьяна. Еще раз улыбнувшись, девушка прилегла на спинку стула и, коснувшись губ указательным, скрученным в форме вопроса пальцем, как всегда, задумалась о своем.
Спустя пару мгновений колокольчики над дверцей сообщили о прибытии нового гостя, и та, послушно впуская будущую работницу, отворилась. Катерина махнула подруге рукой – уголки губ ее слегка качнулись. Впрочем, заметив серьезное лицо Армут, девушка поняла: ту до сих пор душит оскорбление – час играть в дружбу еще не настал.
Смешной величавой походкой Карла подошла к столику Катерины, со скрежетом отодвинула стул и грузно упала, скрестив в недовольстве руки и в нетерпении и нервозности ноги. Ступня верхней болталась, как лист на ветру.
Считав послание подруги, Катерина тотчас нырнула в сумку за троянским конем и, не говоря ни слова, вручила подарок Карле. Та, завидев блестящего Будду, ослабила амплитуду раскачиваний и бросила силы на то, чтобы сдержать улыбку – попытка с грохотом провалилась.
– А-а-а, Катерина, – умиленная, протянула Карла. – Какая прелесть! Тебе бы в стрелковое войско: отлично бьешь прямо по слабостям противника.
Девушки засмеялись, и, когда гогот несколько поутих, Катерина нежно дотронулась к руке подруги.
– Прости меня, Карла. Я не хотела и не была вправе злиться.
– Все в порядке, – честно ответила Карла. Девушка славилась тем, что с одинаковой скоростью обижалась и прощалась с обидой. – Мои «срочные» новости вполне могли подождать твоего пробуждения.
Лицо Катерины заискрилось в сотый раз за день. Какой бы поверхностной ни казалась Карла, девушка все же ее обожала.
– Так значит, мы сейчас сидим в твоем будущем кофейном царстве? – напускала грандиозности на не особо почетную должность подруги Рудковски.
– Да-да, – согласилась, закивав, Армут. – Жаль, что в этом королевстве твоя подруга – простая Золушка. Прибирает за достопочтенными дамами и господами и подносит им закусь по случаю бала, – мечтательно объясняла Карла, и в самом деле желая плясать на балу.
– Да ладно тебе. «La clе» – замечательная кофейня, где, я уверена, с персоналом не обращаются, как с рабочим скотом. К тому же, следуя классике жанра, Золушки получают и принцев, и замки, и Бог весть что еще.
Карла исподлобья глянула на подругу, проверяя, верит та самой себе или нет.
– Спасибо, умеешь ты успокоить, – и вдруг Карла опомнилась: – Боже, какая я идиотка! Как прошло твое собеседование?
Катерина прихмыкнула. Она давно привыкла к забывчивости подруги. И хотя девушка знала: есть вещи, над которыми они не властны, эта черта являлась источником, бьющим ключом ее раздражения. Что еще больше выбешивало Катерину – само нежелание Карлы над этим работать. Впрочем, Рудковски давно перестала вносить сюда свою лепту: в случае с Армут любые советы были напрасны.
– Не переживай, я держалась отлично, – заверила Катерина. – Если только не утром, когда мне пришлось…
– Извините, что я вторгаюсь в вашу беседу, – вмешался Генри и с хитрой улыбкой уставился на Рудковски: – Я просто не слышал звона разбитых чашек и гневных проклятий по поводу кофе. Вот и решил узнать, жив ли его дегустатор.
Слова во всю мощь источали ароматы подтекста, распознать которые удалось даже непроницательной Карле. И пока Катерина силилась подавить улыбку прикусыванием губ, подруга сыпала многозначительным взглядом.
– Простите, я не представился. Генри, – протянул руку парень и, не давая Рудковски избавиться от смущения, вновь стребовал ответ: – Так как Вам наш кофе?
Катерина усилием воли собралась и сдержанно произнесла:
– Не беспокойтесь, отравления не случилось.
Карла теперь озадачили целых две вещи. Во-первых, самой ситуацией: Армут катастрофически несимпатичны были обстоятельства, в которой секреты прятали от нее. А во-вторых, только сейчас ей замеченным престранным выбором напитка: Катерина пила исключительно чай и взрывалась от предложения разделить с кем-то чашечку кофе. Тотально сбитая с толку, Карла начала с малого:
– Минутку. Катерина, напомни, пожалуйста, в какой момент своей жизни ты вдруг заделалась кофеманкой?
Катерина хитро посмотрела на Карлу, затем на Генри, а после взгляд ее снова коснулся недоуменного лица подруги. Оказавшись в тот миг на допросе с пристрастием, девушка даже слегка растерялась и начала колебаться между вариантами: ответить правду, пустить в ход сарказм или сменить щекотливую тему на более ей терпимую.
Однако как бы Рудковски ни возмущалась, когда речь ее перебивали, сегодня все это шло ей на руку. А потому, стоило Генри вступиться, она с благодарностью выдохнула.
– Дамы, с удовольствием побеседовал бы с вами еще минуту-другую, но, боюсь, за дезертирство меня не похвалят. Позволите? – обратился он к Катерине с тем, чтобы забрать пустую чашку. Вопрос был встречен кивком и улыбкой. – Рад знакомству, – парень снова повернулся в сторону Карлы, а затем пустился в чинное плавание до, хотя слово казалось ему оскорбительным, барной стойки.
С уходом Генри Катерина вдруг ощутила такую степень беспомощности, что сравнила себя с последним воином, имеющим силу и храбрость стоять на ногах перед рвом так и не захваченной крепости. Крепости, стены которой кишат острыми стрелами лучников, а их острые наконечники смотрят лишь на него – последнего выжившего.
– Значит, по ледяной стене неприступности пошли первые трещины.
Тон и взгляд Карлы казались такими жгучими, что Катерина уже не могла увильнуть от ответа, но тем не менее попыталась:
– Что? Ты о чем?
Девушка знала: перехитрить Карлу проще, чем найти на небе Большую Медведицу – единственное созвездие, которое легко поддавалось глазу Рудковски. Однако на этот раз поверхностность Карлы как будто забыла пробудиться.
– О-о-о, Катерина, не смей! Сколько лет ты прикидывалась невинной монашкой и носила апостольник недотроги? Ты можешь дурачить кого угодно, но я-то знаю: эта твоя напускная задумчивость прячет лишь заячью пугливость!
Катерина хотела обидеться, но вовремя вспомнила: на правду не обижаются. Она пообещала подруге рассказать обо всем по пути домой, и Карла, довольная таким исходом, резво поднялась.
Рудковски, растягивая драгоценное время в кофейне, принялась не спеша устранять со стола следы присутствия. После того, как в нем стало видно свое отражение, а глаза Карлы уже побаливали от их закатываний, девушки взялись за руки и побрели к вешалке – та сторожила их наряды.
Армут покинула кофейню первой, и Катерина, лишившись надзора подруги, бросила прощальный взгляд в сторону Генри. Попав в занятого делом баристу, тот не был встречен взаимностью, и Катерину кольнул факт их неизвестного будущего: они не то чтобы не договаривались о последующих встречах – «знакомцы» не обменялись даже контактами, чтобы договоренности эти стали возможными.
Глава 10. Небосвод, какой он есть после грозы
С многообещающих событий прошло две недели, и Катерина, со временем отпустив ситуацию, сейчас беспечно напевала, помогая отцу делать переучет снастей в его рыболовном магазине.
– Значит, снова на вольных хлебах? – подытожил мистер Рудковски после рассказа дочери о работе.
– Свобода. Самодостаточность. Независимость, – деловито напомнила свои мироустои девушка, расставляя по полкам товары последней партии.
– Мда, вы, молодежь, сегодня все охвачены одним недугом, – осуждающе произнес Рудковски. – Хлебом вас не корми, рветесь скорее назваться самостоятельными. Заработав копейку, утолив расходы на жрачку и спячку, вам обязательно встретиться с мозгоправом, – так Джозеф высказывался о психологах. – Какой черт дернул вас по ним шататься? Вот мы обходились без всяких ваших психологов, и посмотри: нормальными выросли.
Катерина устало выслушала эти нравоучения, и отец, кинув философское: «Что вы за поколение?», вышел на склад.
Девушка не утруждала себя в такие моменты тем, чтобы перечить отцу: ни один из них не мог склонить другого на сторону своих взглядов. Однако всякий раз, включи мистер Рудковски шарманку о потраченном поколении, что-то в душе девушки искренне возмущалось.
Сама Катерина видела в сверстниках большую надежду на будущее. То были люди, по большей части нацеленные на пожизненное обучение новому, глобальное достигаторство, на то, чтобы в отличие от предшественников искать проблемы не в окружении да неисправности мира, – симптомах болезни – но в себе, собственных неучтенных погрешностях – давно проросших глубоко внутрь корнях.
Катерина закончила свою часть еще до того, как отец вернулся со склада. Она частенько помогала Джозефу, когда Шмальц под неубедительным – так девушке виделось – предлогом не мог явиться на место их с Рудковски детища. И хотя мужчина смущался просить дочь о содействии в «не женском деле» и всегда предлагал награду за «выручательство», Катерина отказывалась брать с отца даже малую сумму.
– Разрешите доложить? – обратилась девушка к Джозефу. – Спиннинги разложены, ценники приложены, коробки уничтожены.
Катерина приняла стойку солдата, и зрелище, дополненное армейским тоном, развеселило отца. Он рассмеялся, если за смех можно было считать его зловещий рогот, и, как обычно, покрылся краской спелого помидора.
– Вольно, – едва успокоившись, вытолкал из себя Джозеф. – Домой побежишь? – нежность, когда таковая звучала в словах Рудковски, могла хорошенько огреть наблюдателя по голове: меньше всего ожидаешь заботу от почти стокилограммового амбала. И единственным человеком, к проявлениям этой теплоты приспособленным, числилась Катерина.
– Ох, если бы! – мечтательно оперлась головой на стенку девушка. – Дела-заботы…
Дела ее заключались последние две недели в выискивании донжуана, влюбляющего с первой чашечки кофе. И если второе девушка ненавидела до сих пор, по первому она мучительно тосковала.
