скачать книгу бесплатно
Принялся перебирать соплеменников, и поныне остающихся в седле вооруженной, плачевно организованной подземной преступности. Не тот, не те… Кривой, Костлявый, Горбатый, Слепой – пичуги мелкого полета. А вот Пейн сотоварищи – баллистическая ракета дальнего радиуса действия, самонаводящаяся на цель, на старте в любое время дня и ночи. Головорезы отъявленного происхождения: Ворон, Доберман, да Баламут. Папу за доллар прикончат (кто-то, по слухам, именно таким образом и поступил). Что примечательно, они чуть что пускали в ход свои пушки – старые «Кольты». Особенно этим славился то ли Ворон, то ли Доберман. Чуть что не по ним, сразу пиф-паф.
Однако, Гримо остерегался этого Пейна, и в чем-то даже побаивался. «Док», как называли его подопечные, имел жуткий норов и трудолюбивый желудок, вследствие чего постоянно испытывал как эмоциональную, так и физическую неудовлетворенность, а порой – неполноценность. Как дикий зверь (от которого, собственно, гули тщетно бежали по эволюционному эскалатору), он рыскал по кладбищам в поисках жертв, – сочного и неживого мяса…
Вздрогнув, Гримо очнулся. Всему виной, должно быть, морок.
Несмотря на все перечисленное, главной причиной того, что морлок не желал служить передаточным звеном между вампиром и Пейном, было то, что «Док» слыл на редкость щепетильным и злопамятным. Мало ли, что могло прийти ему в голову, когда к нему обратится некий Гирудо, которого перенаправил не кто иной, как Гримо, пытающийся жить тихой и мирной жизнью вышибалы.
Посему означенный морлок задвинул кандидатуру Пейна, заодно со всеми его плотоядными прихвостнями, в дальний ящик. Тут он вспомнил еще одного сородича – Штангу. Этот подонок подойдет господину вампиру в самый раз.
– Да, господин, – сказал Гримо, когда в его голове прояснилось от мучительных раздумий, – я тут вспомнил кое-кого. Он будет вам в самый раз. Типаж еще тот, но вы не обращайте внимания. Сейчас, насколько я знаю, у него нет постоянной бригады, однако, этот проныра либо сам наберет для дела подходящих ребят, либо передаст заказ кому-нибудь еще. – «И, кроме того, до меня ему не добраться, а если хватит ума задействовать Пейна, отдуваться будет сам».
– Как его зовут?..
– Штанга, господин.
Вампир недоверчиво скривился.
– Имя-то не очень. Не внушает особого доверия, ты не находишь?..
– Он классный специалист, – с поспешностью заверил Гримо. – Сечет в нашем деле будь здоров. У него обширные связи в нашем подземелье, он и прежде находил для парней работу. В данном же случае, с его помощью, РАБОТА найдет парней гораздо быстрее, чем это вышло бы у меня – здесь, на поверхности. А еще, – проникновенно добавил гуль, – он здорово палит из пистолета.
Это, казалось, и решило дело.
– Хорошо, – кивнул вампир. – Свяжись с ним. Немедленно.
Вышибала замялся. Вероятно, было лишено какого-либо смысла (и, в значительной мере, – быстрый взгляд на Смерть, – чревато) врать, что у него, мол, нет с собой ни приборов связи, ни номера Штанги. Вампир, будто рентген, смотрел сквозь него, и видел внутренности умысла под покровом лжи и опаски.
Вздохнув, Гримо достал телефон.
Вдруг на виске забилась предпринимательская жилка.
– Помнится, – дерзко скалясь, и, что было гораздо большей дерзостью, не считая это дерзостью, – вы говорили о комиссионных, если, разумеется, я верно понял.
– Да, ты совершенно прав, – с мягкой, но ничуть не настораживающей улыбкой сказал вампир.
Гримо где-то слыхал, что вампиры не улыбаются мягко, и, тем более, не настораживающим манером (именно по той первородной причине, что они вампиры), но это показалось ему таким далеким, недостоверным, и не имеющим к нему ни малейшего отношения. Кроме того, эта улыбка утверждала, что ему вот-вот дадут денег.
И в самом деле: Гирудо сунул руку во внутренний карман костюма, и одним элегантным, исполненным грации мановением явил миру (а равно грубоватой, небритой части оного – окаменевшему в немом восторге гулю) – о диво!.. – пачку прелестно-зеленоватых купюр, скованных сверкнувшим в ночи невыносимо-прекрасным блеском чистейшей Красоты, на которую способна лишь незамутненная алчность. Зажим прыгнул прямиком в руки Гримо.
Морлок едва не выронил сокровище, но рефлексы капканом сомкнули пальцы. Гримо отстраненно удивился, что не обжег ладонь, и осмотрел зажим. Оная безделушка представляла собой куда более волшебный образ, нежели пачка сложенных вдвое $ (судя по толщине, две с лишним тысячи, около того). Червонное золото: искусно отлитая драконья голова, с чешуей и всем таким прочим, снабженная потайной пружиной. Крошечные зубки оставили на долларах параллельные ряды отмятин, а в глазах дракона, что окончательно и бесповоротно привело Гримо в финансовый экстаз, горели изумруды.
Это зеленое пламя, внутри которого живет демон почище абсентовой феи, навсегда забрало душу гуля.
Некоторое время он ждал, что иллюзия развеется, а зажим станет тем, чем, в сущности, являлся – комом мерзких скользких червей, или крысой с горящими глазами. Но нет: и золото, и деньги по-прежнему радовали своей приятной тяжестью.
Будь Гримо рыболовом, он отнесся бы к этому блеску со здравым подозрением.
– Теперь порядок, господин, – жизнерадостно улыбнувшись, сообщил вышибала, имевший весьма смутное представление о рыбной ловле. – Вот, значит, я звоню…
Вампир терпеливо кивнул.
Морлок нашел в «телефонной книге» номер Штанги. Поднес аппарат к уху.
– Гудки, – проинформировал доверительным тоном. – Значит, Штанга где-то на поверхности. Под землей, как вам известно, от сотовых не больше пользы, чем от весла… – Это была наглая ложь. Ушлые гули оборудовали в Клоаке приемо-передающую антенну радиосвязи, которую стащили из военного бункера, забытого после окончания «холодной войны». – Але, але!.. Связь паршивая, ничего не слышно, – вновь прокомментировал Гримо, и в этот раз сказал правду. – Видать, Штанга засел в каком-то подвале, с пивом и девочками… Але, Штанга, слышишь?!. Это я, Гримо… ГРИМО, говорю… Да. Ага, звоню как раз чтобы вернуть долг. Слушай, у меня к тебе разговор. Тут такое дело… Короче, нужно подыскать толковых ребят, чтобы накрыть одну лавочку… Не для меня. Для одного господина. Из БЛЕДНОЛИЦЫХ, в общем. Да. Что за лавочку?..
Господин, условно обозначенный как «бледнолицый», покачал головой.
– Да небольшую такую, уютную, – смекалисто отшутился Гримо. – Что ты будешь с этого иметь?.. Полагаю, весьма недурственную плату за услуги посредника, или, если лично поучаствуешь в деле, еще больше, как ты понимаешь… Да плевое дело, за ночь обернетесь. В этом ломба… Короче, там вообще ерунда. – «Бледнолицый», будто лазером, прожег его ненавидящим взглядом. – Кто сказал «ломбард»? Нет, я хотел сказать, что «Ламборджини» ты себе, конечно, не купишь, но кое-что заработаешь… – Гуль с нежностью полировал дракона пальцем.
Некоторое время вампир сосредоточенно вслушивался в нестройный поток угуканий, даканий, «ну, не вопрос», «само собой, старина», и прочих фраз, служащих своего рода фоном, подтверждающим, что тот, кто занимал противоположный конец провода или радиоволны, по-прежнему внимает тому, кто засоряет оный провод – либо радиоволну – чрезвычайно важным акустическим шумом.
Наконец Гримо подытожил переговоры следующей фразой: «Ну ладно, дружище, приглядывайся к выпивке», и отключил телефон. С улыбкой повернулся к вампиру.
– НУ?! – осведомился тот тоном убийственно-ледяным, вызвавшим бы зависть у самой Снежной Королевы.
– Все тип-топ, шеф. В смысле, я выполнил вашу высочайшую просьбу. Штанга встретится с вами, чтобы обсудить детали – сами понимаете, это не телефонный разговор.
Морлок кивнул с видом в высшей степени компетентным.
– Да-да, конечно, – задумчиво ответил вампир. – А что, собственно, он согласен?..
– Это, господин, вам и предстоит выяснить, – Гримо пожал плечами. – При личной встрече.
– Безусловно, – признал собеседник, и буднично спросил: – А кстати, вы условились, кто придет на встречу?.. Я хочу сказать, он не настаивал на твоем участии?..
Тут-то вышибале и следовало обеспокоиться (собственно, это был его последний шанс), однако, из пучин зеленого пламени все выглядит таким безопасным, что Гримо не составило никакого труда беспечно отмахнуться от сомнений.
– Да куда ему, увальню… Нет, не настаивал. А что?..
– Нет-нет, ничего… Где, говоришь, мы со Штангой встретимся?..
Морлок алчно замешкался. Драконья голова в руке, как и ожидалось, решила дело.
– На старом юго-западном кладбище, знаете такое? – Гирудо кивнул, и гуль продолжил: – У склепа Форбсов, что у восточной ограды. Место тихое, вам никто не помешает. – «Если только не объявится какой-нибудь кретин, вроде Пейна, с лопатой».
Штанга уверенно допустил, что кровососы чувствуют себя как дома в окружении склепов, надгробий и каменных ангелов, и, похоже, не ошибся – данный кровосос, судя, во всяком случае, по внешнему виду, не испытал никакого смущения, а отчасти, казалось, был даже чем-то недвусмысленно доволен.
– Когда?..
– Через одну ночь. Разумеется, в полночь.
– Разумеется, – улыбнулся вампир, и Гримо увидел, как сверкнули его зубы. – Ты мне… нам очень помог, дружище. Еще один вопрос, последний – сегодня их было достаточно, – и ты свободен. Вы со Штангой еще будете друг другу звонить?..
Слова кружили вокруг, будто черные птицы (или, что более уместно, летучие мыши).
Гримо безмолвно следил за их полетом. Точно со стороны, наблюдал, как качается его голова.
– Нет. Он не любит менять реш…
Вампир отмахнулся столь резко и нетерпеливо, словно вся эта беседа опротивела ему до крайности, – без малого до смерти, поскольку он все же ее пережил, – и любое ее продолжение было непременно чревато сильным стрессом.
Обернувшись к своему спутнику, Гирудо кивнул – точь-в-точь курок спустил. (Во всяком случае, последствия для гуля были бы примерно теми же.)
Смерть в балахоне шагнула вперед и взметнула руку с такой прытью, что Гримо, видавший, казалось бы, виды, не успел ни увернуться, ни чего-либо еще. Как говорится, напоследок. Из рукава балахона показалась рука, каждый дюйм которой был покрыт жесткой чешуей, отливавшей в ночном сумраке безднами первосортных чернил. Длинные пальцы логично завершались острыми когтями.
Эта самая лапища основательно ухватила Гримо за голову. Не за шею, а непосредственно за череп, опустившись на макушку. Пальцы убийцы (до морлока уже дошло, что это его убийца, – остальное, в сущности, не важно) с неимоверной силой начали сжиматься. Когти вонзились в кожу Гримо, и он ощутил, как по его щекам бегут струйки горячей крови. Не чьей-то там, а его, гримовской, крови.
И тогда Гримо закричал. Завизжал, как девчонка, как ни разу в жизни не визжал: почувствовал, с ясностью отблеска на топоре палача, близость и неотвратимость Смерти.
Вопль прокатился по улице, рассек благостную тишину хрустальным серпом.
В следующую секунду когтистая лапа, продолжая удерживать гуля за голову, без видимых усилий его приподняла, – да так, что Гримо едва-едва касался асфальта носками ботинок, – отчего жертву полностью парализовал животный ужас (зная свой вес, морлок никогда бы не подумал, что кому-то такое под силу).
Из тьмы капюшона донеслось зловещее шипение, какое могло бы издавать пресмыкающееся, прежде чем ее ледяное, лоснящееся чешуей тело, представляющее, в сущности, один сплошной желудок, поглотило бы еще живую добычу. Сверкнули желтые глаза – теперь Гримо знал, что это, увы, не золото, – их блеск преломился в сетчатке морлока и последовал дальше, в черные тенета души, где, прыгая от одной стены к другой, спускался все глубже, но не мог разогнать царивший там мрак… Эти глаза были последним, что Гримо видел.
Фигура в хламиде дернула лапой из стороны в сторону. Ноги морлока беспомощно волочились по асфальту. Раздался громкий сухой треск, – с таким звуком ломались второй и третий шейные позвонки Гримо. Убийца с силой встряхнул труп, убеждаясь, что жизнь не теплится в этом теле, после чего швырнул прочь с небрежностью, достойной испорченной игрушки.
Столь трагично погиб Гримо, идейный борец с Системой, но, как это зачастую бывает, павший в неравном бою с самым вероломным из врагов, – собственной алчностью.
Вампир безразлично проследил за полетом, и, когда морлок наконец приземлился, сказал:
– Ты бы еще по кусочку откусывал, что ли… В радиусе трех кварталов уже никто не спит.
Существо в балахоне с откровенным сомнением оглядело черные окна.
– А вы… не желаете?.. – капюшон качнулся в сторону трупа.
– О нет, благодарю покорно!.. – со смешком отказался вампир. – Гули, знаешь ли, это пища на любителей, к тому же для луженых желудков, хотя кое-кто находит их весьма пикантными… Я, однако, воздержусь. Да и сыт, вроде бы. Да.
Они направились к автомобилю, что вызвал у покойного Гримо столь прочные аналогии с катафалком.
– С-скажите, гос-сподин, – прошелестело из капюшона, – вы уверены, что на вс-стречу прибудут те, кто нам нужен?.. Ведь морлоков много, и вс-се они, уверен, вороваты…
– Мне это известно, – слегка раздраженно отозвался собеседник. – Но, к сожалению, иного выхода нет. Если это будут не те, кто нам нужен, они, возможно, знают, кто побывал в ломбарде. Так или иначе, мы будем ближе к цели.
Капюшон зашипел с некоторой долей сомнений.
– Прос-стите, гос-сподин, я могу ошибатьс-ся, но даже мне очевидно, что это с-слишком похоже на ловушку. Ес-сли ВС-СЕ морлоки трус-сливы, как наш мертвый друг, дело худо. Они поймут, что мы их ищем… И прос-сто не прийдут.
– Мой догадливый, но наивный помощник… – Вампир вздохнул. – Я, к твоему сведению, учел, что морлоки страшно подозрительны, и с редким недоверием относятся к тем, кто живет у них над головами. В особенности – к моим сородичам. Такое отношение, справедливости ради следует признать, сформировано историей, и вполне обоснованно… В частности, теми же гастрономическими пристрастиями, о которых я упоминал… А Гримо, если ты помнишь, предостерег этого сомнительного Штангу, что им предстоит иметь дело с вампиром. Я ПОЗВОЛИЛ ему, – самодовольно пояснил говорящий. – Тем не менее, я и сейчас абсолютно убежден, что наша с дикарями встреча состоится.
– Как вы можете быть с-столь уверены, гос-сподин?..
Казалось, шипящее существо намерено подстраивается к неспешной, старомодной и выспренной манере вампира излагать свои мысли. В некотором роде, возможно, оно было даже начитанно. Действительно, принадлежность к древней /вымершей/ реликтовой расе разумных ящеров, и способность без особых усилий отрывать головы жертвам, весящим не меньше центнера, – ни это, ни другие странные нюансы еще не означали, что оная тварь не могла быть начитанной. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь заглянуть в одну камеру под штаб-квартирой Клана Вурдалаков, где много глянцевой рекламы.
Похоже, «гос-сподин» ценил это качество в подручном. Оно, хотя бы отчасти, компенсировало отсутствие горба, косоглазия и славянского имени Игор.
– Элементарно, мой друг. Все указывает на то, что воришки забрались в ломбард если не по воле случая, то, во всяком случае, руководствовались ошибочными сведениями. Уверен, они обнаружили в чемодане совсем не то, что желали. Ну зачем, в самом деле, гулям столь сильный артефакт?.. И в самом деле, незачем. – Вампир пошарил по улице взглядом, работающим в режимах инфракрасного и термального сканеров одновременно. – Ввиду этого я склонен предположить, что гули придут на встречу, чтобы продать нам Череп.
– Продать? – изумленно прошипел капюшон. – Гос-сподин, вы будете с-с ними торговатьс-ся?!.
Вампир поглядел на него, подняв брови, и ничего не ответил.
Ни один, ни другой фигурант странной сцены ничего не заметил. А между тем, за ними наблюдали. Вампир, возможно, что-то и почувствовал, – потому и вертел головой, будто старался стряхнуть с себя этот совершенно неуместный взгляд, – но, не иначе, приписал его какому-то смертному, разбуженному криком, и испуганно выглядывающему из-за жалюзей либо штор.
На самом деле смотреть следовало совсем не на окна, и, тем более, не на проезжую часть, а в ином направлении, причем по вертикали – под самые крыши. Однако, знание этого еще не гарантировало, что поиски дадут результаты. Там, под крышами, царил предрассветный мрак, а компактное тельце, раскрывшее крылья для лучшей теплоотдачи, на черном фоне стен казалось едва заметным теплым пятнышком. Беззвучное, неподвижное, не издающее запахов.
Шпион знал свое дело, и обнаружить его было непросто даже такому древнему, привыкшему к постоянной угрозе, обитающему в тени подозрений и страха, где, на протяжении многих столетий, защитой ему служили лишь вымысел и суеверия, – даже такому существу было непросто выявить подобную слежку.
Дождавшись, когда вампир и его спутник, один вид которого внушал шпиону ужас, усядутся в свой зловещий транспорт, нетопырь сложил крылья и зябко поежился. Он висел вниз головой, и едва успел направить уши в другую сторону, когда взверел огромный мотор. Зажглись алые и желтые огни, точно пробудился грозный хищник, – с лоснящейся черной шкурой, оскаленной решеткой радиатора, и, перебирая по асфальту мягкими лапами «Michlen», устремился прочь.
Шпион проводил его взглядом. Авто давно скрылось из виду, но шум мотора еще долго набивался в уши, словно комья влажной ваты. Разинутая пасть нетопыря влажно поблескивала мелкими зубками, когда он таращил бусины глаз на лежащее внизу тело. Наконец, распустив с тихим шорохом крылья, мышь спикировала к асфальту, но не коснулась его, а скользнула в подворотню.
Некоторое время оттуда доносилась довольно шумная возня. Затем, к недоумению возможных очевидцев, раздался перестук каблуков, звучащий вполне уверенно, даже, в некоторой степени, самодовольно. Кто-то вышел из подворотни, и этот «кто-то» отличался от летучих мышей в той же мере, сколь носорог далек от таксы.
Каблуки («стук-стук», «стук-стук») весьма неторопливо приблизились к трупу. Острый носок сапога, без намека на брезгливость, не говоря уже о почтительности, ткнул Гримо под ребра. Бестолку. В этом, как и во многом другом, гуль проявил солидарность с подавляющим большинством прочих трупов.
Сапог разочарованно шаркнул об асфальт.
Впрочем, чья бы нога в нем ни находилась, оный персонаж не мог не понимать, что на другой результат рассчитывать особенно не приходилось. Если уж, собственно, Гримо лежит непосредственно здесь, он был мертв, – что называется, мертвее некуда.
Каблуки соблюли своего рода минуту молчания, и – «стук-стук, стук-стук», – направились в ту самую подворотню, откуда и появились. Невольный наблюдатель не успел бы даже заскучать, когда меж домов прокатился новый звук. На сей раз, как ни странно, это вновь был шум мотора, но куда менее громкий.
Из подворотни выехал автомобиль, – компактный, скромный, и, если бы не обстоятельства, совершенно ничем не примечательный. За стеклами царила непроглядная тьма. Авто деликатно свернуло на проезжую часть, и покатило себе дальше. Фары не испускали ни единого лучика света, покуда место событий, с лежащим в самом эпицентре трупом, не осталось в ста метрах позади.
Затем исчез и этот свет, мотор затих вдали.
Близился рассвет.
Пейна разбудил телефонный звонок. Взглянув на дисплей, он сонно убедился, что на связи «абонент Штанга», и, чертыхнувшись, отключил телефон, по собственному признанию, «на фиг». Только этого недоноска ему и нехватало.
Леонарду снились некие невнятные обрывки, разрозненные осколки цельных образов, чья пугающая, тревожная сущность, впрочем, была более чем ощутима. Сие, однако, ничуть не мешало ей ускользать от восприятия, и, сколько альбинос ни тужился, вспоминая заветы Кастаньеды, узнать ничего не сумел. Это было так же нелегко, как увидеть свое лицо в грязных и острых осколках зеркала, лежащих, к тому же, на значительной дистанции друг от друга.
Полежав минуту без сна, вампир вновь соскользнул в беспросветную, черную мглу.
– О, гос-сподин, не делайте этого, – сонно взмолилось существо, и, не просыпаясь, перевернулось на другой бок, едва слышно посвистывая и посапывая.
Вампир смотрел на спящего подручного. Глаза его пылали в темноте парой алых углей.
– Вот урод, блин, – в сердцах бросил Штанга.
Леонарда разбудил некий хлопок. Полежав, размышляя, на атласной обивке «Транквилизатора», он идентифицировал звук как тот, что выйдет у любого недотепы, стоит лишь со всей дури хлопнуть дверью, наплевательски, тем самым, поступив с теми, кто еще нежится в благостном забытьи, и не тревожится о головоломных заботах, что набросятся на него по пробуждении, точно голодные псы.
Посему Краулер полежал еще немного с закрытыми глазами, но одна шавка, почуяв, что он притворяется, уже принялась терзать его плоть. Вампир чувствовал, что день, с его смертельным солнцепеком, позади, и, судя по некоторым симптомам, он по-прежнему на этом свете, – еще не на другом.
Оное соображение едва не вселило в него надежду и бодрость, почти вытолкнуло из гроба зарядом энергии, сообщить который способно только отличное утреннее… пардон, вечернее настроение, и, пожалуй, чашка хорошего кофе. Но, увы, Лео тотчас же окунулся в омут цинизма и отчаяния, будто прошедший день был всего лишь рекламной паузой в долгом сериале, чья атмосфера заполнена нуаром, мистикой, сюрреализмом и – особенно – гнусными личностями.
Наконец, с трудом собрав разбегающиеся, словно тараканы, скудные силы, Краулер открыл замки, запирающие гроб, и выбрался наружу. Чутье его не подвело: выглянув за портьеру, он увидел лишь доски, и сквозящую меж ними черноту.
