Чарующая Магнолия

Она, помедлив, всё же нерешительно кивнула.

– В таком случае, давайте соберём остатки нашего пикника и продолжим путь. Вы можете довериться мне, мадемуазель… Я хочу вам помочь.

3Чистокровная верховая – порода лошади.

4Стипль-чез – гонка с препятствиями (по пересечённой местности).

ГЛАВА 2

До ближайшей гостиницы, маленькой и непритязательной до прискорбия, Эллиот и мадемуазель Магнолия добрались, уже когда сгустился мрак.

Большую часть пути они проделали верхом. Магнолия сидела позади Эллиота, нерешительно обхватив его за талию, настороженная и чуткая, словно пугливый зверёк, готовый броситься наутёк в любую секунду. Как объяснил ей Эллиот по пути – и Магнолия согласилась с его доводами – разумнее всего им будет выдавать себя за английского путешественника и его слугу, старательного, хотя и несколько несмышлёного юношу. Правда, на взгляд Магнолии, вид у неё был чересчур непрезентабельный для камердинера5 столь изысканного джентльмена, как Эллиот, но с молодым человеком она делиться подобными соображениями из скромности не стала.

Первым же делом, едва они проводили Везувия в конюшню, Эллиот поинтересовался, где могут они раздобыть ещё одну лошадь, так как «кобылу мальчика, провалившуюся в кроличью нору и сломавшую ногу, пришлось из сострадания пристрелить». Дежуривший в конюшне пожилой мужчина охотно поведал, что завтра утром неподалёку будет проводиться ярмарка, где «господа», без сомнения, раздобудут подходящую лошадь, да и вообще, всё, что только пожелают. Кивнув, Эллиот удалился договариваться насчёт комнат, велев «слуге» почистить коня и проследить, чтобы его накормили и напоили. Магнолия, у дяди привыкшая заботиться сама о собственной лошади и успевшая наладить отношения с Везувием, не протестовала. Конюх, помогший ей управиться с поручениями Эллиота, поддерживал с «юношей» непринуждённую беседу и показался Магнолии приятным и дружелюбным человеком.

Эллиот снял для них две комнаты: одну, чуть более презентабельную, – для себя, и другую – совсем крохотную и тесную – для Магнолии, которой, как слуге, не полагалось занимать пышные покои. Эллиот лишь хмыкнул, узрев своё жилище на ближайшие двенадцать часов: душную комнатушку, где находились лишь кровать, застеленная стареньким выцветшим покрывалом, пыльный стол, расшатанный стул и табуретка с тазиком для умывания. Для чего-то ещё в небольшом помещении вряд ли нашлось бы место, даже если бы хозяевам пришла в голову мысль оставить комнату более роскошно.

Но, поскольку Эллиоту доводилось жить и в гораздо худших условиях, он не жаловался.

Ужин молодой человек велел подать ему в комнату, где они принялись за еду вместе с Магнолией (Эллиоту пришлось довольствоваться табуреткой, так как шаткий стул он галантно отдал в распоряжение спутницы). Девушку, похоже, смущало, что её спутник щедро оплачивает все расходы.

– Я возмещу вам все затраты… когда-нибудь потом, – произнесла она с неловкостью. – Сейчас, сами понимаете, я беднее церковной мыши, но…

Эллиот остановил её великодушным взмахом руки.

– Не будем об этом. Я не разорюсь, потратив несколько лишних гиней. К тому же, Мартин, вы мой слуга: следовательно, подобные разговоры неуместны! – улыбка коснулась его губ.

– Да, сэр, в этом вы правы, – усмехнулась Магнолия. Она наконец-то стянула с головы свою нелепую шапку – пародию на берет, – открыв взгляду Эллиота взъерошенную гриву серебристо-белокурых, неровно подстриженных волос. Теперь он мог как следует рассмотреть её лицо: бледное, нежно очерченное и чрезвычайно привлекательное. Кожа девушки казалась почти прозрачной, а серые глаза завораживали глубиной и выразительностью. Возможно, виной тому было романтическое воображение Эллиота, но ему в огромных глазах Магнолии виделись трогательные беспомощность и печаль. Но, прежде чем он успел спросить, как Магнолия решилась обрезать свои великолепные светлые волосы, девушка обратилась к нему сама: – Так вы – мистер Мередит? До сих пор я знала только, что ваше имя – Эллиот.

– Да, я мистер Мередит. Но вы можете по-прежнему обращаться ко мне по имени.

Магнолия, улыбнувшись, вытерла руки и покачала головой.

– Боюсь, это будет слишком фамильярно со стороны простого слуги.

– Действительно, я совсем не подумал! Вы правы. Но, когда мы наедине, излишняя официальность ни к чему, Мартин.

– Как прикажете, сэр.

Эллиот внимательно оглядел её.

– Простите за бестактность, мадемуазель, но вид у вас для слуги неказистый. Ваша ужасная одежда… Все решат, что я – отвратительный скупердяй, который платит слуге настолько скверное жалованье, что бедолаге даже не обзавестись приличным платьем!

– Но у меня нет ничего другого! Покупать что-либо, я думаю, нам тоже не стоит: это может навести преследователей на мой след.

– До сих пор вас никто не беспокоил.

– Вряд ли дядя предполагал, что я настолько отчаянная и сумею забраться так далеко! Но, если он решит расширить круг поисков…

– Мне не хочется вас расстраивать, но ему будет несложно вас выследить, мадемуазель.

– Почему? – она удивлённо и беспокойно распахнула глаза. – Вы ведь говорили, что я замаскировалась не так плохо. И я старалась как можно меньше общаться с людьми.

– Не знаю, как вы выглядели до нашей встречи, но подозреваю, что совсем иначе, чем сейчас, -осторожно промолвил Эллиот. – И всё же, вы должны были казаться окружающим запоминающейся личностью из-за… – он слегка смутился, – вашей походки.

– Ах, да, – нахмурилась она. – Я ведь хромаю! Действительно, это запоминающаяся особенность. Мне следовало бы с самого начала раздобыть лошадь, но, увы, моих денег не хватило бы, чтобы её купить. Я так свыклась с хромотой, что мне даже не пришло в голову, что она может меня изобличить.

Эллиота смутило ещё больше, что она так прямо и открыто признаёт свой физический изъян.

– На самом деле, вы слегка прихрамываете… Не слишком сильно, но, к сожалению, всё же заметно. Это был… несчастный случай? – Эллиот окончательно смешался, строго напомнив себе, что подобные вопросы оскорбительны и неуместны, и что его любопытство не должно перевешивать чувства такта.

Но Магнолия отвечала и глазом не моргнув:

– Да, несчастный случай во время прогулки: я упала с лошади и сломала ногу. Мне было тогда четырнадцать. Кость срослась как-то неправильно, и с того дня я хромаю.

– Мне жаль.

– До сих пор меня не беспокоила моя хромота, но сейчас, когда из-за неё я могу быть узнана… – девушка обеспокоенно покачала головой. – Вы правы, нужно как можно скорее обзавестись лошадью для меня! Если, конечно, это не слишком большие расходы для вас, – снова смутилась девушка. – В противном случае лучше будет нам расстаться, и…

– Нет. Я всё продумал, Магнолия…

– Мэг.

– Слишком фамильярно, -Эллиот беспокойно поморщился. – Я не могу называть так девушку, с которой познакомился всего несколько часов назад! Лучше буду, как раньше, звать вас Мартином.

– И правильно, мистер Мередит, – чопорно откликнулась Магнолия, и оба рассмеялись. – Что же вы придумали? Судя по вашему виду, у вас есть какой-то план.

– Да. Во-первых… Вы абсолютно уверены, что поступаете правильно, убегая от дяди к каким-то другим родственникам, которых, судя по всему, долгое время не видели?

Магнолия закатила глаза.

– Я так и знала, что рано или поздно вы предложите мне вернуться к дяде! Могу только повторить вам ещё раз: это не нелепая прихоть капризной девочки и не попытка добиться своего, убежав из дома. Я оказалась в отчаянной ситуации! Если бы только вы знали…

– Нет, я верю вам, – остановил ее пылкую речь Эллиот. – Я хотел сказать другое, мадемуазель. Что, если ваши родственники не оправдают надежд, которые вы на них возлагаете? Что вы будете делать тогда?

Магнолия повела плечами.

– Я почти не сомневаюсь, что мне не откажут в помощи.

– Но «почти» – это не то же самое, что и «совсем».

– Знаю. Но я думаю, что меня, всё же, приютят.

– А если нет, что тогда? – упорствовал Эллиот.

Магнолия бросила на него быстрый недовольный взгляд из-под густых ресниц.

– Это уже не ваша забота, сэр! Вы вызвались только лишь сопровождать меня до дома моих родственников!

– Да, хотя вы так и не сказали, куда мы едем, – мягко отозвался Эллиот.

– Мои родные живут в Аквитании, – ответила девушка, помедлив. – Неподалеку от Бордо.

Эллиот изумлённо уставился на неё.

– Бордо! Боже правый! И вы всерьёз полагали, что смогли бы добраться туда пешком, скрываясь ото всех, за две недели?!

– Ну… Вообще-то, я сказала так, чтобы вы от меня отвязались, – после некоторого колебания призналась Магнолия, вызвав упрёк во взгляде Эллиота. – Я понимаю, что дорога заняла бы больше времени, хотя, может, мне и удалось бы что-нибудь придумать.

– Что ж, -философски промолвил Эллиот, – я слышал, Аквитания – чрезвычайно красивая область Франции. Всегда мечтал там побывать.

– Весьма удачно, потому что ваше желание может в самом скором времени осуществиться, – сухо отозвалась девушка. – Впрочем, ещё не поздно передумать.

– Я не собираюсь передумывать, – ответил Эллиот с нажимом. – Напротив, я предлагаю нам с вами проложить вместе маршрут: воспользуемся для этого одной из моих карт, – поднявшись из-за стола, он, сделав всего пару шагов, оказался возле кровати и, порывшись в дорожной сумке, извлёк из неё несколько чуть потрепанных карт. – Я думаю, лучше придерживаться такого маршрута, – и он принялся объяснять девушке, как, по его мнению, следует добираться до Аквитании. Магнолия слушала очень внимательно, сдвинув к переносице брови цвета тёмного золота, а, когда Эллиот умолк, сама сделала несколько предложений. Обсудив с ней все спорные моменты, Эллиот перешёл к другим насущным вопросам, нуждавшимся во внимании.

– Завтра я отправлюсь на эту ярмарку, о которой говорил местный конюх, и подберу для вас какую-нибудь смирную лошадку.

Магнолия незамедлительно вздёрнула брови: Эллиот уже успел определить, что так она делает, когда ей решительно не нравятся слова собеседника.

– Ни к чему выбирать для меня смирную лошадку. Я хорошо держусь в седле, никаких проблем с лошадью у меня не возникнет!

Откуда мог Эллиот знать, что смертельно оскорбит своенравную мадемуазель, предположив, что она ездит верхом не лучше прочих благородных дам!

– Я думал, что, после того, как вы получили травму, упав с лошади… – пробормотал он и, почувствовав на себе колкий взгляд девушки, окончательно смешался. Проклятье, ведь он решил, что не должен больше говорить о её хромоте! Хотя Магнолия относится к своему недостатку на удивление спокойно, это вовсе не значит, что ей не больно осознавать, как она отличается от других женщин. Такой красивой девушке, должно быть, вдвойне обидно понимать, что она небезупречна. – Многие бы после такого не подошли к лошади и близко, – всё-таки закончил свою мысль Эллиот, несмотря на смущение.

– Лошадь здесь ни при чём. Я была виновата сама. С тех пор я стала гораздо умнее и внимательнее, а лошадей я очень люблю. Они замечательные создания! – заявила Магнолия убеждённо.

Вспомнив, как восхищалась она Везувием и как легко сумела с ним подружиться – своенравный конь отнюдь не каждого воспринимал столь благосклонно, – Эллиот признал, что Магнолия говорит искренне.

– Хорошо. В таком случае, я просто приобрету для вас подходящую лошадь.

– Мне бы тоже хотелось побывать на ярмарке: ведь вы, всё же, выбираете лошадь для меня!

– Это нежелательно, – Эллиот покачал головой. – Во-первых, вам не следует появляться в местах, где собирается так много людей. Мы не можем рисковать раскрытием вашего инкогнито. Во-вторых, пока что у нас всего лишь один конь, и ехать на нём вдвоём было бы неразумно. Мы же господин и слуга! Точно так же я не могу ни ехать верхом сам, заставив вас идти пешком, ни посадить на коня вас – моего слугу.

Магнолия, не удержавшись, издала очаровательный тихий звук, нечто среднее между смешком и фырканьем.

– Получилась бы весьма впечатляющая картина! – с улыбкой воскликнула она.

– Слишком впечатляющая. Лучше избавить местных жителей от подобного шокирующего зрелища!

– Кстати, раз уж мы заговорили о травмах… – Мэг исподволь взглянула на его перевязанную руку. – Не опрометчиво ли с вашей стороны ездить верхом на таком горячем коне, как Везувий, со сломанной рукой?

– У меня не сломана рука, – удивился Эллиот. – Почему вы так решили? Это не перелом, всего лишь огнестрельная рана.

– Всего лишь? – повторила Магнолия недоверчиво. – Всего лишь огнестрельная рана? Да, действительно, какие пустяки! И кто же хотел вас убить?

– Никто. Это долгая и глупая история, я не в настроении сейчас вам её рассказывать. И, да, всего лишь. Перелом – это гораздо серьёзнее! Если бы я сломал руку, то действительно пересел бы в экипаж, как вы того страстно желаете.

– Я вовсе не «страстно этого желаю», – возмутилась девушка. – Просто это было бы благоразумнее!

– Судя по вашему взгляду, вы предпочли бы не возиться с инвалидом вроде меня. Но в своё оправдание скажу, что моя рана уже почти зажила. Просто мне ещё немного больно шевелить рукой, поэтому я держу её на перевязи. Но действует она нормально. Пуля не задела ничего важного, к счастью.

– Это хорошая новость, – Магнолия поднялась из-за стола. – Что ж, раз мы всё обсудили, наверное, пора расходиться по своим комнатам… Я хочу сказать, пора мне отправляться к себе. Вам завтра рано вставать, а потому следует хорошо отдохнуть и выспаться. Спокойной ночи!

– Подождите, Магнолия! Мэг. – Эллиот тоже поднялся на ноги. – Сначала пообещайте мне, что вы не удерёте ночью!

– Ну что вы. Если бы я собиралась удрать, то дождалась бы, пока вы купите для меня лошадь! Идти пешком было, действительно, неудачной идеей, – девушка машинально опустилась ладонь на левое бедро и чуть поморщилась. Эллиот подумал, что из-за старой травмы её нога, наверное, начинает болеть при слишком больших нагрузках. – Но, к сожалению, это всё, что мне оставалось.

– Не думаю, что вы так неблагодарны, чтобы украсть лошадь, которую я для вас куплю. И всё-таки, мадемуазель, не делайте глупостей! И, если что-то вдруг случится, зовите меня.

– Хорошо, сэр. До завтра!

– Спокойной ночи, Мартин!

Рано утром Эллиот с трудом открыл глаза: кто-то настойчиво тряс его за плечо, и игнорировать это обстоятельство у молодого человека больше не получалось. Какой-то белокурый мальчишка, склонившись над ним, с упрямым выражением лица уговаривал Эллиота просыпаться и твердил что-то о ярмарке. Ну и назойливые же здесь слуги!

И, лишь подумав так, Эллиот внезапно всё вспомнил. В том числе и то, что белокурый мальчишка на самом деле его слуга, хотя он вовсе не мальчишка… Даже и не слуга, если быть точным! Девушка, играющая роль его юного пажа. Эта мысль заставила Эллиота подскочить, словно ужаленного.

– Что вы здесь делаете?! Одна, в комнате мужчины?

Магнолия насмешливо прищурилась.

– Я бужу вас, сэр. Я Мартин, ваш слуга – запамятовали? Вы вчера меня наняли и сказали, что в награду за усердную службу дадите мне настоящую золотую медаль и имбирный пряник! Вот я и стараюсь!

Эллиот расхохотался, откидываясь назад, на жёсткую подушку и сероватые простыни, издававшие затхлый запах долго пролежавшей в чулане вещи.

– Ничего такого я не обещал! И вам действительно не следовало приходить сюда, в мою комнату!

– Шутите? Вы бы проспали всё на свете!

– Но ваша репутация, мадемуазель…

– Не будьте занудой, – она, убедившись, что Эллиот окончательно проснулся, отошла в сторону и уселась на стул, закинув ногу на ногу. – Моя репутация – не ваша забота! Кстати, вчера что-то вы были не слишком озабочены сохранением моего доброго имени, когда звали меня в вашу комнату, чтобы обсудить маршрут!

Эллиот открыл рот и понял, что возразить ему нечего. Действительно, глупо беспокоиться о её репутации после всего, что уже случилось. Строго говоря, единственное, что мог теперь сделать порядочный человек – это жениться на Магнолии6.

– Вчера, по крайней мере, я был одет, – пробурчал он, садясь в постели и бросая настороженный взгляд на Магнолию. Девушка беззаботно сидела всего в нескольких шагах от него и рассматривала верхнюю часть его груди, обнажённую благодаря распахнувшемуся вороту рубашки, с интересом, свидетельствовавшим либо о совершеннейшей невинности, либо об абсолютном бесстыдстве. – Вы не должны меня так разглядывать! – возмутился Эллиот, принимаясь стремительно застегивать пуговицы рубашки. Странно; казалось бы, это ей – невинной девушке – следовало бы смутиться, но сконфуженным почувствовал себя почему-то именно Эллиот.

– Почему? Я никогда не видела мужчину, одетого настолько небрежно, а потому, разумеется, мне любопытно. Я и не знала, что у мужчин на груди растут волосы! – промолвила Магнолия с некоторым удивлением, очевидно, обращаясь сама к себе.

– Нет, это уже слишком! Вам не кажется, мадемуазель? Вы ведёте себя неприлично!

– Да, вот как? Когда мужчина разглядывает женщину, никто не говорит ни слова!

– Если бы я заявился в вашу спальню, когда вы облачены всего лишь в ночную рубашку, и принялся разглядывать вас, отпуская сомнительные комментарии, думаю, вы бы тоже почувствовали себя неуютно!

Магнолия, наконец-то, покраснела.

– О, я совсем не подумала, что смущаю вас, сэр! – она вскочила на ноги с выражением искреннего раскаяния на лице. – Мне и в голову не приходило, что мужчины смущаются, когда… когда попадают в такие ситуации. Простите меня, пожалуйста. Вам не нужно помочь одеться?

– Нет! Я справлюсь сам, – добавил Эллиот, испугавшись, что предыдущим резким возгласом мог невольно обидеть девушку. – Лучше отправляйтесь вниз и закажите нам завтрак.

– Я уже заказала, – просияла Мэг.

– Чудесно. Вам, определённо, положена премия в конце месяца, как образцовому слуге! А теперь, не могли бы вы… отвернуться? Или, лучше, выйти из комнаты минут на десять?

– Хорошо. Как вам будет угодно, – кивнула девушка и, встав, послушно вышла из комнаты. Убедившись, что она действительно ушла, Эллиот вздохнул с облегчением и, выбравшись из кровати, принялся торопливо одеваться: как знать, не ворвётся ли снова в его комнату эта взбалмошная мадемуазель?

Но Мэг сдержала обещание и вернулась, когда Эллиот, закончив бритьё, надевал сюртук. В руках она несла поднос со скудным завтраком: заглянув в тарелки, Эллиот хмыкнул.

– Ну, что же, лучше, чем ничего.

Завершив трапезу, он заявил, что немедленно отправится на ярмарку, пока всех приличных лошадей не раскупили. Магнолия, сидя за столом, с большим любопытством наблюдала, как Эллиот, страдальчески морщась, пытается повязать шейный платок. Он никогда не считал себя мастером в этом деле, а сейчас ещё и раненая рука причиняла дополнительные неудобства.

– Вам помочь? – неуверенно спросила Магнолия после третьей его безуспешной попытки. – Правда, прежде я никогда не пробовала…

В таком случае, толку от её помощи не будет. И всё же…

– Да: идите сюда! Сейчас я покажу вам, как это делается… вернее, попытаюсь показать.

Магнолия смотрела на него во все глаза. Наконец, проследив за ещё несколькими не слишком удачными попытками Эллиота, она поняла, что требуется сделать, и, привстав на цыпочки – молодой человек был заметно выше неё, миниатюрной и изящной, макушка Мэг едва доставала ему до подбородка, – взялась за дело сама.

Всего полминуты – и Эллиот уже потрясённо разглядывал в маленьком пыльном зеркале безукоризненно повязанный шейный платок.

– Ого! – вырвалось у него. – Невероятно! А может, вас действительно стоит нанять камердинером? Вы управляетесь с шейным платком гораздо лучше, чем Альфонс!

– Альфонс? – Магнолия улыбнулась его комплименту. – У вас есть камердинер, которого так зовут?

– Он страшный человек. Готов убить за пятно, посаженное на новый жилет, или заляпанные грязью сапоги! По правде говоря, с ним рядом я почему-то начинаю чувствовать себя чумазым набедокурившим сорванцом. Вот почему я не взял его с собой во Францию: и правильно сделал. Боюсь, беднягу бы хватил удар, если бы он увидел ваш модный головной убор!

Мэг заразительно рассмеялась.

– Он пришёл бы в ужас от моей манеры одеваться! Мне и самой немного стыдно, что ваш слуга одет столь нелепо, но, к сожалению, это единственный наряд, который мне удалось раздобыть.

– Я посмотрю, нельзя ли подыскать для вас что-то… более презентабельное. Так, руку перевязывать сегодня не буду: она мне ещё пригодится, – Эллиот рассеянно пошевелил пальцами правой руки и легонько поморщился. – Что ж, я пойду: а вы оставайтесь в гостинице и дожидайтесь меня! Не думаю, что здесь вам угрожает какая-то опасность, но, всё-таки, лучше не покидайте без необходимости свою комнату. И я могу быть уверен, что вы не сбежите в моё отсутствие?

Магнолия безмятежно улыбнулась.

– Если бы я хотела сбежать, то уже бы это сделала! Не волнуйтесь. Я нахожу, что в кровати спать гораздо приятнее, чем в хлеву или в каком-нибудь сарае, и что предпочтительнее питаться трижды в день и ехать верхом. Так что не переживайте, я никуда не денусь!

– Хочется верить! До свидания, Магнолия… Мэг.

– Не задерживайтесь, сэр: нам ещё предстоит долгая дорога. Не пейте слишком много и не связывайтесь с сомнительными личностями! Да, и следите, чтобы у вас не украли деньги!

– Хватит, Мэг, довольно: вы изображаете моего слугу, а не ворчливую жену! – со смехом откликнулся Эллиот. – Обещаю вам, что буду вести себя благоразумно.

– Вот и прекрасно, – кивнула девушка, и, Эллиот, улыбаясь, покинул комнату, оставив Мэг одну.

5Камердинер – слуга при господине в богатом дворянском доме. Занимался уборкой комнаты хозяина, чисткой одежды, обуви и т. п.

6Английское общество в то время было свято убеждено, что, если оставить незамужнюю девушку наедине с мужчиной хоть на пять минут (тем более, в запертой комнате), то случится нечто ужасное. Вот почему незамужней девушке было дозволено проводить время с мужчиной лишь в обществе компаньонки.

ГЛАВА 3

Вскоре они продолжили путь, на сей раз оба – верхом. На фоне великолепного Везувия неказистая серая лошадка неопределённой породы, приобретённая Эллиотом для Мэг, смотрелась еще более невыигрышно, однако, как счёл молодой человек, для слуги подходила идеально. Невзрачная внешность Фиалки – так звали кобылу – компенсировалась её добродушием и понятливостью. Эллиот, исподволь поглядывая на ехавшую рядом девушку, читал на её лице искреннюю радость, находившую отклик в его сердце. Удивительно, как мало нужно некоторым для счастья!

Эллиот постарался заодно обновить гардероб своего «слуги», в чём не сильно преуспел, ошибившись с размером. Единственной вещью, подошедшей Мэг, оказалась шляпа, на которую девушка с радостью заменила свою собственную бесформенную шапку-берет. Мэг утешила молодого человека заявлением, что, как только у неё появится свободное время, перешьёт вещи, подогнав их под свой размер.

В прекрасном настроении они покидали пределы Нижней Нормандии, направляясь в сторону Анжера. Под ярким весенним солнцем, среди бесчисленных яблонь, щеголявших восхитительным кружевным узором белоснежных цветов, Эллиот и Мэг преодолевали милю за милей, любуясь потрясающими видами. Мэг смотрела по сторонам весело, словно маленькая птичка, радующаяся весне и солнцу, и Эллиот решил воспользоваться прекрасным настроением девушки.

– Поразительно красиво! Вы выросли здесь, в Нормандии, мадемуазель?

Рассеянный взгляд Мэг, остановившись на Эллиоте, стал задумчивым. Девушка ответила не сразу:

– Нет. Я росла в другом месте, а в Нормандию приехала совсем недавно. Но этот край уже успел меня покорить!

Должно быть, сообразил Эллиот, она переехала к дяде в Нормандию после смерти родителей. Неудивительно, что Магнолии не хочется говорить о своём детстве: тяжело остаться сиротой, но вдвойне ужасно попасть под опеку такого человека, как её дядя, который воображению Эллиота рисовался свирепым чудовищем.

– Я мало где бывала: дядя предпочитает держать меня взаперти. Но скоро всё изменится, и я смогу поехать туда, куда мне захочется! А вы, наверное, видели много разных стран?

– Не так уж много. Я покидал Англию во время войны, но, как вы понимаете, не мог уделять должного внимания красотам чужих стран.

Магнолия повернулась к нему с нескрываемым волнением.

– Вы участвовали в битве при Ватерлоо? – выпалила она с чувством, близким к благоговению, взирая на Эллиота так, словно он был Персеем, победившим злобную горгону Медузу. Или Гераклом, одолевшим ужасную лернейскую гидру.

– Нет, – с некоторым смущением ответил он. – С меня хватило войны на Пиренейском полуострове.

– Вы были ранены? – взгляд Мэг невольно упал на его руку, вновь висевшую на перевязи через плечо. Эта рана, конечно, не имела никакого отношения к войне, завершившейся несколько лет назад.