Одна душа на двоих

– А это та красавица Шенне?! – Вархаг сложил руки на широкой груди, отстранился, приняв нарочито оценивающую позу.

– Да, это я! – и не думала стесняться девушка, сразу почувствовавшая в голосе мужчины веселое ребячество.

– Ну что ж, – несколько раз Вархаг смерил ее взглядом, – еще растем, но все задатки есть! А?! Как, по-вашему? – обернулся он к товарищам.

Те в ответ одобрительно посмеялись.

– Да хороша девчушка, хороша, – посчитала нужным высказаться Кухэ – средних лет и скромного роста женщина, поставленная над их отрядом главной и тоже не раз бывавшая в доме Талика. – Стройна, глазаста, не робка!

– Да молодость сама собой прекрасна, – поддержала ее еще одна строительница.

– И это ж надо, Корлик, как мы стары! – возбужденно продолжал Вархаг. – Я этого клопа таким ведь помню! – развел он подушечки большого и указательного пальцев на какие-нибудь пять сантиметров. – А вот он и почти уж муж!

– Совсем не молоды, Вархаг, совсем, – похлопал его по плечу Корлик.

– Но кое-что мы все ж еще умеем! Девчуш, смотри!

Мужчина забрался на каменный бортик недостроенной стены, повернулся к девушке и, отпрыгнув назад, устремился вниз.

– А-а! – от неожиданности вскрикнула девушка.

Испуганно оглянувшись, она, однако, обнаружила, что кроме них с Таликом никто за случившееся не переживает. Шенне осторожно подошла к месту, где стоял мужчина, и аккуратно потянулась к стене, чтобы заглянуть за нее.

– Да вот же я! – взмыл прямо перед ней Вархаг. – Ну что, могу?!

– Да, здорово! – Она трижды хлопнула себя по бедрам. – Призыв полета!

– Искуснейший призыв, девчуш! – радостно смеялся небритый мужчина.

Балансируя в воздухе, он то и дело вертел левой ладонью, используемой, как уже знала Шенне, в качестве стабилизатора.

– Летун он знатный, – радуясь за друга, пояснил Корлик. – Так умеют мало.

– Да было б толку, – бросила небрежно Кухэ, – девочек пугать да птиц!

– Эй-эй, Кухэ, – не согласился летун, – не будь этого дара, как бы мы строили… вот эту башню, скажем?

Он переместился ближе к стене, подпрыгнув, аккуратно приземлился на ее край и соскочил на деревянный настил.

– Да я же не про дар, – поморщилась женщина, – а про прыжки вот эти! Суть показное… а для стройки – чушь!

– Ну это ж не для стройки, для души, – подмигнул бригадирше Вархаг, поднял с пола бурдючок, сделал несколько глотков. – Эх, хорошо винцо!

– Не удержался все ж, – ехидно покачала головой Кухэ, – а говорил: до вечера не буду!

– Вархаг, – неожиданно для прочих заговорила Шенне, – а можно вас спросить?

Девушка очень желала получить дар полета – не столько из-за пользы, сколько, как и сказал летун, развлечения ради. К тому дню она уже узнала от мамы слова призыва и его основные условия и теперь, встретив искусного мастера, не могла не выспросить у него секреты применения этого дара.

– Дерзни!

– «Дар-скальд», три точки силы, в ступнях жженье, – перечислила она хорошо известные условия призыва, – их правда хватит?

– Ну, – Вархаг стал важно чесать свою щетину, – в целом да. И все же как и нет!

– Как это так?

– Если дар есть, то вверх тебя подымет! Но будет криво и с большою тратой сил!

– Нормально будет, – не скрывая скепсиса, возразила Кухэ. – Ты уж, Вархаг, не ври, пожалуйста, девчонке!

– Да, будет, как у всех… И все ж нехорошо! – упорствовал летун.

– А что же нужно, хорошо чтоб стало?!

Вархаг внимательно посмотрел на девушку и, вероятно, найдя в ней достаточно искренней веры в его талант, уже много тише, дабы нормально услышать могла только Шенне, произнес:

– Подъема ощущение нужно. В животике такое… Знаешь?

– Нет.

– А ну подпрыгни!

Шенне прыгнула.

– Вот! Такое нужно! Но не мгновенное, как при прыжке, а затяжное, словно при подъеме быстром! Ты поняла?

– Ага! – довольно закивала девушка, решив, что указанное ощущение можно получить и опытным путем – если она встанет на какую-нибудь доску, а Талик поднимет ее дар-маджулсом, вложив в него разом кучу розовых лепестков. – И в этом все искусство?

– Что?! – от возмущения чуть не закричал Вархаг. – Ведь это ж самое его начало! Чтоб быть искусным…

По его словам, даже для простого полета требовалось много практики – как минимум, чтобы научиться держать равновесие и использовать нужный объем небесной силы. Для искусного же полета требовалось намного больше: рулить ногами и стабилизировать тело не думая, в один прием достигать нужной высоты, чувствовать ветер, уметь ему сопротивляться. Вершиной же мастерства, по мнению Вархага, являлось мгновенное восстановление внезапно утерянного равновесия, например, из-за сильного порыва ветра или ошибки.

– Но в этом даже я не столь хорош! – поучительно объявил он в конце.

– Понятно! А еще вопросик можно?

– Давай, понаставляю молодежь! – довольный, подбоченился летун.

Прочие его товарищи-строители уже разбрелись по углам. Одни продолжили работу, другие достали закуски и начали свой разговор. Только Талик с отцом, отойдя немного в сторону, внимательно наблюдали за этим спонтанным наставничеством.

Юноша тоже хотел бы подойти ближе, однако из-за мельтешения вихрей вокруг Вархага и Шенне боялся оступиться и провалиться меж брошенных поперек балок досок.

– А правда, что нельзя перемещаться быстро?

– Конечно можно! Но, как правило, недолго! – рассмеялся наставник. – Повыше пятку, плечики вперед – и полетел. Так даже проще равновесие держать. Вот только…

– Слишком опасно то?

– Ага! Раз упадешь – и все, считай, что отлетал…

– Жаль. Уклоняться тоже невозможно?

– Что? Уклоняться? От чего?

– Допустим, от клинка!

– Я думаю, – зачесал бороду мужчина, морщинки побежали по его веселому лицу, – хороший мастер сможет. Смотри вот!

Вархаг произнес слова призыва и через несколько секунд уже висел метрах в пяти над вершиной башни. Затем покосился набок, согнул ноги в коленях и оттолкнулся от невидимых опор.

– Дар-скальд! – нарочито громко, чтоб слышала ученица, выкрикнул он и, немного поводив в воздухе левой рукой, завис несколькими метрами правее.

Строители, наблюдавшие за его трюком, одобрительно зашумели.

– Я поняла, еще один призыв! – крикнула ему девушка.

– Да, и никак иначе!

Чуть приподняв левую пятку, летун начал планировать к ближайшему каменному бортику. Засмотревшись на сияющую улыбкой девушку, Вархаг не глядя прыгнул на намеченный им каменный блок, из сотен которых была построена башня. Чтобы избавиться от полетных «точек силы», требовалось именно спрыгнуть, иначе по приземлении те продолжили бы толкать летуна вверх.

В тот раз, однако, глазомер подвел Вархага, и он, зацепившись за обтесанный камень лишь самыми пальцами ног, сорвался с него. Голова его по инерции устремилась к каменной стене, дар-буган, защищая хозяина, «выжег» в ней объемное углубление, наряду с руками заметно смягчив удар, но не избавив от него.

Если бы не этот удар, опытный летун наверняка бы успел за секунду, что отделяла его от падения, призвать дар Скальда и если не полностью стабилизировать тело, то хотя бы увести его вбок и тем самым врезаться в землю под углом. Но все случилось так, как случилось.

Увидев сорвавшегося со стены товарища, строители хоть и напугались, но не закричали, видимо веря, что через несколько мгновений тот как ни в чем не бывало взмоет вверх и со словами «Да вот же я!» выдаст очередную шутку. Точно так полагала и Шенне.

Когда раздался глухой удар, все как один ринулись к краю стены. Весельчак Вархаг, беспорядочно раскинув в стороны ноги и руки, валялся у подножия башни в неглубокой яме, «выжженой» вокруг его тела дар-буганом.

– Скорее! Наш Вархаг мог выжить! – первым вскрикнул Корлик и бросился по хлипкой лестнице вниз.

За ним, лишь чуть менее торопливо, последовали остальные строители.

– Идем и мы? – потерявшая былую веселость девушка подошла к Талику, коснулась его руки.

Тот намеренно не спешил следовать за отцом и его товарищами, мало что различая за стеной их пересекающихся вихрей.

– Идем, Шенне. Ты испугалась?

– Я не успела. Думаешь, он жив?

– Не знаю. Все же свысока он падал.

Шанс на спасение у Вархага определенно оставался. После уничтожения быстро летящей в него материи дар-буган оставлял много небесного пепла, который должен был смягчить летуну падение. Если сердце и мозг не пострадали, сломанные кости и прочие повреждения наверняка смог бы подлечить дар-камилан, а если б небесных сил не хватило, то и призванный на помощь лекарь.

Спустившись вниз, Талик и Шенне увидели стоящих вокруг строителей, а на земле – упавшего на колени перед телом старого друга Корлика. Вархаг все же не выжил.

– Дурак! Тупой дурак! – едва сдерживал рыдания мужчина. – Неугомонный дурень! Докрасовался… перед девкой юной, – на слезящиеся глаза его попались Талик с Шенне. – Зачем же вы пришли?! Зачем?! – чуть не вскричал он.

– Пап, ты же сам меня позвал, – без вины виноватый, пробурчал сын.

Бригадирша подошла к своему товарищу со спины, крепко обняла его за шею. Она уже плакала.

– Ну тише, Корлик, тише… – всхлипнула женщина. – Тут нету их вины, ведь сам же знаешь.

Оставив взрослых со своим горем, парочка отошла в сторонку. Шенне чувствовала какую-то горечь, которую тем не менее сложно было назвать печалью или горем. Летун Вархаг показался ей забавным, однако его уход из этого мира более никак ее не касался. Скорее наоборот, он был им кстати.

– Попробуем забрать его листки? – прошептала девушка.

– Угу, как люди разойдутся, – смурной, отвечал Талик.

– Ты опечален? Зол? Обижен? – забеспокоилась Шенне, для которой плохое настроение возлюбленного значило куда больше, чем смерть незнакомого человека.

– Был зол немного, а сейчас мне просто грустно… Наверно, за отца, как будто так.

Вскоре взрослые успокоились и наконец начали вести себя по-взрослому. Кухэ объявила, что тело они увезут на повозке вечером, а сейчас уже хватит лить слезы и пора возвращаться к работе, ведь погожих дней в последнее время и так было мало. Похлопав Корлика по плечу, она разрешила ему побыть внизу столько, сколько тому потребуется. Постепенно пришел в себя и сам Корлик.

– Прости, сын, да и ты, Шенне, прости, – чуть склонил он перед ними свою растрепанную голову. – Я не в себе был. Вы представьте сами… из вас один бы умер, а другой остался. Это мой друг, мой брат, он часть меня.

Эти слова тронули девушку много сильнее, даже комок подкатил к горлу, и, если бы ей пришлось что-нибудь отвечать, голос ее наверняка бы сорвался.

– Отец, мы не в обиде, – ответил за обоих Талик.

– Вот и славно, – слегка приободрился Корлик.

– Пап, мы с Шенне могли бы унести… – кивнул он на мертвое тело, – используя призыв подъема. Я думаю, нам бы хватило сил.

– Не надо, сын. И к вам вопросы будут, и силы тратить тоже ни к чему. Мы позже сами увезем и сами объясним Совету.

– Мы посидим тогда внизу, а вечером пойдем с тобою, – спокойно объявил Талик, хотя никакого серьезного повода для того, чтобы им оставаться, не было.

– Как знаете, – кивнул им мужчина и направился внутрь недостроенной мельницы. – Тогда прикройте тело, доски там, – указал он на левую сторону башни.

– Да, хорошо, отец.

Застелив досками яму, в которой, словно в неглубокой могиле, на слое небесного пепла продолжал покоиться Вархаг, они уселись рядом: Шенне у головы, Талик – со стороны ног покойного. После смерти Яра близость мертвого тела никого из них уже не пугала.

– Как? Получается? – заметив напряжение на лице юноши, спросила через несколько минут она.

– С трудом выходит.

В отличие от Яра Каира, листики «души» летуна совсем не стремились присоединиться к потоку между Шенне и Таликом. Каждый следующий листик приходилось заталкивать туда дар-матиком, причем если силы было приложено недостаточно, он упрямо обходил их поток стороной.

После нескольких таких уталкиваний юноша сообразил, что проще все-таки двигать сам поток: если листик попадал в него точно снизу, то проникал внутрь невидимого кольца и уже оставался там. Если же упрямый листик срывался и уходил вверх, тогда уже его можно было пихнуть дар-матиком.

В итоге Талик все время ерзал на своем месте, то отклонял спину, то, наоборот, сгибал ее, то наклонял тело к Шенне, чтобы радиус его вихрей мог достать до очередного листочка. Со стороны могло показаться, что у него болит поясница или что он сильно нервничает.

Примерно через пару часов новый листик, вылетевший к ним через неотесанные доски, был втянут внутрь самим потоком – точно как ранее происходило с листками Яра Каира. Талик подивился, задумался и вскоре понял причину.

– Когда в кольце идут его листочки, что ранее уже мы затолкали, то новые толкать в него не надо, они туда и сами залетят! – рассказал он о своих наблюдениях Шенне.

– Неплохо, – обрадовалась она, – но ведь их не так уж много – тех, что взяли…

– Пока что да… Постой-ка! – осенило его.

– Ты чего?

– Приляг! Вот так, как я.

Идея Талика состояла в том, чтобы в момент, когда от его левого плеча выплывает похожий на елочку листок Вархага, запускать его под доски к мертвому телу, чтобы он по пути засасывал все некрепко держащиеся за труп частички «души» летуна.

– Вот так и правда получается неплохо, – определил он по ускорившемуся со стороны Шенне потоку.

К вечеру, когда за строителями приехала повозка, вся эта гимнастика и постоянная сосредоточенность изнурили Талика. И тем не менее он рассчитывал забрать еще несколько десятков «елочек» по пути к Калахаси.

Тело Вархага положили в центр телеги, укрыли тряпками. Шенне же вместе с другими женщинами усадили на край повозки. Она пыталась сопротивляться, говоря, что, в отличие от других, совсем не устала, но властная рука Кухэ указала на предназначенное ей место, и девушке пришлось-таки сесть. Шенне расположилась ближе к лошади, свесила с телеги ноги и, сложив пальцы рук в замок, уставилась на Талика.

Он еще не догнал ростом отца, лицу и телу его пока не доставало мужественности, но в представлении девушки лучше его не было. Шенне нравились его пшеничные, начинающие темнеть волосы, его светлые голубые глаза, спокойный нрав и не по возрасту глубокий ум. Со дня призыва Лаллака она ни разу не пожалела о содеянном и, даже наоборот, была благодарна судьбе за их теперь неразрывную связь.

Юноша шел позади повозки, рядом с отцом. Они негромко о чем-то беседовали, однако за шумом других разговоров девушка не могла уловить суть их беседы. Корлик частенько прихлебывал вино из бурдюка своего умершего товарища, хотя, по рассказам Талика, редко злоупотреблял алкоголем.

– От близких… самая большая боль, Талик, – иронично произнес отец. – Они страдают – больно, умирают – жутко, а если предают – не хочется и жить.

– Но ведь от них и самая большая радость, – осторожно возразил сын, потихоньку пододвигая отца в сторону – так, чтобы кольцо Лаллака, как они с Шенне прозвали поток листиков между ними, проходило одной своей стороной посередине повозки.

– Возможно, сын, – вновь пригубил отец из уже почти пустого меха, – но радость получаешь понемногу, а боль – всю разом.

Талик не ответил. На миг представив, что он вдруг лишился Шенне, юноша осознал, что в сказанном отцом немало правдивого.

– Любишь ее? – Корлик кивнул на девушку, все еще не сводившую с них глаз.

– Люблю, отец, – спокойно, без вызова ответил юноша.

– Как вижу, тоже и она, – на миг он просветлел. – Не обольщайся, далее не будет просто.

– И почему?

– Ну, так устроен мир.

Талик непонимающе пожал плечами.

– Сестра сказала: «Не загадывай вперед, пусть будет, как само случится», – неодобрительно процитировал сын.

– Нет, в этом неправа Финиста, – отец положил свою крепкую руку ему на плечо. – Коль счастье есть, его держаться надо. Беречь, хранить, а не пускать на самотек… как я. Да тоже и она.

Талик впервые говорил с отцом откровенно. И если ранее в их неладной семье он мысленно всегда держал сторону мамы, то сейчас ему показалось, что и отец, возможно, не является главной причиной этого разлада. Возможно, действительно все произошло само по себе.

10. Яр Муган

Строители прибыли на центральную площадь аккурат к общему ужину. Длинные ряды столов уже были составлены и наполовину заполнились пунктуальными калахасцами. Никто из них и не обратил внимания на подъехавшую с западной стороны телегу и прибывший с ней груз.

Все они семеро, а с ними и Талик с Шенне, проследовали к столу старейшин, устроенному на каменном возвышении около кухни. Девушка привычно исполняла роль поводыря Талика, в большой толпе терявшего способность ориентироваться.

– Старейшины, – слегка поклонившись им, твердо начала Кухэ, – один из нас погиб сегодня. Вархаг. Упал с верхов и шею поломал.

– Скажи им всем, – после неловкого молчания кивнула Яра Аржана на столы внизу. – Такое знать им должно.

Бригадирша спорить не стала.

– Родные! – во весь голос прогремела Кухэ.

Разговоры в рядах затихли, сотни глаз устремились в сторону помоста и стоящей на нем женщины.

– Умер наш Вархаг, – уже много тише сказала она и повернулась к старейшинам.

За столами внизу кто-то вскрикнул.

– Все остальные, – Яра Аржана властно обвела взглядом строителей и прибывших с ними молодых людей, – так оно и было?

Те осторожно кивнули.

– А тело где?

– Вон там, в повозке, – пальцем указала бригадирша.

Внезапно на помост влетела в слезах женщина, никак, видимо, не желавшая верить в произошедшее, – супруга погибшего.

– Ну Корлик, как же?! – затрясла она за плечи старого знакомого.

– Летал, Юсина, и тогда ошибся.

– И всё его безумные полеты!

Женщина опустилась на колени и, закрыв ладонями искореженное горем лицо, зарыдала. Яр Муган покинул свое место, присел рядом с рыдающей и, обняв ту за плечи, попытался успокоить. Само собой, потерявшая мужа женщина заревела еще сильнее. Старейшина поднял ее и усадил на скамью.

– Ну ты же друг его, – набросился Яр на Корлика, – чего же не сдержал?!

– Да потому, – зло закусил губу тот, – что он без неба жить не смог бы!

– Беспутный друг, беспутный муж! – не удовлетворился объяснением старейшина.

– Ты пасть заткни! – взорвался Корлик, со смертью друга и опорожненным бурдюком утративший самообладание.

– Эй, на кого затявкал?! – в растерянности открыл рот Яр Муган. – На меня?!

В три широких прыжка Корлик настиг его и со всей мочи направил свое тело на старейшину. Их дар-буганы встретились, взаимно уничтожая друг друга, образовали невидимое поле небесной силы, которое отбросило мужчин в разные стороны.

Старейшина повалился на помост, тогда как нападавший смог удержаться на ногах и продолжить атаку. Подойдя к упавшему, Корлик наступил тому на грудь и придавил к земле:

– Змея и трус! Как ты еще не подавился желчью?

Потасовки в общине были такой редкостью, что от растерянности никто даже не дернулся, чтобы остановить или разнять мужчин. Не только Шенне и Талик, но и все прочие, в том числе находящиеся рядом строители и старейшины, лишь изумленно наблюдали за ссорой.

Только умудренный подобными выходками первый защитник Гахтаг спокойно встал со своего места и направился к месту драки.

– Дар-каратун, – подходя к Корлику, уже убравшему с груди Яра свою сандалию, он, на секунду остановившись, почти мгновенно призвал темно-синий меч. – Склони колени и предстань перед Советом, – грозно приказал он виновнику.

– Сначала пусть поест, – неожиданно вмешался старейшина Минжур – самый старый и самый уважаемый член Совета. – Ты проследи, Гахтаг.

– Идем! – кивнул тот Корлику, отводя свой небесный клинок в сторону.

Тяжело вздохнув, обвиняемый последовал за первым защитником – сначала на раздачу, а затем уже к столику, обычно занимаемому Корликом и его семьей у западного края площади. По пути Гахтаг остановился у ближайшего клочка земли и по самую рукоять опустил в нее синий меч. В толпе небесное оружие могло легко кого-нибудь ранить или даже убить.

Они поставили свои миски, сели. Гахтаг расположился рядом с поднадзорным. Молча и не спеша принялись за еду.

Глядя на отца, молча жующего пресную лепешку, Талик не мог объяснить его безумного поступка. Юноше была понятна причина злости и раздражения, не ясен был лишь слепой гнев, вследствие которого отцу теперь грозила суровая кара.

«Если он думал проучить или убить, то разве стоило вот так… прилюдно? – рассуждал про себя Талик. – Все можно было сделать незаметно. Тайком. Зачем тогда сейчас?»

Разделяла его недоумение и мать.

– Зачем ты так? – осторожно спросила Альма. – Они ж тебя накажут.

– Устал его насмешки выносить, – зло выдавил отец и отвернул от супруги лицо.

Отвернулась и она.

– Вот ты, Гахтаг, – попробовал найти Корлик поддержку у постороннего, – ужели с ним ты ладишь?

Тот пошевелил мощными челюстями, повел носом – и все же промолчал.

– Чего молчишь?

Первый защитник усмехнулся.

– Он не такой злодей, как кажется тебе. Ничем не хуже прочих из Совета.

– Хочешь сказать, он лишь меня не любит?

– Пожалуй, что и да, – холодно согласился воин.

– Да, лишь меня и брата Альмы! – Корлик желчно усмехнулся.

– Ты все равно им лучше не дерзи, – спокойный, дал ему совет защитник. – Ошибок Рахмы повторять не стоит.

Вскоре на трибуну взошла Яра Аржана и произнесла вполне обычную поминальную речь, ожидаемо окончившуюся словами «Ты отдыхай, Вархаг!».

– Ты отдыхай, Вархаг! – дружно вторили ей столы.

– И пусть запомнит наша молодежь, – добавила после старейшина, – небесные дары даны нам для защиты. И также для труда. Никак не для потех! Не для того нам их давали боги!

Когда народ стал расходиться по домам, пришла пора Корлику предстать перед Советом и принять его волю. На этот раз Талику и Шенне пришлось наблюдать снизу.

– Скажи нам, Корлик, так зачем, – Яр Багур подошел к обвиняемому и по-стариковски прищурился, – напал ты на старейшину Мугана?

– Я был подавлен горем, Яр. – Корлик, по всей видимости, заранее заготовил объяснение. – И потому слова его неверно понял.

– Что ж, – покивал старейшина, будто предполагал именно такой ответ, – это много объясняет, но все ж тебя не может оправдать. Устав гласит, что нападение на Яра – преступленье.

– Так он ведь жив-здоров?

– Эх, Корлик, ты совсем не понимаешь! Зря, что большой. Совет не сможет править, если его не будут уважать. И потому ты примешь кару – сто дней на рудниках работ. Старейшины? – обернулся он к своим коллегам, ожидая голосования.

Оставшиеся восемь членов совета подняли правые руки. Было похоже на то, что приговор они согласовали заранее. Поднял свою руку и Яр Муган, хотя на лице его читалось очевидное неудовольствие: то ли он считал приговор слишком мягким, то ли все еще был сильно обижен.

– Поедешь, Корлик, завтра.

Альма, хранившая молчание за ужином и по дороге домой, высказала все свои недовольства по прибытии.

– Ну муж, к чему вся эта гордость?! Легче стало?! – металась она из одного угла их небольшого жилища в другой. – А нам с Таликом? Урожай теперь на нас… и все заботы прочие по дому! Тебе ж теперь в бараках прозябать!

Отец молча сидел за столом, смотрел отрешенным взглядом на суетящуюся красавицу жену, но так за весь вечер и не сказал ей ни слова. Но когда та в слезах ушла обижаться на задний двор, Корлик спешно подозвал к себе сына.

– Талик, ты взрослый и уже поймешь, – тихо начал он. – Эта змея Муган давно меня не любит. Как я уйду, он точно станет маме досаждать. Прошу тебя, будь дома чаще… ей без тебя эту змею не отпугнуть.

И юноше пришлось дать обещание, которое он совсем не хотел выполнять. Получалось, что следующие сто дней им с Шенне придется украдкой шептаться и, может быть, если получится, тайком целоваться в зарослях родительского огорода.

Отец покинул дом еще затемно, ни с кем не попрощавшись. Талик же, отложив работу в огороде на вечер, первым делом поспешил исполнить свои общинные обязанности у Яра Багура.

– Нет-нет, Талик, – оказалось, старейшина больше не хочет использовать его как курьера, – ты для посылок слишком взрослый. Негоже… Тем займутся дети.

Выяснилось зато, что юноша достаточно взрослый для расчистки склада, на котором загнили корзины с вяленой рыбой. Терпя сильную вонь, ему пришлось в течение нескольких часов перебирать десятки коробов, дабы отделить пропавшие рыбешки от годных.

С грустью вспоминая нелюбимую прежде беготню по улицам меж вездесущих вихрей-змеек, за этим процессом Талик увидел, как маленькая крыса вылезла из-под мешка с мукой и юркнула в едва заметную в стене дыру.

– Яр, там я крысу видел! – доложил он, когда поручение было выполнено.