скачать книгу бесплатно
Тихо! Все по местам! Начинаем строить баррикады!
РИТА. К вам Махоня…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Опять просится?
РИТА. Нет, теперь уже ломится.
Вбегает Махоня.
МАХОНЯ. Все в порядке. Тавризян только что подписал реконструкцию. Я только что от министра. Они все сейчас придут к нам на концерт.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (в шоке). Кто все?
МАХОНЯ. Тавризян, Веселкин и министр. Все вместе.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. То есть как?
МАХОНЯ. А вот так. Я их всех пригласил от вашего имени.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. От моего?
МАХОНЯ. Ну, и от своего, конечно! Я сказал им: если Тавризян подпишет сейчас проект, с меня причитается – я всех веду к нам на концерт Высоцкого. Не подпишет – не веду! И все! И нет проблем! Тавризян тут же подписал, министр меня поздравил, Веселкин зааплодировал! Они с Тавризяном пожали друг другу руки! Мир – дружба! Конец ядерной войне! Все в порядке – спасибо разрядке!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. И что… Тавризян не уезжает на свой симпозиум?
МАХОНЯ. Какой симпозиум? Вы что, смеетесь? Я и это устроил. У меня в Аэрофлоте есть знакомая девочка, которая все сделала, поменяла ему билет… На симпозиум он поедет завтра, раз такое дело, раз сегодня у нас такой концерт… Девочку на концерт я тоже пригласил, так что, если вам когда-нибудь что-нибудь нужно будет с авиабилетами… и с девочкой…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (тихо). Что ты наделал, Махоня?
МАХОНЯ. По закону Махони, по-моему, я сделал все что надо.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. И что не надо. Концерта не будет.
Пауза.
МАХОНЯ. У вас есть пистолет, Игорь Николаевич? Я хочу застрелиться.
СТАСИК. Зачем такие сложности? Пообедай в нашей столовой на седьмом этаже.
МАХОНЯ. Ладно… Что бы там ни было, а я пойду вниз встречать гостей. (Выходит.)
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Господи, дай мне дожить до завтра! Господи!
СТАСИК. Что вы там шепчете, Игорь Николаевич? Вы верите в Бога?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Я давно ни во что и ни в кого не верю. Но сегодня я молюсь.
Входит Рита, тянет за руку Шурика.
РИТА. Вот вам Шурик.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Где ты его нашла?
РИТА. В туалете спрятался. В женском. (Уходит.)
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ай-яй-яй, Шурик! Нехорошо. Неприлично.
ШУРИК. Все прилично, и все хорошо.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Неудобно…
ШУРИК. Неудобно только штаны через голову надевать.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Вот тут ты не прав. Всегда прав, а тут…
ШУРИК. Сказали бы, что я вам еще нужен, я бы не ушел. А вы не сказали.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ж ты делал там?
ШУРИК. Что все, то и я. Что там еще можно делать? Ничего я там не делал. Я там курил.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Так долго? Ай-яй-яй, Шурик. Курить – здоровью вредить.
ШУРИК. «Кент», «Мальборо», «Уинстон». Эти сигареты не вредны, а даже полезны.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Так много?
ШУРИК. Короче, вам что-то надо от меня?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Н-не понял.
ШУРИК. Ну, вы искали меня и нашли. Значит, я вам зачем-то нужен.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да, Шурик, ты нам нужен. Ты нам всегда нужен. Сколько мы тут будем сидеть, столько и ты тут будешь. Мы здесь – ты там. Мы в кабинете – ты в туалете. Мы в мужском – ты в женском…
ШУРИК. Короче, что я должен сделать?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А вот это уже другой разговор, а то «отпадает, отпадает»…
ШУРИК. Короче… Вы говорите – я делаю. Договорились.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Надо убить одного человека.
ШУРИК. Пожалуйста. Кого?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Деловой разговор. Ценю. Обещаешь?
ШУРИК. Железно.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, это была шутка. Проверка слуха! На самом деле задача много проще…
ШУРИК. Слушаю вас.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Тогда вот что, и уже серьезно: вот тебе ключи от конференц-зала (протягивает Шурику связку ключей), пойди сейчас же к завхозу нашему, к дяде Феде, и проконтролируй: пусть он запрет все двери… не ты, а он. Только он! Слышишь, все двери – и в зал, и на сцену… Только быстро! И незаметно! Скажешь завхозу, что я… нет, что Станислав Сергеевич приказал! Только чтоб тебя никто не видел! Ты это умеешь – исчезать и испаряться! Так что давай действуй! И сразу ко мне. Железно?
ШУРИК. Запросто.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, не так… Я могу быть спокоен?
ШУРИК. Можете.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Опять не так. Ты мне ответь: железно?
ШУРИК. Железно, железно. (Уходит.)
Входит Рита. Она очень взволнована.
РИТА. Что мне людям сказать? Игорек… (Обнимает его, целует в лысину.) Теперь я прошу, ради меня… Игорь…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ничего не говори.
РИТА. Это раньше можно было ничего не говорить. Теперь другое время.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Время всегда одно – безвременье.
РИТА (резко). Это ты так считаешь. Потому что так живешь.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну и как же я живу, по-твоему?
РИТА. Ни нашим ни вашим, ни здесь ни там, ни вчера, ни сегодня… Вне времени!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты болтаешь? С ума, что ли, сошла?
РИТА. А ведь я, дура, тебя любила. Вот так все проверяется! Я-то думала, ты только внешне карьерист, а на самом деле, в глубине души – порядочный человек! (Плачет.)
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты несешь, миленькая моя?
РИТА. Не зови меня «миленькая». Для тебя другие миленькие, не я! Хватит! Мадам свою зови «миленькая», а мне обрыдло, обрыдло, обрыд-ло… Я тебя сегодня распознала. Я тебе еще…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты меня пугаешь? Я пуганый!
РИТА. Пуганый, а боишься. Даже такой ерунды, как концерт какого-то артиста таганского, ты боишься! Господи, когда же у нас этот страх пройдет? Когда? Но ведь мы не врагов боимся! Мы ведь того, что любим, без чего жить не можем, боимся! Мы правды боимся, жизни собственной боимся! Больше всего! И вот это страшнее всего!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А ну прекрати истерику! В психушку захотела? Живо отправлю, будешь себя так распускать! Нервы, нервы, нервы, нервы… Черт знает что такое! Ты на работе! Запомни: все будет хорошо! Я сам сейчас пойду сниму объявление, сам объявлю людям, что концерт переносится, – и кончено с этим делом! Этот Высоцкий во где у меня!
РИТА. Послушай!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, ты послушай, ты!
РИТА. Да не хочу слушать! Обрыдло слушать! Что, я себе другого начальника не найду? Вас вон сколько развелось, а на секретарш профессиональных дефицит, за нами очередь…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, мы как-нибудь иначе, без очереди…
РИТА. А жаль! Там много интересного можно о жизни узнать! А то сидите в своих креслах, хоть бы раз по улице пешком прошлись… В универсам, в больницу заглянули бы… Обувь в починку сдали! В Саратов тете холодильник медленным багажом отправили бы! А то хорошо устроились. Больницы у вас свои! Кассы – свои! Залы ожидания – свои! Лестницы – свои! Буфеты – свои! Лифты – тоже… Туалеты и те свои – вон, при кабинетах понастроили! Хорошо живем!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты хочешь этим сказать?
РИТА. А то. К народу надо поближе быть! Ленин чему вас учил… Разве этому всему?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ты, Рита, это… того… Закрой рот! А то ведь я терплю, терплю, а могу и…
РИТА. Боитесь вы правды! Ох, боитесь! А Ленин, между прочим…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Во дает моя секретарша! Где это ты нахваталась?
РИТА. Как где? У нас же после работы… Вечерний университет марксизма! Вы же сами меня обязали посещать! Попробуй я хоть одно занятие пропусти – вы же сами с меня голову долой!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да-а, образованные стали, развязали языки, понахватались, уверенность приобрели… Вот времечко-то! Секретарша, девчоночка моя, меня Лениным поучает! Обалдеть можно! А раньше? Раньше, когда протекала крыша, ругали домоуправа. Теперь – советскую власть, дескать, она во всем виновата! А я знаю, кто виноват! Знаю!
РИТА. Кто же?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да вот эти горлопаны с гитарами! Они вас развращают! Они в вас уверенность вселяют, будто все теперь можно вслух!
РИТА. Не лучше ли, чем виноватых искать, крышу починить?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (не слушая). Распелись, паразиты! Наслушались этих песенок! И давай разрушать! А создать – ничего!
РИТА. Неправда! И на целине его любят, и в Сибири поют, и в Магадане, и в Тбилиси! Да что Тбилиси! У меня дядька моряк, двадцать семь лет во флоте, седой весь, рассказывает: когда в Бомбее его голос в порту услышали – плакать захотелось! И заплакали мужики! Потому что он – Родина, усек? Не ты, не я, а он, усек?
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Вот этого как раз не усек!
РИТА. Усек-усек! Только вид делаете, что не понимаете… Мол, вроде бы он есть, а на самом деле этого явления нет! А народ его уже давным-давно принял!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Как принял? Куда?
РИТА. К сердцу своему! Есть такое вещество – сердце называется! Вам не понять, как оно работает! Вот дядька мой, уж на что морской волк, двадцать семь лет во флоте…
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А и он плакал в Бомбее! Это я уже слышал! Это ты уже рассказывала!
РИТА. Полезно еще раз послушать! Чтобы вдуматься!
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Во что, прости?
РИТА. В явление это.
Пауза. Телефонные звонки. Игорь Николаевич не берет трубку.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. В явление? Надо же, и это словечко вплели! Раньше «явление Христа народу» – так говорили! Теперь – здрасьте! Вы, кажется, себе нового Христа ищете? Да только не Христос он вовсе, а дьявол хрипатый! Народ его принял, говоришь? А ты знаешь, девочка, сколько он сам принял перед тем концертом?! Алкоголик несчастный! Родина, говоришь? Не надо, только не надо про Родину! Это святое! А он…
