Директива 22

– То есть у нас тут Кода внезапно благородный разбойник, который пытается рассказать о каких-то неведомых преступлениях, – критически резюмирую я.

– За исключением того, что он совершенно точно – злостный преступник, потому что это все, – Кин потыкал в сторону Лада, потом своего комма. – Никуда не годится! И сообщения все еще приходят!

– Просто надо быть скромнее и зарплату поменьше иметь, – злорадно выворачиваю я. – Вот у меня нет денег – нет проблем!

– Некоторые из нас иногда кушать хотят, и праной, в отличие от других некоторых, не питаются, – обиженно сказала Дип. – А для покушать нужны денежки.

Я качаю головой, потом решительно разворачиваюсь на выход.

– Ладно. Пока тут нет сети, все равно нет смысла высиживать яйца. Это я могу делать и дома, с сетью и в относительной безопасности от Коды, потому что он, надеюсь, туда еще не добрался.

– Блажен, кто верует, – проворчал Кин, но махнул рукой, отпуская меня. – Вали нафиг.

И, да, именно туда я и сваливаю.

Глава 5. Moonlight shadow

Непреложный закон местной кофейни гласит: если твой бариста вчера дежурил до вечера, то сегодня будет другой, потому что они поменялись сменами. Так что я, конечно, заглядываю на всякий случай в витрину, но нашего парня не видать, так что я прохожу мимо.

Видимо, я был не первым, кто сунул туда нос, потому что рядом с гостевым-моим терминалом стоит кофе из аппарата. Дип при этом без особого удовольствия употребляла свой утренний кофеин, тоже, а Кин хмуро изучал нашу доску с рисунками.

– Мне твой схематоз не нравится, – пожаловался он.

– Звучит, как название болезни, – отмечаю я, занимая свое стратегическое место за терминалом. На доске новый «огуречик», снова – Министерство экономики, и к нему от Коды ведет жирная линия.

– Наша болезнь называется «Кода», – сумрачно сообщила Дип. – Потому что это из-за него я теперь застряла намертво в проверке дохрена часов видеозаписей с проходной и внешних камер, как и все условно свободные глаза.

– Это еще почему?

– Потому что, похоже, мы были «точкой входа» для его деятельности, и наши кибербезопасники считают, что он это сделал, физически подцепив какое-то устройство к одному из терминалов. Примерно определили по логам первое вмешательство, и теперь от него отматываем назад, пытаемся понять, кто это вообще был.

Я громко и неприлично фыркаю.

– Если он забрался настолько глубоко, то видео тоже должно быть подчищено.

– Я тоже так считаю. Но вдруг? Не тысяча же у него рук, и не мозг размером со звездный крейсер «Непотопляемый», чтобы все предусмотреть. Вдруг прокололся.

– Маловероятно. Ну да чем бы дети не тешились, лишь бы не плакали, – я киваю на рисунок на доске. – Что, минэкономики тоже в заднице?

– Да, но наша задница гуще, потому что их, как и центральный узел, взломали через нас.

– Затрудняюсь представить степень нажористости этого фиаско. Наша информация, в итоге, вся слита?

– К счастью, у нас тут полно параноиков. Материалы расследований и все, что касается внутренних коммуникаций Министерства, хранится физически отдельно. Это другая сеть. Скомпрометировано все, что касалось внешних взаимодействий.

– Неужели за столько времени… сколько, кстати? Никто не умудрился передать вирус на внутреннюю сеть?

– Около семи месяцев.

– Нет, почему, передали. Но он оказался бесполезен, потому что его разрабатывали под другую операционную систему.

– А обзывались на отдел информационных технологий, что они маразматики с этой древней альварской операционкой на внутренней сети, – прокомментировала, не отрываясь от своего занятия, Дип. – Но вообще-то это полный разгром.

– Я даже не знал, что она альварская, – с интересом говорю я.

– Ну так они на нее натянули оболочку от ИАОС, – Дип дернула плечом. – Так что ты и не видел разницы. Ты же не колупался в сборке.

– Да я даже разрешение экрана не менял, – признаюсь я. Мне действительно обычно совершенно не до того.

– В общем, альвары снова спасли мир, хотя даже и не планировали, – Кин несколько принужденно улыбнулся. – Как будет «слава альварам» по-альварски?

– Понятия не имею, – говорю я. – Моего знания альварского языка достаточно для того, чтобы попросить передать соль и вступить брак, и, в общем, на этом все.

– Это какой-то новый базовый уровень, – развеселилась Дип.

– Вот ты смеешься, а для самых незначительных и самых больших изменений обычно требуются одинаковые усилия, – наставительно сообщаю я.

– Ага. Титанические, – вздохнула Дип. Кажется, ей предстоит просто ужасный день наедине с видео.

Я очень ей сочувствую, но разделить это бремя не предлагаю, потому что искренне надеюсь получить другое, на выбор, так сказать.

– Ладно, Дип у нас тут в видеорабстве, а остальные юниты куда? – кофе совершенно не вкусный, и я выливаю остатки в биокорзину и бросаю туда же скомканный стаканчик. – Какова повестка сегодняшнего дня?

– Догадаешься сам?

– Фонд, фонд, или фонд, – предлагаю я свои варианты.

– В самом деле, – хмыкнул Кин. – Я планирую еще разок наведаться в их местный офис и разграбить все, что еще не разграблено, дозапугать всех, кто еще не дозапуган, и все такое. Ты со мной, или хочешь сегодня посмотреть увлекательные документалки из жизни Министерства?

– Не бойся, я тебя не брошу, – вальяжно отвечаю я, как будто бы Кин меня умолял, а я благодушно согласился. – Тем более, что у меня для них готов целый блок новых вопросов.

– Да? Это когда это ты успел? – оживился Кин.

– Вообще-то, вчера, но все тут так бегали, и было так весело, что просто не успел рассказать.

– Ладно. И что там?

Я открываю на своем/гостевом заново подключенном Ладом терминале файлы, которые смотрел вчера: два медиа-плана, и запускаю разрекламированный нам видеоролик.

– Что это за дерьмовина? – уточнила добрая Дип.

– Это та самая вирусная реклама, про которую нам так прекрасно хором пели господа из Фонда, ло-Джахеррам и Сорель. Правда, крутая? А это их медиаплан. Один – по версии Сореля, присланный нам, а второй из бухгалтерской отчетности, которую мы достали из их хранилища. И они разные.

– Это может говорить о чем угодно, – возразила Дип, радостно оторвавшись от своего муторного и совершенно бесполезного занятия. – Например, они хотели произвести на кого-то впечатление, и поэтому дали другие цифры. Или им ужали финансирование в последний момент. Мало ли что!

– Да, – подтверждаю я. – Они немного запаниковали после нашего появления. Им надо было показать, насколько широко они крутили этот ролик, чтобы мы поверили в то, что они в самом деле сами могли бы поверить в море денег, на них падающее. По-моему, тут чистой воды ошибка на нервах.

– Которая, как сказала Дип, в общем-то, ничего толком не значит. Они в самом деле могли просто испугаться тебя и повышенного внимания к себе, и поэтому выдать тебе «более лучший» план.

– Тут есть еще один момент, – я тыкаю пальцем в монитор, в одну из строчек отчета из бухгалтерских документов. – Видите, за ротацию в целом все оплаты принимает одна фирма – «Медиасервис». Это вполне приличная организация. А вот тут тоже «Медиасервис».

– И что?

– Читай по буквам. Вернее, по цифрам. Реквизиты этого «Медиасервиса» совершенно другие. Это можно без проблем пропустить, или списать на какой-нибудь мелкий мухлеж, но этот «Медиасервис» вполне себе дерьмовина. Их учредитель и директор – совершенно не впечатляющий персонаж, состоящий на учете как наркоман и не имеющий реального места жительства. Нравится? Мне очень.

– То есть, либо они выводили какой-то откат, либо тут что-то серьезней.

– Именно. А что это, конкретно, я думаю, как раз и надо уточнить у наших друзей из фонда.

– Молодец, – резюмировал Кин. – Именно этим мы и займемся.

Полный воображаемых картин будущего счастливого завершения расследования, про «Соджорн» я вспоминаю, конечно же, когда мы уже совсем подъезжаем к офису, арендуемому фондом. И это уже слишком поздно для того, чтобы что-то начинать изучать. Снова. Я немного ругаю себя, но в целом отношусь к промашке снисходительно, потому что в целом я же такой хороший мальчик.

Офис почти пуст: полностью приостановленная деятельность фонда порадовала работников внезапными каникулами, так что на месте мы застали только Сореля и ло-Джахеррама, которые, видимо, как настоящие капитаны решили покинуть тонущий корабль последними. Ло-Джахеррам выглядел совершенно разбитым, куда хуже, чем в первый наш визит, и, кажется, уже был готов начать жевать свой галстук при виде нас, но вместо этого постучал зубами о стакан, в руках с которым мы его и застали. Даже с двух метров я чувствую запах сильного алкоголя. Сорель визуально более спокоен, но мне кажется, что это только внешнее.

– Господа. Чем мы можем вам помочь? – уточнил Ло-Джахеррам, совладав с собой. Ну, правильно, меня-то он узнал, но в прошлый раз со мной была Дип, а не Кин, так что он мог предположить, что тут что-то новенькое.

– У нас есть несколько уточняющих вопросов по вашей рекламной кампании. Мы можем переговорить с каждым из вас по очереди?

Мевз с трудом поставил стакан, поднялся и пригласил нас в свой отгороженный уголок.

– Когда нам снова разрешат работать? – рискнул спросить он. – Почему бы вам уже не забрать все эти деньги и не позволить нам вернуться к нашим делам? Мы теряем время. Много времени, которое могли бы потратить с пользой, спасать детей, помогать им.

– Вы можете нам помочь с этим. Чем быстрее мы закончим расследование, тем быстрей офис начнет работу. Расскажите нам о своей последней рекламной кампании. Той, которая вирусная.

– Той? – он явно немного сбился с толку. – Ролик я сам готовил – сценарий писал, и режиссировал. Я обработал информацию о нескольких сотнях рекламных сообщений, которые смогли стать модными и распространяться самостоятельно, на основании этих данных построил модель сценария и выбрал героев. Это была очень продуманная, серьезная работа.

– А где его размещали?

– У вас наверняка был в документах медиаплан. И мы даже, кажется, вам его специально еще раз отправляли, – он вопросительно посмотрел на меня.

– Действительно, – киваю я. – Но они разные.

– В смысле, разные?

– В том, что вы прислали мне, значительно больше площадок, – я дожидаюсь, пока Кин протянет ему планшет с открытыми на нем планами. – Узнаете свои материалы?

– Да, но, – он близоруко сощурился и поднес планшет к самому носу. – Вот этот, он просто старый. Мы его согласовывали, но нам урезали финансирование.

– Его прислал господин Сорель, когда я попросил показать мне этот документ, – поясняю я.

– Не представляю, – он продолжил щурится и сличать документы. – Почему он отправил Вам старый план? Может, перепутал?

– Также, в более новом варианте почему-то два контрагента вместо одного, – продолжил Кин.

– Как это два? Мы все размещения всегда берем в «Медиасфере». У них хорошие скидки.

– Там две «Медиасферы», – подсказал Кин, и Мевз расстроился окончательно, и на самом деле расстроился – его смятение очевидно и видно невооруженным взглядом.

– Да как это может быть? Неужели кто-то попутал реквизиты? Но они не писали претензию, и ролик в эфир ушел, я точно видел! Как это могло случиться? Надо спросить у Эндера. Он точно знает, или сможет подсказать, кто виноват.

– Действительно, – согласился Кин, кинув на меня короткий взгляд и получив подтверждение. – Давайте спросим у господина Сореля. Попросите, пожалуйста, его поговорить с нами.

Наш собеседник, все еще дергаясь, высунулся за дверь, громко позвал Сореля, и тот, не торопясь, зашел в кабинет.

– Ло-Джахеррам, пожалуйста, подождите снаружи, вы со своим коллегой можете обсудить что угодно когда угодно потом, – умеренно вежливо попросил Кин.

Мевз молча открыл и закрыл рот, но Сорель ободряюще хлопнул его по плечу, и тот, немного успокаиваясь, ушел. Эту всю внутреннюю жизнь, конечно, очень мило наблюдать, но скучновато. Что эти двое отлично ладят и, возможно, воруют в дружном согласии, я уже давно понял.

– Господин Сорель, – Кин кивнул ему на освободившееся кресло ло-Джахеррама. Тот присел, приняв свободную, раскованную позу, и я мысленно аплодирую его апломбу. – Мы с вашим коллегой обсуждали вот эти два медиа-плана. Подскажите, пожалуйста, в чем причина их различий?

Он бросил на файлы один короткий взгляд и немного сморщил лоб.

– Эта версия не прошла согласование, пришлось сократить бюджет. Я ее вам отправил, вероятно, потому что слишком торопился.

Не врет.

– По невнимательности? – уточнил Кин совершенно невинным тоном.

– Скорее всего.

Врет, заключаю для себя я.

– Может, эти документы имеют какое-то дополнительное значение? – влезаю я, пользуясь тем, что Кин не начал задавать следующий вопрос.

– Думаете, это какая-то моя работа подсознания пытается что-то подсказать вам в решении дела? В этом случае, мое сознание не в курсе, – отозвался Сорель. Ответ хороший, и достаточно запутанный чтобы пройти простую проверку на правдивость.

– Хорошо, тогда подскажите, пожалуйста, почему тут в счетах фигурируют две разных «Медиасферы»?

– Две? – так натурально удивился он, что я готов поспорить, что где-то там была еще и третья, которую мы просто не отыскали с наскоку. – Такого не может быть. Я обычно проверяю все счета, но, – он просмотрел подсунутый ему Кином файл очень тщательно. С одной стороны, можно было подумать, что он соображает, как это могло получиться. С другой стороны, я понимаю, что он перебирает заготовленные пути отхода и оправданий. – Это очень похоже на намеренный саботаж, – наконец, сказал он.

Я согласен, в самом деле похоже.

– Вы сами знали о том, что оплата по этим счетам уходит не одной фирме, а двум?

– Нет, – ответил он.

– Принимали ли вы участие, содействовали ли, пособничали ли проведению этого платежа?

– Я не могу ответить «нет», – возмутился он. – Я подписывал эти счета – вот моя подпись. Но это вовсе не значит, что я туда подставил другие данные. Эти счета мне вернулись с согласования из центрального офиса, там в них мог залезть кто угодно!

А, может, это значит, что дорогой господин Сорель просто прошел курсы по тому, как качественно дурить правильно построенными ответами судебных телепатов и дознавателей Альянса, что более реально.

– Вы сами – сами Вы вписывали сюда другие реквизиты, или же давали команду совершить подлог?

– Нет.

Правда?..

– Кто мог это сделать?

– Документ с цифровыми подписями. Это кто-то из тех, кто подписывал.

– Вы, ло-Джажеррам, глава финансового отдела вашего центра и Горун.

– Да.

– И вас не тревожит, что вы в числе подозреваемых в подлоге?

– Это не я, – повторил он. – И меня куда больше тревожит тот факт, что работа фонда остановлена на неопределенный срок. Не могли бы вы, наконец, забрать свои деньги и дать нам работать?

Он практически повторил слова ло-Джахеррама ранее, и слова Тира, и слова кого-то еще из этой конторы. Горун? Вероятно. Такое чувство, что они в самом деле искренне хотят, чтобы мы просто оставили их в покое, но мы этого, конечно же, делать не собираемся.

– Мы сделаем все, что в наших силах для того, чтобы завершить расследование в ближайшие дни, – Кин кинул на меня вопросительный взгляд, и я коротко отрицательно качаю головой. Нет, вранья тут недостаточно для подробного разбирательства и залезания с ногами в эту непокорную человеческую голову. – Вы не знаете, когда мы могли бы поговорить с госпожой Горун и тем финансистом, который поставил подпись?

– Я думаю, они будут доступны в ближайшие несколько часов, несмотря на все трудности, руководство продолжает работать.

– О, я вижу, – ехидно согласился Кин, скашивая глаза на стакан с ядерным алкоголем, который Мевз-ло-Джахеррам забыл на столе.

– Итак, – явно преодолевая дурноту, сказал мне Кин по дороге обратно до Управления. – Ты считаешь, он врет, но врет недостаточно для того, чтобы выжать из этого обоснованные обвинения.

– Все врут, – меланхолично говорю я. Интересно, Кину так стабильно хреново в любых флаерах при полетах дольше, чем пять минут, что это, похоже на хитрое проклятье, а не на простую физиологию. – Но я думаю, что он сам не менял это. Скорее, знал, что изменение было, и ничего не сделал, но сам – нет. Он, несомненно, скользкий жук, но какая часть этой скользкости связана с мухляжом, а какая – просто служит самозащите?

– Отвратительно, – заключил Кин. – И никуда не годится.

– У нас остается вариант поговорить с Горун и финансистом. Как там? Лссин.

– Что это за фамилия такая? Или имя.

– Вероятно, кто-то из негуманоидных рас.

– Мальчик или девочка?

– Какая тебе разница? Тебе его допрашивать, а не на танец приглашать.

– Это был эвфемизм?

– Возможно.

– Держи свои грязные эвфемизмы при себе.

– Они чистые. Я их мыл.

– Справку принеси, – отмахнулся Кин.

Управление встретило нас полнейшим омутом отчаяния и тоски, в которых пребывал третий участник нашей команды.

– Я уже раз сто пятьдесят видела, как Иль с кофе проходит досмотр, – пожаловалась она, стоило нам появиться на пороге.

– Врешь ты все, или смотришь невнимательно, – не соглашаюсь я. – Там столько раз накопиться не могло.

– Зато пара дней точно отсутствует, я проверила.

– Это как?

– А так. Я бы не заметила по всем остальным, но Иль сюда ходит каждый день, и ты, Кин. Кроме выходных. А в одном месте Иля не было в будний день на входе и выходе, а, значит, запись была подменена. В общем, я запустила поиск дубликатов, и нашла несколько дней, которые были подменены записями с того же дня прошлого года.

– Вполне практичное решение, – хвалит нашего злостного хакера Кин. – Главное, без особой мороки. И чем знаменательны эти дни?

– Понятия не имею, – призналась Дип. – Я написала письма всем руководителям подразделений с датами этих дыр, но они пока молчат, тоже.

– Дай, – прошу я, и она протягивает мне планшет. Я, в самом деле, не могу ни с чем связать эти даты. Это были обычные дни, обычные расследования, даже практически без особого нависания Директивы 22, никаких форс-мажоров. Не к чему прицепиться.

– Я даже фотографии с комма пересмотрела за эти дни, пыталась вспомнить, что там было.

– И?

– И ничего. Что бы это ни было, оно было совершенно мимо нас. Но Лад обещал что-то придумать, чтобы по всем данным, которые мы соберем, сделать корреляцию. Так что все, что у вас есть по этим дням, шлите ему. И все пришлют – все министерство. Может, что-то найдется.

– Или нет.

– Или нет. А у вас как?

– Достаточно безрезультатно. Они врут и валят на центральный офис. С чем я нас и поздравляю, потому что нас ждет второй раунд с разгневанной госпожой Горун.

– Может, она не будет сейчас такой злой.

– Будет, – не соглашаюсь я.

– Почему?

– Потому что в этот раз в кадре буду еще и я.

– А, может, не надо? Толку от твоей телепатии все равно никакого с межпространством.

– Надо. Помните, как она дергалась при мысли о Палаче Эвердена? Она ненавидит альваров, и может от злобы сказать больше, чем собиралась. А слюной через межпространство забрызгать не получится.

Госпожа Горун отозвалась не ранее, чем через два часа, с пятого нашего приветствия, отправленного в ее адрес. Каждое из них было прогрессивно более грозным, и последнее завершалось обещанием обязательно пообщаться напрямую с Тир-ар-Ллеа о том, что мы не можем получить от нее ответы на вопросы, задерживающие следствие. За это время мы успели, развлекаясь, отыскать еще несколько проплат на сомнительные дубликаты фирм в других счетах: обычно это были оплаты за размещение роликов, или простые офисные услуги. Каждый раз оплата на сторону была спрятана в потоке аналогичных платежей на правильные реквизиты, и почти всегда это были разовые платежи. Когда мы записывали последнее обращение, Дип уже не обращала на нас внимания, с энтузиазмом разбирая счета, реквизиты и сведения о подставных конторах. И что бы там ни было, я был уверен, что она докопается.

– Собственно, – говорю я на запись, – Тир-ар-Ллеа недавно сам мне звонил. Вы не можете не знать, что этот номер, – я поворачиваю в камеру комм с выведенной информацией о звонке Тира. – В самом деле его. И я прямо сейчас попрошу его попросить Вас содействовать.

Имя Тира способно на волшебство. Мы получили, наконец, ответное видео, где Горун, по всем приметам злая, как черный демон из альварских сказок, смотрела на нас, как на дерьмо.

– Вы отвлекаете меня от важных дел и угрожаете – я вам это попомню, – сообщила она. – Думаете, вам все можно? Палачи и жулики.

Я знаю, кого конкретно она имела в виду под палачами и жуликами, хоть и смотрела она просто в камеру, а не на меня.

– Госпожа Горун, мы были вынуждены прибегнуть к Вашей помощи, – спокойно ответил Кин, игнорируя ее предистерическое состояние. Кажется, я в самом деле произвел нужный эффект, и она может и выдать что-то, что совсем не собиралась, просто от злости. – Дело в том, что мы нашли вероятные следы подлога в документе, предоставленном представительством фонда в Альянсе. Я направляю Вам копию. Пожалуйста, прокомментируйте осуществленные выплаты.

– Какое это имеет отношение к вашим деньгам? – возмутилась на присланном тут же в ответ видеофрагменте, а следующий мы ждем уже дольше.

– Это обычный счет на оплату размещения видеороликов. Я не понимаю, что вам от меня надо и что вы хотите услышать.

– То есть, вы можете утверждать, что ничего не знали о том, что один из платежей был направлен не самой фирме «Медиасфера», а подложной дублирующей фирме сомнительного происхождения?

Нас ожидала новая пауза, которая, видимо, потребовалась Горун, чтобы проораться на камеру как следует. Собственно, все следующее сообщение состояло из одного только ора. Вот только я ее эмоциональному выплеску почему-то совсем не верю.

– Да как вы смеете? Вы меня, меня обвиняете в мошенничестве? Я понятия не имею, что вы там выделывали с нашими документами, что вы там выделывали с нашими подписями, что вы творили с нашими отчетами, и как глубоко запустили свои грязные руки в нашу бухгалтерию! Вы, остроухие демоны, только и ждете, чтобы нас всех очернить!

– Госпожа Горун, – с осуждением сказал Кин, пока я молчу и нагло улыбаюсь в камеру. – Никто и ни в чем вас не обвиняет, конечно же. Мы столкнулись с подозрительной активностью и привлекли к ней Ваше внимание. Возможно, у вас происходила какая-то утечка, воровство средств, в результате такого же вмешательства, как это случилось с нашими банками. И сведения от вас могли бы помочь нам.

– Что бы у нас не происходило, это НАШИ ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА! – заорала она так оглушительно со следующего отрывка, что у меня те самые «остроухие» уши просто в трубочку свернулись. – Мы сами разберемся с нашими делами и накажем виновных!

– Погодите, погодите, но эти документы относятся к деятельности вашего фонда на территории Альянса, что делает проблему нашей юрисдикцией, и, более того, попадает под директиву 22, так как связана с нашим текущим основным расследованием, – попытался прикрутить ей коптящий фитилек Кин, но безрезультатно.

– Мы сами разберемся с нашими делами, говорю вам! Уберите своих ручных демонов и сами уберитесь подальше, и не суйте свой нос, иначе останетесь без него! И тот урод тоже свое получит, попомните свое слово! И жалуйтесь Тир-ар-Ллеа сколько вам будет угодно, потому что я сейчас же, сейчас же звоню Кирсу, и он звонит ему, и мы вас выведем на чистую воду, проклятые жулики! Да вы там все заодно, и урод этот продался Альянсу!

И она, конечно же, больше нам отвечать не стала. Я задумчиво щурюсь и потираю шрам.

– Будем пытаться прозвониться этому, этой…? Лссин, – спросил Кин.

– Можно, – я пожимаю плечами. – А ты там, Дип, будь лапочкой, поищи совпадения между закрытыми заказами Коды и уходами денег со счета фонда в Альянсе.

Дип поднимает на меня удивленные глаза от терминала.

– Ты что, думаешь, что они в самом деле заказали эту кражу? Мне казалось, мы эту версию отмели.

– Вы, может, и отмели, – хмыкаю я. – А я – нет. Кроме того, я думаю, тут дело в другом. Ну, что, тебе трудно, что ли? Все равно роешься. Поищи.

Дип бросила на Кина взгляд за подтверждением, получила не слишком уверенный, но все же кивок в ответ, и вернулась к своим файлам. Я же выдерживаю пристальный, испытующий взгляд нашего шефа.

– Что? Я в самом деле считаю, что между ними должна найтись какая-то связь. Это все слишком очевидно, и особенно меня убеждает в этом золотой дождь из ваших зарплат.

– Да, это все больше похоже на месть, что ли? Но она может быть и личной. Например, тому же ло-Лланнренну.

– Или той же Горун, – соглашаюсь я. – Но сомневаюсь, что дело в Хастингсе. Он сумасшедший ученый, конечно, но, вроде бы, из них самый безобидный.