Черное дерево

Глаза Маркуса засияли.

– Тогда выпьем за это!

Его голубые глаза заблестели от радости, и он попросил официанта принести бутылку шампанского.

– За новое начало, принцесса, – произнес он, чокаясь со мной бокалом.

«За скорое завершение, Маркус», – подумала я про себя.

Домой мы возвращались в полном молчании. Маркус выглядел довольным, а я не находила себе места. Вырвав у меня обещание дать ему еще один шанс, остаток вечера Маркус был совершенно очарователен. Дома он проводил меня до двери моей комнаты.

– Тебе удобно в твоей спальне? – спросил он. – Она тебе нравится?

Я молча кивнула, мечтая, чтобы он поскорее ушел.

– Ты же знаешь, тебе достаточно сказать лишь слово, и ты все получишь.

– Мне ничего не нужно, Маркус… Я лишь хочу вернуться в свою жизнь.

Он подошел еще ближе, преодолев разделявшее нас небольшое расстояние, погладил локон моих волос и заправил его за ухо.

– Ты в нее вернешься… – прошептал он. – Я убью их… И резня будет названа твоим именем.

Я зажмурилась, дрожа от внезапно охватившего меня ужаса и отвращения.

Проклятый убийца… И неважно, что он защищает меня.

«Все мы убийцы, Марфиль…»

– А теперь отдыхай. – Он поцеловал меня в щеку. – Здесь никто не тронет и волоска на твоей голове.

Он вышел, так и не потребовав ничего большего – по крайней мере, сейчас.

На следующий вечер, когда я читала у себя в комнате, Ника принесла мне поднос с чаем и печеньем. Мне никогда не удавалось поболтать с ней: она постоянно была слишком занята, но на этот раз мне все же удалось уговорить ее перекусить вместе со мной.

Мне необходимо было поговорить с кем-нибудь, кроме Маркуса, а Ника производила впечатление человека, которому можно доверять.

– Как тебе удалось получить здесь работу, Ника? – спросила я.

Она немного поколебалась.

– Мистер Козел нанял мою мать много лет назад… Так что, я живу здесь с младенчества.

Я посмотрела на нее, делая подсчеты в уме.

– Но ведь Маркус не мог нанять твою мать, он слишком…

– Не он, а его отец, мисс, – ответила она, тут же забыв, что мы на ты.

– Отец Маркуса нанял твою мать?

Ника кивнула, но почему-то отвернулась.

– Ты предупреждала меня насчет Маркуса, как будто пережила в прошлом нечто похожее на то, что происходит со мной сейчас.

– Мистер Козел стал проявлять ко мне интерес, когда мы были еще детьми. Тогда мы жили в доме его родителей, в Москве.

– Он был твоей первой любовью? – с легкой иронией спросила я, но, увидев, как изменилось ее лицо, тут же пожалела об этом.

– У мистера Козела много лиц, Марфиль. Сегодня он само очарование, а завтра – невыносимый тиран. Мне повезло, что я скоро ему наскучила.

– Прости мою бестактность, но… Сколько тебе лет, Ника?

Моя собеседница улыбнулась.

– Здесь нет никакой бестактности. Мне двадцать шесть.

Я молча кивнула.

– А Маркусу? – спросила я.

– Тридцать два, – ответила Ника, откусывая печенье.

Я удивленно распахнула глаза.

– Он выглядит намного моложе.

А ведь я думала, что они с Себастьяном примерно ровесники. Хотя понятия не имела, сколько ему лет. Мне и в голову не приходило его об этом спрашивать – это меня совершенно не интересовало.

– Маркусу может быть сколько угодно лет, но ясно, что он быстро перенимает отцовский опыт. Провалиться мне на этом месте, если он не вылитый отец.

Она, казалось, даже не заметила, что впервые после нашего знакомства назвала Маркуса по имени. Она не осознает, с какой фамильярностью произнесла его имя?

– Что он сделал с тобой, Ника? – спросила я, помолчав несколько минут. – Ты можешь рассказать мне все…

Ника смахнула с передника невидимые крошки и встала.

– Иногда прошлое лучше не ворошить, чтобы оно не принесло новых бед.

– Но…

– Моя история никому не интересна, Марфиль, – сказала она, пожимая плечами. – Некоторые девушки рождены для того, чтобы быть брошенными, а другие…

Она многозначительно замолчала, оглядывая роскошную комнату и мой шикарный наряд.

Я встала и взяла ее руки в свои.

– Твоя история так же важна, как и любая другая, Ника, – сказала я, чувствуя, как в душе закипает ненависть. – Никто, а тем более такие, как Маркус Козел, не имеет право причинять тебе боль.

– От боли уже никуда не спрячешься, – с печальной улыбкой ответила она. – Мы с мамой можем только надеяться, что он не сделает этого с тобой.

Я растерянно заморгала, пытаясь понять, о чем она.

– Твоя мать по-прежнему здесь? – спросила я.

Ника медленно кивнула.

– Она кухарка. Служила кухаркой у мистера Козела, а теперь служит у Маркуса…

Я вздохнула и села на кровать, задумчиво глядя на синее море и наползающие тучи, грозившие в этот вечер залить прекрасный пейзаж дождем и исчертить молниями.

– Приятно узнать, что ты здесь вместе с мамой…

Ника, казалось, хотела что-то сказать, но внезапно нервно вскочила.

– Что случилось? – спросила я.

– Ничего, ничего… – ответила она, поспешно собирая на поднос тарелки и чашки. – Я была рада перекусить с тобой, Марфиль, но уже пора возвращаться к работе.

Я молча смотрела, как она собирает тарелки и почти бегом вылетает из комнаты.

Что скрывает Ника?

4

Марфиль

Прошла неделя. Маркус уехал по делам, я осталась одна и смогла немного пожить нормально. Да, это была относительная нормальность, ведь я находилась не у себя дома, но отсутствие Маркуса стало для меня глотком свежего воздуха.

Я решила воспользоваться этими днями свободы, чтобы поговорить с Никой, но после нашего предыдущего разговора в моей комнате она стала совершенно неуловимой, и с тех пор мы едва перекинулись парой фраз. Возможно, дело в том, что она видела, как мы с Маркусом проводим время? К сожалению, в эти минуты со стороны мы казались счастливой парой, начавшей узнавать друг друга. Или она не понимала, что я делала это лишь ради выживания? Что мне приходится играть самую трудную в жизни роль?

Конечно, она недостаточно меня знала, чтобы мне доверять, и я не могла винить ее в этом.

Однажды вечером, когда я маялась от скуки, не зная чем заняться, меня вдруг одолело любопытство, и я отправилась на кухню, чтобы познакомиться с ее матерью. Мы никогда не ели на кухне. Маркус всегда требовал, чтобы все трапезы проходили в столовой, с полным комплектом бокалов и столовых приборов, как будто обедал в компании по меньшей мере герцога или кого-нибудь в этом роде.

Мне не составило большого труда разыскать кухню. Она находилась на нижнем этаже, в крыле напротив того, где я обычно проводила время. Там же находились библиотека, гостиная и моя комната.

Я вошла и сразу почувствовала аромат свежей выпечки. Пахло лимоном и чем-то еще, чего я не смогла распознать…

На кухне оживленно болтали три женщины в белых передниках. Ни одна из них не занималась сейчас готовкой, они сидели за маленьким светлым столиком, на котором красовался свежеиспеченный пирог.

На миг я им даже позавидовала: они неплохо проводили время, болтая и попивая кофе. Мне казалось, что пока Маркус в отъезде, большинство его служащих расслабились и работали не слишком усердно. Я видела, как Маркус относится к персоналу, и слово «безразличие» было слишком мягким.

При виде меня все трое тут же вскочили, словно подброшенные пружинами.

Старшая из них, женщина лет сорока с небольшим, внезапно побледнела, едва наши взгляды встретились.

– Прошу вас, не беспокойтесь, – сказала я. – Занимайтесь своими делами. Я просто зашла найти чего-нибудь перекусить.

Несмотря на мои слова, все три дрожащими руками вцепились в фартуки. Они бросились к разделочному столику, на котором стояла пара немытых мисок, а рассыпанная мука покрывала почти всю его поверхность – очевидно, после приготовления пирога.

– Простите, мисс, – сказала самая молодая, с очень короткой стрижкой и огромными глазами. – Мы лишь хотели передохнуть пару минут, прежде чем принести вам что-нибудь перекусить.

– Да ничего не нужно, честное слово! – воскликнула я, слегка раздосадованная написанным на их лицах страхом. – Просто мне было скучно… Вы не против, если мы немного поболтаем?

Они испуганно переглянулись. Наконец старшая – та, что была так ошеломлена при виде меня, – все же решилась ответить.

– Негоже, чтобы вы сидели с нами за одним столом, мисс, – сказала она. – Мистер Козел строго-настрого запретил нам обедать вместе с его гостями, тем более, здесь, на кухне.

Меня не удивил такой ответ, но я не обратила на него внимания, сделала пару шагов, отделявших меня от стола, и села.

– Но ведь мистера Козела сейчас нет, так? – осведомилась я.

Две женщины улыбнулись, но третья нахмурилась.

– Я не думаю, что…

– Как вас зовут? – спросила я.

– Я Амара, а это Мария, – ответила коротко стриженая, указывая на низенькую девушку с белокурыми волосами, уложенными в пучок – Мы помогаем Нейти на кухне, когда не хватает рабочих рук.

Я кивнула, глядя на Нейти.

– Приятно познакомиться. Я Марфиль.

Все три кивнули: они уже знали, кто я такая. Нейти посмотрела на меня с каким-то странным блеском в глазах.

– Хотите чего-нибудь выпить, мисс?

– Можете называть меня просто по имени.

– Но мистер Козел… – вмешалась Мария.

– Вы можете называть меня Марфиль во время его отсутствия, если вам так удобнее.

Женщины кивнули. Мне тут же налили чашку горячего молока и положили кусок свежеиспеченного лимонного пирога.

– Потрясающе вкусно! – воскликнула я, жмурясь от удовольствия.

Нейти, к моему удивлению, довольно улыбнулась и положила мне еще кусок пирога. Мария и Амара сели рядом со мной, непринужденно болтая, но Нейти, похоже, не хотела со мной фамильярничать, как ее подруги.

Дождавшись, когда девушки начали собирать посуду, я встала из-за стола и подошла к Нейти, изучавшей какой-то рецепт.

– Послушай, Нейти, – сказала я. – У тебя есть дочка, очень милая, но я ее уже несколько дней не вижу…

– Ника здесь для того, чтобы работать, а не заводить подружек, – серьезно ответила она.

Я проклинала себя в сердцах за длинный язык, но от меня явно что-то скрывали, и я была готова любыми способами узнать, что именно.

– Прости, ты права, – сказала я, усаживаясь напротив нее на скамейку. – Она рассказала, что ты служила еще у родителей Маркуса. Это правда?

Нейти отложила книгу, которую держала в руках, и пристально посмотрела на меня.

– Я прослужила семье Козелов почти пятнадцать лет, прежде чем перебраться сюда вместе с мистером Маркусом.

Она пристально смотрела на меня, но трудно было понять, что она чувствует.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да нет, ничего, прости, просто ты слишком похожа на…

Она тут же осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.

Что-то вспыхнуло у меня в голове.

– На кого я похожа, Нейти? – нервно спросила я.

Она покачала головой, вставая.

– Не важно, – сказала она, уже собираясь уходить, но я задержала ее, схватив за запястье.

– Я похожа на свою мать? – Нейти побледнела. – Ты ее знала?

Ответила она не сразу. Ее взгляд испуганно метнулся в сторону двери, но, видимо, она вспомнила, что Маркуса нет; во всяком случае, так мне показалось, судя по ее испуганному лицу.

– Да, я знала ее, Марфиль, – сказала она, снова садясь напротив меня.

Мария и Амара вышли, нагруженные корзинами с бельем – видимо, собирались его развешивать или гладить.

Что-то перевернулось у меня внутри.

– Что тебе известно? – спросила я.

– Мы были хорошими подругами… Мне жаль, что с ней такое произошло.

Я кивнула, стараясь скрыть волнение, вызванное ее словами.

– Что тебе известно?

Несколько секунд она колебалась.

– Мы вместе учились в школе… Твоя мать была единственной дочерью, а у меня было десять братьев и сестер. По вечерам мы играли у меня дома. Потом мы долгие годы шли одной и той же дорогой, пока обе не получили работу здесь и…

Я нахмурилась.

– Моя мать служила здесь? – спросила я. – И кем же? Горничной?

Нейти кивнула.

– Но это невозможно. Моя мать была балериной.

Найти удивленно вытаращила глаза.

– Это я и хотела сказать. Она приехала сюда, чтобы заниматься балетом.

– Но ведь ты сказала не это, – перебила ее я. – Ты сказала, что она служила горничной.

Нейти встала.

– Ты не поняла меня, девочка, – сказала она, прижимая к груди книгу с рецептами. – Не задавай мне больше вопросов. Воспоминания о твоей матери ничего не изменят. Будет лучше оставить все как есть. Место покойников в могиле.

С этими словами она вышла.

Я осталась на кухне – ошеломленная, с колотящимся сердцем, и была готова расплакаться. Нейти разговаривала со мной резко, словно не хотела, чтобы я расспрашивала ее.

Почему они все врут? Что еще скрывают Нейти и Ника? Что еще они знают?

Я вернулась к себе в комнату, догадываясь, что все известное мне на данный момент, лишь верхушка айсберга. Я понимала, что многого еще не знаю, а самое главное – какого черта моя мать согласилась работать горничной в Соединенных Штатах, если была прима-балериной Большого театра?

Это просто не укладывалось в голове, но я не собиралась упускать возможность узнать что-то о мамином прошлом. Мне до сих пор снились кошмары: ее убийца не был обычным грабителем; нет, за ним стояло нечто большее, и я собиралась это выяснить.

В тот вечер, прежде чем лечь спать, я долго и терпеливо ждала, когда придет Ника. Я попросила Марию передать записку, в которой сообщила, что жду ее в десять вечера.

В половину двенадцатого она так и не появилась.

Я беспокойно ворочалась под одеялом, не в силах уснуть, пока Ника не расскажет, что ей известно…

Когда я уже была уверена, что она не придет, дверь спальни медленно открылась, и в комнату просунулась голова с копной светлых волос, собранных в хвост.

– Слава богу, ты все же пришла! – воскликнула я, чуть не вскочив с постели.

Ника закрыла дверь и с нервной дрожью подошла ко мне.

– Ты не должна передавать записки через моих подруг, Марфиль, – сказала она, обеспокоенно нахмурившись.

– Все эти дни ты где-то пряталась, а мне нужно было поговорить с тобой.

Ника нервно грызла ноготь.

– Да, конечно, но мне не разрешают подниматься сюда в это время, и уж тем более дружить с тобой…

Я взяла ее за руку, и она замолчала.

– Ты моя подруга, Ника, – сказала я, чувствуя, что это правда. – Никто не может помешать нам дружить. Я доверяю тебе… Это правда, ты единственная, кому я здесь доверяю.

Ника вздохнула, ожидая того самого вопроса, который я неизбежно задам.

– Что тебе известно о моей матери? – спросила я.

– Очень мало, – серьезно ответила она.

– Твоя мать была с ней знакома. Как такое возможно?

Ника пожала плечами, и меня внезапно охватило разочарование.

– Ника, расскажи, что тебе известно! – взмолилась я.

– Я не могу, пойми! – ответила она, вставая с кровати. – Нет, ты не понимаешь. Я слышала то, что не предназначалось для моих ушей, но если кто-нибудь узнает, что ты об этом спрашивала…

– Я лишь хочу кое-что прояснить, – сказала я с бешено бьющимся сердцем. – Это правда, что она служила горничной у Козелов?

Несколько секунд Ника молчала, после чего так же молча кивнула.

Я выпустила воздух, который задерживала в легких.

– Не понимаю…

– Наши матери приехали в Соединенные Штаты в поисках лучшего будущего.

Я оторвала взгляд от одеяла и уставилась на нее с яростью фурии.

– Моя мать была балериной! – почти крикнула я. – Причем одной из лучших. Почему она отказалась от сцены, к которой так стремилась? Чтобы мыть здесь полы?

Ника слегка вздернула подбородок.

– Мыть полы не менее достойное занятие, чем танцевать на сцене.

Черт, теперь я ее обидела.

– Ника, мне очень жаль, я не хотела…

– Ладно, неважно. Я понимаю, ты хочешь узнать как можно больше о своей матери. Очень несправедливо, что с ней это случилось, но копание в прошлом только создаст еще больше проблем… Проблем, которые выйдут из-под твоего контроля и не принесут ничего хорошего, уж поверь.

– Я лишь хочу знать, почему мне все врут. Если моя мать действительно отказалась от своей профессии, чтобы служить горничной, я хочу понять причины.

Ника тяжело вздохнула.

– Порой люди обещают то, чего не собираются выполнять. И Козелы – эксперты в этих делах.

Я задумалась над ее словами.

– Ты хочешь сказать, ее обманули, чтобы заманить сюда?

Ника не ответила, но ее молчание было достаточно красноречивым.

– Я тебе еще кое-что скажу, – добавила она, видя, что я молчу, погрузившись в противоречивые мысли, от которых уже пухла голова. – Мама всегда говорит, что не стала бы менять ничего из того, что пришлось пережить… У нее была я, а у твоей мамы была ты… Все происходит по какой-то причине, Марфиль.

Окончив свою речь, она ушла, оставив меня в одиночестве, встревоженную и растерянную.

«Так что же с тобой случилось, мама? – думала я. – Почему ты все бросила? Ради работы? Ради любви? Или просто потому, что поверила не тому человеку?»

5

Марфиль

Два дня спустя, спустившись утром в столовую, я обнаружила там сидящего за столом Маркуса. Он уже позавтракал и теперь с суровым видом просматривал газету. Услышав мои шаги, он посмотрел на меня, а его лицо, казалось, расслабилось.

– Доброе утро, принцесса, – сказал он.

Я терпеть не могла, когда он меня так называл. И неважно, насколько любезным он казался или хотел казаться в последние недели, узнав, что моя мать служила у них, я возненавидела его еще больше. Все что-то скрывали от меня – какие-то тайны, о которых шепталась прислуга, но рано или поздно я все выясню и тогда пойму, как действовать дальше.

– Доброе утро, – ответила я, нехотя усаживаясь с ним рядом.

Больше я ничего не сказала, а увидев, как в столовую вошла Ника с подносом, невольно напряглась.

Я никогда раньше не видела ее здесь. Обычно Ника прислуживала мне в спальне или убиралась, но впервые я заметила, что она прислуживала Маркусу.

Я тайком наблюдала за ними.

Едва взглянув на нее, Маркус повернулся ко мне и спросил, как я провела время в дни его отсутствия.

– Прекрасно, – рассеянно ответила я, заметив, как у Ники дрожат руки, когда она наливала мне кофе.

Маркус нахмурился.

– Прекрасно? – переспросил он таким тоном, будто его это возмутило.

Я заморгала, уставившись на него.

– Ну да… Погода была отличная, хотя я немного скучала здесь одна.

Маркус взял меня за руку. Погладил мои пальцы, и мне показалось, он снова что-то замышляет.

– А чем ты занималась в свободное время в Нью-Йорке?

Меня удивило, что он спросил что-то обо мне, ведь обычно мы просто обменивались банальными фразами. Это заставило меня усомниться, питал ли когда-либо Маркус истинный интерес хотя бы к одной женщине.

– Ну… – протянула я. – Гуляла в Центральном парке, читала, танцевала…

Я взглянула на него, чтобы увидеть реакцию.

Он выпустил мою руку и провел пальцами по подбородку.

– Насколько я понимаю, тебе запрещали танцевать… Разве не так?

Я крепко сжала губы.

Я скучала по танцам, скучала по своей жизни, по своей квартире, будничной рутине. Внезапно грудь мне сдавила такая тоска, что я едва не выбежала прочь.

– Тебе этого не хватает?

Несколько секунд я смотрела на него, а потом вполне искренне ответила:

– Еще как.

Маркус кивнул.

Я извинилась, сказав, что неважно себя чувствую, и остаток дня провела у себя в комнате.

Когда мы встретились за ужином, он, похоже, пребывал в хорошем настроении, даже пытался шутить. Затем достал мобильный телефон и попросил меня попозировать ему, чтобы он сделал фото, которое потом поставит у себя на столе.

Меня передернуло от одной мысли об этом, но я не хотела его злить, а потому сделала все, что он просил, а потом еще сделала пару селфи с ним вместе, где мы стоим и улыбаемся в камеру. Один из нас кажется счастливым, зато другая…

Это было странно…

Пусть я и знала, что он лжет, пусть и знала, что семейство Козелов имеет какое-то отношение к смерти моей матери, хоть и не могла понять, какое именно, пусть я его ненавидела, пусть он причинил мне много зла… но в этот вечер ему удалось добиться, чтобы наши отношения хотя бы на время стали нормальными… Двое молодых людей ужинают вдвоем и прекрасно проводят время…

Я что, схожу с ума?

На следующее утро меня разбудил какой-то стук в соседней комнате. Я накинула халат поверх ночнушки и заглянула туда – посмотреть, что там за грохот. Несколько рабочих выносили из комнаты мебель и скатывали белый ковер, лежавший на полу. При виде Маркуса, который стоял тут же, привалившись к стене, и наблюдал за этой суетой, у меня защемило сердце.

– Это твой новый танцкласс, – произнес он с улыбкой, которая могла бы показаться очаровательной, если бы я не знала, что он что-то скрывает.

– Ты серьезно? – спросила я, ощутив странный трепет в животе.

Маркус подошел ближе и посмотрел на меня с высоты своего роста.

– С одним условием, – произнес он с улыбкой.

У меня перехватило дыхание.

– И каким же?

– Станцуешь для меня, когда я попрошу.

Танцы всегда были для меня отдушиной, возможностью укрыться от мира и сосредоточиться на себе. И сейчас они были нужны мне как никогда, а потому я кивнула, чувствуя, как во мне растет надежда – впервые с тех пор, как меня сюда привезли.

Танцкласс мог стать моим убежищем, возможностью укрыться от происходящего, и если ради этого придется танцевать для него… Ну что ж, я буду для него танцевать. Конечно, буду.

Дни текли, и жизнь понемногу вошла в новую колею. По утрам я вставала, завтракала, потом носилась с Рико по пляжу; после обеда ходила гулять, читала или смотрела телевизор; по вечерам ужинала с Маркусом в столовой. Он больше ни на что не намекал: собственно, вел себя как вполне приличный человек и даже казался очаровательным – настолько очаровательным, что порой я теряла бдительность и расслаблялась в его обществе.

Мы говорили обо всем; он расспрашивал о моих вкусах и мечтах; мы оба обожали кино и каждый вечер после ужина смотрели какой-нибудь фильм или сериал. Он уговорил меня посмотреть «Карточный домик», а я его – «Очень странные дела».

Хотя я по-прежнему ненавидела его от всей души, но в некотором роде была ему благодарна за то, что не запер меня в камере пыток.

– Эй! – крикнул Маркус с другого конца палубы. – Иди сюда! Этим утром мы вышли в море на катамаране. Мы находились в открытом море уже больше сорока минут, и пришлось признать, что я восхищена и чудесным пейзажем, и умением Маркуса управлять лодкой. Я была в полном восторге.

Так продолжалось, пока он не окликнул меня и не потянул за плечо. Я оказалась перед ним, сжимая в руках деревянный штурвал.

– Чувствуешь, какая тяга?

Я кивнула, с усилием удерживая штурвал.

Стоя у меня за спиной, Маркус положил руку мне на талию, чтобы удержать в одном положении относительно штурвала, и все мое тело напряглось от этого прикосновения.

Вот уже больше двух недель я жила в его доме. И все это время он вел себя как истинный джентльмен, порой мне казалось, что я общаюсь с собственным братом-близнецом, а вовсе не с заклятым врагом, который однажды хотел причинить мне боль.

– Видишь вон ту точку вдали? – прошептал он мне на ухо. – Это Африка, – серьезно добавил он и тут же расхохотался.

Я не смогла сдержать улыбки.

– Постой! – воскликнул он, широко распахнув голубые глаза. – Ты что, в самом деле улыбнулась?

Я нахмурилась и отвернулась.

– Марфиль Кортес снова улыбается! Кто бы мог подумать! Похоже, я все делаю правильно. Он резко развернул меня лицом к себе и прижал к груди.

Я вновь стала серьезной. А он ведь все тот же, что и раньше.

– Ты не должен был причинять мне боль, – сказала я. – Если бы ты тогда этого не сделал, я бы каждый день, каждый час дарила тебе улыбки.

Маркус медленно кивнул. Его смех, повисший в воздухе, был тут же унесен ветром с моря, а голубые глаза потемнели, словно океан.

– Твое присутствие успокаивает моего внутреннего зверя, – сказал он.

Я вспомнила, что сказала мне Ника, на что она намекала, и у меня мурашки пошли по коже.

– Может, вернемся? – спросила я, снова повернувшись к нему спиной и направляясь к бежевым креслам на носу. – У меня кружится голова.

Маркус нахмурился, но все же кивнул.

Вскоре мы вернулись домой, и я, утомленная плаванием и воем ветра, извинилась и удалилась в свою комнату.

Три дня спустя танцкласс был готов. Пол был выложен специальным нескользящим покрытием, станок укреплен вдоль стены напротив окна с видом на море, а всю противоположную стену занимала самая современная музыкальная техника.