Лыткаринский маньяк

Сохранил остатки чувства юмора в количестве, позволительном при его положении. Многое в своей системе не одобрял, но принимал как неизбежность и вплотную подошел к пониманию, что ответ на вопрос: «Кто виноват?» всегда ждет вопрошающего в зеркале.

Накануне, днем, Сергей Николаевич побывал на коллегии в главке. Днем, это весь день, с восьми утра до шести вечера, без перерыва. И до шести вечера было еще по-божески. Подобные мероприятия могли кончаться и за полночь.

Коллегия представляла собой разбор статистических данных: сколько зарегистрировано преступлений, сколько из них тяжких и нетяжких, раскрытых и нераскрытых и т.д. и т.п. Как это соотносится с прошлым отчетным периодом, аналогичным периодом прошлого года и прогнозным планом на следующий отчетный период.

Как прогноз отдельно взятого подразделения относится к среднему по региону и был ли прогноз по региону, сделанный в прошлом году выполнен в году текущем. Плюс, то же самое по месяцам, кварталам и полугодиям, а также по службам и подразделениям.

Может показаться, что это скучнейшее, серое мероприятие, во время которого участники переписываются в мессенджерах или кемарят под занудный бубнеж. Ничего подобного!

За разбором статистики следует персональный разбор и тогда точно бывало не до скуки.

Как описать этот разбор… вообразите, что на одной высокой, пронзительной ноте, на вас орут десять минут, двадцать, полчаса… Выволочка лишена внутренней структуры, а цензура полностью отсутствует.

Матом-перематом проходят не только по служебным вопросам, а вообще по всему: росту разбираемого, комплекции, манере одеваться и говорить, физическим достоинствам и недостаткам, родственникам до пятого колена в прошлом и такого же в будущем.

Задавая вопросы, сами же на них отвечают, потом цитируют, а потом еще и передразнивают!

И все это хором, часто невпопад. Например, когда начальник управления материального обеспечения выговаривает за низкую раскрываемость угонов, а зам начальника по следствию костерит за нечеткую вывеску на здании райотдела.

Иногда, по ходу, суют бумагу с ручкой и требуют немедленно писать рапорт об увольнении. В противном случае прокуратура, следственный комитет, уголовное дело и тюрьма чуть не в конце совещания.

Тяжелее всех приходилось тем, кого разбирали в конце. В плане накала страстей разницы не было. Отрабатывало руководство с утра до вечера на одном дыхании. Бедняги же сидели на иголках, слушали, как орут на других за пустяки и думали: Что же сделают со мной, при моих-то подвигах!

Не раз с совещаний увозили на скорой. Это считалось нормой и рабочими моментами.

Психологическая наука предлагает на такие случаи разную защиту: вообразить невидимый купол, магнитное поле, одностороннюю связь с источником раздражения. Чего-то в себя не впускать, отсекать, фильтровать… Проще говоря, отморозиться.

Хорошие советы. Но, с наукой спорить сложно, а с системой – невозможно в принципе. Отстоять с тупым лицом и посторонними мыслями в голове не удавалось никому. Поток ругательств был плотный, но, иногда, нужно было и ответить. Что б уж совсем потолок не упал или гром не поразил на месте.

Так что, отмораживаться не вариант. За ходом пьесы приходилось следить, морально в ней участвовать и даже, изредка, вставлять слово.

Некоторые надеялись добиться смягчения признанием вины и пытались упредить претензии, заранее во всем сознавшись и раскаявшись. Дохлый номер! Собственное признание – царица доказательств. А руководство не ставило задачей что-то доказать. Целью было проораться, поэтому явка с повинной в зачет не шла и к смягчению не приводила.

А один умник, на требование уволиться, схватил пишущие принадлежности и попытался сбежать. Типа, пошел рапорт писать. Не на тех напал, дурашка! Поймали за шиворот, бумагу с ручкой отобрали, и все продолжилось.

В общем, коллегию надо пережить.

Сергей Николаевич сидел и переживал. В очереди на разнос он был одним из «счастливчиков»: предпоследним, согласно номеру отдела.

Он чувствовал, что, по продолжительности взбучки, поставит сегодня рекорд. После общих нападок, непременно последует тема покойника. Злосчастного, расколотого черепа! И тогда фантазии просто не будет предела.

Около пяти настала его пора, и полковник взошел на трибуну, как на Голгофу. Презентация: «А теперь заслушаем начальника Лыткаринского ОВД!» прозвучала открытой угрозой и подтвердила его опасения. Хищные замы устремили на него кровожадные взоры, а генерал смотрел с каким-то оскорбительным снисхождением, мол, давай-давай, залетчик, бомби!

Глухим голосом, Сергей Николаевич доложил об основных показателях своего отдела. Даже те, что были неплохими, он зачитал виновато, с низко опущенной головой и пылающими краской щеками. И вот, короткий доклад закончился, настало время обсуждения. Казалось, он слышал, как все они набрали воздух в легкие. Но, слово молвил сам генерал:

– Ты, вот что, Зотов. Начинай подбивать дела, будешь скоро их сдавать. На прошлой неделе у меня на приеме был Валежников. Депутат районной думы. В общем, на базе твоего отдела, запускается пилотный проект по выборам начальника ОВД всеобщим голосованием. С министерством инициатива согласована.

Я тоже считаю, – вопрос назрел. Не умеете находить общий язык с гражданами, значит, доверим выбор им самим. Тогда и с доверием к полиции проблем не будет.

Сергей Николаевич не мог поверить своим ушам: Гром его все-таки поразил! Спокойный, повседневный тон, которым это было сказано, лишь добавил жути словам генерала. Таким же тоном зачитывают в суде приговор.

Все внутри полковника сжалось и оцепенело. Вроде, умный человек… Хотя, ему простительно. Это ведь не сорока на хвосте принесла, а руководство главка объявило. При всех! И ни один мускул не дрогнул на генеральском лице.

Несчастный посмотрел на сидящих в президиуме. Они, похоже, были шокированы не менее него. Только начальник управления кадров облизал губы, чтобы скрыть за этим движением чуть промелькнувшую ухмылку. И эта легкая ужимка возвратила полковнику здравый ум: Ба, как можно повестись на такую ахинею!

Теперь задачей Сергея Николаевича было разыграть из себя убитого горем недоумка, для которого прозвучала самая страшная новость на свете. Подавив выдох облегчения, он стоял в позе приговоренного, опасаясь не выдержать и заржать.

Молодец, товарищ полковник. Сдержался!

Экзекуторы тоже молчали. Своим заявлением начальник главка ударил их по губам. Неудивительно: приговор прозвучал, по сути, смертный. А о чем выговаривать без пяти минут мертвецу? Не о чем.

– Присаживайся, Зотов, присаживайся. – подтвердил общее настроение генерал.

Сергей Николаевич сошел с креста без распятия, сел на место и от радости аж не знал, куда себя деть. Такой халявы ему во сне бы не приснилось!

Что это было? – думал он. Собственно, варианта здесь два: либо это искрометный генеральский юмор, от которого у подчиненных трещат чубы, либо старик просто пожалел начальника ОВД, на которого, в последнее время, и так сыпались шишки со всех сторон.

Но, чем бы это ни было… Это гениально! И достойно места в собственном цитатнике.

Досиживал Сергей Николаевич коллегию в расслабленных чувствах. Уже и самому хотелось вставить слово. За ним, по полной программе, отчитывали руководителя соседнего райотдела, который от волнения начал заикаться.

Что ты блеешь, зараза! Где профилактика рецидивных преступлений и семейного насилия?! – так и просилось слететь с полковничьих губ.

Наконец, замучены были все. Совещание закончилось, и Сергей Николаевич поехал к себе в отдел. Настроение у него было отличным. Он успевал на корпоратив, и шутка у него теперь заготовлена просто сногсшибательная!

К приезду начальника, праздник уже начался, поскольку никто не знал, когда закончится коллегия и будет ли полковник в состоянии веселиться после нее.

Подчиненных он застал на третьем или четвертом тосте. То есть, они уже отъехали, но еще недалеко.

Торжество проходило на первом этаже, в просторном зале неустановленного назначения. В другое время, здесь складировали хлам, в основном, старую мебель. Но, один раз в год, помещение расчищалось, прибиралось и принимало в себе редкий, но колоритный сабантуй.

Сравнивая полицейский корпоратив с гражданским, надо отметить, что во многом они схожи, кроме некоторых деталей. Полицейский более зажат вначале и значительно развязнее в конце. Чёс и закуска у них брутальней, развлечения – примитивнее и жестче.

На первой рюмке наблюдается неловкость: подчиненные стесняются выпить быстрее начальников, а тем неудобно намахнуть вперед подчиненных. Совсем беда, если первым говорит любитель длинных вступлений. Горемыки по нескольку раз подносят тару ко рту и опускают обратно. Общей же задачей является выпить первую синхронно.

Вторая заходит чуть более демократично. Начиная с третьей, демократия побеждает, далее перерастая в анархию.

Алкогольный напиток только один: водка. Дешевая. Сегодня она была вообще бесплатной, изъятой в количестве груженой ГАЗели сотрудниками ОБЭП. Паленая, но неплохая. А с учетом безвозмездности – просто шикарная.

Женское раннеалкогольное жеманство: «Ой, я водку не пью, я буду вино, хи-хи», обычное для гражданских, здесь не одобряется и не встречается.

Безалкогольный напиток тоже один: теплая Кока-Кола. Иногда пьют пиво, но только как аперитив, чтобы предварить им употребление основного ингредиента. Легальное обоснование: «Разминаю печень».

Готовить дома и приносить с собой закуску не принято. На столах раскладывают продукцию соседней лавашной: копченых кур, шаурму и хот-доги. Посуда используется одноразовая. Стаканчиков и вилок никогда не хватает. Салфеток всегда в избытке.

В почете квашеная капуста, но ее, обычно, забывают купить. Часто обходятся корейской морковью и спаржей.

Приводить на праздник посторонних – жесткий моветон. Членов семьи так же следует оставлять дома. Появление с гражданскими супругой/супругом воспринимается как вероломство и оскорбление коллектива. Впрочем, более из жалости к посторонним, чем по каким-то другим соображениям.

О развлечениях: все разговоры исключительно про работу. Анекдоты, приколы и байки крутятся вокруг или сводятся к служебным темам.

Залипание в смартфоне бесит. Самыми беспардонными способами, залипших возвращают в коллектив, приводя к общему знаменателю.

Поют с удовольствием, начиная с пятой-шестой рюмки. Без учета слуха и голоса, собственно, как и везде. А вот танцы не очень популярны. Белый танец не объявлялся никогда.

В процессе могут совсем распоясаться: выпустить живую мышь под ноги бухгалтерам или вырвать чеку из учебной гранаты с криком: «Ложись!». Нечасто, но бывало, стреляли в потолок из табельного оружия. Тогда посиделки прекращались, а стрелок искал пятый угол в кабинете начальника.

Пытались здесь разыгрывать и более цивилизованные сценки. По должности, за них всегда отвечал зам начальника по тылу. Разные люди на этом посту подходили к поручению по-разному. Нынешний недавно перевелся в отдел и был, в этом плане, темной лошадкой. Сейчас он отсутствовал и народ решил, что ответственный забил на свою обязанность. Забегая вперед скажу: они ошибались.

Реальный трэш происходил, обычно, в конце. Что это будет сегодня, угадать невозможно, так как готовых сценариев не существует. Универсальна только подводка: некто устает и засыпает. Не лицом в салате, – салатов тут не подавали: просто, где и как придется.

Потом, в результате внешнего воздействия, приходит в чувства, но не в себя. И тогда – ой, мама дорогая!

В прошлом году, под занавес, задремала инспектор отдела ПНД Валентина Петровна, одинокая женщина среднего возраста. Чуть не в себе, но по-доброму. В хулиганстве и разнузданности, до этого, замечена не была.

Она положила под щеку тонкий, армянский лаваш и забылась. Кстати, лаваш – интересный вариант. Очень приятный к телу, как фланель или короткий бархат. Если подложить под него более толстый, азербайджанский, вполне сойдет за подушку.

На музыкальном центре поставили сборник саундтреков к кинофильмам Квентина Тарантино. Дикие, по его мнению, семидесятые наполнили зал характерной музыкой.

Дошло до композиции «After Dark», звучавшей в фильме «От заката до рассвета», в эпизоде с Сэлмой Хайек, когда она засунула Тарантиновский фетиш – свою ногу – ему в рот и, от бедра, заливала туда спиртное.

Музыка была медленной и мелодичной, народ расслабленным и довольным. Мужчины и женщины сально поглядывали друг на друга: нелюбимый здесь Белый танец, возможно, все-таки состоится!

Сидевшая рядом с Валентиной Петровной коллега участливо пихнула ее локтем в бок, мол, не спи! Все пропустишь! И она (О боже!), проснулась…

Поднялась из-за стола и, как завороженная, стала медленно двигаться в такт музыке. Пластика была потрясающей!

Разум к ней не спешил, но, в каких-то отделах головного мозга, нарастало явное возбуждение. Выйдя на оптимальные амплитуды, она сбросила туфли и легко запрыгнула на стол.

Все так и обомлели.

Разумеется, мешать ей никто не стал, а в руках зрителей появились смартфоны. Сцена «Добром это не кончится» разворачивалась прямо у них на глазах.

Если в трезвом уме публичность пугает, то здесь вспышки, словно софиты, только добавили инспектору вдохновения.

Разученным жестом, Валентина Петровна сбросила с себя форменную одежду и оказалась в одном нижнем белье, осматривая окружающих, как свиту королева.

Обвела собрание взглядом и остановилась на заместителе начальника службы участковых, который боролся с гравитацией, исходившей от тарелки со спаржей: обреченно глядел в нее, предвидя неизбежную встречу лица с корейской едой.

Чтоб приободрить коллегу, Валентина Петровна ударила ногой по краю тарелки, и спаржа полетела, большей частью, в лицо зама главного участкового. Тот искренне удивился, что еда сама проявила инициативу, поднял глаза и забыл о спарже: над ним нависала богиня!

Изящным движением, богиня взяла со стола початую бутылку водки и протянула в сторону фаворита свою прекрасную ножку, ловя при этом шаткое равновесие. А дальше, подражая героине Сэлмы, пустила струю водки по ноге, метясь прелестными пальчиками участковому в рот.

В фильме вино, чудесным образом, как по желобу лилось в уста извращенца-Квентина. В жизни так не получилось, и водка стекала по ляжке сразу на стол.

В это время, очнулся от грез сосед избранного, который тоже спал, но, как некоторые умеют, с открытыми глазами.

То ли он счел такое расходование водки святотатством, или хотел помочь прекрасной нимфе на столе, не разобрав, чего она на самом деле хочет.

Так или иначе, но он схватил баклажку с Кока-Колой и залил не менее полулитра сладкой газировки за шиворот участкового, сильно отступив, таким образом, от оригинального Тарантиновского сюжета. Зачем? – спросите у водки.

Истерику, начавшуюся в зале, описать невозможно. Казалось, стекла не выдержат в рамах и вылетят на улицу. Люди кашляли и задыхались, не успевая набирать в легкие воздух.

Валентина Петровна опомнилась и стремительно исчезла. Липкий зам начальника пошел отмываться от неудачной режиссерской задумки. А незадачливый сосед, не известно с чего, превратился в героя.

Пострадавшего, после этого, за глаза стали звать Сладким и Человеком с подмоченной репутацией. Еще, вместо зама, – Спаржем, в смысле, как пажа при своем руководителе.

К счастью, эти прозвища к нему не пристали и вскоре о них забыли. А Валентине Петровне не забыли и за спиной она теперь – Василина Придурошновна: никакой отсылки к голливудским ценностям.

Из оргвыводов: видеозаписи с выступлением Валентины Петровны начальство приказало стереть. А столы впредь решили не сдвигать, чтоб не давать лишнего соблазна любителям подиумов.

Не стану наговаривать, пьянство в полиции давно не в чести. Настолько, что и десятого ноября все ходят трезвые и злые. Поздравленные начальством на сухую.

Даже в выходные, в отпуске страшно выпить. Поднимут по тревоге, унюхают и конец. Освидетельствуют и вон со службы!

Но для этого отдела, один раз в год, было сделано исключение. Все-таки, их традиция – большая редкость. Даже в главке не знали, когда точно заступили на службу впервые.

Эти – единственные в своем роде. Поэтому, никто, в этот день, не сдерживался и не стеснялся.

При появлении начальника, сотрудники замолчали, приосанились и, волевым усилием, сосредоточили на нем помутневшие взгляды. Секунд десять они сканировали Сергея Николаевича на предмет его настроения. Контрольные точки были пройдены, сигналы считаны. Опрос «Свой-чужой» завершился штатно, и веселье возобновилось: Начальник в духе!

Конечно, была музыка. И конечно, это был шансон. И не лирические сопли, не Михайлов с Ваенгой, а забористый, зоновский блатняк, от которого вянут уши.

Под «Хоп, мусорок», женская часть коллектива, дошедшая до кондиции, задорно потрясла сиськами и ягодицами.

«Владимирский централ» высек слезу и посуровевшие лица смотрели себе в рюмки, словно это они шагали этапом из Твери, под холодным ветром северным.

Телом и формой они были здесь, но душой там, на нарах, где гитары играют про свободу и любовь, а седой хозяин, уж которую весну, все никак не откроет лагерные ворота.

Удивительно, но какого-нибудь «мента», оброненного гражданским в разговоре, они не могли ни слышать, ни стерпеть. Здесь же «мент», в их адрес, был самым ласковым словом. А заходило на ура.

Чем объяснить любовь служивых к блатной романтике, ума не приложу. Возможно, общим уровнем культуры. Может – классическими единством и борьбой противоположностей. А может тем, что противоположность эта условна и многим здесь было за что пересесть из теплого кресла на жесткую шконку.

Вопрос философский – лирика с ведомственной спецификой.

Вдруг, кто-то настойчиво постучал в дверь кулаком.

Первый зам начальника поднялся с места и громогласно объявил:

– Товарищи! Сегодня к нам с поздравленьями… сегодня к нам с поздравленьями… Явился лично Лыткаринский маньяк!!!

Двери зала распахнулись, и на пороге появился человек в вывернутом наизнанку овчинном полушубке, с надетым на голову противогазом. Богатырское телосложение маньяка с головой выдавало в нем зама начальника по тылу.

– Б-р-р-р! Б-р-р-р! – грозно послышалось из гофрированного шланга: Я жутко голоден! Здесь подают полицейских на гриле?!

Бухгалтерия и кадры истерично завизжали. Потом их визг потонул во всеобщем, безудержном хохоте.

– Эй, маньяк! Когда выдашь новую резину на УАЗик? – первым наехал командир роты ППС.

– Хватай за хобот мерзавца! Он нам картриджи на ксерокс зажал! – выкрикнул кто-то из отдела дознания.

– А нам бумагу, две коробки! – подало голос следствие.

– Маньячелло, ты адресом ошибся. Здесь с маньяками все в порядке! – крикнул начальник штаба, покосившись на стол оперативников.

– Граждане! Предлагаю напоить маньяка водкой и отправить в КПЗ, до выяснения! – высказался инспектор службы кадров.

– Да чего выяснять! Кинологов с собаками вызывайте. Затравим овчарками негодяя! – сделал встречное предложение его начальник.

– Слава богу, ты пришел! Мы на тебя всех глухарей повесим! – загоготали за столом уголовного розыска: Романыч! Пихай ему анашу в карманы!

– Не выйдет. У него шуба карманами наружу! – парировал молодой оперативник, единственный подчиненный Романыча.

– А ты с изнанки суй! – назидательно изрек Федор Романыч.

– Сделать из него чучело и отправить в музей ГУВД! – предложил начальник службы участковых.

– А чучело вашими отказными набить! – съязвил командир ППС.

– Вашими протоколами обойдемся! – отбился от хама главный участковый.

И дальше, в том же духе, соревновались собравшиеся в юморе и остроте языка.

Вообще, зам по тылу, Петр Михалыч, был весьма уважаемым человеком. Многие находились у него в прямом подчинении, и почти все зависели в важных служебных вопросах. Поэтому, такая развязность с начальником была немыслима.

Но, это в будний день. Сегодня же происходило что-то вроде обратного юродства. Когда шутом становился не подчиненный, обретая право голоса, а сам руководитель принимал вид карикатуры, над которой можно безнаказанно смеяться.

Зам по тылу разоблачился, вышел из образа и занял место поближе к Сергею Николаевичу.

Ай, красавчик, Петр Михалыч! С юмором мужик. – подумал полковник: Ладно, 1:0 в твою пользу. Но, это пока.

Постепенно хохот стих. Заседание заметно потеплело. Настала благословенная фаза единения, когда каждый, не взирая на должность, звание и служебные отношения, смотрел на соседа, будто он самый близкий и родной на свете, а его лицо – самое симпатичное из возможных.

Сергей Николаевич решил, что время для троллинга настало.

Выждав паузу, он поднялся со стула и кашлянул в кулак. Собрание замерло, обратив свой взор на начальника.

Серьезно посмотрев на подчиненных, Сергей Николаевич заговорил:

– Друзья, хорошо сидим! Да, хорошо… Но, должен доложить, досиживаем мы с вами в таком составе последнее.

Изумленный гул прошел меж столов.

– Полагаю, этот день рожденья у нас крайний. Небезызвестный вам Валежников, депутат районной думы, вышел в главк с инициативой сделать должность начальника отдела выборной. И там ее поддержали.

Избирать будут жители района, прямым голосованием. Депутатский срок у Валежникова подходит к концу. Думаю, он на это место и придет. Сам пойдет или кого-то из своих выдвинет. Так что, коллеги, готовьтесь!

Лучше Гоголя немую сцену не опишешь. Правда, в отличие от жертв ревизорской проверки, не все собравшиеся клюнули на полковничью утку. Опознать их можно было по опущенным глазам и кривящимся ртам. Но, таких набрались единицы. Большинство смотрело на шефа с открытыми ртами.

Изначально, открытые рты и были целью шутки. Дальше полковник хотел посмеяться над генеральской байкой вместе с коллективом. Однако произведенный эффект изменил его планы. Он решил не колоться, а использовать информационный повод в воспитательных целях.

Что? Кто? Да, как это? – начало раздаваться в зале.

– Как это? Вот так! – отчеканил Сергей Николаевич: В ГУВД терпение лопнуло! Распустились уже окончательно. Раскрываемость низкая. Прогноз летит к чертям. В розыске одни отказные. В следствии одни приостановленные. Участковых днем с огнем не найти. В дежурку не дозвониться. Патрульные маршруты бурьяном заросли. Из хороших новостей, только, вот… Лыткаринский маньяк к нам пришел с повинной.

Переведя дух, полковник продолжил:

– Ты, кстати, маньяк, готовься после меня первым. Уж закупками и обеспечением они в первую очередь займутся.

Кто-то из розыска осторожно хохотнул.

– Вы чего ржете? От вас граждане уже из могил бегут. Весь город гудит! Поработали, вашу мать, с задержанным!

– Экспертиза ж показала, он сам…

– Чего-чего? Что там экспертиза показала?

Опера вжали головы в плечи и виновато засопели.

– ОБЭП… Дорогой наш ОБЭП! Слава богу, любят люди халяву. Только левым софтом и спасаемся. А так, у нас и преступлений экономических нет! Все честные бизнесмены стали. Вот, только, левый виндовс с фотошопом победим, и по домам!

Борцы с экономическими безобразиями отреагировали спокойно. Доля тех, кто не купился на сказку о выборном начальнике, была среди них стопроцентной.

– Следствие, наша голубая кровь! Мне, когда прокурор звонит, я уже и трубку не беру. Заранее знаю все, что он скажет. Это надо было, живого козла признать вещдоком и держать в оружейной комнате! Вам никто не рассказывал, что козлы скачут? Владелец его забирать отказывается. Кричит: это не мой Бяша, а черт из преисподней! Скотина в оружейном масле по самые рога!

Группа с синими просветами в погонах осуждающе посмотрела на одного из своих. А тот на них, с вызовом: а куда я должен был?

Все службы помянул Сергей Николаевич, многих вспомнил персонально. И каждому живописал, что с ним станет, когда оппозиция возглавит отдел. Единственным, кто избежал этой участи, был начальник ОБНОНа Федор Романович, поскольку он и его отделение стабильно давали высокие показатели.

Все в отделе догадывались или знали, как он это делает. Но… победителей не судят. Конечно, если считать победой один и тот же коробок травы, изымаемый каждый раз у разных людей.

– В общем, доедайте, допивайте и к работе. Беритесь за ум, если со службы не хотите вылететь. Валежников либерал, но с вами либеральничать не станет. Конец приходит вольнице! – закончил товарищ полковник.

Тирада эта была ни разу не новой. В любой понедельник, с 9.00, она звучала, с небольшими вариациями, из месяца в месяц, из года в год, так что давно превратилась в белый шум. Особо дерзкие вообще надевали наушники и дремали в задних рядах.