
Полная версия:
Яду, светлейший?
– А потому, Аурелия, – мурлыкнул Юргас, склонившись к моему лицу, – что ты заказала инквизитора.
– Что?!
Едва не оглохла от собственного крика.
А Юргасу ничего, весел и доволен.
– Ты попросила бафомета избавить тебя от светлейшего. Демонам же известен всего один способ убрать человека, так что делай выводы. Суд к тебе нисхождение вряд ли проявит…
– Ненавижу!
Откинувшись на топчан, хрипло простонала я.
– И совершенно напрасно. Я желаю местным ведьмам только добра, даже если причинять его приходится насильно. Приходи в себя и спускайся. Я во дворе. Обсудим, что и когда ты должна сделать.
Глава 4
Кто бы сомневался, работа на Юргаса бывает только тяжелой и очень тяжелой. А еще той, на которую никто не согласится по доброй воле. У него вообще ничего нет по доброй воле, не удивлюсь, если и подавальщицы тоже что-то отрабатывают.
И не соблазнишь, заразу! Я намек поняла, не зря мне пуговки на платье застегнули. Мол, не надейся пару минут отдохнуть, изучая потолок, иди работай.
– Да чтобы я еще хоть раз!.. – бормотала себе под нос, тащась вдоль ограды.
Все бы ничего, только вокруг непроглядная ночь, а ограда была кладбищенская.
В руке тускло горел фонарь, предупредительно прикрытый платком. Падавшего от него света едва хватало на то, чтобы различить землю под ногами.
На плече покачивалась пустая холщовая сумка. Скоро она наполнится.
По возможности старалась держаться в тени: сбор гроб-травы противозаконен, если попадусь, из тюрьмы не выйду. Все потому, что использовалась она исключительно в темных ритуалах, таких темных, что у меня от названия волосы дыбом.
Будто этого мало, Юргас велел разыскать Пальцы мертвеца. Спасибо, не кости вырыть, с него бы сталось, хотя и от этих грибов оторопь брала. Напоминающие человеческую руку, они любили покрытые мхом деревья с вечно подтопленными корнями. А где их больше всего? Правильно, на кладбище. То там, то тут вечно роют могилы, подземные воды просачиваются в ямы, губят деревья и кормят страшных паразитов.
– Ты ведьма, – вчера, между делом, ловко, одним ударом, раскалывая поленья пополам, отмел Юргас мои робкие возражения, мол, почему сам не сходит, – тебе трава покажется. Я могу кругами ходить и не увижу.
И не возразишь, прав он. Гроб-трава капризная, не каждому в руки пойдет.
Затрещали ветки, над головой, громко хлопая крыльями, пронеслась ворона. Пригнувшись, переждала, пока она затеряется в чернильной темноте, и шагнула к калитке. На ночь ее запирали, но Юргас снабдил меня ключом.
Мы расстались возле трактира. Темный маг проследил, чтобы я отправилась в верном направлении, и лишь потом вернулся внутрь. Не сомневаюсь, он не заснет, устроится у окна, станет ждать моего возращения хоть до пятых петухов. А если я вдруг не вернусь или приду с пустыми руками…
Эх, знать бы, на что я заключила сделку с бафометом: на желание или на душу? Хотя и то, и то плохо, поэтому-то Юргас и поймал на крючок, крепко связал по рукам и ногам. Не хотела на него работать, а придется.
Поставив лампу на столбик, немного повозилась с замком и скользнула в обитель мертвых. Калитку за собой притворила, чтобы лишний раз не выдать своего присутствия.
На колзийском кладбище я бывала редко и исключительно днем – навещала могилы родных, поэтому двигалась предельно осторожно. Взгляд блуждал по сторонам, выискивая зловещие наросты и серебристо-голубые капельки гроб-травы. Для несведущего в травах она схожа с барвинком, но тот темнее, форма бутонов иная, не колокольчик.
По преданию, гроб-трава вырастала на могилах тех, чьи души отошли Чернобогу. Особенно много ее над последним пристанищем убийц и насильников. Гроб-трава оплетала их надгробия звенящим покрывалом. Если таковых нет, одинокие кустики колыхались на ветру над прелюбодеями и разбойниками. Вот и проверим, насколько честны люди в Колзии.
Мокрая трава – на закате упала обильная роса – хлопала по ногам, оставляла пятна на юбке.
Вытянув руку с лампой, осматривала могилу за могилой, медленно, чтобы не пропустить искомое.
Гроб-трава появлялась в полночь и уходила под землю с первыми лучами рассвета – такова уж ее очередная особенность. Так что времени у меня немного, а Юргас велел набрать целую сумку. На что она ему? Не задумал ли он сам отправить на тот свет инквизитора? И свалить все на меня. Аурелия грозила, Аурелия собирала, связалась с демоном…
Отгоняя мрачные мысли, достала нож – на покосившейся рябине я обнаружила Пальцы мертвеца. На ощупь они были такими же мерзкими, как на вид – гладкие, склизкие, синюшные. Будто действительно кисть у трупа срезаешь. Брр! Следующие и вовсе словно из могилы вылезли, даже с лунками ногтей. Переборов отвращение, кинула их в сумку и побрела дальше.
Гроб-трава упорно пряталась. Я обошла добрую половину кладбища, но не нашла ни единого кустика. Будто в Колзии сплошь праведники! Или это я ведьминское чутье растеряла? Стоило подумать, как глаз зацепился за серебристую капельку. Она притаилась среди мать-и-мачехи на могиле, которую я уже осмотрела. А тут обернулась, случайно заметила. Вернее, вовсе не случайно: гроб-трава подумала и решила показаться.
Любые ингредиенты для зелий, кроме грибов и лишайников, не срезают, а бережно, с извинениями срывают.
Попросила прощения у травы и отправила ее в сумку.
Руки чуть подрагивали. То и дело косилась на сумку, поправляла ее на плече, будто от одного цветка она вмиг потяжелела. На пальцах поблескивал молочный сок. Он едва заметно светился в темноте.
Справедливо полагая, что дурных людей хоронят подальше от порядочных, свернула на боковую заросшую дорожку, терявшуюся между бурно разросшимися козьими ивами. Судьба меня отблагодарила, послав целую поляну гроб-травы. Что характерно, могильного камня поблизости не наблюдалось. То ли изначально не было вовсе, то ли разрушился от времени.
Опустившись на колени, принялась набивать сумку.
Ладони пропитались сладко пахнущим соком. На воздухе он темнел, застывал причудливыми узорами. Ничего, вернусь, отмою, к ведьме зараза не пристает.
Неподалеку хрустнула ветка. Увлеченная сбором, не придала этому значения – опять птица, если бы человек, увидела бы свет лампы, услышала шаги.
– Вот так сюрприз!
Замерев с поднятой рукой, медленно обернулась и виновато поздоровалась:
– Доброй ночи, Вилкас!
Даже улыбнуться умудрилась, хотя челюсти свело от страха.
– Да не больно-то доброй для тебя.
Вилкас, местный некромант, опустился на корточки, принюхался и указал на сумку:
– Дашь?
Да куда мне деваться, поймал на месте преступления.
– А ты чего здесь? Патрулируешь? Так спокойно же все, – отчаянно пыталась заговорить ему зубы, вела себя так, будто в сумке барвинок и гусиная слепота. – Или опять кто-то вылез?
С Вилкасом сто лет знакомы. Он хороший парень, незлобный. Только вот одно «но» – на государственной службе, то есть под началом Линаса.
– Аль, давай ты со мной добровольно пойдешь? Не хочу делать тебе больно. И руки скручивать тоже.
– А можно никуда не ходить? – состроила жалобную гримасу. – Я все выброшу. Честное слово! Или, хочешь, себе забери.
– Да зачем мне эта дрянь? И, главное, тебе зачем, ты ведь отродясь подобным не занималась. Юргас? – Вилкас безошибочно определил виновника моих бед.
Тяжко вздохнула:
– Он.
И взмолилась:
– Пожалей меня. Ну пожалуйста!
Вилкас развел руками:
– Не могу. Кабы я просто прогуливался, никто не знал…
– А кто знает?
Под ложечкой засосало. Если Юргас мало того, что послал на кладбище, так еще и донес, ауры не пожалею, да что там, жизни, прокляну мерзавца! Вдруг повезет, именно мое проклятие станет той самой каплей, которая подточит его энергетический щит?
– Светлейший.
Вилкас закинул мою сумку на плечо и протянул руку:
– Пойдем, что ли?
Однако я не торопилась.
– А светлейшему откуда известно и, главное, что?
– Да следить за тобой велели. Ты теперь неблагонадежная. Прости, самому противно, но служба.
Понимающе кивнула и подчинилась силе. В прямом и переносном смысле слова. Вилкас мужчина рослый, мышцы железные. Я против него ребенок, с трудом до плеча достаю.
– Ой, у тебя новая татуировка!
Мне бы о судьбе своей задуматься, а я в свете фонаря (платок за ненадобностью с него скинула) различила фиолетовую вязь на запястье. Формируя затейливый рунический узор, она уходила выше, терялась под подвернутыми рукавами рубашки.
– Дам во время допроса рассмотреть, если светлейший в качестве охранника оставит.
Чуть помедлив, Вилкас пообещал:
– Я против тебя свидетельствовать не стану, скажу, у калитки поймал, уже с сумкой.
– Спасибо!
Отблагодарила его самой искренней улыбкой. Мелочь, но вдруг склонит чашу весов в мою пользу?
Не подумайте, между мной и Вилкасом ничего нет и никогда не было, некромант не в моем вкусе. Да и у него невеста имеется, такая же рыжая, с веснушками, как и он. Просто ведьмы и некроманты издавна дружат, особенно в сельской местности. Сегодня я помогу, вытравлю мелкую нечисть, завтра он упыря упокоит. Так и живем.
А гуля, который на меня жаловался, помните, рассказывала, Вилкас и вовсе за неуважение к даме сжег.
* * *– Прошу!
Линас с широкой улыбкой указал на то самое странное кресло со светильником.
Скрестив руки на груди, не сдвинулась с места.
На инквизитора я тоже не смотрела, даже не ответила на приветствие. К чему эти фокусы? Оформи заочно протокол и посади в камеру, так нет, издеваться вздумал. Странный он, точно странный, притащился в инспекцию посреди ночи. В его возрасте не о работе думают, а о девушках. В Колзии хватает хорошеньких, далеко не все ведьмы, найдется, из кого выбрать.
– Аль?
Вилкас тронул меня за плечо, легонько подтолкнул к сомнительному трону.
– Это не больно, – счел своим долгом добавить он, – я тоже проходил.
– Проходил что?
Кресло и особенно «подсолнух» над ним по-прежнему не вызывали доверия.
– Проверку ауры, госпожа?.. Запамятовал вашу фамилию, Аурелия.
– Госпожа неудачница.
Смирившись, со вздохом забралась на кресло.
– Ну, – поинтересовалась нетерпеливо, – кандалы когда захлопните? Нажимайте уж свои рычаги, приводите в действие механизм.
– Это не пыточное кресло, я действительно хочу проверить вашу ауру.
Засучив рукава, Линас шагнул ко мне. Вилкас, наоборот, отошел, переместился к двери. Его открытое, доброе лицо выражало молчаливую поддержку. Будет мне передачки в камеру носить.
– Расслабьтесь, пожалуйста! И постарайтесь ни о чем не думать.
Инквизитор зашел со спины и опустил «подсолнух». Теперь он нависал в опасной близости от моего темени.
– Там магия?
Обеспокоенная, вынырнула из-под конструкции, которую изначально ошибочно приняла за светильник.
– Госпожа Аурелия…
– Не хочу, чтобы вы расплавили мне мозги, превратили в «овощ».
Мало ли, какие извращенные фантазии реализовывает столичный хлыщ! Мозе проверял ауру по старинке, наложением рук.
– Обещаю, что у вас не выпадет ни один волосок. Сядьте!
Надавив на плечи, Линас принудил принять прежнюю позу.
Закрыв глаза, приготовилась отойти в иной мир.
Дурацкая вышла жизнь. А смерть – еще хуже. И, заметьте, во всем Линас виноват. После смерти стану являться ему в виде призрака, дико смеяться над ухом, хлопать дверьми и…
Ай!
Дернулась, ощутив легкое покалывание и жар в затылке.
– Так и есть, пятно.
Отряхнув ладони от невидимой пыли, Линас прошел к столу. Обескураженная, уставилась на него. Как, это все? Разве можно за какое-то мгновение проверить ауру, пусть даже с помощью новомодного прибора.
– Пятно не очень большое, – уткнувшись в какой-то формуляр, продолжал вещать инквизитор, – пусть и свежее. Указывает на общение с темными силами. В последние три дня вы проводили какие-нибудь ритуалы?
– Я сделку с бафометом заключила.
Чего теперь скрывать, хуже уже не будет. А так, глядишь, избавлюсь от необходимости платить проценты.
Перо в руках Линаса перестало скрипеть. Он медленно, очень медленно поднял голову, посмотрел на меня.
Вилкас оказался куда красноречивее:
– Аля, ты идиотка?!
Даже спорить не собираюсь. Хотя…
– А что мне оставалось сделать? – Надувшись, с ногами устроилась в кресле, чтобы не мешал, подняла «подсолнух». – Светлейший, – безо всякого почтения кивнула на Линаса, – гримуар отобрал, работы лишил…
– Помилуйте, – моя версия событий инквизитора явно не устраивала, – вы сами отказались проходить аттестацию, устроили целое представление…
– Потому что ваша аттестация – чушь собачья. Жили без нее и дальше бы обошлись. Я бы еще поняла, если бы вы свой карман набить хотели… Или я мало предлагала? Вилкас, ты наверняка в курсе, сколько сейчас положено давать на лапу?
В кабинете ненадолго воцарилась тишина, прерываемая лишь моим шумным дыханием, после чего Линас грозно приказал:
– Цех, вы свободны! Дальше я сам.
Ухмыльнулась. Ну наконец-то! Сейчас останемся вдвоем, обговорим денежный вопрос. А шуму-то сколько было! Я весь такой гордый, правильный, взяток не беру…
Однако Линас упорно не спешил говорить о главном. Зачем-то заглянул в мою сумку, оставленную Вилкасом в качестве трофея на столе, понюхал гроб-траву.
Не выдержав, спросила:
– Сколько?
– По моим прикидкам, два года и еще несколько месяцев.
Нагнувшись, инквизитор достал из мусорной корзины пару черновиков, разгладил и выложил на них мой кладбищенский улов.
– Два года чего?
В душу закралось нехорошее предчувствие.
– Тюрьмы, конечно. А вы надеялись, что за закрытыми дверьми я стану сговорчивее? – Карие глаза самодовольно блеснули в пляшущем пламени свечи. – Вы примените свои женские чары… Увы, за минувшие дни ничего не изменилось. Не стану врать, грудь у вас красивая, но я прибыл сюда навести порядок после предшественника, а не заводить романы с молоденькими ведьмочками.
– Очень жаль, воздержание в вашем возрасте вредит здоровью.
Линас приподнял брови:
– Из собственного опыта исходите? Сколько вам там, лет сорок?
Свидетель Белбог, я старалась. Очень старалась, но раз уж меня все равно отправят в тюрьму, хотя бы за дело. Заодно на законных основаниях расторгну договор с бафометом. Если Юргас не наврал, и я его действительно заключила, убийство инквизитора собственными силами делает его ничтожным.
– Сплету венок из барвинка и калины, пущу его по воде в час ночной. Плыви, венок, прямо в царство мертвое, утяни за собой душу светлую, прямиком в Черное пламя!
Слова проклятия всплыли в голове, безо всякого гримуара, словно я повторяла их по сто раз на дню. Физически ощущала их тяжесть, как они сгущаются, облачками пара вырываются изо рта. Скоро облачко почернеет и тогда…
Серебристые нити магии зашили мой рот. Прежде и подумать не могла, что такое возможно. Стояла, мычала и не могла произнести ни слова.
– Это уже слишком! – Глаза Линаса почернели, почти сравнялись с пугающими очами Юргаса. – Я надумал пожалеть вас, простить на первое время, а вы!..
Возразить ртом не могла, поэтому слезла с кресла-подсолнуха, отыскала среди бумажного хаоса карандаш и гневно нацарапала прямо поверх графика роста магически одаренного населения: «И поэтому обозвали меня старухой, оскорбили? Очень по-мужски!» Записку кинула под ноги Линасу. Не переломится, если поднимет.
Чары с моего рта сняли: у кого-то проснулась совесть.
– Так как же вас все-таки зовут? – Инквизитор устроился так, чтобы одновременно контролировать меня и дверь. – Вы успели запустить в меня корзиной, предложить себя, проклясть, а мы до сих пор не знакомы.
– Врете: наверняка уже в личном деле посмотрели. Или вам для протокола? Там ведь положено каждый раз называться.
Смиренно вытянула перед собой руки. Не маленькая, сознаю, чем карается покушение на инквизитора.
– Нет, мне для себя.
Воистину, ненормальный! Я его прокляла, ладно, пыталась, а он именем интересуется вместо того, чтобы спеленать как паук муху и отправить под замок.
– Аурелия.
– Аурелия… – задумчиво повторил Линас, словно пробуя имя на язык. – В переводе: «Светоносная». Опустите руки.
– Что? Я же вас убить хотела.
А как же арест, примерное наказание?
– Максимум вызвали бы расстройство желудка. – Линас неожиданно тепло улыбнулся, окончательно сбив меня с толку. – Слова громкие, пугающие, не спорю, но требующие определенного дара. Вы светлая ведьма, не способны убить, это не в вашей природе. И на кладбище отправились не по собственной воле, верно?
– И что с того?
Оседлала задом наперед первый попавшийся стул. Пришлось, правда, скинуть с него стопку бумаг, ну так мебель предназначена для сидения, а не для складирования всякого барахла.
– Я предлагаю вам сделку.
Приподняла бровь. Мол, продолжайте.
– Я забуду об этом маленьком инциденте, сожгу ваши кладбищенские дары, сниму пятно с ауры взамен на сотрудничество с инспекцией.
– Какого рода? Шпионить за другими ведьмами предлагаете? Так это не ко мне, светлейший, лучше в камеру.
– Нет. Мне нужно вывести на чистую воду одного человека. Полагаю, вы догадываетесь, кого.
– Догадываюсь и не советую вам с ним связываться.
– Его зовут Юргас, – проигнорировав мои слова, невозмутимо продолжил Линас. – Фамилии, к сожалению, не знаю. Он держит заведение здесь, в городе.
– И очень действенно умеет убивать людей, – мрачно продолжила я. – Для него это – тьфу, хоть с помощью магии, хоть без.
Стул разом стал жестким, неудобным, пришлось встать.
– Вилкас сказал, это он послал вас на кладбище… Зачем? В каких вы отношениях?
– Задолжала я ему, вот и все. Гроб-трава и Пальцы мертвеца взамен на расторжение договора с бафометом. Между прочим, вопрос сделки – ваше убийство.
Поискав в потайном кармане платья, вытащила продырявленную монету и протянула инквизитору. Тот хмыкнул, повертел в руках и небрежно кинул на стол.
– У вас какая-то мания, навязчивая идея отправить меня на тот свет. Чем я вам не угодил, Аурелия?
У нас сегодня ночь откровений, так что получите:
– Отобрали гримуар и унизили.
– Гримуар я верну после аттестации.
Усмехнулась:
– Ага, через два года почтовым голубем в камеру пришлете.
– Повторяю, никакой камеры не будет, если вы согласитесь, – нахмурился Линас и украдкой зевнул.
– Юргас меня убьет. И вас тоже, – обрисовала безрадостные перспективы. – Инквизиторы меняются, а он вечен.
– И вы на его стороне?
Внимательные карие глаза вновь остановились на моем лице.
Колебалась. Но раз начала говорить правду:
– Нет. Если бы Юргас умер, вся волость вздохнула бы с облегчением.
И пес с ними, с ценными ингредиентами, нашелся бы новый поставщик.
– Так давайте вместе займемся этим вопросом.
Линас протянул мне руку.
– Отказаться можно?
Спрашивала, хотя заранее знала ответ.
– Нет. Либо тюрьма, пятно на ауре и репутации, либо сотрудничество с властями.
– Согласна! – Сказала – словно в омут прыгнула. – Только сумку со всем содержимым верните. Юргас заподозрит неладное, если вернусь с пустыми руками. И если утром не вернусь, тоже. Могу расписку оставить…
– Не надо.
Сообразив, что выглядит глупо, Линас опустил руку. Пожимать ее все равно не собиралась.
– Я запишу вас на аттестацию. Завтра устроит? – Кивнула. – Заходите после полудня, найду для вас минутку. Получите регистрационный номер, составите опись ваших запасов, заведете учетную книгу…
– А Юргас?
– Что – Юргас? – Инквизитор прошелся по кабинету, прислушался, словно опасался соглядатаев. – Ведите себя естественно, наведывайтесь к нему иногда, слушайте, ненавязчиво предлагайте помощь. Мне нужны доказательства его преступной деятельности, имена сообщников, клиентов, только и всего.
Мысленно передразнила: «Только и всего!» Подумаешь, ходить по лезвию бритвы! Но сама виновата, стоило вести себя сдержаннее, причем, со всеми: и с инквизитором, и с бафометом. Кстати о последнем…
– Договор. – Подбородком указала на стол, где лежала монета с пентаграммой. – Если Юргас начнет чудить и забудет про него, вы можете?..
– Я все могу, – самоуверенно заверил Линас, – но завтра. Спокойной ночи, Аурелия, сладких вам снов!
Глава 5
Липкий страх цеплялся как репейник, но я упрямо брела к трактиру на окраине. Загребала ногами землю, но шла, понимая: выхода нет.
Я ничуть не лукавила, представившись инквизитору госпожой неудачницей. Это слово следовало выжечь у меня на лбу каленым железом. Так вляпаться!
И все же Юргаса я боялась чуточку больше тюремной камеры. Четыре стены, кормят, иногда выводят на прогулки. А вот с Юргасом все, капитально, два метра под землей и надгробный камушек.
С утра на улице было непривычно многолюдно. Ребятня гоняла вместо колеса обод от пивной бочки. Катил тележку с навозом местный золотарь. Судя по запаху, конским. Продаст кому-нибудь, хорошее удобрение. А вот женщина с коромыслом, возвращается от колодца. На окраине Колзия почти сельская жизнь. На то он и провинциальный городок, чтобы рядом с управой блеяли козы, а белье сушилось прямо на улице, на натянутых между домами веревках.
Меня нестерпимо потянуло домой. Вернее, в то место, которое я называла своим домом до отъезда.
После бессонной ночи, проведенной в скрюченном состоянии на двух стульях в дежурке – спасибо Вилкасу, договорился, – ощущала себя разбитой, и физически, и морально. Видок тоже, наверное, был еще тот, если встречные мужчины не проявляли интереса, а младенец на руках матери и вовсе расплакался. Вот и верь после этого Линасу, будто я светлая ведьма!
Теперь, немного остыв, порадовалась, что проклятие не сработало. Напутала я что-то, не каждый день, даже год людей проклинаешь. А вот идея связать Линаса насильственными узами с Гражиной по-прежнему казалась привлекательной. Инквизитор ей понравился, стерпится-слюбится. Да и хватит подружке страдать. Не хотят мужчины по-хорошему на ней жениться, сделаем по-плохому.
Разумеется, мной руководили и корыстные цели – избавиться от сомнительной государственной службы. Неплохо бы узнать, насколько меня припахали, надеюсь, не пожизненно – я тогда лучше в тюрьму, добровольно. А после в ту же малехскую волость переберусь. Что мне тамошние ведьмы, тьфу, опять же инквизиторы порядочные, взятки берут и смотрят на все сквозь пальцы.
Увлеченная подобными мыслями, свернула в проулок и очутилась у выкрашенной в зеленый калитки. Краска свежая, еще пахла.
Родовое гнездо я продала, не стала в нем жить. Родня дружно осудила, но я ведьма, если что решила, так тому и быть. Вещи тоже почти все оставила новым хозяевам, забрала только милые сердцу. Не лежала у меня душа к этому месту. Из-за Юргаса не лежала. Не смогла бы я спокойно жить, работать, когда до его трактира рукой подать. Он мог сколько угодно благожелательно улыбаться, только бы сделал все, чтобы клиентов у меня не водилось. Все потому, что городские ведьмы его, своеволия Юргас не терпел. В Малых ямках делай что хочешь, а тут он хозяин.
Домик сильно изменился, обзавелся парой новых пристроек, новой печной трубой. А вот яблоневый сад остался прежним. Помню, я любила убегать сюда от матери, забираться в самую глубь, где в тени разрослась лебеда, ложилась на старые морщинистые стволы и мечтала о будущем.
– Так и знал, что встречу тебя здесь.
Вздрогнув, обернулась. Рука непроизвольна сжала холщовую сумку с ночным уловом.
Сердце колотилось где-то в горле. С трудом держалась, чтобы не начать теребить косу.
Если он узнает… Если он узнает, тебе конец, Аурелия!
– Сентиментальная, как и твоя мать. Многие привычки тоже схожи.
Юргас вразвалочку подошел ко мне, оперся локтем о забор.
– Да что вы знаете о моей матери! – ответила в сердцах.
– Больше, чем ты думаешь, – загадочно ответил он и протянул руку. – Ну давай, что ли!
– Как, прямо здесь? – опешила я.
Посреди бела дня извлечь гроб-траву, Пальцы мертвеца…
– Нет их дома, – Юргас кивнул на дом за оградой, – уехали еще вчера. Хочешь, можем зайти, чаю выпить.
– В чужом доме?
– Для меня нет ничего невозможного. – Юргас обнажил зубы в улыбке, больше напоминавшей оскал. – Моральные принципы тоже отсутствуют, пора бы тебе это усвоить, Аурелия.
– И все же я предпочла выпить чаю в другом месте, желательно людном.
– Боишься…
Юргас оторвал руку от забора и засунул ладонь за пояс. Сегодня он выглядел на редкость блекло, если это слово вообще применимо к нему: обычная белая рубашка, обычные же черные брюки, даже не кожаные. Довершали образ сапоги для верховой езды и хлыст. Нахмурилась. А вот это уже интересно, куда ездил Юргас, пока я тряслась от страха на кладбище? Прежде я не замечала за ним любви к конным прогулкам.