Пустота

– Макс, начинай, дружище! – скомандовал Илья.

– Ну, – немного замешкался молодой человек, – с чего бы начать… Ай, ладно… Физтех при МФТИ, потом МГУ, все с отличием… Аспирантура в Сеченовке, защитился за два года до выпуска. Работал в Медико-генетическом научном центре – с 2002-го по 2007-й… Когда увольнялся, был старшим научным сотрудником. С тех пор безработный, незанятый, если правильно говорить… Зарегистрирован в Химках, Маяковского десять. А вот дальше самое интересное. – Максим оторвал глаза от своей бумажки. – В сетях его нет, к поликлинике не прикреплен, на госуслугах не зарегистрирован! Собственности не имеет, сим-карты нет и на выборы не ходит. Короче, следов о нем так мало, что я вообще… вообще не уверен, жив ли он… Как-то так.

Закончив с ответом, молодой человек ободрился, словно сбросил с души камень. Максим работал в отделе уже год, но все еще чувствовал себя неуверенно.

– Да, типок у нас мутный, – согласился с ним Зайцев, дописывая на доске последние факты. – Кэт, а что у тебя? Кстати, шикарный вырез!

Солнцева погрозила ему пальчиком, но довольную улыбку скрывать не стала. Ей нравилось, что коллеги видели в ней не только способную сотрудницу, но и привлекательную женщину.

– В 2005-м умерла его мать, – спокойно, не в пример Максиму, начала Солнцева. – Северский имел право на половину наследства, но отказался в пользу старшей сестры.

– Отлично! – похвалил ее Зайцев, видимо упустивший данный факт при собственном поиске. – Большое?

– Наследство? По тем деньгам примерно двадцать миллионов долларов.

– Ого! – на доске появились зеленые нули.

– Я думаю, Полина Северская – это ключ к нашему объекту, – продолжила Катерина.

– Тоже особа скрытная, – воспользовавшись секундной паузой, высказался Лебедев.

В задумчивости он сверлил доску глазами, выстукивал по столу одному ему понятный нервный ритм.

– Согласна, Ваня, – Катерина очень не любила, когда ее перебивали, – ты, может, хочешь продолжить?

– Нет-нет, прости, я просто задумался.

– Спасибо, Ваня. Сестрица наша тоже не работает, но… – на этот раз она специально взяла паузу, – НДФЛ она платит.

– М-м… – промычал удивленно Зайцев. – Кто агент?

– До этого пока не добралась.

– ВТБ агент! – как обычно, излишне резко и громко объявил Юсупов. – Вангую, отдала мамашкин бабас в управление и живет с процентов, в ус не дует!

– Я так не думаю, – замотала головой Солнцева. – Смотри, Кир, она закончила финэк, а в начале двухтысячных работала в московском офисе «Маккинзи». Ты думаешь, станет такой человек отдавать деньги в управление?

Кирилл развел руками и скорчил гримасу – мол, почему бы и нет.

– Узнаем позже. Что еще, Кэт?

– Зарегистрирована там же, в Химках, но, судя по всему, там не живет. Сомневаюсь, Илья, что, получив в наследство полтора миллиарда, она будет жить в хрущевке.

– Добро, дальше!

– В собственности у нее земельный участок и жилой дом в Тверской области, деревня Сна, а еще «Тойота-Тундра», а значит…

– Значит, что там она и обитает, – пользуясь полномочиями лидера, закончил за нее Зайцев. – Что подтверждается…

Илья замолчал, чтобы, вероятно, позволить Солнцевой озвучить нечто стандартное, вроде «фотками с ее профиля в „Фейсбуке“1».

– Пока ничем, Илья, – огорчила его Катерина. – Чуть позже можно подтвердить через почтовые отправления, операции по кредитке и геолокацию.

– Посмотрим. А что в социалке?

– Ничего.

– Кир, подтверди! – не оборачиваясь, скомандовал Зайцев.

– Голяк! – подтвердил Юсупов, заправляя свои длинные волосы за уши. – Но это и не странно, учитывая ее возраст.

– И на «Одноклассниках» нет? – не сдавался лидер.

– Я ж говорю, Ил, нигде нет! Только профиль на «Мейле»… непубличный.

– Ох и мутные товарищи! – цокнул языком Зайцев. – Готов делать ставки, что они преступники. А фотки их есть? Можно вывести?

– С паспортов только и водительских, – отозвался Кирилл.

– Давай с паспортов… и на печать тоже.

Через минуту интерактивная доска уже показывала им обоих: молодого, еще юного Северского и его старшую сестру.

– Неплохо выглядит для паспортных сорока пяти, – очнулся вдруг Лебедев.

– У нее ж бабла куча, могла пластику сделать, – оживился и Максим.

– Да ладно вам, – снисходительно возразила Солнцева, – сорок пять – это не так уж много. Куча женщин в ее возрасте выглядит не хуже.

– Да забейте на внешку! – повысил голос Илья. – Жан, ты чем порадуешь?

– Ничем, – невозмутимо ответил тот.

– Совсем? – не поверил ему Зайцев.

Не поверила и Катерина:

– Вань, расскажи хотя бы о догадках, – сказала она, будучи уверенной, что Лебедев не мог просто так отсидеться.

– Ладно, – вздохнул он. – Как и ты, я подумал про Вышний Волочек. Предположил, что если он проводит эксперименты, то подопытных надо где-то брать. И их должно быть много…

– Ну!.. – торопил Илья.

– И ничего. Если он и тащит людей, то не в Волочке и не в соседних районах.

– Это все?

– Потом я прикинул нереальное, – не поднимая глаз, вертя в руке шариковую ручку, продолжал Лебедев, – что люди идут к нему добровольно и это им не вредит, а даже помогает. Потому не заявляют… Но тоже мимо, нет никаких следов.

– Добро, Жан. Вот только рано еще для гипотез! – огрызнулся Илья. – Анамнез еще не собран.

– Как знаешь, – послушно согласился Лебедев.

Неожиданно все замолчали. Все лежащее на поверхности было вскрыто и говорило мало: говорило лишь о том, что с Северскими что-то не так.

– Взяли б да просто устроили там обыск, – озвучил очевидное Максим. – И не парились бы!

– Скажи мне, Макс, – с раздражением спросил его лидер, – что нужно, чтобы устроить в жилище обыск?

– Судебное решение?

– Молодец, а теперь припомни, умник, как Константин сказал дело сделать?

– Быстро? – смутился молодой человек.

– Не быстро, а тихо и без шума! – лидер нахмурился. – По-твоему, получить судебное решение – это без шума?!

– Илья, ладно тебе Макса гнобить! – вступилась за коллегу Солнцева. – Давай лучше работу спланируем.

– Верно, Кэт, – Зайцев выдохнул. – И да, Макс, извини, я зря на тебя волков спустил.

– Да я уже привык! – хихикнул тот.

– Так и быть, поделим работу! – потирая руки, Илья подошел к черной рабочей доске с написанными на ней именем и фамилией. – Макс, на тебе почта, финмониторинг, таможня и химкинская берлога. Поговори с соседями, старостой, со всеми, кто знает или помнит хозяев… Прикинешься дальним родственником, усек?

– Принял!

– Кэт, вы с Жаном поедете в Волочек, будете работать в поле.

– Мы с Жаном? – удивилась Солнцева.

– Да, солнышко ты наше, тяжелой артиллерии самое место в поле! – он подмигнул. – Возьмите дрон, фонари – как обычно, в общем… Кир, еще раз социалка! Я, блять… Прости, Кэт! Не верю я, в общем, что они нигде не светились. Друзья, коллеги, однокурсники – у кого-то они должны всплыть.

– Че, это все?!

– Нет, наш гениальный хацкер, конечно, не все! – Илья подошел к Юсупову и заговорщицки обнял того за плечи. – Ты ломанешь его комп!

– А-а?! – немало удивился Кирилл.

– По-тихому ломанешь, как сказано было, – стал нашептывать своим басистым голосом Илья, вызывая дружные смешки в кабинете.

– Не тупи, Ил! Чтобы по-тихому, нужно время. Дни, а то и недели!

– Да брось, Кир, пришли ему мейл потом, типа «я ломанул твой комп, и у меня теперь твои интимные фотки. Перешли восемьсот баксов на этот кошелек!». Справишься?

– Да не вопрос! Ты только у шефа согласуй, а то ж огребем потом, – оживился хакер.

– Добро!

– А ты, Илья, видимо, останешься на мостике? – с ехидцей спросила Солнцева.

– В точку, Кэт! Но сначала я сгоняю в его НИИ.

3. Северский. Былое

Пятнадцать лет назад, будучи совершенно потерянным, Северский поначалу не думал искать у сестры помощи. Похмельным утром он просто перебирал номера, по которым мог еще позвонить, и набрал ее. Приехал к ней на квартиру вечером, поболтать, а в итоге остался там на полгода.

Терапия Полины была проста: всегда рядом, всегда при деле, не думать о случившемся. К тому времени уже отчаявшийся, Вячеслав полностью ей доверился.

Они много гуляли, играли в настольные игры и очень много разговаривали. О преходящем и значимом, о прогрессе и его роли в жизни человека, о книгах, кино и просто газетных новостях.

Тогда Северский впервые увидел, что сестра, которую в прежней своей жизни он замечал мало, не только добра к нему, но и на удивление умна. Не столько начитана или талантлива, сколько рассудительна и проницательна. Чем больше они общались, тем сильнее Вячеслав увлекался ею. В один момент он даже подумал, что по-настоящему влюбился в сестру. Ему нравилось в ней все: и ее толстый хвостик, и низкий с хрипотцой голос, и манера речи. Находясь с ней рядом, Северский чувствовал сильную тягу, влечение.

Мысли о запретной влюбленности окончательно отвлекли его от настоящего кризиса. Подсознательные табу позволили ему удержаться от опрометчивых действий, а подвергнув чувства анализу, Северский пришел к выводу, что будущее у этих чувств очень сомнительное.

В конечном счете Вячеслав подавил влюбленность, но не убил и не вытоптал ее, а взрастил на ее основе весьма нетривиальное к сестре отношение. Он ее любил, любил с той заботой и нежностью, с какой мать любит свое единственное дитя, но вместе с этим позволил ее образу стать объектом восхищения и даже вожделения. Глядя на Полину, он видел самого дорогого ему человека и идеальную женщину, но лишь при виде похожей на нее особы мог чувствовать настоящее сексуальное возбуждение.

Когда и влюбленность, и прежние переживания уже не столь беспокоили его, когда разговоры с сестрой ему больше не требовались, Северский вдруг заметил, что та нуждается в помощи не меньше, чем ранее он сам. Пока Полина хлопотала о нем, это не было заметно, но стоило ему оправиться, как зачахла она.

Северской ничего не было нужно, ничего не хотелось и не желалось. Часами она могла лежать на диване, рассматривая светильники на натяжном потолке или незамысловатый рисунок на шторах.

Чтоб одолеть ее апатию, брат тайно поил ее целебными, улучшающими настроение травами, а затем, убедившись в их бесполезности, перешел на легкие антидепрессанты. Но поскольку тревог или депрессии у Полины не было, затея эта тоже успеха не имела. Одни препараты ее усыпляли, а другие вызывали беспричинные эмоции, заставлявшие сестру думать, что она к тому же еще и больна.

И все же Северский сумел найти выход.

– Лина, – уже тогда он использовал нестандартное сокращение, обычное «Поля» очень ему не нравилось, – ну сколько можно бревном валяться?

– Чего бы нет? – устроившись в уютном кресле, лениво отвечала она.

– Ничего не хочется, так?

– Угу.

– А за работу не хочешь взяться?

– А зачем? – казалось, ей так лень, что она даже не поворачивает головы, присутствуя в этом мире лишь подвижными зрачками. – Родительских денег на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Может, музыкой займешься? Или роман напишешь? – не отступал Вячеслав.

– Не тянет.

– Заведи семью, детей наделай!

Это предложение заставило ее хихикнуть.

– Ты знаешь, Слава, я ведь ненавижу людей. Всех, кроме тебя… Только представь, что у меня будет за семья.

– Мир посмотри, – следовал своему плану брат.

– Я ж говорю, – бесстрастно отвечала она, – не люблю людей. Неприятно мне среди них.

– Чего ж ты тогда хочешь?

– Часа через два захочу есть.

– Какое славное применение этому великолепному телу и уму, Лина!

– Знаешь лучше? – ее ожидаемо не задел сарказм.

– Безусловно! Помочь младшему, горячо любимому тобой брату!

– Опять картошки почистить?

– Речь о чем-то посерьезней картошки, Лина!

– Удиви меня, – чуть оживилась она.

– Как ты знаешь, сестра, меня выгнали за нарушение служебной этики. – Это была официальная версия увольнения молодого ученого. – Тогда я ввел нашей спящей лаборантке модифицирующий волшебный состав.

– Да, ты рассказывал.

– Так вот, Лина, на самом деле никто даже не представляет, как близко я подобрался! К тому, чтобы улучшить человека на генном уровне.

Он сел рядом с ней, посмотрел в ее глаза и, не увидев в них ни толики энтузиазма, продолжил шепотом:

– Меня выбросили из системы, Лина, но я не собираюсь сдаваться, понимаешь? Я прошу тебя помочь мне, – обеими руками он сжал ее кисть, продолжая смотреть прямо в глаза.

– Ты хочешь, чтоб я стала подопытной? – сделала догадку сестра.

– Я подумал, тебе все равно, а так хоть польза будет, – Северский подмигнул, но руку не отпустил.

– Резонно, я в деле, – Северская подмигнула ему в ответ, но руку не отняла.

– Это еще не все, моя подельница, – продолжал нашептывать он. – Мне нужно, чтобы ты взяла на себя все мирские вопросы. Не смогу одновременно творить великое и заниматься рутиной.

– Только не готовку, – улыбнувшись, прошептала она в ответ.

– Не подведи меня, сестрица!

Полина улыбнулась еще шире.

– А для начала, – наконец произнес в полный голос он, – нам нужен большой, я бы даже сказал, огромный дом. Никаких соседей, никаких посетителей, полная тишина!

– А вот это действительно хорошая мысль!

Так Вячеслав снова вдохнул в нее жизнь. Сперва строительство, ремонт, закупка бесчисленного и в основном непонятного ей оборудования. Затем, когда большая часть родительского капитала была истрачена, он усадил Полину за торговый терминал.

На первых порах единственной научной целью Северского была остановка старения, омоложение тела его подопытной. Приступая к исследованиям, он справедливо полагал, что это вообще будет единственной и так и не решенной задачей, ведь главным на тот момент был процесс, а не результат.

Успех был достигнут так быстро, что Вячеслав сам долго отказывался в него верить. Он не придавал особого значения результатам молекулярного анализа, относя резкие изменения на возмущения, вызванные первыми опытами. Но вскоре были получены и натурные подтверждения: морщинки на лице сестры, измеряемые Северским ежемесячно, стали постепенно исчезать. Тогда он вновь объяснил это случайностью, погрешностью измерений, ведь из-за бедной мимики и спокойного нрава морщин у Полины и так было немного.

Лишь спустя месяцы, когда и анализы, и измерения уже кричали об удивительной динамике, Вячеслав поверил в происходящее. Осознав это, он оцепенел, все еще завороженный сравнением анализов текущих и четырехмесячной давности. А затем, словно плотину в его голове наконец прорвало, бросился со всех ног к сестре.

– Получилось! – кричал что есть мочи он, так громко, что крик его был слышен во всех уголках огромного дома. – Получилось, Лина! Получилось же! – от волнения он оступался, едва не падал и снова кричал: – Получилось же!

– Что получилось? – вышла ему навстречу она.

– Ты молодеешь! – провозгласил брат торжественно.

Сестра тоже совсем не ожидала этого, веря в успех проводимых над ней опытов меньше самого Северского.

– Серьезно?.. – опешила Полина.

– Точно так! – ликовал он. – Сейчас я тебе все расскажу. – Вячеслав схватил ее за руку и потащил за собой в лабораторию. – И покажу!

Вечером был праздничный ужин, коллекционное красное вино и специально заготовленная для великих открытий, ждавшая почти десять лет сигара.

– Ты весь день светишься! – Полина была счастлива за брата, что заставляло светиться и ее.

– Еще бы, Лина! – с момента победоносного крика Северский пребывал в эйфории. – Это же открытие века!

– Статью уже пишешь? – спокойно спросила сестра.

Тогда он задумался, уголки его губ опустились. До этого вопроса столь простая идея даже не приходила ему в голову, что оказалось для Вячеслава совершенно удивительным.

– Нет, – ошеломленный, с трудом выдавил он.

– Это ж открытие века, – заинтересованная его замешательством, продолжала давить сестра. – В историю войдешь.

– Хрена ж себе… – растерянно произнес он, продолжая смотреть сквозь собеседницу. – Я не хочу… Ты представляешь, Лина, я действительно не хочу!

Всего несколько лет назад, в бытность работы в научном институте, он счел бы отказ от славы чистым безумием, нелепым притворством или на крайний случай – недостойным фарсом.

«И как же быстро все успело измениться?!» – спрашивал себя Северский, ведь он на самом деле не желал ни известности, ни признания. Ему очень нравилось здесь, с любимой сестрой, в завораживающей тишине его домашней лаборатории.

– Разве что посмертно, – добавил он, подумав еще немного.

В отличие от брата, сердце Полины давно уже пропиталось социопатической логикой, то и дело переходящей в мизантропию. Эмоционально ей было сложно понять смятение брата, тем более что саму ее волновало другое.

– Но ты ведь добился своей цели?

Уловив, как на мгновение дрогнул ее низкий голос, Северский опомнился. Мозг его тут же заработал, застучал всеми цилиндрами, почти моментально найдя тому объяснение.

Вячеслав не имел новой программы исследований, тем вечером он даже не хотел о таком думать. Вероятно, он мог просто объявить: «О новых целях мы подумаем завтра!», но то ли от выдержанного вина, то ли от волнения он решил, что сестрины тревоги должны быть развеяны незамедлительно.

– Ха! – нарочито хохотнул он. – На самом деле, мы только начали, сестра!

– Серьезно? – не поверила она.

– Точно так! Теперь, когда твое тело стало молодеть и крепнуть, мы развернемся с ним в полный рост.

– Посвятишь меня в грандиозные планы?

– Еще бы! Оглашаю программу-минимум! Сперва мы займемся твоими мышцами, – на ходу начал собирать осколки былых фантазий Северский. – Сильные, крепкие, но женственные!

– Так не бывает, Слава!

– Так будет, Лина! – самоуверенно заявил он, указав на сестру пальцем. – Как турборежим на маломощных процессорах. Короче, автобус тащить ты не сможешь, а вот в нокаут отправить или меня вверх подкинуть – это у нас будет!

– А в чем смысл?

Вячеслав привык к тому, что Полина во всех действиях требует смысла. И даже в части исследований, главное назначение которых она, без сомнения, понимала, ей требовалась видеть какую-то рациональную целеполагающую основу.

– Пойми, литл систер, – быстро нашелся Северский, – у меня такой фетиш, мне нравятся сильные и грациозные женщины!

– Little sister? – поморщилась та, которой перевалило за сорок.

– Скоро будешь! – засмеялся своей остроте он.

– Надеюсь, не превращусь в тупого подростка.

– А после мышц мы займемся костями и суставами. С одних только мышц толку не будет!..

Так и родился новый план. В какой-то момент к ежедневным заботам молодеющей Полины добавились тесты на выносливость и упражнения с нагрузками. Согласно разъяснениям брата, новую ткань и связки требовалось тренировать, а мышцы – умеренно наращивать, чтобы ускорить деление клеток.

Все складывалось как нельзя идеально, а все идеальное, как известно, не длится долго. За чередой успехов последовала ошибка, чуть не обернувшаяся трагедией. Новую экспериментальную инъекцию организм Полины принять отказался. На месте укола образовалась здоровенная опухоль, иммунитет взбесился, подскочила температура.

Идиллия сверхуспешного исследователя сменилась кошмаром близкой утраты. Вячеслав не находил себе места и не на шутку запаниковал. Думал оперировать самому, везти к хирургам и вычищать кость от мутировавших клеток, ампутировать руку, молиться богу и дьяволу – все что угодно, лишь бы она выжила. Из всего перечисленного по-настоящему действенной, по его мнению, была лишь ампутация. Но не будучи уверенным в самой возможности отрастить сестре новую руку, Северский ограничился молитвами и консервативным противовоспалительным лечением.

Страх и отчаяние были столь велики, что он решил навсегда покончить с опытами над сестрой. Следуя своему обещанию, во время ухода за больной Вячеслав ни разу не вернулся к работе – ни делом, ни мыслью. Часами он молча сидел у ее кровати, держал ее горячую руку, словно каждую секунду хотел быть уверен, что она все еще не покинула этот свет.

– О чем задумался? – в один из таких эпизодов пробормотала пришедшая в сознание Полина.

Он взял ее руку и прижал к своей щеке ладонью.

– Я подумал, Лина, – размеренно, не в пример его обычному беглому говору произнес брат, – что мы с тобой умрем в один день, как в сказках.

– С чего бы? – усмехнулась она.

– С того, сестренка, что ты не сможешь жить без меня, как и я без тебя.

– Слава, это романтическая чушь…

– Это не чушь, Лина! – перебил Северский. – Мы так срослись друг с другом… Ты вот представь, что потеряла обе руки. Жить дальше можно, но вот захочешь ли. А ты, Лина, для меня гораздо больше, чем две руки! Теперь понимаешь?

– И ты для меня, Слава.

– Раз так, будь добра, собери остатки своей витальности и начинай уже выкарабкиваться… Спаси нас обоих.

Слеза сорвалась с его глаз, скатившись на прижатую к щеке руку.

– Не хнычь, брат… образуется, – болезненно прохрипела сестра.

Им повезло. Судьба простила экспериментаторам ошибку и таки отвела от них беду. Северский, как и обещал себе ранее, не брался за исследования – до тех самых пор, пока Полина окончательно не поправилась.

Это был первый за последний месяц раз, когда они вышли на прогулку. Медленно брели они по лесу, шурша ботинками по опавшей листве.

– Думаю, нам надо остановиться, – впервые поднял эту тему Вячеслав.

– Зачем?

– Слишком опасно, слишком! Я же знал об этом, с самого начала знал, но игнорировал риск! – от волнения пульс его участился. – Не могу, Лина, не хочу! Не желаю тобой рисковать! Ты – все, что у меня есть! Уж лучше я буду ежиков из мышей делать!

– Еще кости и суставы. Держимся плана, Слава, – словно не слышала она слов брата.

– Ты что несешь?! Я ж…

– Ты испугался, но это временно. Нам надо держаться плана.

Тогда он попытался услышать Полину. Ее настойчивое желание продолжить, как сначала показалось Северскому, было продиктовано заботой о нем, стремлением поддержать его профессиональное увлечение. Но стоило ему сместить фокус с себя, как стало ясно, что сестра пытается сохранить и свой raison d'etre, тот каркас, что долгое время позволял им жить счастливо.

– Я все еще не супергёл, ведь так? – будто откуда-то из-за тумана доносился ее голос до Вячеслава.

Внутренне он уже уступил Полине, хотя искренне сомневался, что найденный ранее каркас невозможно сменить другим.

– Все еще нет, – ответил Вячеслав после паузы.

– Тогда скажи, на кого ты из сильных девок западаешь? Йовович? Джоли? Скарлетт Йохансон?

– Лара Крофт, – совсем сдался он.

– Так и знала.

Северский смущенно рассмеялся.

– Уже заказала себе пистолеты.

– Шутишь?! – он окончательно повеселел. – Игрушечные, что ли?

– Настоящие. С глушителями. Не спрашивай как!

– После выздоровления ты стала сумасбродкой!

– Я всегда была такой, брат.

…

Несмотря на уговор, с того дня Северский стал очень осторожен в своих опытах и за последующие семь лет добился сравнительно малого.

4. Солнцева. В поле

В Тверскую область они выехали в тот же день, еще засветло. В силу непригодности купе Лебедева для бездорожья в путешествие отправились на кроссовере Солнцевых.

Покидая дом, Катерина испытывала двоякие чувства. Вроде бы ей было грустно оставлять дочку, которая расплакалась при виде ее сборов, с которой она и так проводила непозволительно мало времени, и которая все больше перенимала повадки своего отца. И в то же время она была рада тому, что два вечера и две ночи сможет провести спокойно, без раздражения.

И вот уже сидя за рулем, Солнцева вспомнила озорные косички дочери, ее писклявый голос и кокетливую улыбку. Уголки ее губ поднялись.

– Чему радуешься? – вырвал ее из раздумий Лебедев.

Развалившись на пассажирском сиденье, тот отодвинулся к боковому стеклу, будто хотел видеть Солнцеву в полный рост.

– Так, вспомнилось, – с той же улыбкой обернулась к нему Катерина. – Сам-то чего на меня пялишься?

Лебедев не ответил. Словно зритель в театре, который может без смущения рассматривать артиста, он глядел на профиль ее лица, ее плечи, большую по меркам ее комплекции грудь.

– Расскажи о своем муже, – последовало от него вместо ответа.

– А-а?! – удивилась Солнцева. – Зачем это вдруг?

– Мне интересно просто.

– Сначала скажи, в чем твой интерес, – совсем не желая говорить о супруге, она напряглась.

Однако просто уйти от вопроса Катерина не могла, ведь с коллегами, и Иваном в том числе, ее связывали не только рабочие, но и приятельские отношения.

– Ты часто говоришь о дочке и никогда о муже. – Иван выпрямился и перевел взгляд на трассу. – Это странно… Ведь если он смог заполучить такую видную девушку, как ты, то по идее и сам должен быть «ого-го!».