скачать книгу бесплатно
Комната, как комната. Старые, линялые обои с разводами от сырости. Исшарканный, исцарапанный пол. Рама на окне старая, рассохшаяся, и, судя по всему, прилегает неплотно – подоконник разбух от сырости, а цвет дерева под облупившейся краской свидетельствует о том, что дерево медленно, но верно превращается в труху.
Кругом в беспорядке навалены старые вещи, отслужившие свой век. Подушки и одеяла, источавшие запах плесени, продавленные сырые матрасы, разломанные стулья, какие-то тряпки и черепки. Даже стопка конспектов, перевязанная бечевкой. Листы потемнели и покоробились от влаги.
– Ну…здравствуй… Мне говорили, что надо поздороваться, когда входишь сюда… Я тебя не слышу, но надеюсь, ты слышишь меня. Здравствуй. Это я. Узнал?.. Наверное. Хочется думать, несмотря на то, что прошло столько лет. Ты, наверное, даже удивлен, увидев меня здесь. А я вот здесь.
Вещи вокруг навалены не просто так. Они уложены так, что оставался более-менее свободным проход в центре, чтобы можно было добраться до окна в боковой стене. И достаточно сделать несколько шагов, чтобы оказаться возле него. Комната угловая, окно освещает только часть ее, а дальний край, возле торцевой стены, погружен в сумрак.
Наверху, чуть дальше от окна, в глубине комнаты, нависает потолочная балка. Та самая потолочная балка, с которой несколько лет назад сняли тело повесившегося студента. На полу, конечно, давно не осталось никаких следов. Да и что там могло быть?
– Извини, что меня так долго не было. Я… сам знаешь, это не по моей вине. Родители были против. Они думали, что это опасно. Глупости! Я все равно здесь. И я не отступлю, пока не узнаю, кто в этом виноват. И тогда они все у меня попляшут.
В комнате было тихо. Так тихо, как бывает только в давно покинутых помещениях. Ни звука, ни скрипа. Но чье-то чужое присутствие ощущалось. Оно просто не могло не ощущаться – не зря же в этой комнате никто не мог надолго задерживаться, не то, чтобы ночевать.
– Я не знаю, где ты сейчас, но я знаю, что тебе плохо. Я это чувствую. И я сделаю все, чтобы отомстить твоему убийце. И не успокоюсь, пока ему не будет также плохо, как тебе. Я отомщу. Я обязательно отомщу, слышишь?
Звук. Просто колебание воздуха, от которого по спине бегут мурашки. Это не попытка запугать – это предостережение. Студенческое общежитие не замолкает почти никогда, и сейчас, вечером, оно полно жизни. Кто-то спешит в уборную, расположенную напротив, через коридор. Не годится, чтобы он видел лишнее.
– Ясно. Ухожу. Но я еще вернусь, обещаю!
Улицу Трех Венцов отыскать удалось легко – она начиналась сразу за небольшом часовней, посвященной Ладу и уходила круто вниз, в сторону городских стен и реки. Пройдя ее до половины, Рихард уловил слабые запахи сырой воды, грязи, тины, рыбы – и винных дрожжей. А еще через пару минут заметил небольшой переулок, уходивший налево. Опознавательных табличек не было, но проходившая мимо женщина сказала, что это Винный переулок и есть. И что пустых домов там всего два – в начале и в конце улицы.
К тому моменту уже начало темнеть. Солнце наполовину скрылось за домами, в переулке было сумрачно и сыро. Ветер нагонял облака – погода обещала испортиться. Весь рюен-месяц* выдался прохладным и дождливым, и лишь иногда на небе проглядывало солнце. Студент невольно поежился. Место ему не нравилось – слишком уж уединенное. Разве поверишь, чтобы кормилица Магдалены жила в такой глуши? Хотя, если добротный дом достался ей по дешевке…
(*Рюен-месяц – первый месяц осени.)
Невольно касаясь рукой висевшего на боку фальшиона – пока не получит диплом некроманта, он не будет иметь права на ношение благородного оружия – Рихард не спеша двинулся вдоль по улице. Здесь жизнь уже замирала – ему встретилось всего два человека, и те торопились по домам. В окнах горели огоньки. Откуда-то тянуло запахом кухни.
Проходя по улице, студент постепенно замедлял и замедлял шаги и к дому подкрался, замирая и едва дыша. Недоброе предчувствие теснилось в груди.
Трехэтажный дом, стоявший в конце улицы, был стар. И не просто стар, а очень стар и заброшен, уже, наверное, лет десять тому назад. Облупилась краска на стенах, выломаны и выбиты ставни. Входная дверь перекосилась и висела на одной петле, травка проросла сквозь ступени крыльца, на крыше росло кривое деревце, а сама крыша с одной стороны начала проваливаться…Пахло затхлостью, заброшенным мертвым домом…
Мертвым…
Три года учебы в Колледже Некромантии все-таки оставили в памяти Рихарда какие-то крупицы знаний. Он сунул руку за пазуху, нашарил парочку амулетов, вытаскивая их на шнурках поверх одежды. Потом тихо достал ритуальный учебный нож и порезал запястье. Дождался, пока выступит несколько капелек крови и только после этого осторожно ступил на крыльцо. Конечно, нет шансов, что в этом доме поселилась нежить, но надо быть готовым ко всему.
Затаив дыхание, Рихард кончиками пальцев дотронулся до двери. Сосредоточился, вспоминая концентрационное заклинание, начертил на старом дереве пальцем несколько символов. Мельком подумалось, что лучше вот этой практики ему сейчас не сыскать. Пока однокурсники сидят в засаде на кладбище, пытаясь отловить одного-двух призраков, он пытается обнаружить следы псевдо-жизни в этом месте. Один, без прикрывающих спину товарищей и страхующего за пределами защитного контура преподавателя.
Ничего не произошло. Мысленно обругав себя за то, что не догадался прихватить учебник – и тут же отругав за то, что посторонние мысли лезут в голову, – он сделал еще шаг.
Дверь приотворилась с тихим скрежетом, который неприятно резанул по ушам. Казалось, вся улица могла его услышать. Но лишь эхо откликнулось где-то вдалеке.
Рихард сделал еще шаг, тихо лизнул окровавленное запястье. Был еще один способ обнаружить присутствие живых и псевдо-живых существ, и сейчас студент попытался скользнуть за грань, войти в транс, позволявший…
Трое. Три источника тепла, три еле уловимых сгустка жизни, ощущавшихся даже не органами чувств, а интуицией. Магдалена и… кто-то еще? Служанка? Граф фон Хайнц? Охранник? Может быть. По крайней мере, один из присутствующих, тот, что ближе, был мужчиной.
Рихард сделал еще несколько шагов, пересекая темную переднюю. Две двери вели в две комнаты, еще одна, под лестницей, наверняка выходила на кухню и к заднему крыльцу. Наверх вела единственная лестница. Благодаря ночному некромантскому зрению, Рихард очень четко видел все вокруг, вплоть до деталей, разве что в черно-белом варианте. Он вспомнил, что дом был трехэтажным, да еще имелся и высокий чердак, где при желании тоже можно было устроить маленькую комнатку – скажем, для служанки или бедного родственника. С размахом жила старая кормилица!
Стоило переступить порог, как стало ясно, что он ошибся. Людей было больше. Судя по его ощущениям, один человек ждал на лестнице, на повороте. Еще два – на втором этаже, в двух разных комнатах. Проще простого было подняться по лестнице и спросить графиню, но что-то удерживало Рихарда на первом этаже. Какое-то неясное предчувствие.
И в этот момент он услышал шорох. Даже не сам шорох, а его эхо, отголосок, финальный аккорд. Кто-то наверху не утерпел, совершил лишнее движение.
Лишнее…
Рихард понял, что его насторожило. Ожидавшая его графиня вместе со своими спутниками опасались лишний раз бровью повести, не то, чтобы сказать хоть слово или сделать хоть шаг. Они не просто ждали его прихода – они затаились.
Рихард попятился к выходу, от души благословляя Прове-справедливого за то, что уберег его от желания взлететь по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, в объятия любимой женщины. Те, кто его ждали, приготовили ловушку, и выскользнуть из нее удалось лишь чудом.
Но полноте! Ускользнул ли он уже? Рихард сделал еще шаг, и тут наверху раздался громкий скрип.
И не просто скрип – кто-то, получив безмолвный сигнал, рванулся вниз по лестнице, прыгая через ступеньки.
Неизвестно, что заставило парня не метнуться к выходу, а скакнуть к ближайшей боковой двери и дернуть ее на себя. Был короткий миг страха, когда казалось, что она заперта, но потом старый замок поддался, и беглец бросился в просторную пустую комнату, которая, судя по светлым пятнам на стенах и въевшемуся в пол, потолок и оконные рамы характерному запаху, у прежних владельцев была библиотекой.
Он навалился на дверь, закрывая ее изнутри, практически в тот самый миг, когда с треском распахнулась входная дверь, и треск был заглушен скрипом половиц и топотом ног сверху.
– Где?.. – голос незнакомый, отрывистый.
– Мы думали…
– К бесу, что вы думали! Где он?
– Вошел. Мы думали, что…
– Что он улизнул? Не уверен. Ищите везде. Далеко он не мог уйти!
Рихард скрипнул зубами, от души надеясь, что этот звук не будет услышан. Ловушка. И он почти влез в нее всеми четырьмя конечностями. Нет, действительно влез – ведь надо как-то выбираться из проклятого дома. И, желательно, замести следы как можно скорее. Ну, Магдалена! Ну, предательница! Написать…
– Дверь! Туда он шмыгнул.
Попался!
Замка или засова в библиотеке не было – а зачем? Если вдруг начнется пожар, разумнее держать проход открытым, чтобы без помех вынести самые ценные книги. Но о каком проходе он только что подумал?
Взгляд скользнул по стенам. Потемневшие от времени обои, светлые пятна там, где их годами закрывали стеллажи. Темный угол…
Да не угол, а еще одна дверь.
Он рванулся к ней, уже не пытаясь сохранить тишину. Услышал за спиной грохот распахиваемой главной двери и крик:
– Вон он!
Добежав, ударился о косяк всем телом и еле удержался на ногах, когда дверь не просто распахнулась, а практически вывалилась наружу вместе с ним. Чудом не свалившись, Рихард шмыгнул в узкий коридор, едва не обдирая локтями стены и слыша, как сопят и топочут за спиной.
Коридор вывел на задний двор, запущенный и загроможденный обломками карет, покосившимся забором, строительным и прочим мусором. Похоже, что это место соседи использовали, как свалку. С двух сторон его окружали дома, с третьей был забор, с четвертой – проход на соседнюю улочку.
Прыгая через доски, колеса карет, бочки и горы отходов, Рихард пронесся через двор. Его преследователям тут повезло меньше – не обладая ночным зрением некромантов, они поминутно спотыкались, падали, натыкались на что-то. Один напоролся на какую-то железку, вскрикнул от боли. Другой рухнул, зацепившись за груду обломков старой мебели, которые свалились на него сверху. Только третьему удалось преодолеть полосу препятствий, но он потерял несколько столь необходимых секунд, выбирая безопасный маршрут. Рихард, успев добежать до проулка первым, выхватил фальшион и встретил преследователя по всем правилам фехтовального искусства. Мастер Хотислав не зря считал его одним из лучших на курсе и, пожалуй, на всем факультете.
У противника был точно такой же фальшион, только массивнее – явно наемник из бывших солдат. Фехтовать он умел, крови не боялся, но быстро подрастерял свою уверенность, когда столкнулся с противником, который двигался раза в два быстрее него, да еще и видел в темноте.
Выпад. Тычок, отход, снова выпад. Припасть на колено, пропуская чужой клинок над головой, ударить в ответ, выбросив лезвие вперед и вверх, одновременно вскочить на ноги и прянуть в сторону, уворачиваясь от падающего лезвия. Грозный удар, но без толку распарывает воздух. Противник уже сзади, бьет быстро, тут же отскакивает…
Наемник в первый миг не чувствует боль. Он разворачивается к неуловимому противнику, рычит что-то маловразумительное, кидается в атаку и даже успевает замахнуться и нанести удар, но земля вдруг оказывается совсем близко. Он падает, пытается встать, но не может из-за приступа внезапной боли, которая сменяется одновременно холодом и жаром. Наконец-то приходит боль – в спине. Ног он больше не чувствует, но пытается приподняться, дотянуться до наглого студента, который пятится, сжимая в руке фальшион, и смотрит так, словно пытается запомнить на всю жизнь.
Рядом топот ног. Его напарники наконец-то одолели полосу препятствий. Они измотаны, слегка потрепаны. У одного поцарапана ладонь, у другого, судя по тому, как он двигает плечом и рукой, сильный ушиб.
Не сводя глаз с новых противников, Рихард попятился. Он не боялся схватки, но драться до последней капли крови хорошо, только если защищаешь высокие идеалы. Например, чью-то жизнь или свободу. Или весь мир, как ни пафосно это звучало. Но умирать в бою здесь и сейчас…Ни за что!
Запах тины, рыбы и винных паров подсказал ему ответ. Он резко развернулся и метнулся по проулку.
В этом районе он не ориентировался, потому пришлось отрываться от преследователей еще и по этой причине. Он мог случайно оказаться в тупике и потратить на поиски выхода лишних несколько минут или секунд, нужных для спасения. Но – повезло. Добежав до конца проулка, Рихард увидел низкие деревянные сараи – склады. Здесь вином и рыбой не просто пахло – воняло так, что дух захватывало.
Но здесь было спасение.
Прибавив ходу, Рихард, как угорелый, пронесся мимо складов и выскочил на пристань. Старый дощатый настил загрохотал под его шагами. Не оглядываясь и не обращая внимания на то, что творится вокруг, и есть ли свидетели его безумного поступка, он на бегу сорвал с шеи шнурок с защитным амулетом, сунул его в рот, и с разбегу сиганул в воду.
Прыгать пришлось вперед ногами, и он ударился пятками о дно – хорошо, илистое, а не каменное. Короткая вспышка боли на миг оглушила, он чуть было не глотнул воды, но в последний момент успел стиснуть зубы и пригнулся, ныряя. Зашарил вокруг себя, ухватил обрывок цепи, подтянулся, используя застрявшую цепь, как якорь. Действовать пришлось вслепую – почти ночью, под водой, да еще в речной мути и иле все равно ничего не видно.
Он не знал, что происходит наверху, но догадывался. Услышав его топот по пристани, преследователи кинутся туда. Всплеск воды подскажет им, что беглец прыгнул в реку. Они постоят немного на краю, озираясь по сторонам в надежде, что он вот-вот всплывет – любой, прыгнувший в реку, постарается проплыть под водой как можно дальше, чтобы потом вынырнуть на безопасном расстоянии. Любой, но только не он. И дело не в том, что Рихард Вагнер не умел плавать – умел не больше и не меньше любого своего ровесника, который вырос рядом с рекой! – просто он не хотел поступать, как большинство. Лучше уж переждать.
Он держался под водой, пока хватало воздуха в легких. Потом, когда грудь заболела от недостатка воздуха, перед глазами поплыли цветные пятна, а сознание стало мутиться и челюсть заломило от желания вдохнуть, мысленно несколько раз проговорил заклинание концентрации. Прошлым летом на практике им приходилось не дышать по нескольку минут, пока находились в гробницах. Заклинание концентрации позволяло телу какое-то время обходиться скрытыми резервами организма – например, дышать не через рот или нос, а порами кожи. Помнится, студенты все ворчали – зачем им это знание! – и теперь это умение неожиданно пригодилось.
Впрочем, ненадолго – ибо никто не может дышать под водой. Облегчение наступило всего на несколько секунд, после чего уже не только легкие, но и все тело и даже, казалось, волосы на голове взвыли от недостатка воздуха. Заставив себя успокоиться, Рихард двинулся наощупь в ту сторону, где, как ему казалось, был причал. Приходилось действовать медленно, чтобы не допустить ошибку и не выскочить, как пробка, с хрипом и слюнями захлебываясь воздухом пополам с водой.
Вот так. Еще немного. Еще чуть-чуть… Рука нашарила склизскую деревянную опору. Совсем немножечко продвинуться вперед – и можно поднимать голову над водой.
Он все-таки удержался – выдвинулся медленно и первый вдох сделал через нос, еще под водой выпустив из легких лишний воздух. И почти сразу услышал голос:
– Нет, подождем!
– Но…
– Тихо. Не ори! Хочешь, чтобы он нас услышал?
– А он услышит?
– Конечно! Он ведь где-то здесь…
– Не уплыл?
– Нет. Ты что, считаешь его таким глупцом? Не надо недооценивать противника. Он затаился тут, может быть, даже под нами!
Как хорошо, что эти два «профессионала» обменивались мыслями вслух! Это заглушило судорожный вздох-всхлип, который вырвался у Рихарда, когда он все-таки приподнял подбородок над водой.
– Тс-с… Слышал?
Мысленно чертыхнувшись, Рихард сделал еще один глубокий вдох и ушел под воду как раз вовремя – ныряя, он успел заметить мелькнувшую перед лицом светлую полосу – один из наемников вогнал клинок в щель между досками, наудачу пытаясь зацепить его острием.
Попался! Может, надо было все-таки попытаться отплыть подальше? Но кто же знал? Нет, он мог бы попытаться переплыть реку, но…
Что-то холодное коснулось его ноги, и Рихард едва не заорал во все горло, все-таки распахнув под водой глаза. В следующий миг из темной мути к нему выдвинулось узкое лицо, слепленное, казалось, из двух профилей, так что круглые немигающие глаза казались торчащими по бокам. Выдающийся нос, широкая щель рта, полная мелких треугольных зубов. Грива спутанных волос непрестанно шевелится, пульсируя – там, в ней, скрыты жабры. Каждый волосок – это крошечный орган дыхания.
Водяница. Что она тут делает так поздно? Ведь уже осень, вода ледяная, Рихард и сам чувствует этот холод, когда тело немеет и отказывается подчиняться. Ему бы вряд ли удалось переплыть реку сейчас.
Водяница протянула к нему перепончатые ладошки, коснулась лица. Прикосновения были неожиданно приятны. Ну, так это понятно – как же иначе они завлекают людей? Кого красотой, кого ласками. Сейчас, осенью, она уже не может поддерживать личину юной пышногрудой красавицы и пытается заполучить утопленника другими способами. Водяницы питаются жизненной силой тех, кого топят. На курсе нежитеведения им рассказывали, что водяница, если хочет перезимовать, должна утопить строго определенное количество людей – мужчин, женщин, детей – и накопить достаточно жизненных сил, чтобы хватило на долгую зимнюю спячку. А, если повезет, то и на возможность произвести на свет свою дочь. Этой, видимо, не хватило нужного количества энергии для того, чтобы залечь в спячку – ну еще бы, у пристани много людей и все зорко следят, если кто-то упадет в воду. Спасут прежде, чем водяницы доберутся до неудачника. Возможно, это последняя водяница в черте города. И ей очень нужна жизнь человека, чтобы продлить свое существование.
Жизнь человека… Но ведь не обязательно его собственная жизнь!
Озарение пришло внезапно. Рихард улыбнулся своим мыслям и, перехватив тянущиеся к его телу пальцы, сдавил запястье, что было сил. Водяница вытаращила и без того выпуклые глаза, распахнула пасть, готовая кусаться или ругаться, но прежде, чем нежить его атаковала, парень пальцами второй руки сделал отвращающий жест.
«Пусс-с-сти!» – прозвучал в голове чужой, лишенный эмоций, голос.
Он помотал головой.
«Пус-с-сти! Не буду! Пусти!» – водяница извивалась, пытаясь ускользнуть.
Он указал рукой вверх, провел ладонью по своему горлу, ткнув пальцем в ямку между ключиц – так называемый родник жизни – и его противница оцепенела. Тоже посмотрела вверх. Ее лицо ничего не выражало, но тело расслабилось, и она тихо ответила на пожатие.
Поняла! Теперь главное – не промахнуться.
Не выпуская ее руки, Рихард резко всплыл и с хрипом, наслаждаясь, хватанул ртом воздух. Амулет он еле успел сунуть за щеку, чтоб не подавиться.
– Ага! Вот он! Что я…
Они увидели друг друга одновременно. И одновременно же атаковали, но студент поспел на миг раньше. Его вторая рука ухватила наемника за рукав куртки, а стряхнуть холодные окоченевшие пальцы тот не успел – две другие ладошки, с гибкими сильными пальцами, соединенными перепонками, вцепились в теплое, полное жизненной силы человеческое тело.
Будь ослабевшая от недоедания водяница одна, у нее ничего бы не вышло, но Рихард пришел нежити на помощь. Он дернул изо всех сил, и наемник кубарем рухнул в воду. Его отчаянный вопль захлебнулся во всех смыслах этого слова. Водяница приникла к отчаянно барахтавшемуся человеку, обхватив всеми конечностями и присосавшись ко рту. Смотреть на это было противно, как противно и отдавать нежити живого человека, но этот человек хотел его убить. И не его вина, что Рихард убил его самого, в целях самозащиты воспользовавшись нетрадиционным оружием – водяницей.
Утешая себя подобным образом, он на четвереньках – у берега было слишком мелко, чтобы плыть – направился прочь. Добрался до какого-то пришвартованного судна, тихо всплыл, держась за якорный канат и стараясь вынырнуть так, чтобы его не было видно от причалов. Оставшийся один наемник выглядел растерянным. Он, несомненно, видел нежить, утащившую его напарника, и теперь наверняка терялся в догадках, что делать дальше.
Что ж, это его проблемы. Рихард оттолкнулся от борта судна и, стараясь двигаться как можно тише, побрел к берегу. Времени оставалось в обрез. А ему еще надо было достать откуда-то сухую одежду!
Подбегая к кладбищу, он издалека углядел висевшее над ним в воздухе особое бледно-зеленое свечение – верный признак того, что там разлиты и копятся некромантские чары. Значит, все уже собрались и подготовительная беседа по технике безопасности проведена. Как и теоретическая часть. Да, серьезно он опоздал! Но, может быть, есть шанс…
Глава 4.
Кладбищ в Зверине было три – старое и два новых. На старом уже давно никого не хоронили, и оно использовалось студентами Колледжа Некромагии, как полигон для практических занятий. И, если для того, чтобы провести занятие на одном из новых кладбищ, надо было заполнить кучу бумаг, заручившись согласием отцов города, эрцгерцога Зверинского и настоятеля обители монахов-«смертников», то на старом кладбище возле ворот имелась даже отдельная калитка специально для некромантов, которая отпиралась с заходом солнца – дескать, заходите, кто хочет и когда хочет.
Однако, на сей раз практика проходила именно на одном из новых кладбищ – по иронии судьбы, том самом, примыкавшем к улице Речников, где не далее, как вчера ночью Рихард прятался от наемников маркграфа фон Хайнца. С берега реки до него было рукой подать – улица Речников начиналась через квартал от того места, где парень выбрался на берег, – но по ряду причин ему пришлось задержаться еще на несколько минут и прошвырнуться по окрестным переулкам.
На его счастье, ворота были только прикрыты. Проскользнув внутрь, Рихард прислушался, всматриваясь в темноту. Где-то в глубине кладбища, в его старой части, где было больше склепов и благоприятнее условия для вызова духов, разливалось слабое сияние и тянуло таким привычным потусторонним духом. Эфир колебался. Студент ощущал волны магии – кажется, действо уже началось.
Скрестив пальцы на удачу и мысленно повторяя концентрационное заклинание – чтобы никакая потусторонняя сущность не застала врасплох – Рихард, пригибаясь, перебежками двинулся в ту сторону. Через несколько минут он оказался достаточно близко, чтобы увидеть, что происходит.
Его одногруппники столпились возле одного из свежих захоронений. Несмотря на то, что официально эта часть кладбища была закрыта, время от времени находился кто-то из стариков, возжелавших быть захороненным именно тут, подле пращуров. Случалось, что прах покойника везли через полстраны и даже из-за границы, дабы он мог упокоиться в родовой усыпальнице. Чтобы сюда был погребен кто-то посторонний – такого не случалось уже лет пять. Из-за их спин слышался голос мэтра Сибелиуса:
– Как вы изволили только что определить, уровень магического фона в этом месте несколько отличается от показателей в окрестностях. Мы пришли к выводу, что это может означать либо спонтанное высвобождение накопившейся остаточной жизненной энергии, которая так или иначе присутствует в любом теле, либо мы имеем дело с событием, из ряда вон выходящим, – последние слова мэтр произнес с оттенком презрения. И так всем было ясно, что могила относительно свежая – какой-нибудь из дальних родственников решил, что удобнее всего его праху будет лежать именно здесь. – И теперь нам надо измерить уровень энергии и определить ее объем и градус, а заодно попытаться установить причину высвобождения энергии…
– Но мэтр, – Янош Долин не блистал отличными оценками, но не спорить не мог, – ведь высвобождение накопившейся энергии названо спонтанным именно потому, что невозможно предугадать, когда произойдет выброс…
