Папа по ДНК

– Для Алисы так действительно лучше?

Ответ раскладываю по полочкам, прекрасно понимая её встревоженность. Она слушает не перебивая, а затем коротко благодарит меня, и возвращается в палату. Алиса и вовсе счастлива посмотреть новый город и, кажется, совершенно забывает главную цель поездки, но и это к лучшему. Лишняя нервозность только навредит.

В столицу приезжаем в первом часу ночи, поужинав около девяти в одном из ресторанов. Уснувшую в машине Алису несу на руках до гостевой спальни моей квартиры. Весна ложиться спать с ней, не желая оставлять девочку одну в незнакомой обстановке, а Елизавета Васильевна занимает соседнюю гостевую комнату. Я живу тут сам, друзей привожу редко, и пустующие комнаты содержаться в чистоте и порядке исключительно благодаря клинингу. Я бы мог переехать в квартиру поменьше, но, во-первых, переезд занимает непозволительно много времени, а во-вторых, а зачем? Стены на меня не давят, одиночества не ощущаю, оплатить коммуналку могу себе позволить. А сегодня тот самый момент, когда лишние комнаты оказались совершенно не лишними.

Одна из ведущих больниц страны выглядит в разы лучше той, откуда я забрал мою Владушкину, откидывая трезвонящее желание дать ей мою фамилию. Я ничего не обещал её назывной матери, но стану последним козлом, если потребую этого еще и в такой момент.

– Трофим Игоревич ожидает Вас, – по протоколу осведомляет нашу компанию девушка за стойкой приемной, хотя это совершенно лишнее. Он только что звонил мне лично.

В просторном кабинете расставлены игрушки, леденцы на палочках, небьющиеся статуэтки героев мультфильмов и совершенно отсутствует угнетающая обстановка. Руднев поднимается нам навстречу и поприветствовав взволнованных женщин, пожимает мою протянутую руку.

Врач внимательно пролистывает папку с анализами, а после, изучив документы, жестом подзывает к себе Алису, чтобы осмотреть проблемное место. И обращается к ней же:

– Значит, мешает Вам эта точка, так, юная леди? – он говорит веселым голосом, хотя и хмурит густые брови. Явно отвлекает ребенка от осмотра.

– Ага, особенно спать. А резать обязательно? – дергается она, желая видеть лицо собеседника, стоя к доктору спиной.

– Да что там резать? – улыбается успокаивающе и, закончив, отпускает. Алиса тут же поворачивается к нему, – Так, восклицательный знак поставим и все. Несколько дней у нас в куклы поиграешь и поедешь на аттракционах кататься.

– Правда? А мороженное можно? – смелеет девочка и даже шаг к Рудневу делает.

– Конечно! После операции лично тебе передам! – и в доказательство выуживает из пачки на белом стеллаже леденец и вручает его ребенку. Покорил. Она прямо сияет.

– Вау! Мам, я хочу! – поворачивается к Весне, а та даже глаза прикрывает, успокаиваясь. Могли и раньше ко мне прийти, нервов бы растрепали поменьше.

И не только поэтому. Но данный вопрос обсудим позже.

– А сейчас пойди с бабушкой, посмотри рисунки на стенах. – Лицо Руднева становится серьезнее, когда он глядит на Елизавету Васильевну в немом намеке.

– На стенах? – хлопает светлыми ресничками малышка.

– Ага, во всю стену. Рисовать любишь? – и когда Алиса да-кает, дает ей альбомный лист и поднимается за карандашами, что стоят рядом с игрушками на специально-выделенной тумбе. – Вот и нарисуй, что хочешь. Порадуй родителей.

– Мамочка, я тебя очень-очень порадую! – восклицает, принимая дары и подталкиваемая женщиной, выходит из кабинета.

– А теперь серьезно, молодые люди. – Присаживается на место доктор. – Случай не опасный, опухоль доброкачественная, но анализы мы повторим, к тому же, здесь не все. – Я зло выдыхаю, а Весна сглатывает, понимая сложившуюся опасность ситуации. – Если все подтвердится, то будем оперировать. Это не опасно и не смертельно, так что сотрите трагическое выражение с лица, милая леди, – обращается он к Весне.

– Может, нужно понаблюдать? Алиска ведь маленькая такая.

– Опухоль уже мешает ей спать. Она растет вместе с ребенком. Зачем нам заставлять Алису терпеть, если можно один раз избавиться от проблемы и наблюдаться? – резонно.

– Опухоль не образуется снова? – настаивает Весна.

– Подобное возможно, однако, опираясь и на статистику, и на мой личный богатый опыт, случается редко. Именно поэтому важна квалификация врача. Мы сделаем все правильно, вырежем ее полностью, снизим шансы повторения ситуации до минимума, регресс возможен в пяти процентах случаев, именно потому следует регулярно обследовать оперируемое место. Не переживайте, все будет хорошо.

Когда Весна, успокоенная и убежденная в профессионализме Тимофея Игоревича кивает в согласии, вопросы задаю я. И Руднев на все отвечает предельно ясно. Он пользуется терминами, прекрасно понимая, что говорим мы с ним на доступном нам обоим языке, однако, улавливая нахмуренный взгляд Весны, уточняет без просьб. Из кабинета я выхожу удовлетворенным и уверенным.

– Остаемся здесь? – уточняет белоснежная нимфа, когда мы идем по коридору за Алисой.

– Да. Анализы сдадим завтра, как и сказал Тимофей Игоревич. Но еще к одному маэстро съездим. Альтернативное мнение не помешает.

– Я сама хотела попросить, – признается, кивая.

Не теряя времени, мы едем к Яворскому Леониду Павловичу. Он отличный хирург, но больше не оперирует в силу возраста. Теперь он консультирует, но его взгляд очень важен, поскольку точен.

Он принимает нас сразу же, взяв трубку со второго гудка. Ждать ему не приходится – мы уже под клиникой.

– Похожа-то на тебя как, Влад! – комментирует, потрепав Алису по голове.

– Леонид Павлович, очень рад видеть Вас. – И это правда. Мы частенько пересекались на конференциях, пока Леонид Павлович не ушел в скучную рутинную тихую жизнь, которую сам именует старостью.

– Я всегда говорил, что ты талантлив, Туманов! Жаль, не пошел в хирургию!

– Нужно же кому-то доказывать, что стоматологи – тоже врачи. – Мы смеемся этой вечной шутке, а после история повторяется.

Опытный доктор знакомится с Алисой, осматривает новообразование около лопатки, а после отправляет ее на экскурсию клиникой в сопровождении Елизаветы Васильевны.

– В общем-то я согласен с Рудневым. Анализы повторные сделаете?

– Да, завтра. Я время терять не захотел. И после анализов катать ребенка по городу. Вы же осмотрели?

– Правильно все. Кинешь мне на почту тогда. По осмотру все верно – оперировать.

Ужин заказываю доставкой на дом из ресторана, где я постоянный клиент. А где мне питаться? Не готовить же в самом деле одинокими вечерами… Эта мысль смешит, и я перевожу взгляд на заднее сидение. Алиса что-то рассказывает Весне, а та слушает ее с абсолютно-серьезным видом.

– Я могла бы приготовить сама, – нарушает молчание в нашей части машины Елизавета Васильевна.

– Конечно. Если хотите, я не откажусь от вкусного завтрака, – отвечаю тактично. Я не хам и мое отношение к дамам в собственной постели не делает из меня урода. Я уважаю женщин, их желания и порывы. Но и свои уважаю тоже: если сказал, что мне не нужна жена, значит, не нужна. И для окончательной вашей любви ко мне, передайте своим мамам: хороших девчонок я не порчу, лишь тех, кто хочет быть плохой.

– С удовольствием! Что Вы любите? – воодушевляется она.

– О, в целом поесть люблю. Так что, если сделаете что-нибудь побольше и посытнее, буду несказанно рад! Но ужин оставьте мне. Мы все устали, чтобы я позволил Вам стоять у плиты.

Улыбка становится смущенной, но спорить больше не решается. Бросаю взгляд в зеркало и вижу, что наш диалог не укрылся от слуха одной интересной особы. Но она явно хорошая девочка.

Подмигиваю Весне и сосредотачиваюсь на дороге.

Глава 5

Повторные анализы Алисы подтверждают решение обоих врачей на скорую операцию, и мы берем несколько дней, чтобы собраться с мыслями и подготовиться. Это требуется, скорее, Весне и ее матери, и я уже собираюсь спорить, однако, Руднев не видит необходимости в такой спешке и я, поддерживая его здравомыслие, соглашаюсь.

Вместе с тем, лично мне в руки вручают конверт, который незамедлительно открываю. Пока три мои спутницы пьют сок в кафетерии, я читаю ту самую бумагу, которая и стала однозначно веским поводом для нашей встречи.

Алиса Владушкина. Владислав Туманов. 99,9%.

Моя дочь.

Осознание не бьет по колоколу моей башки, не льет потоком лавину счастья или снегопад любви на мои эмоции. По-другому относиться к девочке после ознакомления с документом я резко не начал. Абсолютно параллельно относившись к детям в целом, разом с тем осознаю, что чужие дети и мой ребенок – совершенно разные вещи. Что действительно застилает мой разум сейчас – чувство ответственности. И я собираюсь сделать так, чтобы моя дочь была обеспечена и, прежде всего, здорова.

И вопрос фамилии, конечно. Теперь он однозначен.

– Я нагуглила гостиницу неподалеку, – Весна, отделившись от появившихся в коридоре новоиспеченных родственников, даже сует мне под нос экран смартфона с подтверждением своих разведочных данных.

– Молодец. Запомни информацию и закрой вкладку. Сегодня она тебе не потребуется, – я накидываю пальто в холле клиники и жду, пока Весна сунет документы в черную вместительную сумку.

– Я не поеду к тебе домой. – Поднимает глаза, и в них читается стойкость.

Моя святая наивность.

– Как хочешь. Но мой ребенок не будет скитаться по гостиницах. – Голос не повышаю, но интонационно даю понять, что вопрос закрыт. Вот только ей моего слова недостаточно.

– До этого твой ребенок не слишком интересовал тебя.

Эта фраза – лишняя. Но она понимает это слишком поздно, а загнать звуки своего голоса обратно в рот просто не предусмотрено природой. Мы как раз идем на выход, и я дожидаюсь, пока Елизавета Васильевна выведет Алису на улицу и придерживаю строптивицу за руку.

А потом прижимаю к стене.

– Не шути со мной, малышка. Я тебе не Алладин на ковре и джина для исполнения четко требуемых желаний по корманам не ношу. Ты не будешь говорить со мной в подобном тоне, запомни это сразу. И на счет предыдущих пяти лет неведенья, отвечу один раз, а ты, сделай милость, запомни, – она недовольно дергается, поморщив аккуратный нос, потому что мои губы слишком близко к ее лицу, но бежать некуда. – Угрызения совести по данному вопросу меня не донимают, зато твою сестру начнут и тебя вместе с ней, потому что отец имеет такие же права на ребенка, как и мать. А вы обе меня этого знания лишили. Так что не открывай рот, прежде не заставив извилины работать. Чего не люблю в женщинах, так это тупости. А встречаться нам с тобой придется часто. Дочку не отсужу, но общаться буду. И не нужно дышать так глубоко, малышка. Ты меня не интересуешь.

Отталкиваюсь от стены рукой, на которую опирался и вытянув из карманов перчатки, толкаю входную дверь. Выхожу. Шагов за спиной не слышно.

Тебе нужно подумать? Пожалуйста.

Весна

Напыщенный, наглый болван, возомнивший себя всесильным! Вот ведь чертов засранец! Если я хорошо воспитана – это не значит, что я не заряжу по его отбеленным зубам! Стоматолог чертов.

Почему я вообще должна считаться с ним? Бык осеменитель! Право он имеет, ты посмотри! Может, у него по миру таких детей в каждом ночном клубе по трое. Алиса – моя! Именно я качала её, когда резались зубы и донимали колики. Когда она боялась темноты и не хотела спать одна. Когда температура под сорок, а за лекарствами сбегать некому. Брала ее маленькую, укутывала посильнее и мчалась за жаропонижающим. А сейчас он возомнил себя отцом! Да были бы у меня деньги, и не узнал бы ни о чем!

Кукушки!

Произношу это слово впервые за все годы, потому что раньше не позволяла себе подобного. Это ведь моя сестра и она дала моей Алисе жизнь, и я должна благодарить её об этом, но… Как вообще можно бросить такое чудо, как Алиса? И этот… Туманов. Холодный, злой и всезнающий. И пусть он не виноват, это не мешает мне винить его, запихнув здравый рассудок куда поглубже! Я тоже не виновата!

– Мы в гостиницу, милая? – спрашивает мама, когда я подхожу к компании, что ждет меня у машины.

Нужно было собраться с мыслями, чтобы, улыбаясь ребенку случайно не оттяпать руку её… отцу.

– Нет, мама. Влад великодушно предложил нам барское гостеприимство и я, так уж и быть, согласилась.

– Согласие было не менее великодушным, – кивает пижон и открывает дверь моей маме. Заднюю.

– О, спасибо, Владислав! – искренне благодарствует она, видя в нем ангела. Рога и хвост снял.

– Всегда рад. – Он сдержанно кивает на открытую дверь и мама, мягко улыбнувшись, приземляется за мигом усевшейся в салоне Алисой. В новенькое, заботливо купленное ослом, автокресло.

Алисе, к слову, все очень даже нравится. Она в восторге от клиники, отношения врача, доброты медсестер и красоты огромного города, пусть и видела его сквозь автомобильное окно. Квартира Туманова для нее гостиничный комплекс, а огромных размеров машина – карета из знаменитых сказок. Еще бы! Мы столько себе позволить не можем.

Когда я начала неплохо, по моим меркам, зарабатывать, явилась наша беда – опухоль. А здесь и тебе смена обстановки, и огромная квартира, и безотказный Влад. Надо с ним обсудить тему отцовства, кстати. Вряд ли Алисе пойдет на пользу, если он прямо скажет ей, кем приходится. Пока хватает ума молчать, но ума-то там этого, раз два и обчелся…

Ужин Влад снова заказывает в ресторане. И поскольку спорить, предлагая помощь, желание отсутствует напрочь, просто молчу. Мы играем в слова с Алисой и мамой до тех пор, пока не звучит:

– Цветок, – от Влада.

Вообще-то была моя очередь отвечать, и я, в недовольстве поджав губы, называю кукурузу.

– Улыбнись, малышка. Не убивать тебя везу, – проговаривает пижон, понижая голос, пока моя дочка думает над словом. Он считает это потешным?

– Тебе стоит поупражняться в остроумии, стоматолог. Или вас учат только делать больно? – бросаю на него победоносный взгляд, ожидая ответного укола.

– У меня была превосходная преподавательница по уничтожению прекрасных чувств к дамам. Твоя сестра это понимала.

– И теперь ты посвятил себя работе? – изгибаю бровь, раздумывая над тем, насколько это предсказуемо.

– Работа приносит гораздо больше пользы, чем женщина. А времени занимает меньше. Плюс, работу можно делегировать, а женщину…

– Н-да, будет странно делегировать. – Поддерживаю, потому что мне интересно узнать больше. Праздное любопытство, на самом деле. – Тогда и мы с Алисой в твоей жизни…

– Мам, тебе опять на «а» Мааам! – она кричит назидательно с заднего сиденья, уличив в невнимательности.

– Ананас!

– Ананас – уже было! Ты что, совсем не следишь за игрой, а? – в зеркале заднего вида я вижу, как детские губы обиженно выпячиваются, а светлые брови хмурятся, готовясь создать бурю.

– Акация! – вклинивается Влад, – Мама сказала, просто слишком тихо.

– Ну ладно, – мгновенно успокаивается дочь, – выходит, мне на «я» …

– Может, и моему туману необходим свет?

Бормочет Туманов и в его словах я нахожу ответ на свой не до конца произнесенный вопрос. Только прекрасно понимаю, что за этой фразой скрывается много больше.

Но еще даже не представляю, насколько.

Глава 6

Мы стоим у операционной, и я чувствую, как ладошки потеют, а в горле становится сухо несмотря на то, что я постоянно отхлебываю неизвестно откуда появляющуюся в бумажном стаканчике воду.

Сажусь в одно из расставленных в коридоре кресел, девая куда-то тот самый стакан. Окидываю встревоженным взглядом свою немолодую рядом сидящую маму, для которой такие переживания могут стать фатальными. Работа без передышки сильно сказалась на состоянии здоровья, ослабив сердце, но от снотворного на время операции она категорически отказалась, не желая находиться в неведении даже во сне.

Я думаю об Алисе, вспоминая тот день, когда впервые взяла на руки и больше не отпустила. Внутренне обращаясь к нашей с ней связи, я прошу свою маленькую девочку быть сильной еще совсем немного, а потом я всё заберу себе. Обещаю. Я верю, что она слышит меня. По-другому ведь не может быть, правда?

Спустя час слезятся глаза и я, прикрыв веки стараюсь глубоко дышать. Сглатываю обезвоженным горлом, беря себя в руки в эту секунду, только чтобы продержаться еще немного и сорваться в бездну в следующую.

Я нахожусь в каком-то неизвестном для меня трансе, где всё, чего желаю – дождаться человека в белоснежном халате и услышать, что с моей девочкой все в порядке.

Баюкаю себя, обхватив плечи руками и смотрю на рисунок, что изображен на стене клиники. Не вижу его и не хочу, потому что изо всех сил молю небо о лучшем для своего ребенка.

Пожалуйста…

Пожалуйста…

Пожалуйста…

Руднев выходит к нам тогда, когда я перестаю ощущать временное пространство, а потому спустя неведомо сколько времени.

– Всё хорошо. – Уверенно изрекает он и на этом удаляется, оставляя нас одних. Справедливо расценив, что мы не в том состоянии, чтобы воспринимать рекомендации.

Обнимаю маму и отпускаю себя, позволяя слезам течь из моих бесцветных глаз. Бросаю взгляд на место у подоконника, где стоит Влад и вижу опущенною вниз голову и резкий выдох. А затем он поднимает голову, и мы встречаемся глазами.

– Всё хорошо, – шепчет одними губами, и я улыбаюсь, кивая.

Соглашаюсь.

Алиса выглядит истощенной и измученной, но мысль о том, что теперь она здорова согревает меня. Касаюсь ладонью щеки бледного детского личика, и она слабо улыбается, жмурится на прикосновение.

– Мам, теперь ты заберешь меня домой? – спрашивает тоненьким голоском.

– Да. Теперь все закончилось. – Мне приходится закусить губу, чтобы снова не допустить слез облегчения. А то затоплю всю больницу.

– А к Владу мы больше не поедем?

От подобного вопроса теряюсь. Они общаются, он даже рассматривал любимую Алисину куклу, но, на этом всё. Мне не казалось, что она привязалась к Туманову. Ошиблась. Корю себя за слепоту к ощущениям собственной дочери, пусть это и было вызвано нервозностью перед её операцией. Открываю рот, чтобы ответить что-то, что будет менее болезненно для хрупких струн её души, но не успеваю.

– Поедешь, Алиса. Вы с мамой переедете ко мне.

Дочь расплывается в широкой усталой улыбке, но выглядит абсолютно радостной. А я всем корпусом разворачиваюсь к пижону, который берет на себя слишком много.

– Мы это обсудим, – посильнее стиснув челюсти смотрю на Туманова.

– Здесь нечего обсуждать. Все решено. Детскую для Алисы начнут переоборудовать завтра же.

– Детскую? Ого! – восклицает тонкий детский голосок.

Детская. Ага. И куда мне… Ну ничего, еще потягаемся!

Мы оставляем Алису отдыхать по просьбе врача. Я остаюсь с ней, но прежде выхожу перекинуться парой слов с найденным и таким участливым папашей!

– С ума сошел? – шиплю дикой кошкой, приперев его к стене. Так-то!

– Мои мысли ясны, а вот у тебя пробел в памяти нарисовался. – Голубые глаза опасно сужаются, только я зла и взвинчена настолько, что мне решительно все-равно. Уж слишком много нервотрепки сегодня! Подумаешь, стоматолог! – Алисе нужно показываться Рудневу регулярно и будет разумно…

– Мы вполне можем ездить к нему из дома! – восклицаю не сдержанно.

– Откуда? Из глухомани своей? Будешь тарабанить ребенка электричкой несколько часов туда-обратно? – он издевательски приподнимает бровь.

Конечно, он прав! Твою же стоматологическую клинику дери!

– Ну ездят же другие!

– Другие – не моя дочь! – рычит он, а я снова думаю о том, насколько сильно эти слова дерут мое сердце. И о том, что если он очень сильно захочет, то отберет у меня Алису в два счета. – Ты будешь ездить с ней от меня. Разговор окончен.

И эти его условия, на которые я обязана пойти под страхом лишиться дочери, просто нет возможности оспорить. Его деньги, связи, власть, биологическое подтверждение против пяти лет заботы о ребенке, чужим, по сути, человеком. И моей бесконечной к ней любви. Суд вообще любовь, как факт рассматривает?

«Знаете, Владислав, Ваших миллионов недостаточно, потому что любовь Весны в процентном соотношении побеждает деньги.»

Смешно, да?

– У меня есть личная жизнь.

Конечно, никакой личной жизни, кроме посиделок с подругой, у меня нет. Но ему знать не обязательно.

– Обещаю, я непременно отпущу тебя на свидание. – Скалится Туманов, а потом добавляет, как бы между прочим, – Если найду время.

– Я не твоя секретарша и нечего отдавать мне приказы! – ощетиниваюсь, сильнее сжав давно стиснутые в ладони кулаки.

– Конечно. На секретаршу у меня бы на встал, а теперь перестань выступать и успокой свою мать, театралка.

Пижон!

Глава 7

Когда Алису выписывают, она чувствует себя хорошо. Счастливая обнимает бабушку и хлопает по ладони Влада, который, естественно, тоже здесь. Мы упаковываемся в машину и едем в детское кафе есть мороженное, которым Туманов предложил отметить выздоровление. Порцию пломбира, обещанную Рудневым, она уже умяла. Надо же, он действительно лично его в палату и принес!

Алиса на радостях заказывает всего и побольше, и даже я, известная противница сладкого в неограниченных количествах, на этот раз сознательно прикусываю язык. Дочка и так перенесла слишком много, а Тимофей Игоревич в этом вопросе дал зеленый свет, так что сегодняшний день я мысленно окрестила тем, когда можно все.

Сегодня водитель Туманова отвезет маму домой, а мы с Алисой останемся. Ага, я проиграла. Не выцарапывать же ему глаза. Хотя, признаться честно, в тот момент была близка к подобному. Именно из-за скорого отъезда и первого долгого расставания мама не отходит от внучки, а я спокойно сижу на месте, пока она ведет Алису в туалет.

– Твоя сестра знает об операции? – вдруг спрашивает Влад и глаза, как два острых лезвия, способны сорваться, чтобы в красных красках продемонстрировать настроение своего хозяина.

– Да. Я отправила ей сообщение.

– Звонить у вас не принято? – уголок рта тянется вверх в провокации, на которую я не ведусь.

– Элиза не берет трубку. Прочитанное сообщение – вот показатель.

– Ответ получила? – откидывается на стуле, положив на стол левую руку.

Красивые тонкие, но сильные мужские пальцы захватывают мое внимание. Влад, если на чистоту, очень красивый мужчина. Только заковырка в том, что он осел!

– Нет. – Этим, довольно резко произнесенными словами я надеюсь отрезать дальнейшие расспросы, но он остается собой, чтобы увидеть и прочесть корректный знак «СТОП» в моем ёмком слове.

– Она совсем дочерью не интересуется?

Не выдерживаю. Выдыхаю, подаюсь вперед, грудью упираясь в столешницу и шепчу загробным голосом:

– Запомни, Туманов: Алиса – моя дочь. Моя. Другой матери у нее не было, нет и не будет.

Откидываюсь назад, больно ударяясь спиной о спинку стула, обтянутой недостаточно мягкой тканью. Но мне полезно – отрезвляет.

Пижон молчит, пока я испепеляю его взглядом. Только на Влада это не действует. Он не извиняется за сказанное, не пытается перефразировать, но и дальше не идет. И уж тем более Владислав Туманов не смущается. Потому что он, похоже, робот, а не человек.

Однако, когда в поле зрения появляется Алиса, каменное сердце сидящего напротив Кая не тает, но, трещину дает. Едва заметную такую, крохотную, но взгляд его становится мягче, а на губах появляется что-то похожее на улыбку. Ну, знаете, как у человека, который улыбается… никогда.

Она подходит, делает нарочито грустные глазки и, показательно вздохнув, говорит своему всемогущему волшебнику:

– Так пораскрашивать хочется, а дядя в форме сказал, что у них закончились листы.

Лицо Туманова вновь ожесточается, возвращая ему вид человека, привыкшему к полному повиновению, стоит его высочеству отдать соответствующую команду. Он поднимает руку вверх и щелкает пальцами. Молодой, обслуживающий нас парень тут же материализуется, кивком показывая готовность слушать. Ну и работка…

– Моя д… – тут он тормозит коней, уловив мой взгляд, в котором нет ничего, кроме простой человеческой просьбы. И на удивление, едва заметно прикрывает веки в согласии отсрочить и перенести этот непростой разговор. И для меня, и для моего ребенка, – девочка хочет разукрашивать. – Ставит перед фактом стушевавшегося парня.

– Э.. П-простите, но у нас закончились…

– Да кого это волнует? – перебивает его стенания Туманов.

Мама, усевшаяся рядом со мной, когда Алиса говорила с Владом, краснеет. В то время, как Алиса, не привыкшая к подобному, смотрит на Влада, как на героя её любимых «Смешариков». Надеюсь, Влад – Лосяш. Хотя… судя по тому, что все смешарики – хорошие, это не оскорбление, но представлять Влада таким приносить мне удовольствие.

– Конечно, мы детское заведение, но случается всякое…

– А если случится такое, что у меня не будет денег оплатить счет? – в показательной жесте разводит руками Влад.