скачать книгу бесплатно
– Водник, – выдавила Рен между приступами кашля. – Спасибо тебе…
Водник не ответил. Он тут же скользнул в заросли камыша, сверкнув желтыми глазами. На его лягушачьем лице застыло серьезное выражение. Речной дух моргнул и исчез из виду.
Рен хватала ртом воздух. Она тряслась так сильно, что не могла даже протереть глаза. Она обняла колени руками и вонзила ногти себе в кожу. Рен не сразу поняла, что на месте одной из ладоней все еще была лапа. Она поцарапала себе колено, и по голени потекла тонкая струйка крови, но Рен не обратила на это внимания. Только вытянула лапу перед собой и согнула каждый коготь, наблюдая, как они постепенно становятся человеческими пальцами. Мех задрожал и превратился в гладкую кожу, покрытую багряными пятнами. Рен слабо вздохнула и снова обняла себя за колени, на этот раз человеческой, окровавленной рукой.
Над головой грохотали раскаты грома. Деревья содрогались до самых корней, и Рен, прижавшая подбородок к коленям, тряслась вместе с ними.
Человек, лежащий рядом, наконец-то подал признаки жизни. Он перевернулся на бок, выплевывая речную воду, затем дернулся и снова упал в грязь, вновь застыл неподвижно.
Лошадь давно скрылась в густых зарослях. Обхватив себя руками и положив щеку на колени, Рен смотрела на человека. Он прикрывал глаза одной рукой и тяжело дышал. Рен подумала о том, что больше никогда не хочет сталкиваться с драконом. Она больше не хотела видеть это чудовище…
Вдруг она потянулась к человеку и дотронулась до его руки. Осторожно провела длинными пальцами по шероховатой, сморщенной коже.
«Ожог».
Старомодный меч. Кровь, исчезающая в пламени. Она вспомнила, что его лошадь украшали рога. Они были не только на уздечке: десятки небольших рогов, отлитых из драгоценного металла и стекла, свисали с седла, из-за чего лошадь звенела и поблескивала при каждом шаге.
Рен задумчиво осмотрела его руку. У Золотого Дракона тоже были рога. Пальцы на обгоревшей руке незнакомца изогнулись, как когти.
Он попытался отдернуть руку, и Рен отпустила ее. Человек положил ладонь на грудь, и на фоне черной ткани грубая потемневшая кожа казалась еще более отвратительной. Он так и не открыл глаза. Рен провела рукой по серебряной тесьме на его мундире: она никогда не видела такой одежды.
Затем она положила руку ему на щеку, широко расставив пальцы, как это делала русалка, и осторожно стерла кровь с его лица. Она и сама не знала зачем. Может, чтобы почувствовать, каково это.
Он хотел ей помочь. Рен жила в этом лесу семнадцать лет, и никогда, ни один человек не пытался ей помочь.
У мужчины были длинные ресницы. Одну из бровей рассекал небольшой шрам, и она провела по нему пальцем. Грянул гром, его веки дрогнули, и Рен показалось, что она слышит его сердцебиение, несмотря на бушующий ливень.
Вдруг она поняла, что наклонилась слишком близко.
Рен почувствовала руку у себя на щеке. Она не понимала, что происходит, но почему-то это ее не смущало. Его ладонь была ледяной и шероховатой. Его губы приоткрылись, и Рен показалось, что он пытается улыбнуться.
В этот момент глаза человека прояснились.
Щелк.
Рен отшатнулась: в его руке вдруг вспыхнуло пламя.
Огонь танцевал на ветру, и Рен охватил страх.
О чем она только думала? Что она наделала?
Ее зубы превратились в клыки, и она метнулась в сторону, взбрыкнув серебристыми лапами и оставив на земле следы когтей. Она рысь. Он человек. Опасный, двуличный убийца. Вдруг городские жители и охотники узнают, что она спасла его?..
Он отполз назад, все еще держа пламя в руке. Второй рукой он ощупывал траву. Во влажной земле сверкнул покрытый кровью меч.
Рен носилась вокруг и рычала.
Щелк.
Пламя исчезло.
– Кто ты? – прошептал человек.
И, прежде чем она могла бы передумать, Рен развернулась и исчезла в темном лесу.
Тадеуш
Семью годами ранее
– Ты мог бы использовать зажигалку. – Францишек показал на то, что осталось от соборного алтаря. – Зажечь, а затем бросить ее…
Лукаш проглотил ругательство, вертевшееся на языке, пока Тадеуш бинтовал ему ногу. Младшему Смокуви приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы не осыпать Францишека проклятиями. Он и сам все прекрасно понимал. Но ведь это не брат оказался запертым в соборе наедине с огромным трехсотлетним фаустианом. Не он был прижат к стене, когда только лезвие палаша отделяло его от вечности…
– Драконы всегда отвлекаются на зажигалку, – продолжил Францишек, не замечая раздражения младшего брата. Он просто не понимал, когда стоит остановиться и помолчать. – Это дало бы тебе фору.
Они сидели на церковных скамьях, стоящих вдоль стены. В соборе было тихо, если не считать крови, мерно капающей на плитку. После всего, что здесь произошло, Лукашу было не по себе от этой гнетущей тишины. Ему казалось, что он вот-вот услышит, как чешуя трется о камень, как урчит древний механизм, готовый убивать…
Тадеуш резко затянул бинты.
– Боже!
– Ну-ну. – Он похлопал Лукаша по щеке, изображая оскорбленную благодетель. – Не поминай имя Господа всуе, братишка, мы все-таки в церкви.
Лукаш откинулся назад, стиснув зубы.
Почти все скамьи в соборе были сломаны, статуи разбились вдребезги, а то, что осталось от клироса[3 - Клирос – место для певчих в церкви на возвышении по обеим сторонам перед алтарем.], было разбросано по мраморному полу.
– Он хорошо справился, Фрашко, – сказал Тадеуш, поворачиваясь к Францишеку и вытирая окровавленные руки о штаны. – Дракон его почти не задел.
– А что насчет его ноги? – возразил Францишек, поправляя очки. – Однажды, – начал он тошнотворно мягким тоном, и Лукашу вдруг захотелось врезать старшему брату по лицу, – ты навлечешь на себя серьезные неприятности, Лукаш.
Францишек был старше всего на год. Когда они были детьми, Лукашу нравилось иметь партнера по шалостям. Но все изменилось, когда они подросли. Францишек стал тревожным занудой.
– Не будь придурком, – сказал Лукаш. – Только из-за того, что у твоей лошади нет рогов…
Францишек вздрогнул, и тот сразу же пожалел о своих словах. Его брат и сам знал, что все еще не убил ни одного дракона.
– Фрашко… – начал Лукаш.
– Кстати об этом, я… эм… соберу рога и мех, – сказал Францишек, пряча взгляд от братьев. – Не доверяю я этим стервятникам.
– Фрашко, пожалуйста…
Но Францишек уже направился к мертвому дракону. Фаустиан лежал посреди зала, окруженный дымом, поднимавшимся из его ноздрей и пасти. Репортеры уже отсняли все фотографии: в течение этого времени Тадеуш практически держал Лукаша на руках. Это было разумно с их стороны, потому что шкура фаустиана уже начинала портиться.
Остальные братья сторожили периметр, чтобы ни один безрассудный искатель сокровищ не забрался в склеп. Несмотря на то что дракон поселился здесь еще три столетия назад, самые преданные монахи так и не покинули собор. В любую минуту под их ногами могло разверзнуться адское пламя, и поэтому за служение в таких опасных обстоятельствах им пожаловали Орден Фауста. Эти монахи были известны своим упорством, аскетизмом и покрытым сажей облачением.
Измученные монахи были так впечатлены победой над фаустианом, что отдали Волчьим Лордам все драконьи сокровища (хотя Тад все же вернул им часть драгоценностей, чтобы они могли восстановить собор). Лукаш вспомнил об обширной сокровищнице в склепе и практически почувствовал вкус золота на языке.
Или, может, это был вкус крови.
Вздохнув, Тадеуш сел рядом с младшим братом. Натягивая штаны, Лукаш чуть не вскрикнул от боли: грубая ткань задела перевязанное колено. Кровь стекала в лужи на полу, заполняла прожилки на деревянных скамьях. Тад скрестил лодыжки и достал из кожаного жилета стеклянную флягу.
– Выпьем, братишка?
Лукаш взял у брата флягу. Внутри переливалась прозрачная жидкость с примесью чего-то золотого.
– Хорош напиток, м-м?
Он сделал долгий глоток, и Тадеуш снова усмехнулся.
– Убийца знаменитого дракона-фаустиана из Святой Магдалены заслуживает качественного пойла, – сказал он, когда Лукаш отдал ему флягу. – Даже если ему всего четырнадцать.
Тадеуш походил на отца больше всех остальных братьев. У него были черные волосы и красивое лицо с острыми чертами хищной птицы. Обычно Тад выглядел величественно, как и полагалось старшему Волчьему Лорду, первому наследнику и правителю. Но в тот день его волосы были растрепаны, а на бороде зияли проплешины, выжженные огнем.
На улице начался дождь. Сначала он тихо моросил по обломкам крыши, но быстро перерос в настоящий ливень. Пол почернел от сажи, а тяжелые капли нещадно били по безжизненной туше фаустиана. Поток воды смыл кровь Лукаша, собравшуюся в лужицу возле челюсти мертвого чудовища.
– Будь помягче с Фрашко, братишка, – сказал Тад после недолгого молчания. – Он просто за тебя переживает.
– Он вечно опекает меня, как ребенка, – отрезал Лукаш.
– Ну так разреши ему это. Ведь ты его младший брат.
Почерневшие от дыма херувимы осыпались с остатков потолка вместе с краской. Теперь они казались злобными и даже демоническими. Лукаш отвел взгляд. Его нога выглядела худой, а сквозь прореху в вышитой ткани было видно покрытую кровью и сажей кожу. Францишек прав. Лукашу повезло, что он не потерял ногу.
Вдруг Тадеуш задумчиво произнес:
– Четырнадцать, во имя всего святого.
Другие братья Смокуви, оставшиеся снаружи, давали о себе знать: с улицы слышалось ржание лошадей, крики людей и металлический лязг сокровищ, сгружаемых на тележки. Даже непрерывный шум дождя не заглушал этих звуков.
– Вот, – сказал Тадеуш. – Хочу тебе кое-что показать.
Лукаш посмотрел на брата. В полутьме, на длинной цепочке, свисающей с руки Тадеуша, раскачивался маленький крест: обыкновенный, серебряный. По сравнению с золотом и драгоценностями из крипты он не производил никакого впечатления.
– Это принадлежало отцу, – сказал Тадеуш, и Лукаш взял крест в руки. – Он отдал его мне, прежде чем…
Он замолчал, не договорив.
Лукашу было четыре года, когда их отец выехал за ворота Зала Смокуви. Он не вернулся обратно, и другие Волчьи Лорды последовали за ним. Во имя своего вождя или в поисках золота и славы – теперь никто не сможет сказать наверняка. Это и неважно. Лукаш почти ничего не помнил о том времени. В его памяти остались только обрывки воспоминаний: их приглушенные голоса, слезы и молитвы его матери, священные громничные свечи[4 - Громничные свечи – большие свечи из лучшего воска, которые обычно изготавливали к славянскому празднику Громница, 2 февраля, когда встречаются весна с зимой.], зажженные в каждом углу.
Но Лукаш хорошо помнил домовиков, и как они выли той последней ночью. Вопили под дощатым полом и кричали под самой крышей. Он помнил, как прятался под одеялом, когда захлопнулись двери их дома и земля содрогнулась от удара невероятной силы. Священные свечи его матери потухли в один момент.
Уже тогда Францишек был умнее всех остальных.
– Когда домовики плачут, – прошептал он в темноте их спальни, – это значит, что хозяин дома мертв.
– Что ты хочешь сказать? – вероятно, спросил Лукаш. Он не помнил этого момента во всех подробностях.
– Что он умер, – ответил Францишек. – Папа умер, Лукаш.
Исчез в золотом пламени, раздавлен золотой челюстью. Кто знал, что случилось с ним на самом деле. Это и неважно. Домовики не ошибаются. Лорд Тадеуш Старший, Друг Волков и Убийца Драконов, был мертв.
На следующее утро мать отправила их в путь.
– Позаботься о братьях, – наказала она Тадеушу, и ее голос разнесся по деревянным залам, украшенным блестящими драконьими костями. – Я убью этого монстра и отправлю за вами людей.
Но никто не пришел. Прошло уже десять лет, а братья так и не вернулись домой.
– Думаю, – сказал Тадеуш после очередной паузы. – Мне пора вернуться в Зал Смокуви.
– Зачем? Нам не велели возвращаться. – Лукаш поднял глаза на брата, и его сердце замерло. – Или ты слышал?..
У Тадеуша дрогнул подбородок. Это было почти незаметное, нервное движение, но Лукаш понял, что ему лучше не заканчивать свой вопрос.
– Наш дом в горах, – сказал Тад. – Пришло время вернуться.
– Зачем? – повторил Лукаш. – Там никого нет. Наши родители мертвы, – продолжил он, несмотря на то что старшего брата передернуло от его слов. – Прошло почти десять лет. Мы должны обжиться здесь. Ты же помнишь, что мы ушли из дома не просто так, Тадеуш.
– Я понимаю, Лукаш. Но я самый старший. Пришло время вернуться и возродить наше наследие. Мы последние носители традиций великих воинов и не позволим нашим обычаям умереть вместе с нами. – Его голос смягчился. – Я пошлю за вами, когда убью дракона.
– Мама говорила то же самое.
Тадеуш не ответил.
Вокруг них шумел дождь. Тусклая чешуя дракона-фаустиана начала темнеть. Совсем скоро его тело истлеет, плоть почернеет, клыки выпадут. Через пару месяцев он иссохнет и станет хрупким, как песочные замки на пляже Границы. И тогда ветер сдует пыль с его гладких серебряных костей.
– Это больше не наш дом.
Тадеуш положил руку на плечо младшего брата.
– Тысячи лет наш народ бегал с волками и убивал драконов. Мы наследники золота и огня, крещенные льдом, и наше предназначение – хранить традиции, такие же древние, как сами холмы. Неважно, как далеко мы уйдем, не имеет значения, сколько миров мы увидим. В конце концов мы должны упокоиться в тени гор, благословленные волками.
От слов брата у Лукаша по плечам пробежали мурашки.
– В тени гор, да? – Он потер глаза. – Что насчет разрушенных церквей?
Но Тадеуш даже не улыбнулся. В тот момент он выглядел точно так же, как их отец: задумчивый и серьезный. Такие люди не смеются над богохульными шутками после глотка золотистой водки.
– Ты еще очень молод, Лукаш, – сказал старший брат. – Но однажды ты поймешь.
Он отвел свой взгляд, так похожий на отцовский. Тадеуш смотрел на потемневший мех серебряного дракона фаустиана, лишенного рогов. Скоро три сотни лет ужасающей красоты обратятся в прах. Когда Тадеуш заговорил, в его голосе звучал волчий рык, шум горных рек и эхо десяти веков истории клана Смокуви.
– Однажды, Лукаш, – прошептал он, – горы позовут тебя домой.
5
Перейдя на широкие, ловкие прыжки хищника, Рен во весь опор неслась домой.
