скачать книгу бесплатно
Письма из седьмого «Б». История первой любви
Елизавета Романова
Учебный год у седьмого «Б» класса выдался сложным. Кто знал, что сначала весь класс окажется в изоляции, а потом лучшие друзья – Миша Крестников и Саша Иванова – полюбят друг друга так сильно, как могут любить только подростки. И только впервые.
Письма из седьмого «Б»
История первой любви
Елизавета Романова
© Елизавета Романова, 2024
ISBN 978-5-0064-5956-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. Учебный год у седьмого «Б» выдался сложным
Сначала Дима Лапочкин заболел гепатитом, и весь класс из-за этого закрыли на карантин.
Знаете, что такое карантин в средней школе?
Класс поместили в рекреацию – унылый кабинет в детском корпусе под лестницей, куда к седьмому «Б» приходили все учителя. На переменах никого из кабинета не выпускали, зато под дверь прибегали дети со всего среднего звена, чтобы поржать над арестованным седьмым «Б». У несчастных закрытых учеников и правда было полное ощущение тюрьмы. И каждую перемену из-за двери доносилось мрачное завывание арестантов. Начинала всегда Саша Иванова. Откуда в худеньком тельце тринадцатилетней девочки мог взяться такой мощный бас, никто не знал, хотя многие задавались этим вопросом. Постепенно вой подхватывали все одноклассники Саши.
Их свободные друзья и недруги по ту сторону двери покатывались со смеху.
Дима Лапочкин, от мамы узнавший о карантине, догадывался, как его ждут одноклассники и чего они ему желают. Мальчик всерьез опасался возвращаться после лечения школу.
Карантин закончился в середине ноября, Дима вернулся в школу чуть позже, ближе к концу месяца. Мальчик вошёл в кабинет во время большой перемены, в разгар эпохальной битвы между Мишей Крестниковым и Сашей Ивановой. Эти двое сидели за одной партой, на уроках постоянно болтали, а на переменах постоянно дрались.
Класс разделился на две команды: девочки болели за Сашу, мальчики – за Мишу. Обе группы поддержки орали так громко, что было слышно в коридоре. Но учителя, за время карантина настрадавшиеся с седьмым «Б», делали вид, что ничего особенного в классе не происходит.
Когда Дима вошёл в кабинет, все резко повернулись к мальчику, вздохнули и замолчали.
Миша убрал руку от Сашиных волос и брезгливо вытер ладони о пиджак. Саша тихо поставила стул, который уже занесла над головой одноклассника, на пол.
Кто-то тихонько присвистнул.
– Ах ты, козел! – гаркнула своим необычным мужским басом худенькая Саша и, встряхнув гривой длинных каштановых волос, в один прыжок взлетела из-за парты и приземлилась возле Димы.
– Спокойно, женщина! – поднял руку Миша.
Мальчик нарочито медленно встал из-за парты, поправил пиджак, пригладил волосы и подошёл к Диме.
– Ты его адвокат? – строго спросила Саша.
– Да, – с ухмылкой ответил Миша.
– Тогда я прокурор. Так, нам нужен судья! Кто будет судьей? – Саша поправила на носу воображаемые очки и оглядела класс. – Алиев! Алиев, будешь судьей?
– Буду! – вскочил Батыр Алиев, крепко сбитый мальчишка с жесткими, как проволока, иссиня-черными кудряшками. Батыр и правда мечтал быть судьей, поэтому охотно включился в игру.
– А присяжные? Нельзя без присяжных, – глумливо заволновался Миша.
– Мы с девочками будем присяжными, – подняла руку Банщикова Ира, невероятная синеглазая красотка с зеркально гладкими светлыми волосами.
– Отлично! Госпожа прокурор, вам предоставляется слово, – обратился Батыр к Саше.
– Ну, что ж! Господин судья, господа присяжные, позвольте ввести вас в курс дела! Осенью сего года
– Чё? Какого года? – уточнил Миша.
– Сего! Значит, этого года, дурак, блин, – занервничала Саша.
– Я протестую! Прокурор не имеет права оскорблять адвоката!
– Протест принят, – важно кивнул Батыр и стукнул воображаемым молоточком по воздуху. – Госпожа прокурор, ведите себя прилично, – строго попросил он.
Саша набрала в лёгкие побольше воздуха, вздохнула и кивнула: – Хорошо, господин судья. Итак, осенью сего года – в октябре 2011 года, если быть точнее, обвиняемый Дмитрий Лапочкин по кличке «Желток»…
– Чего?! Когда вы мне кличку успели дать?!
– Молчать! – стукнул несуществующим молотком Батыр. – Обвиняемый, вам слово ещё не предоставляли!
– Кличку мы тебе дали, пока ты в больнице отлеживался, – сверкнула глазами Саша. – Итак, в октябре 2011 года обвиняемый Дмитрий Лапочкин по кличке «Желток» вероломно заболел гепатитом, в связи с чем подставил всю свою семью – учащихся седьмого «Б» класса средней школы номер 7. Благодаря подлым действиям Желтка весь класс оказался арестованным на три недели! Ученики седьмого «Б» класса потеряли возможность выходить на переменах в коридор, ходить в столовую, встречаться с друзьями из других классов, драться с недругами, ловить нужных учителей и задавать им дурацкие вопросы. Мы не получили ни одного бонуса, но получили огромное количество страданий. В связи с этим я хочу задать вопрос вам, господин Судья, – цеременно кивнула Саша, – кто же понесет ответственность за моральные и материальные страдания учеников седьмого «Б» класса?
– Спасибо, госпожа Прокурор! Мы тщательно рассмотрим это дело, и если вина подсудимого будет доказана, он обязательно ответит за свое преступление. А пока помним: здесь и сейчас действует презумпция невиновности. Пока вина обвиняемого не доказана, он такой же человек, как и мы с вами.
– Желток он, а не человек, – хихикнул кто-то с последней парты.
– Свидетели, воздержитесь от комментариев, иначе будете выведены из зала суда! – одернул одноклассника Батыр. – Вам обязательно предоставится слово.
– Аааа, это что у вас тут происходит, седьмой «Б»?! – протяжно полувскрикнула, полувздохнула Лариса Ивановна, учительница литературы, входя в класс. – Травля?! Буллинг? Кто инициатор? Иванова? – Лапочкин, я спрашиваю: тебя травят? Кто начал? Иванова?
– Ннннет, Лариса Ивановна, мы просто играли, – очаровательно улыбнулся Миша и, оттеснив Диму Лапочкина плечом, встал практически вплотную к учительнице.
– Крестников, – уже мягче произнесла Лариса Ивановна, – вот скажи мне, почему ты нагло врешь? Это не игра! И я понимаю, кто это все начал. Прекрати выгораживать Иванову!
– Все сели! – строго объявила учительница.
Дети разошлись по местам.
– Иванова, а ты куда пошла?!
– Вы же сказали всем сесть, – не поворачиваясь к Ларисе Ивановне, пробасила Саша.
– Тебя это не касалось.
– Тогда надо было сказать «Сесть всем, кроме Ивановой», не унималась Саша, по-прежнему стоя спиной к учительнице.
– Иванова, ты прекратишь мне хамить или нет?!
– Да я и не хамила.
– Повернись!
Саша лениво повернулась к учительнице.
– Подойти ко мне!
Девочка вразвалку подошла к учительскому столу. Странное это было зрелище: худенькая, ещё не оформившаяся девочка-подросток в широком мужском пиджаке и мешковатых джинсах, медленно волоча ноги и нарочито шаркая, шла к столу. Не опуская головы, не пряча взгляда.
– Иванова, травля? Ты инициатор? Родителям звонить?
– Травля. Я инициатор. Звоните.
– Ничего-то ты не боишься, да? – прищурилась поверх очков пожилая учительница. За 40 лет своей работы в школе Лариса Ивановна практически не встречала детей, подобных Саше. Были два таких ребенка. И оба нехорошо кончили. Лариса Ивановна, глядя на Сашу, всегда вспоминала тех мальчиков. Вспоминала со смешанным чувством боли, страха и своеобразного ясновидения. Учительнице очень хотелось обнять девочку, согреть ее и немного растормошить. Но Лариса Ивановна знала: это бесполезно.
– Иванова, – очень тихо и четко произнесла Лариса Ивановна, – ты понимаешь, что мне придется вызвать твоих родителей в школу?
– Конечно.
– Ты понимаешь, что такими темпами ты даже этот год не закончишь?
– С чего это вдруг? – тряхнула кудрями Саша. – Я отлично учусь, участвую в общественной жизни школы…
– Я своими глазами видела, как ты участвуешь в общественной жизни школы, Саша! – повысила голос учительница. – Что за показательный суд вы тут устроили?
– Это просто игра, – Саша попыталась улыбнуться так же очаровательно, как Миша, но вместо улыбки у нее получилась гримаса.
– А Лапочкин в курсе? Его предупредили о том, что будет такая добрая милая игра?
– Мы не успели, – буркнула Саша.
– Вот поэтому ты и не закончишь школу. Со всеми твоими пятерками и общественной работой вылетишь отсюда, – произнося эти злые и жестокие слова, Лариса Ивановна удивлялась, зачем она это делает. Все это от начала и до конца было ложью. Отличницу Сашу действительно никто бы не исключил из школы за плохое поведение.
– Садись на место, – устало кивнула учительница.
Саша не двигалась.
– Иванова, садись.
– Зачем? Я же все равно из школы вылечу. Может, мне уже начать вылетать?
– Иванова, сядь!
Саша внимательно посмотрела в серые глаза Ларисы Ивановны. В глубине этих усталых глаз билось что-то такое, что Саша очень бы хотела разгадать, но пока не могла. Этот теплый добрый огонек привлекал девочку и обещал ей защиту, но Саша, никогда и никому не доверявшая, не могла себе позволить приблизиться к этому огоньку.
Лариса Ивановна так же молча изучала темно-зеленые глаза Саши.
– Дурочка ты маленькая, я ведь помочь тебе хочу, – говорили серые глаза пожилой учительницы.
– Я вам не верю, – моргнув, отвечали зелёные искорки в глазах Саши.
– Надо верить, – неожиданно заслезились глаза Ларисы Ивановны.
В этой битве взрослой женщины и подростка никто не победил. Впрочем, и противостояния не было, ведь обе они сражались за одно и то же – за ученицу седьмого «Б» класса Иванову Александру.
Остаток урока прошел тихо, в нарочито спокойной и доброй обстановке.
Миша получил заслуженную тройку за ответы у доски, Саша и Ира – заслуженные пятерки за ответы с места, мальчики с галерки – честные четверки. Дима Лапочкин тоже получил четверку, но не совсем заслуженную и почему-то карандашную – в свой первый после болезни учебный день мальчик забыл дома тетрадь.
– Сашка, классно ты всё-таки с судом придумала, – восхитился Миша, когда они с одноклассницей вышли из школы.
– Ага, классно, – усмехнулась Саша.
– Думаешь, Лариса Ивановна позвонит твоим?
– Не знаю. Даже если и позвонит, мне по фиг.
– Я знаю. Слушай, Сашка, давай я тебя провожу?
– Зачем?
– А чё ты одна на свою окраину пойдешь?
– Всегда же хожу, чё тут такого?
Саша с Мишей дружили с первого класса, но именно в этом учебном году девочка наедине с другом чувствовала себя как-то странно: одновременно скованно и свободно. Ей казалось, будто она деревянная кукла, которую лишили чувств, – но эти чувства сами собой пробивались сквозь плотную защиту, оживало и ускорялось сердце, кровь быстрее бежала по кукольным венам. Саше хотелось убежать, спрятаться, но она не могла даже ускорить шаг. Последние несколько месяцев девочка разговаривала с Мишей нарочито грубо, неожиданно проскакивали у нее не свойственные ей словечки и смешки, словно это был не лучший друг, а совсем незнакомый человек, чужой и взрослый.
– Нет, я тебя всё-таки провожу.
– А как ты сам потом домой пойдешь? Или мне тебя придется провожать?
– На такси поеду или папе позвоню, попрошу, чтобы он меня забрал.
– Ну, ладно. Проводишь до магазина, дальше я сама.
– Нет, или до дома, или ты пойдешь ночевать к нам.
– Да че бы я к вам пошла? У меня свой дом есть.
– Сашка, или до дома, или к нам, – неожиданно строго утвердил Миша.
Девочка ничего не ответила. Они молча шли по вечернему городу. Под ногами подростков чавкала смесь из снега, грязи и осенних листьев, над головой ласково улыбались фонари, вокруг сверкали неоновые вывески, моргали рекламные щиты.
И Миша, и Саша очень любили возвращаться вдвоем из школы. Именно в этот таинственный вечерний час город утихал и начинал сонно моргать. Выходя из школы в вечерний сумрак, друзья по привычке цапались, цеплялись друг к другу, но чем дальше они отходили от родного здания, тем тише становились их голоса, тем задумчивее дети смотрели вдаль. И тем сильнее им хотелось взяться за руки.
Миша до боли сжал кулаки в карманах куртки, догадываясь, что в этот момент Саша так же сжимает кулаки в карманчиках пальто.
