скачать книгу бесплатно
Куншт-камера. Зал второй
Алексей Розенберг
Сотни страниц забавных кунштюков, годных для того, чтобы, к примеру, скоротать время в дороге, или, там, еще где. Посмеяться от души, поднявши тем самым себе настроение и прибавив лет к жизни. Да и, на худой конец, можно обидчику к голове приложить или на растопку печки – вполне прилично бумаги выйдет.
Куншт-камера
Зал второй
Алексей Розенберг
© Алексей Розенберг, 2016
© Татьяна Николаевна Чередеева, дизайн обложки, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Петр Максимович выпил яду, а Дмитрий Егорович яд пить не стал.
Он вообще был тот еще типчик, этот Дмитрий Егорович. Уж как его Петр Максимович не уламывал – да без толку.
– Я, – говорит, – Яд пить не стану и тебе не советую!
– Советчик, блин! – осуждающе отвечал ему Петр Максимович. – Я б с тобой в разведку не пошел бы!
И хоть и стыдно сделалось Дмитрию Егоровичу после таких слов Петра Максимовича, но яд, скотина эдакая, пить наотрез отказался. Так что Петр Максимович яду выпил, а тот – не стал. Хоть ему и стыдно было, конечно.
А уж когда на похоронах родственники и близкие усопшего Петра Максимовича осуждающе на него смотрели, можно сказать как на подлеца, который смалодушничал в ответственный момент, то он и вовсе не знал, куда глаза от стыда девать. И даже подумывал пойти домой, да не хотелось обижать вдову, пропустив поминки – зря она, что ли, старалась, готовила? Так и остался.
Стыдно, конечно, да что делать.
Врачебная ошибка
Однажды Петр Емельянович помер и был захоронен на городском кладбище.
И вот лежит, значит, мертвый Петр Емельянович в гробу под землей и скучает. Ни тебе папироску выкурить, ни стопку другую принять, ни с дамочками пообщаться на фривольные темы. Да что говорить – нос и тот почесать проблематично. В общем, скука смертельная.
И вдруг слышит Петр Емельянович, будто скребется кто. Ну, он без задней мысли-то крышку и пихнул, а та и отлетела в сторону. И видит Петр Емельянович, что над ним склонивши шибко бородатое лицо.
– Вот уж не ожидал, что у вас, святой Петр, такая запущенная борода! – сказал Петр Емельянович. – Прямо как у врача моего лечащего!
– Я и есть, Петр Емельянович, твой врач, – грустно сказало лицо. – Ты уж прости нас грешных – напутали малость с карточками, пока ты от наркоза отходил… Уж не взыщи. Пойдем-ка обратно в лазарет, будем тебя долечивать.
Ничего не сказал на это Петр Емельянович. А собравшись с мыслями, задвинул кулаком в бородатое лицо и припустил наутек с кладбища.
И с тех пор Петр Емельянович к врачам более не ходил, и в больницы уж тем более не ложился.
Такие дела.
Время расставляет акценты
Однажды Петр Семенович повздорил с Сергеем Яковлевичем.
И, надо сказать, так повздорил, что дело дошло до натуральной поножовщины. Хотя, конечно, поножовщина – громко сказано: Петр Семенович орудовал вяленым лещом, тогда как Сергей Яковлевич отбивался свиным окороком. Но, тем не менее, причиненные друг другу травмы оказались несовместимы с жизнью и оба скончались еще до приезда кареты скорой помощи.
Супруга Сергея Яковлевича, Изольда Семеновна, обвинив супругу Петра Семеновича, Алевтину Прокопьевну, в смерти мужа, вступил с той в штыковую схватку. Хотя, конечно, штыковая схватка – громко сказано: Изольда Семеновна наносила травмы котлетами «по-киевски», тогда как Алевтина Прокопьевна использовала пельмени «по-сибирски». Тем не менее, обе скончались еще до приезда кареты скорой помощи.
Дети Петра Семеновича, Иван, Петр и Валентин, решили отомстить за смерть родителей и вступили в прямое столкновение с детьми Сергея Яковлевича – Ольгой, Анной и Марией.
А вот тут, «прямое столкновение» – сказано со всей ответственностью: в результате поединка, молодые нарожали кучу детишек и живут в свое удовольствие, иногда поминая витиеватым добрым словом своих глупых и непутевых родителей.
Бешенство
Однажды Петра Семеновича укусила незнакомая собака, после чего он стал немножко нервный и пускал пену изо рта.
Не то, чтобы Петра Семеновича это слишком беспокоило, но вот люди отчего-то стали шарахаться при его виде, кидать камни и даже кричать «Караул!», отчего у него задергались левый глаз и правая бровь.
А одна дамочка, которую Петр Семенович, неожиданно выскочив из подворотни, немножко укусил за ягодицу, закричала так сильно, что тот на некоторое время даже оглох. Правда и дамочке не поздоровилось – вскоре она померла толи от бешенства, толи от слабого сердца.
После этого, конечно, местный участковый Гаврилов устроил на Петра Семеновича натуральную облаву с погонями и перестрелкой, но потерпел на этом поприще полное фиаско, так как Петр Семенович, зная местность как пять своих пальцев, очень остроумно ушел от погони, обежал вокруг, подкрался сзади к милиционеру и прилично приложился зубами к его ноге. На этом погони и кончились. А после долгого лечения, участковому выдали новую жилплощадь и спровадили на пенсию. Так что тот особо и не жаловался.
Что же до Петра Семеновича, успевшего искусать прилично народу, то его, в конце концов, изловили и отправили на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу, после которой Петр Семенович, раздобревший на казенных харчах, снова вернулся к нормальной жизни, вышел на работу и вскоре, говорят, женился на какой-то машинистке.
Одним прекраснейшим ранним утром
Одним прекраснейшим ранним утром, когда при взгляде в окно в голову невольно закрадывались мысли о безысходности и суициде, и немой вопрос «Доколе эта мерзость?» заставлял дрожать бледные губы и закатывать глаза, Семен Олегович сидел за столом на кухне, пил водку и бездумно обсасывал селедочную голову.
И настолько все было прекрасно в жизни Семена Олеговича, что он с завидной периодичностью сплевывал селедочную голову на стол, выпивал пол стакана, и некоторое время тоскливо подвывал, глядя сквозь окно на серое дождливое небо. После чего утирал рукавом слюни и вновь принимался за обсасывание селедочной головы.
Семен Олегович был оптимистом и бодро смотрел в будущее. В прекраснейшем расположении духа он твердо шагал по жизни, не замечая невзгод и трудностей. И каждый его шаг по этой жизни был одухотворяюще прекрасен: селедочная голова, пол стакана водки, завывания и снова селедочная голова. И особенно в это прекраснейшее утро, когда при взгляде в окно, в голову невольно закрадываются мысли о безысходности и суициде…
Единорог
Одно время у Дмитрия Михайловича дома жил единорог. И этим единорогом являлся он сам.
До второго рога дело не дошло, так как, имея вспыльчивый характер, Дмитрий Михайлович свою супругу Клавдию Ивановну пристрелил из нагана, вместе с любовником.
А после этого сошёлся с вдовой убиенного любовника, и вскоре два единорога поженились, нарожали целую кучу пони, и жили долго и счастливо.
Однолюб
– Ну что вы, Светочка! Я совершеннейший однолюб!
– Хо, Виталичка! Это как раз-таки не говорит в вашу пользу!
– Да? И почему же?
– Потому, что это говорит о том, что вы либо любите только самого себя, а значит редкостный эгоист и, возможно, циник, либо любите кого-то, но не себя, что говорит о том, что в данном случае вы никчемный человек, какие обычно очень плохо кончают где-нибудь в подворотнях!
– Почему же вы исключаете третий вариант, Светочка?
– А третьего и не дано: раз однолюб, значит либо-либо!
– А если предметом любви служит жизнь?
– В каком смысле?
– В прямом, Светочка. Я однолюб, и моя единственная любовь – это жизнь. Жизнь во всех ее проявлениях. Включая флору, фауну, меня, вас и еще миллиарды живущих на земле…
– Вы псих, Виталичка. И к тому же развратник! Нам больше не стоит встречаться. Прощайте!..
Выбор
Одному предложили вот что: либо ему оставляют крылья, но отрывают ноги, либо отрывают крылья, но ногами он по прежнему сможет топтать землю. А если он ничего не выберет, то оторвут и крылья и ноги, а заодно и голову, не умеющую принимать решения.
А он в ответ почесал пузо, и спрашивает:
– А какая разница?
И так он этим вопросом поставил в тупик предлагающих, что те, в раздумьях почесавши пуза, взяли, да зашибли эту никчемную муху мухобойкой, и отловили на куче навоза новую.
Дотошный работник
Одному человеку, который понимал все буквально, дали производственное задание со словами «вывернись наизнанку, но сделай!». И вместо того чтобы делать порученное задание, человек озадачился способом вывернуться на изнанку.
И что бы вы думали – изловчился, подлец, и вывернулся. Отчего, конечно, помер, так как способа ввернуться обратно – он додумать не успел.
Так что производственное задание пришлось перепоручить менее дотошному работнику.
Героический поступок
Вот уж никто не ожидал чего-нибудь эдакого героического от Филюшкина, а он взял и отличился. И не просто отличился, а можно сказать прямо прогремел своим выразительным поступком. Прославился сукин сын так, что и слов нет. То есть буквально. Все только и говорят, что, мол, вот это да, вот это Филюшкин! Мы, дескать, даже и не ожидали, а он взял, подлец, и отличился! Да так, что и слов нет! Мол, только и остается, что от удивления молча пасти разевать!
А что конкретного там Филюшкин учудил – рассказывать не беремся. Так как не в курсе. А те, кто знает, только глазами хлопают, да с открытыми ртами стоят – аж ливер видно. Мы бы, конечно, спросил бы самого Филюшкина, да он третьего дня как помер. Так что извини читатель. И всего тебе с кисточкой.
Глазастый
Евгений Олегович, будучи в гостях у Петра Семеновича отколол вот какую штуку: в разгар веселья (а надо сказать, что у Петра Семеновича случился юбилей) Евгений Олегович скромно поднялся из-за стола, выпил стопку, пробормотал «Мне пора домой» и ушел.
Вот что ты с ним будешь делать?
Хотя гости, включая юбиляра, и не заметили.
Один я глазастый.
Одноногий
Проснувшись рано утром, Петр Сергеевич обнаружил, что у него начисто отсутствует левая нога. Натурально. Правая на месте, а левой – как и не было.
– Ах ты ж, беда какая! – воскликнул Петр Сергеевич, задумчива почесывая пузо. – Как же теперь быть-то? Мне ж на службу идти надо!
А надо сказать, что своей службой Петр Сергеевич сильно дорожил, и даже не жалел на нее никакого здоровья. А посему изловчился и упрыгал на службу на одной ноге.
– Представляете, какое несчастье, – стал рассказывать коллегам Петр Сергеевич. – Утром проснулся, а ноги-то и нет! Эдак дело пойдет, то и без головы проснуться можно…
– Да ты видно сбрендил, Петр Сергеевич, – ответили ему коллеги, покручивая пальцами у висков. – Кабы у тебя ноги не было, то как бы ты на службу явился? На руках пришел бы что ли?
Тут Петр Сергеевич видит – у всех коллег по одной ноге. Правой. Даже у уборщицы Тихоновны, ловко управляющейся со шваброй. А тут еще и уважаемый Павел Семенович, начальник Петра Сергеевича, припрыгал и интересуется, почему все прохлаждаются, когда план горит.
– Хм… и правда – чего это я? – задумчиво произнес Петр Сергеевич и, почесавши пузо, упрыгал к своему рабочему месту.
Женщина
– Милый, я хорошо выгляжу?
– Да, дорогая.
– И все?
– В смысле?
– И это все, что ты можешь сказать?
– Эм… Ты спросила, хорошо ли ты выглядишь – я ответил. Или что?
– Ничего! Иногда мне кажется, что тебе до меня нет дела! Я для тебя как мебель!
– Я не понимаю тебя, дорогая.
– Что ж тут непонятного? Это про мебель можно просто ответить «да», на вопрос, хорошо ли она выглядит! А я не мебель! Я – женщина! И твоего «да» мне недостаточно!!!
– О! Ну прости меня, дорогая! Ты просто замечательно выглядишь! Так лучше?
– Лучше, но не достаточно!
– А еще у тебя красивые глаза, дорогая!
– Что?! Ты хочешь сказать, что все остальное выглядит ужасно?!
– Нет, я…
– Замолчи! Слышать тебя не хочу! Мерзавец! Выставил меня уродиной! Скотина!
– Но, дорогая, я вовсе не…
– Замолчи! Ты уже все сказал! Подлец! Ненавижу тебя!
И она ушла в ванную комнату, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Среди шума пущенной из крана воды, послышался тихий плач.
Мужчина задумчиво почесал затылок, пожал плечами и, перевернув страницу книги, продолжил чтение.
