Яду, светлейший? Придворный маг

Ответила Юргасу улыбкой. От нашего стола к вашему. Я предупреждала, между нами пропасть, чего он хотел, угрозами заставив пойти к нему в ученицы?

– Перстень. Родовой перстень Дье. Он ведь у вас?

Юргас кивнул. Он неохотно стянул кольцо, взвесил на ладони и положил на стол. После подтолкнул его к Вилкасу.

– Смотри! Только к смерти того несчастного я не имею никакого отношения. Какой мне прок от его смерти?

– Он мог что-то видеть. Точнее, кого-то, – упрямо возразил Вилкас и осторожно коснулся перстня.

Юргас отреагировал на его страх снисходительной усмешкой:

– Я не собираюсь тебя убивать. Охранных чар на перстне нет. И меня в Малых ямках тоже не было. Зови уж светлейшего, закончим этот фарс! – с тяжким вздохом, принял он непростое решение, снизошел до общения с властями.

– Полагаю, нам лучше обойтись без него, – резонно заметил Вилкас. – Светлейший вас недолюбливает.

– Как и все вы. Ты тоже, Вилкас. Что взгляд отводишь? Темный маг всегда одинок, всегда кость в горле. Но если ты так настаиваешь…

Юргас поднялся. Повинуясь инстинкту, Вилкас сосредоточился на его движениях, оставил открытку и перстень лежать без присмотра.

– Я могу показать тебе свою коллекцию оружия. Только вот новых флюидов смерти ты на ней не найдешь.

– А старых?

– А на старые закроешь глаза, – чуть повысил голос Юргас, поставив точку в данном вопросе.

Вилкас вздохнул, кивнул. Видела, ему некомфортно, хочется скорее уйти. Но дело превыше всего.

Воспользовавшись образовавшейся паузой в разговоре, ерничая, поинтересовалась:

– Что, демоны и любовницы закончились, раз сам мне открытку в ящик кинул? Красивая, я оценила. Могу в ответ подарить с маками.

– Дура! – Впервые на моей памяти Юргас вышел из себя настолько, чтобы опуститься до обычных оскорблений. – И дружок твой идиот, раз ко мне прискакал, а не с трупом беседует. Выслужиться за мой счет перед светлейшим желаете? Не выйдет!

От удара кулаком на стене осталась трещина.

Выпустив накопившуюся злость, Юргас вернулся к прежней, спокойной манере общения:

– Насколько я понимаю, обвинение строится на оттиске печати? Она моя, не спорю, только, повторюсь, в Малых ямках меня не было. Поверишь на слово, Вилкас. Далее, я не имею привычки убивать людей просто так. А если вдруг бы начал, то свернул шею Линасу Клавелу, а не бедному Томасу. Судьба и так жестоко над ним посмеялась, оставив вечным ребенком. Я ему деньги иногда оставлял, когда… Впрочем, неважно. Словом, просил присмотреть за конем.

– И часто просили?

Увлеченные беседой, мы не услышали скрип половиц и, как следствие, появление Линаса.

Юргас тут же стал мрачнее тучи. Смотрел исподлобья – на меня.

– Это не я!

Пискнув, поспешила укрыться за спиной любимого.

– И не я.

Вилкас тоже предпочел приготовиться к обороне.

– Верно, – подтвердил Линас. – Увидел солдат у входа, решил зайти.

– И давно вы завели привычку прогуливаться возле моего дома, светлейший?

Глаза Юргаса сузились до тоненьких ниточек.

– С тех пор, как вы сбили с пути истинного Аурелию.

– Как патетично звучит! Вселенское зло во плоти, только рогов и копыт не хватает. Ну и хвоста.

Хрипло рассмеявшись, Юргас вернулся к столу, надел фамильный перстень.

– Ну что же вы, – елейным голосом произнес он, – присаживайтесь! Вам ведь не терпится меня допросить, заковать в кандалы.

Отец ногой отодвинул стул, сел сам и с вызовом откинулся на деревянную спинку. По иронии судьбы, его сегодняшнее одеяние соответствовало накалу страстей: сочетание пылающего красного и глубокого черного. Из-под расстегнутого ворота рубашки выглядывала пригоршня амулетов. Запястья обеих рук оплели кожаные браслеты. Казалось бы, мелочь, но ведьма на то и ведьма, что для нее нет несущественных деталей.

– Вы кого-то опасаетесь, – указала на браслеты. Они заговоренные, с вплетенной между шнурами красной нитью. – Или собирались туда, где вас могут убить.

Отец промолчал. Что ж, это уже ответ.

Повернулась к Линасу и сказала то, чего при иных обстоятельствах от себя не ожидала:

– Он никого не убивал, зато кто-то хочет убить его.

– У тебя слишком бурная фантазия! – Актерские навыки подвели Юргаса, улыбка вышла фальшивой. – Но в одном ты права, крови Томаса на моих руках нет. И мне очень интересно, кто пытался меня подставить. Так что, господа, – он поднялся, стряхнул с ладоней невидимую пыль, – вам придется посвятить меня во все детали расследования. И взять собой на допрос. Мешать Вилкасу не стану, постою, послушаю… Аурелия, надеюсь, ты подаришь мне открытку? Очень люблю лилии.

Переглянувшись с Вилкасом, после его одобрительного кивка передала отцу вещественное доказательство. Линас, разумеется, недовольно засопел в ухо, но его мнения по данному вопросу не спрашивали.

– Дорогая! – повертев открытку в руках, протянул Юргас.

Он глянул ее на просвет, принюхался:

– Пахнет женскими духами. Таких в нашей волости нет, это по части столичных модниц.

– Намекаете на то, что герцогиня?..

Юргас выразительно постучал себя по голове. Мол, какие еще бредовые идеи посетят?

– Я не намекаю, я изучаю предмет, делаю чужую работу. Но раз уж тебе нечем заняться, принеси мне увеличительное стекло. Оно там, рядом…

Краем глаза заметив, что Линас принял охотничью стойку, готовый с криками: «Ага, так я и знал!» обвинить нас в тесном научном сотрудничестве, отец не закончил, буркнул:

– Сам принесу!

И счел нужным добавить:

– А насчет вашего визита без приглашения, светлейший, – в первый и в последний раз. В обеденный зал наведывайтесь сколько душе угодно, а наверх – только в моем сопровождении.

Юргас вернулся быстро, Линас едва успел проверить углы на предмет пыли и пошарить под кроватью в поисках трупов.

Склонился над оборотной стороной открытки, отец пристально изучил оттиск через лупу и покачал головой:

– Печатка не моя. Везде шероховатости, а у меня резьба гладкая. Тут и вовсе рисунок смазался – подделка. Но так как я лицо заинтересованное, – Юргас всем корпусом развернулся к Линасу, – позовите в управление ювелира, из своих, инквизиторских специалистов. В назначенное время приду, предоставлю перстень для изучения. А пока… Пока с наилучшими пожеланиями заберите открытку, светлейший. Лилии вам к лицу.

Любимый мужественно проглотил колкий намек, понимал, собеседник имел на него полное право: его огульно обвиняли в убийстве. Даже мне стыдно стало.

– Простите, я не думала. Решила: открытка – ваша злая шутка.

Отец осуждающе покачал головой.

– Никогда не оправдывайся, Аурелия.

И, словно речь шла об увеселительной прогулке, обратился к остальным:

– Я готов, господа! Послушаем, что расскажет утопленник.

* * *

Наш утренний обход не прошел даром, к тому моменту, как мы всей компанией добрались до реки, у проруби скопилась чуть ли не все Малые ямки. Порадовалась тому, что Вилкас осмотрел место преступления в предрассветных сумерках: сельчане благополучно затоптали все следы. Они галдели, наперебой строили предположения, как погиб Томас. На злоумышленников не грешили, чаще всего обвиняли зеленого змия. Де, приложился к бутылке и угодил ногой на тонкий лед. Кто-то рыбу ловил, дыра затянуться не успела.

Томаса жалели. Громче всех вздыхал хозяин постоялого двора, сетуя, что такого работника больше не найти:

– Тихий, исполнительный.

«И согласен трудиться за грош в неделю», – добавила от себя, мысленно, разумеется.

– А тому, что пил он, не верьте! Это твой за воротник заливает, – напустился на одну из женщин не на шутку разбушевавшийся корчмарь, – а Томас даже по праздникам ни капельки, уж я-то знаю!

Сельчане тут же разделилось на две группы, каждая яростно отстаивала свою точку зрения. Одна сводилась к тому, что не пьют только мертвые, вторые это утверждение опровергали.

– А ну, разойдитесь! – басом гаркнул капрал. – Разойдитесь, чернобогово племя, а то всех в околоток посажу!

Угроза подействовали, люди неохотно разбрелись по своим делам. Остались только владелец постоялого двора и зареванная сестра Томаса с мужем из Больших ямок. Все трое с опаской посматривали на Линаса, с суеверным страхом косились на державшегося в стороне Юргаса. Он отказался ехать с нами в служебном возке, гарцевал на своем гнедом жеребце.

– Выловить бы его! – опустившись на корточки перед прорубью, с тоской протянул Вилкас и подул на ладони: без перчаток они быстро мерзли. – Может?..

Он с надеждой покосился на меня.

– Что надо-то? Труп поднять? – лениво уточнил молчавший всю дорогу Юргас.

Он сделал пас рукой, крутнул запястьем, и лед взорвался фонтанами брызг, вышвырнув на берег тело несчастного Томаса.

– От матери дар достался, – равнодушно пояснил Юргас.

Подозреваю, что не один.

Но как эффектно!.. Мне пришлось бы русалок уговаривать, солдатам – нырять в ледяную воду, а он раз – и за минуту управился.

– Ну-с, приступим!

Вилкас склонился над трупом и потребовал не мешать.

Линас переместился ближе, чтобы все видеть и слышать, я – чуть дальше, потому что, наоборот, видеть ничего не хотела. Солдаты и Юргас остались на месте.

Искоса поглядывала на отца, пытаясь отыскать следы былой нервозности. Ничего такого, только предельно сосредоточен. Раз так, попробую спросить:

– Как думаете, кто его убил?

Юргас пожал плечами. Он смотрел поверх моей головы: следил за действиями Вилкаса.

– Сердитесь? Я действительно вспылила из-за…

– Т-сс!

Юргас прижал палец к губам и приподнялся на стременах. Заинтригованная, обернулась, тоже привстала на носочках – из-за спин солдат мало что видно.

– Ай!

Ухватив под мышки, отец усадил меня в седло перед собой. Лука больно врезалась в тело, зато теперь я во всех деталях видела дух покойного, паривший над телом.

– А почему он такой плотный?

Привидения, с которыми мне доводилось встречаться, походили на дымок от костра, дунь и развеются. А еще были одинаково бесцветными.

– Потому что умер меньше суток назад. Сделай милость, помолчи! – недовольно проворчал Юргас.

Кивнула и вся обратилась в слух: покойный Томас заговорил. Первым делом Вилкас заставил его представиться, подтвердить свою личность. Затем поинтересовался, что привело его на берег реки в ночной час.

– Так кошелек он забыл, – бесхитростно ответил покойник.

Рот его двигался, тогда как глаза, наоборот, застыли. Даже отсюда видела, что они потускнели, утратили зрачок и стали непомерно большими, чуть ли не на пол-лица.

– Кто?

Вилкас переглянулся с Линасом. Любимый подошел еще ближе, теперь практически касался сапогами трупа. На последнем, что характерно, были мягкие чуни, которые зимой носили дома. Ни теплой куртки, ни шапки. Может, их унесло течением? Вряд ли. Скорее, бесхитростный Томас бросился за будущим убийцей в чем был.

– Да постоялец наш. Сказал, до утра останется и сразу уедет. Просил хозяина не будить.

– И ты не разбудил?

– А зачем его беспокоить зазря? Я ключи сам взял, что надо, открыл. Он перед самой зорькой засобирался, кошель обронил. Насилу догнал! Окликнул я его у ведьминой калитки…

– Ведьминой калитки? – нахмурился Вилкас и позвал меня: – Аля, подойди!

К трупу меня доставили с комфортом, не пришлось топать по высокому снегу. Да и я, грешным делом, пригрелась на отцовской груди. Он меня еще в плащ завернул… Все, поплыла ведьма!

– Так вот же он! – неожиданно оживился при виде Юргаса призрак.

Над берегом повисла зловещая тишина. Все взгляды обратились на отца. Глаза того ожидаемо сузились, черты лица заострились. Радужку вытеснила привычная чернота.

– Ты уверен? – тихо спросил он убитого.

Линас хотел вмешаться, напомнить, что Юргас не имел права вести допрос, но натолкнулся на такой взгляд, что прикусил язык.

Я тоже боялась лишний раз вздохнуть. Еще бы, в случае чего, мне первой достанется.

– Ну… – Томас колебался.

– Не бойся, говори как есть, – сладким ядом лился голос Юргаса.

– Лицо ваше, а остальное, вроде, как нет.

Отец крепко задумался, а потом, обхватив за талию, спустил меня на землю, прямо в объятия Линаса:

– Возвращаю.

Думала, он даст по бокам коню и сбежит, но Юргас наоборот спешился, всучил поводья Вилкасу, онемевшему от подобной наглости, и опустился на колени перед Томасом.

– Так, так, что тут у нас? – с азартом ученого бормотал он себе под нос, водя рукой над грудью погибшего. Витавший над головой дух Томаса отец игнорировал. – Три удара, и только один в цель – не моя работа. Я, светлейший, не промахиваюсь, – теперь Юргас говорил громко, чтобы все слышали. – Останавливаться на постоялом дворе тоже не стану. Я существо ночное, без проблем до дома бы добрался. А надумал бы навестить дочь, не мялся бы у калитки. Даже если не хотела, впустила бы.

Со вздохом кивнула. Это точно!

– Идем далее. Кошелек.

Юргас выудил его из внутреннего кармана, поднял над головой.

– Этот, Томас?

– Нет, – без запинки ответил призрак.

– Мы могли бы продолжить, господа, но гораздо проще визуализировать воспоминания. Понимаю, – с легким презрением обронил Юргас, – для присутствующих это чересчур сложно, отсюда утомительные допросы, хождение по кругу, но для меня… Или арестуете за незаконное занятие некромантией, светлейший?

– Н… нет, – сквозь зубы ответил Линас. – Приступайте!

– Приятно удивлен! Позволить врагу…

– Делайте, барон, пока я не передумал!

– Как прикажете, светлейший.

«Как прикажете» – умел Юргас издеваться, одной фразой поставить собеседника на колени. Но, если поведение отца не вызывало вопросов, то эмоциональное, выстраданное согласие Линаса удивило. Выходит, он верил в невиновность Юргаса – тому не составило бы труда подделать воспоминания Томаса.

– Смотри, Вилкас, покажу, как это делается. – Отец щелчком пальцем поманил некроманта. – Сначала стандартно: заземление, чтобы не утащило. Затем ментальный блок, чтобы не сойти с ума, когда в тебя хлынет поток чужих воспоминаний. Ставь хороший, тут лучше переборщить. Потом аккуратно тянешь за ниточку…

Я мало что понимала в его объяснениях, заняла позицию стороннего наблюдателя, зато Вилкас кивал, сосредоточенно повторял за учителем, изредка задавал вопросы. Юргас не огрызался, терпеливо отвечал. То есть как родная дочь, то колкости, а как Вилкас… Ладно, потом обсудим, без посторонних ушей.

– Вижу! – взорвал утро взбудораженный крик Вилкаса.

К тому моменту я успела заскучать, задремала на плече любимого – слишком долго возились маги. Я ждала эффектных пасов, красочной магии, а они практически не двигались, в последние минуты и вовсе молчали.

– Ну? – Отстранив меня, взволнованный Линас подлетел к Вилкасу. – Он или нет?

– Похож, очень похож, но шрама нет.

– Шрам можно замазать, – упрямо возразил любимый.

– Зачем? – подал голос Юргас. – Тогда и остальное лицо надо прятать, а не светить им под фонарем. Не там вы ищите, светлейший! Но, так и быть, пришлю к вам подружку. Можете допрашивать как вздумается, хоть голову открутить – никакой ценности она для меня не представляет. Так, потискал со скуки. И ты, Аурелия, тоже не надейся, – едко добавил отец, – братишек и сестренок тебе не видать. Под кустом я только тебя нашел.

Последняя фраза – отсылка к одной из наших пылких бесед, в ходе которой я советовала хорошенько поискать в густой растительности других наследников, мне на смену.

Юргас поднялся, отряхнулся от снега и громогласно, с нескрываемым удовольствием добавил, глядя прямо в глаза:

– Жду завтра к трем. И светлейшего с извинениями.

Последнее – уже слишком, но в этом весь Юргас Дье.

Глава 6

– Совсем я тебя теперь не вижу!

Гражина, моя верная и по-прежнему одинокая подружка, поставила на стол банку с вареньем из еловых шишек. Судя по возбужденным, лихорадочным, блестящим глазам и порывистым, не всегда ловким движениям, ей хотелось обсудить вовсе не мое житье-бытье.

– Угу. С инквизицией не забалуешь!

Затеплила свечу и поневоле прислушалась: после рассказа Томаса мерещилось всякое. Будто кто-то стоит под окном и дышит.

– Влюбилась ты. – В устах Гражины это прозвучало как обвинение. – Скоро и вовсе в столицу переедешь, совсем нас бросишь.

Усмехнулась:

– Это вряд ли! Максимум в Колзий переберусь. Ты только Линасу не говори, но я солидарна с отцом, сидеть ему тут до самой смерти.

– Ему-то, может, а тебе? – В голосе Гражины прорезалась легкая зависть. – Достопочтенная госпожа Дье!

Вылупилась на нее:

– Ты чего? Перестань! Какая я тебе достопочтенная?

Формально, из-за титула отца мне полагался титул учтивости, но для всех я по-прежнему Аурелия, в крайнем случае госпожа Томаско, по матери.

– Будто все слепые, не видят, как Юргас к тебе переменился!

Уголки губ Гражины печально опустились. Отвернувшись, она сделала вид, будто заинтересовалась развешенными на просушку травами.

– При всех обнимает, на лошадь посадил, укрыл, чтобы его деточка не замерзла…

Сипло выдавила из себя изумленное: «Гражина?», а потом от души рассмеялась.

– Право, нашла, чему завидовать! В наследницы Юргасу захотелось? Думаешь, он от большой любви? Разве только к себе. Ученица ему нужна, вот и обхаживает.

– Хоть бы и так, – насупилась подруга и хлюпнула носом. – Ко мне даже из корысти никто не ходит, а у тебя сразу двое. Я тоже хочу капельку счастья, но, как ни гадаю, вечно руна терпения выпадает. Надоел этот наутиз хуже горькой редьки!

Высказавшись, она помолчала и настороженно поинтересовалась:

– А насчет ученицы – это правда?

Покаянно кивнула. От подруги у меня секретов нет.

– А как же Линас? – забеспокоилась Гражина, позабыв о собственных бедах. – Он ведь светлейший, а ты под наказанием ходишь.

– Они уже поссорились. Думаю, не в последний раз. Право, Гражина, – взъерошила волосы на затылке, – не знаю, как и быть! По уму, послать бы Юргаса со всеми его угрозами, сдать Линасу, а молчу. И не только молчу, но все больше верю. Вот и с Томасом. Линас бурчит, мол, Юргас все подстроил, а я верю. Незачем ему убивать! Его одно предположение оскорбило, уж я-то знаю, успела изучить его физиономию вдоль и поперек.

– А светлейший правда извинился?

Охочая до всяких сплетен, Гражина навострила уши.

– Нет. С ведьмой той долго беседовал, а к Юргасу не пошел. И я не пошла.

Потому как снова трусливо сбежала в Малые ямки: не хотела снова выбирать, на чью сторону встать. А ведь это только начало, Аля, дальше только хуже. Надо либо отца выводить на светлую сторону, либо Линаса толкать на темную.

– Знаешь, – подперев голову ладонью, протянула Гражина, – кажись, я кой-чего ночью слышала. Живу за околицей, дорога недалеко, так будто лошадь ржала. Я даже вышла проверить, не ко мне ли.

– Та-а-ак!.. – впилась в подругу взглядом.

– Мне не спалось, – словно издеваясь, та цедила слова в час по чайной ложке. – Перемудрила с благовониями, голова разболелась. А ночь была ясная, ну ты знаешь.

– Не знаю, меня Вилкас чуть ли не на зорьке разбудил.

– Вы вместе?..

– Граня!

Покрутила пальцем у виска. Совсем бедняжке плохо, надо срочно ее с каким-нибудь мужиком познакомить. Главное, чтобы про шептунью молчала, пусть лучше обычной ведьмой представится. Мужчины, они как про шептунью услышат, сразу наутек бросаются.

– Ну так вот, мне не спалось, – Гражина правильно поняла намек, вернулась к прерванному рассказу, хотя приглушенный блеск на дне голубых глаз намекал, она еще поинтересуется у некроманта причиной «случайного» приезда в нашу деревню. – И овец считала, и нудную книжку по истории алхимии читала…

– Алхимии?!

Бедные мои глаза поползи на лоб.

– Где ты ее достала?

– Купила. Решила повышать свой… эээ… культурный уровень, вот. Если мужчинам не нравятся красивые женщины, стану умной. Только вот пока, – по секрету, шепотом призналась Гражина, – пока не получается.

Заверила:

– Ты у нас красавица и обязательно выйдешь замуж!

Потому как на ум я бы не надеялась. Гражина мне, конечно, подруга, но… Словом, алхимия ей вряд ли поможет.

– Спасибо!

Гражина просияла так, словно я ее уже сосватала, и игриво полюбопытствовала:

– А у тебя, случаем, холостых родственников нет?

Сострила:

– Марюс Дье пойдет? Бывший придворный маг, оголтелый преступник. Сидит сейчас в замке Неф и отчаянно нуждается в женской ласке.

И мгновенно нахмурилась, осеклась.

– Что? – Гражина заметила резкую перемену моего настроения.

– Ничего.

Уставившись на пламя свечи, вспомнила нервозность Юргаса, некого мальчишку, которого никто отродясь не видел, человека с фамильными чертами Дье… Да нет, не мог он сбежать! Замок Неф – это почти чертоги Чернобога, даже хуже, оттуда никакой демон не вытащит. Да и если бы Марюс сбежал, давно бы подняли тревогу.

Тогда кто? Кто хотел отомстить Юргасу? Ясно ведь, Томас пал случайной жертвой. Вся его вина, что он оказался честным малым, кинулся на поиски постояльца, застал его у моей калитки. Тот кинулся бежать к реке. Томас его догнал – и получил три удара ножом в грудь.

– Как ты сказала, лошадь?

Мысленно прикинула. До моего дома далековато, зато от постоялого двора близко. Только вот зачем привязывать лошадь в подлеске, если снял комнату? Не понимаю!

– Вот.

Гражина виновато положила на стол нечто, завернутое в тряпицу.

– Следовало сержанту отдать, но я испугалась. Вдруг бы на меня подумали?

Уставилась на тряпицу, словно на ядовитую змею, быстрым движением дернула за края… Узел развязался, явив взору окровавленный нож.

– И ты все это время молчала?!

Не в силах устоять, вскочила. Меня трясло. Хотелось одновременно хлебнуть крепкой настойки и нестись со всех ног в Колзий, к Линасу.

Потупившись, Гражина молчала.

– Ты хоть понимаешь, это орудие преступления! – дрожащим пальцем ткнула в нож.

– Понимаю, – упавшим голосом подтвердила подруга. – Я его недалече от дома в снегу нашла. И лошадь действительно кто-то в подлеске привязал: там следы, и ветки поломаны. И другие, человеческие, от реки тянутся…

– Все, пошли!

Засуетилась в поисках верхней одежды.

– Куда? А как же чай, варенье? Да и ночь на дворе.

– Сначала к Линасу, потом к Юргасу. Хотя лучше наоборот.

Кинула оторопевшей подруге шапку, пальтишко, потушила огонь.

– Я к нему не пойду! – заартачилась подруга. – Это ты у нас бессмертная, а я боюсь.

Огрызнулась:

– Тогда сиди здесь и бойся дальше!

Прихватила окровавленный нож и хлопнула дверью.

Все еще злясь на Гражину, с силой впечатывала ноги в снег, безжалостно пинала сугробы. Вот ведь непроходимая дура, битых полчаса болтала о всякой чепухе! Боится она! А убийцу она не боится? Может, он никак с Марюсом не связан, просто ведьм на дух не переносит.

Когда остановилась, чтобы перевести дух, огляделась, поняла, что почти дошла до большой дороги. И впопыхах забыла перчатки.

Обернулась, глянула на мерцавшие позади огни… и засунула руки в карманы. Ничего, и без перчаток дойду. А кто тронет… У меня нож, сама я на взводе, лучше не подходи!

* * *

– Хоть мне можете сказать, я не выдам. Что происходит?

Швырнула окровавленный нож на стол и гаркнула на подавальщицу:

– Пошла вон!

Прежде я себе таких вольностей не позволяла, но сейчас, на эмоциях…

Юргас удивленно поднял брови, но не одернул. Наоборот, на его лице мелькнуло нечто вроде удовлетворения – в полумраке толком не разглядишь.

Я добралась до Колзия глубокой ночью, поразмыслив, решила не будить Линаса и завалилась к тому, кто точно не спал в этот час. Как я и думала, фонари у входа в трактир на окраине горели, хотя посетители большей частью разошлись, только пара наемников лениво допивали эль. Один попробовал завязать со мной беседу, но заработал красноречивый взгляд, после которого потерял ко мне всякий интерес. А вот подавальщица крутилась рядом. То ли хотела услужить, то ли подслушивала.

Несмотря на то, что Вилкас разбудил меня очень рано, сна было ни в одном глазу. Возбужденная, я бы и до столицы дошагала на одном дыхании. Зато Юргас устал, зевнул при мне пару раз. Выглядел он тоже не так роскошно, как вчера, несколько помято. Или я выдернула его из объятий очередной пассии?

– Я имел в виду три часа дня, а не три часа утра. – А вот в голосе усталости не чувствовалось. – И передай своему, что извиняться все равно придется. Это не больно, на колени не поставлю, руки целовать не заставлю, пусть просто признает ошибку.

– Кого вы боитесь? – упрямо вернулась к прежней теме. – Гражина сказала, тот человек привязал лошадь неподалеку от ее дома…

– Любопытно, однако, что сказала она это тебе, а не светлейшему. Отлично его характеризует!