скачать книгу бесплатно
– Вероятно? Ты, мальчик, говоришь как софист. А что, раньше он не всегда падал?
Я показал ему язык.
– А ты не пытайся меня подтолкнуть к неверному выводу! Это ложный довод, ты ж меня сам этому учил.
Он ухмыльнулся:
– Молодец! Ну а справедливо ли будет сказать, что ты веришь, что он упадет?
– В целом справедливо.
– Так вот, я хочу, чтобы ты поверил, что, когда я его отпущу, он взлетит.
Он улыбался все шире.
Я напрягся. Это было похоже на ментальную гимнастику. Некоторое время спустя я кивнул:
– Поверил.
– Хорошо поверил?
– Ну… не очень, – сознался я.
– А мне надо, чтобы ты поверил, что этот камень улетит. Поверь в это такой верой, которая способна двигать горами и сотрясать деревья!
Он помолчал и, похоже, выбрал другой подход.
– Ты в Бога веришь?
– В Тейлу-то? Ну, вроде да…
– Этого недостаточно. А в родителей своих ты веришь?
Я слегка улыбнулся:
– Иногда. Прямо сейчас-то я их не вижу!
Он фыркнул и снял с крюка хлыст, которым обычно погонял Альфу и Бету, когда те начинали лениться:
– Ну, э-лир, а в эту-то штуку ты веришь?
Он называл меня «э-лиром», только когда считал, что я нарочно упрямствую. Он сунул хлыст мне под нос.
В глазах у него вспыхнул нехороший огонек. Я решил не искушать судьбу.
– Верю!
– Хорошо!
Он звонко щелкнул хлыстом по борту фургона. Альфа развернула одно ухо на звук: явно не могла понять, ей это адресовано или нет.
– Вот такая-то вера мне и нужна. Это называется «алар» – вера, какой ты веришь в бич. Так вот, когда я отпущу этот камень, он возьмет и улетит прочь, как птичка.
Он помахал хлыстом у меня перед носом:
– И смотри мне, никакой дурацкой философии, а не то пожалеешь, что ввязался в эти игры!
Я кивнул. Я опустошил свой разум с помощью одного из приемов, которым уже успел научиться, и сосредоточился на том, чтобы поверить. Я так старался, что весь вспотел.
Минут, наверное, через десять я снова кивнул.
Он отпустил камень. Камень упал.
У меня начинала болеть голова.
Он подобрал камень.
– Ты веришь, что он взлетел?
– Нет! – буркнул я, потирая виски.
– Правильно. Он не взлетел. Никогда не пытайся себя одурачить, заставляя видеть то, чего не существует. Грань тут чрезвычайно тонкая, однако симпатия – искусство не для слабых духом.
Он снова поднял камень.
– Веришь, что он взлетит?
– Так не взлетел же!
– Не важно. Попробуй еще раз.
Он потряс камнем:
– Алар есть краеугольный камень симпатии. Если ты собираешься навязывать миру свою волю, ты обязан контролировать то, во что ты веришь!
Я пробовал еще и еще. Это было самое трудное, что я когда-либо делал. У меня ушел на это почти целый день.
И вот наконец Бен смог уронить камень, а я сумел сохранить твердую веру в то, что камень не упадет, невзирая на то что все свидетельствовало об обратном.
Я услышал глухой стук камня и посмотрел на Бена.
– Получилось! – невозмутимо сообщил я, изрядно довольный собой.
Он взглянул на меня краем глаза, как будто не вполне мне поверил, но признаваться в этом не хотел. Рассеянно потыкал в камень ногтем, потом пожал плечами и поднял его снова.
– А теперь мне нужно, чтобы ты поверил, что камень упадет и не упадет, когда я его отпущу!
Он ухмыльнулся.
В тот вечер спать я лег поздно. У меня шла носом кровь, и я самодовольно улыбался. Я свободно верил в две противоположные вещи одновременно и позволил их диссонансу убаюкать меня.
Быть способным думать две несопоставимых мысли одновременно, помимо того, что было на удивление продуктивно, оказалось похожим на то, чтобы петь в одиночку на два голоса. Это сделалось моей излюбленной забавой. Через пару дней практики я научился петь трио. Вскоре я овладел ментальным эквивалентом карточных фокусов и жонглирования ножами.
Было и много иных уроков, хотя не настолько основополагающих, как обучение алару. Бен научил меня «каменному сердцу» – ментальному упражнению, которое позволяет отвлечься от своих эмоций и предрассудков и свободно размышлять обо всем, о чем пожелаешь. Бен сказал, что человек, по-настоящему овладевший «каменным сердцем», способен не пролить ни слезинки на похоронах родной сестры.
Еще он научил меня игре, которая называется «поиски камня». Смысл игры в том, чтобы одна часть твоего разума спрятала воображаемый камень в воображаемой комнате. А потом надо заставить вторую, отдельную часть своего разума этот камень искать.
С практической точки зрения эта игра учит ценному контролю над своим разумом. Если ты способен играть в поиски камня по-настоящему, значит, у тебя стальной алар, как раз такой, какой необходим для симпатии.
Однако, хотя быть способным думать о двух вещах одновременно действительно ужасно удобно, процесс обучения этому выглядит как минимум обескураживающе, а временами и довольно жутко.
Помнится, как-то раз я искал камень почти час, прежде чем снизошел до того, чтобы спросить у второй половины себя, куда же я его спрятал, и только тогда узнал, что никакого камня вовсе не было. Я просто решил проверить, долго ли я буду искать, прежде чем сдамся. Случалось ли вам злиться на себя и смеяться над собой одновременно? Интересное ощущение – чтобы не сказать больше.
В другой раз я попросил подсказки – и дело кончилось тем, что я сам принялся издеваться над собой. Неудивительно, что большинство арканистов несколько эксцентричные, а то и совсем чокнутые. Как и говорил Бен, симпатия – это не для слабых духом.
Глава 11
Связывание железа
Я сидел в задней части фургона Абенти. Для меня это было замечательное место, населенное сотней пузырьков и свертков, насыщенное тысячей запахов. Обычно для моего юного ума это место было занятнее, чем тележка лудильщика – но не сегодня.
Прошлой ночью лил сильный дождь, и дорогу совсем развезло. Поскольку торопиться труппе было особенно некуда, мы решили переждать пару деньков, пока дороги не подсохнут. Дело это вполне обычное, и произошло это как раз в самый подходящий момент, когда Бен решил сделать новый шаг в моем образовании. Поэтому я сидел за деревянным письменным столом в глубине Бенова фургона и злился оттого, что впустую теряю время, выслушивая рассуждения о том, что я уже и так знаю.
Очевидно, мои мысли отражались у меня на лице, потому что Абенти вздохнул и сел рядом со мной.
– Не совсем то, чего ты ждал, а?
Я слегка расслабился, зная, что этот тон сулит мне временное избавление от нудных лекций. Он взял пригоршню железных драбов, что лежали на столе, и принялся задумчиво ими побрякивать.
Потом посмотрел на меня:
– Скажи, жонглировать ты научился сразу? Пятью мячами одновременно? И ножами тоже?
Я вспомнил и слегка покраснел. Поначалу Трип не позволил мне взять даже три мяча. Заставил жонглировать сперва двумя. И даже их я пару раз уронил. Я так и сказал Бену.
– Во-от! – сказал Бен. – Освой сперва этот трюк, а тогда уже можешь учиться следующему.
Я думал, что он встанет и продолжит урок, но он остался сидеть.
Вместо этого он протянул мне пригоршню железных драбов:
– Что ты о них знаешь? – Он позвенел монетками в горсти.
– В каком смысле? – уточнил я. – С точки зрения физики, химии, истории?..
– Истории! – усмехнулся он. – Порази меня своим знанием исторических подробностей, э-лир.
Я как-то раз его спросил, что значит «э-лир». Он ответил, что это означает «умный», но мне не понравилось, как у него дернулись губы, когда он это сказал.
– Много лет назад люди, которые…
– Много – это сколько?
Я взглянул на него исподлобья, с напускной суровостью:
– Примерно две тысячи лет назад. Кочевой народ, который обитал в предгорьях гор Шальда, объединился под властью единого вождя.
– И как его звали?
– Хельдред. Сыновей его звали Хельдим и Хельдар. Тебе всю родословную перечислить или сразу перейдем к делу? – угрюмо осведомился я.
– Прошу прощения, сэр!
Бен вытянулся на сиденье и так старательно обратился в слух, что оба мы невольно ухмыльнулись.
Я начал снова:
– В конце концов Хельдред подчинил своей власти все предгорья Шальда. А это означало, что в его власти находились и сами горы. Кочевники занялись земледелием, отказались от кочевого образа жизни и мало-помалу начали…
– Переходить к делу? – осведомился Абенти. Он бросил драбы на стол передо мной.
Я постарался не обращать на него внимания.
– В их власти оказался единственный обильный и легкодоступный источник металла на большой территории, и вскоре они, помимо всего прочего, сделались весьма искусными металлургами. Они воспользовались этим преимуществом и обрели большое могущество и богатство.
До тех пор самым распространенным методом торговли был натуральный обмен. Некоторые крупные города чеканили свою монету, но за пределами этих городов деньги ценились исключительно на вес металла. Для обмена удобнее были слитки, однако большие слитки было неудобно носить при себе.
Бен старательно изобразил скучающего ученика. Ему даже почти не мешало, что два дня назад он снова спалил себе брови.
– Ты ведь не собираешься распространяться о достоинствах натуральных денег?
Я перевел дух и решил не изводить Бена нудными лекциями, как он изводил меня.
– Эти бывшие кочевники, которые теперь звались сильдийцами, первыми ввели стандартизованную валюту. Если разрубить один из малых слитков на пять частей, получалось пять драбов.
Я принялся раскладывать драбы на два ряда по пять штук, чтобы проиллюстрировать свое высказывание. Они выглядели как маленькие металлические слитки.
– Десять драбов соответствуют медной йоте, десять йот…
– Ну хорошо, – перебил Бен, сбив меня с мысли. – То есть вот эти два драба, – он показал мне пару монеток, – возможно, сделаны из одного слитка, верно?
– Ну, на самом деле, вероятно, их чеканят по одному… – я осекся под его недовольным взглядом. – Да, конечно.
– То есть их по-прежнему что-то связывает, да?
И он снова посмотрел на меня.
Вообще-то я был не согласен, но счел за лучшее не перебивать.
