Звезды под твоим окном

Сухов сменил строгое выражение лица легкой улыбкой. Краска сошла с морщинистого лица, и он присел за стол, чего и мне предложил. В близи я рассмотрел его получше: Светлые зачесанные назад волосы сидели на нем будто парик, карие глаза поблескивали интересом. Нос с горбинкой напоминал мне портреты цезарей из учебников истории. Без фуражки голова казалась непропорциональной могучему телу, возможно, это из-за шинели, которую он снимать не стал. А в целом чем-то он мне напоминал отца, точнее даже тот образ, который запомнился мне по детству: Я тогда до дыр зачитывал «Чапаева» и примешал что-то такое героическое к рассказам мамы в батин образ. Мама же говорила, что он был скорее с перепадами в настроении. Мог то молчать весь день без видимых на то причин, то тянуло его на подвиги разные. Ну, там алкашей разогнать возле дома. Войну он встретил без воодушевления, но повинуясь долгу перед «государем», как мама цитировала, молча, вступил в армию. Это-то меня и поразило. Также и дядя Слава матерится, не хочет делать ничего, но не сдается ведь. Так и надо. Без этого порядок не навести.

– Что на счет дяди Славы? – спросил я по своей наглости – скоро его отпустят?

– Беспокойство за старшего товарища это конечно похвально, но я не за этим явился – доброжелательно ответил он, всматриваясь в меня – Я вижу, что ты молодой парень, в таких и нуждается милиция сейчас, да и НКВД тоже признаюсь честно… Но время сейчас непростое, поэтому берут туда не людей с улицы. Вот и на счет Вячеслава Викторовича твоего… Он заподозрен в контрреволюционной деятельности. Вот в чем дело.

– Что?! – последнее, что я ожидал услышать так это обвинения моего наставника, мой единственный путь в ряды милиционеров и просто порядочного гражданина. Не знаю, как я выгляжу сейчас, наверное, глупо, но воздуха мне не хватает, порядком.

– Ты же помнишь обстоятельства, при которых мы встретились? Рюмочная. Он вламывается в уборную. Дальше помнишь? – на секунду я себя почувствовал на допросе, но это действительно нужно было хорошенько вспомнить, ведь после этого Славу и забрали.

– Я помню, что он очень удивился, когда увидел вас. С минуту подождал пока вы выйдете. А потом из под прилавка выскочил один из «Разинских» и начал палить во все стороны из нагана. Все произошло очень быстро. Вы достали «ТТ» и выстрелили ему в голову. Насколько я понял, вы тоже вышли на след «Разинских» и заплутали в этой рюмочной.

– Именно! – капитан выдохнул, вытерев пот со лба. Батареи адски топят зимой, но откроешь окно – холодно, поэтому приходилось томиться в этом пекле вместе с капитаном – Поэтому я и забрал Вячеслава Викторовича в отдел НКВД, дабы расспросить подробнее о ходе происшествия. Банда «Разинских» совершила немало преступлений и это постепенно переходит в область наших полномочий. Однако опросив множество свидетелей, и сверив показания с алиби самого Вячеслава Викторовича, мы пришли к выводу, что он замешан непосредственно в сговоре с бандой. Доказательств не так уж много, но сам понимаешь, время сейчас опасное и отпустить подозреваемого мы пока не можем, до полного выяснения обстоятельств… Такие дела, парень. Я специально выпроводил твоего начальника, потому что замешаны могут быть даже милиционеры как показывает практика. Хоть целый отдел.

Я сидел остолбеневший и на всякий случай посмотрел в сторону двери, не подслушивают ли нас коллеги, но подойти не решился. Я и подумать не мог, что все настолько серьезно!

– Сталкивался ли ты с бандой ранее? – спросил Сухов вдогонку.

– Конечно! – завелся, только бы не молчать, – Мы с дядей Славой пытались даже внедриться к ним в банду под прикрытием, но они даже на контакт не вышли. В городе они только дела проворачивают, а обосновались где-то за городом… Уж не знаю далеко ли. Но если бы вы выстрелили тому «Разинскому» в рюмочной не в голову, а, скажем, в плечо, возможно, удалось бы выведать что-нибудь…

Опять я сдуру сказанул! Такие долго на службе не задерживаются…

– Хорошо подметил, но времени думать, к сожалению, не было, – досадно согласился Сухов, – Ты рассказывал кому-нибудь про это происшествие?

– Если честно, весь отдел уже болтает без умолку «а что же там Слава?» Их можно понять, товарищ все-таки. Но беспокоиться на их счет тоже не стоит, они временем проверены. Никаких взяток в жизни не возьмут. Причем это я говорю, как человек, дававший взятки, – нескромно высказал я, – Пытался и сам Басову подсунуть пачку спичек как-то на улице. Тогда маленький еще был совсем. Лет может четырнадцать. Так он мне оплевух понадавал! Быстро отучил. А со Славой неожиданно вышло…

Сухов посмеялся немного с меня и стал собираться, посматривая на часы.

– Все равно на всякий случай не распространяйся об этом, – сказал он, расправив плечи надо мной, – первая полезная привычка в НКВД: Пресекай на корню любое кумовство. Рад был познакомиться, Алексей! Дальнейших успехов вам в подъеме по карьерной лестнице! Пожалуй, замолвлю за вас словечко перед вашим начальством. Пора бы вам уже набираться опыта в качестве полноценного сотрудника милиции.

Мы с Суховым вышли из кабинета. Я проводил его до выхода, а сам вдохнул полной грудью, не только из-за душных батарей в отделе, но и перед дорогой возможностей, которая только что открылась мне, благодаря этому человеку. Мне со своей горячей головой еще многому предстоит научиться. Я наблюдал, как Сухов медленно удаляется по заснеженной дороге на черном воронке. Он проехал мимо… Таня? Чего это она здесь забыла? Идет прямо ко мне в валенках своих серых. Улыбается. Увидела походу.

– А кто это у нас кепку забыл? – промурлыкала она. Мы обнялись, и я уловил медовый аромат ее губ, когда поцеловал. Чего я вчера не делал с ней так это не целовал в губы… Так приятно, а я полез к другим губам…

– Извини, утром бежать нужно было сюда, совсем забыл – я натянул козырек кепки до уровня бровей – А у тебя разве не учеба сейчас?

– Надо бы идти, но ничего, опоздаю не много… – от этой фразы мне стало еще более неудобно, придется заглаживать вину на следующих выходных – Не впустишь на минутку, холодно ведь?

Мы зашли в зал отдела. Басов сразу же повернулся в нашу сторону. Знакомить теперь еще со всеми…

– Здрастье! – Таня легонько кивнула Басову, робко осматривая вахту.

– Здрастье, здрастье… – Басов обнажил свои желтые зубы и надел очки с толстыми стеклами, чтобы лучше рассмотреть, кого же я привел. Затем спросил у меня – Наш пострел везде поспел!

На его возгласы начали слетаться остальные. Среди шестерых перешептывающихся следаков, мы с Таней пытались поговорить:

– Друзья твои? – спросила она.

– Ну как сказать – замешкался я – Друзья у меня ушли интернациональный долг выполнять… куда – не знаю.

– О как! – Таня повернулась профилем к толпе, и я вместе с ней – ты, кстати, не помнишь, что вчера было? Вечером. У меня голова раскалывается сильно до сих пор. Выпили это да, но… больше ничего?

По выражению ее лица не сказать действительно она не помнит или специально проверяет меня, но рисковать не буду:

– Ну, мы еще в кино были. До сих пор звезды из головы не выходят! – и это было правдой. Хоть в самом фильме звезд не завезли, все же я силился вообразить, как же герои на Марс-то летели, что было вокруг. Наверное, они видели ночные звезды еще ближе, чем я, стоя на балконе.

– Точно! – Таня расплылась в улыбке, видно понравилось ей вчера – Обязательно сходим еще!

К нам подошел Басов с новенькими «ТТ» и начал их нахваливать, какие они чистенькие, какой исправный механизм. В общем бравадается перед дамой, старый хер. Затем подключился Круглов. Я взял один пистолет подержать. И в сравнении с наганом чувствуется прибавление в весе. Еще бы! Столько механизмов хитрых в штуке этой. В основании деревянной рукоятки звезда красная красуется. Не хватает серпа с молотом. Было бы трогательно: Серп, Молот и Звезда…

Окно разбилось.

– Опять маленькие черти паскудничают! – крикнул Басов.

Маленькая металлическая груша медленно покатилась в нашу сторону. Гулкий и резкий звон прервал шустрый шепот за спиной. Только быстрое биение сердца осталось доступно слуху. Яркая вспышка заполнила пространство светом, словно всегда здесь царствовавшим.

25 февраля

И прикрывшись от яркого света, товарищ Ежов обнаружил под собой гнедого коня, который стремительно уносил его к высоким вратам деревянного града. В граде том сиял белокаменный храм, устремленный вершиной острия в голубое небо. Товарищ Ежов ворвался в храм и узрел бедную рабоче-крестьянскую массу в лохмотьях, которая, пробивая лбом древесный пол, поклоняясь темной фигуре, восседающей на троне. Приблизившись, Ежов увидел иссохшего худого мужчину с впалыми щеками и темными глазницами, длинные волосы чуть свисали до плеч, на которые накинуты серые плотницкие обноски. На голове у плотницкого царя сиял терновый венец из золота. Товарищ Ежов достал кладенец и с размаху рассек череп царя с такой яростной силой, что венец взлетел до полотка, а затем приземлился Ежову прямо на голову, после чего крестьяне сразу поднялись и стали возносить его. Толпа организовалась в высокую башню и Ежов смог узреть целый мир перед собой. Еще столько предстояло отстроить! С каждой великой мыслью голова Ежова тяжелела, и золотой терновый венец стал выжигать на лбу свой след. В какой-то момент терпеть уже не было сил, и Ежов закричал. Он кричал и кричал, пока воздух в легких не закончился.

Постепенно ощущения вновь вернули его на кровать в квартире неподалеку от Верхнеуральской тюрьмы. Он оторвал, наконец, подушку от лица и вдохнул. Шершавый ком прошел дальше по горлу, и дышать стало легче. Телефонный звонок окончательно вырвал наркома из царства сна.

– Слушаю… – вяло ответил он, сняв трубку.

– Товарищ, заместитель, вы просили разбудить, если будете задерживаться… – прокрехтело с другого конца трубки.

– Выезжаю!

Ежов положил трубку и надел темно-синие галифе с подтяжками. Легкий озноб на секунду возобладал над ним. Окно было открыто всю ночь, понял он. Также как и понял, что товарищ Зиновьев уже заждался его в сырых застенках. Перед выходом он выпил воды, обычно помогает избавиться от кома в горле, который вот уже неделю мучит по ночам. На улице еще не рассвело, и уже ждал подчиненный на мотоцикле.

– Садитесь, Товарищ Ежов! – сказал он, указывая на люльку.

Ежов еле поместился в столь малое пространство, хоть и сам он был не столь велик. Примерно также ком чувствует себя в горле, подумалось ему. После утомительного сна умиротворяющая тишина утренней зимней улицы словно вернула его годы караулов и нарядов на службе. Не менее тихой была работа писаря. Буковка выводилась одна за другой, образуя собой целостный текст. Постепенно увеличивающиеся груды текстов грозились бесславно похоронить под собой маленького Колю, поэтому он решил опробовать себя в считывании чужих текстов. В библиотеке на глаза ему случайно попалась гоголевская «Шинель», которая поначалу удушала неграмотную душу, но раз за разом он подбирался к концовке. «Духовные ценности – хорошо, но больше всего не хочется также просидеть до седых волос в кабинетной духоте» – такой вывод напрашивался Николаю сам собой, и он вступил в партию, где первые пару лет занимался созерцанием уже знакомой кабинетной духоты, однако смена политической обстановки к концу 20-х помогла ему подняться по званию. Знакомство со Сталиным позволило ощутить реальные перемены в жизни. Но Сталин сразу предупредил лично его (и еще пару тысяч аппаратчиков, сидевших рядом) о «головокружении от успехов». Совет хороший, ведь голова и правда кружится иногда. От успехов ли? Уж резко завернул щас мотоциклист хренов… Приехали.

На фоне сопроводителя Ежов чувствовал себя маленьким, словно детство еще не отпустило его. И действительно, а что такого он сделал, чтобы называться взрослым? Написал пару отчетов? Пару рук пожал взрослым дядям?

Длинные тюремные коридоры путали маленького наркома, поэтому он что есть мочи держался сопроводителя, который привел его к товарищу Ягоде. Молотов говаривал как-то, что Ягода похож на Гитлера со своими коротенькими усами. Проверить сей факт Ежов никак не мог, так как ни разу не видел Гитлера воочию. Делегация отказывалась брать коротышку с собой на дипломатическую встречу в Германию. Сейчас Ягода напряженно смотрел на сидящего напротив подозреваемого, уставшего уже не молодого дядю Зиновьева, который лично держал за руку Самого. Маленький огонек трепета мелькал в груди Ежова при виде старого революционера. Именно таким яростным борцом и мечтает стать он всю жизнь, но товарищ Сталин, этот наместник Ленина на земле, предостерег также и от хитрых врагов народа в обличии верных ленинцев. Что ж будем разбираться, с некоторым замешательством рассудил Ежов.

– Поймите же товарищи! – ораторствовал Зиновьев с места – Я не враг вам больше! Вы же сами присутствовали на недавнем съезде партии, видели, что я все признал!

Складно плетет, подумал Ежов, но как-то же должен был преступник попасть в тщательно охраняемое место… У Зиновьева есть все мотивы для убийства Кирова…

– Я бы вас с радостью отпустил, сами понимаете! – ответил с горечью Ягода, поправляя красный приглаженный ворот шерстяного френча – Но обстановка очень опасная у нас… Никак не могу вам верить без каких-либо доказательств…

– Что? – Удивился Ежов, и, посмотрев на подсудимого, отвел чуть в сторону Ягоду. Начал говорить шепотом – Товарищ Ягода, разве доказательства не склоняют нас на данный момент против Зиновьева? Мотивы, все-таки, имелись какие-никакие…

– Мотивы еще не доказывают ничего абсолютно точного! – возмутился Ягода, нарушив тишину шепота. Затем стал осматриваться в сторону Зиновьева – Он не говорил с тобой или с другими сотрудниками? Доступ ограничен? – лишний раз удостоверился Ягода, огромная капля пота скатилась по левой ноздре и скрылась в покрове усов. За стенкой находилась котельная. Ежов и сам ослабил ворот, расстегнув пуговку, фуражку при начальстве снимать не решился.

– А что? – задумался Ежов.

– Да ниче! – Ягода, опустивший голову до уровня Ежова, щелчком пальца задел козырек его фуражки и сделав еще шаг, процедил сквозь зубы – Вопросы жене дома задавать будешь, а здесь докладывай, как положено!

– Доступ к подсудимому полностью ограничен. Всем кроме высшего состава, то есть нам с вами и товарищу Сталину, запрещено вступать в какое-либо взаимодействие с подсудимым – отчеканил Ежов и жадно задышал, отвернувшись от Ягоды.

– На встрече со Сталиным буду настаивать, чтобы разрабатывались иные версии покушения! – Ягода натянул фуражку. А теперь выйди и жди меня на улице, через пару минут спущусь… И без вопросов!

Ежов побрел к выходу и заплутал в лабиринте из решеток. По уставу фуражку снимать не положено, обида закипала в нем злобой, скорее бы уже домой к Жене… Да и действительно, зачем старой ленинской гвардии убивать Кирова? Стали бы они вредить социалистическому отечеству? Но вопрос остается открытым – кто обеспечил преступника доступом к Кирову?

Николай еще с детства любил загадки, что всегда и влекло его в работе с людьми, где бы то ни было. Но бывает, попадутся такие, что клещами не вытянешь и крупицы информации о себе. Изменчивый как Протей, хитрый как Одиссей и наглый как Ахиллес. Словом, загадочный. Таким и представлялся ему товарищ Ягода, еврейская рожа коего не внушала особого доверия, хоть и работал человек с Дзержинским, да и Беломорканал строить помогал. В то же время меняется человек, по-разному в жизни бывает. Вот и путаешься в людях как в этом лабиринте блядском! Куда идти теперь? Все одинаковое какое-то, свет бы хоть был, да экономят в тюрьмах на этом что-ли?

Ежов на ощупь вылез на освещенную улицу, где его ожидал Ягода.

– Ну, ты где был-то, балда? – крикнул он на Ежова, – садись в машину, поехали. Нам в Ленинград надо успеть!

Черный воронок увез их к специальному поезду, который в свою очередь за несколько часов доставил к месту назначения. Еще в детстве Николай и мечтать о таком не мог, а тут раз-два и на месте. Поспать даже толком не успел, а надо бы, а то Жена дома кричит, чего он такой не выспавшийся все время. На вокзале их встретил сотрудник.

– Здравие желаю, товарищи генком и нарком! – отдал он честь весь запыхавшийся, – Товарищ Ягода, срочное дело, связанное с терактом недалеко от центра, будет ли у вас время прибыть на место?

Ягода поморщился от холода и ответил:

– Пусть мой заместитель пока обследует обстановку, а мне нужно встретиться с товарищем Сталиным по более срочному делу – он повернулся к Ежову – флаг в руки! Дерзай!

Ежов снова теснился в люльке мотоцикла, рассматривая Ленинградские постройки: Классические дома Екатерининской и Петровской эпохи перемежались с одами конструктивизма, о котором Ежов где-то слышал что-то, но забыл. Лабиринт каменных джунглей более широк, но ночью москвичу запутаться в узких улочках не представляет трудности, особенно если постоянно смотреть на ту или иную вершину. Впрочем, среди этой европейской не эклектичной мешанины еще не возведена самая высокая башня, с которой можно было бы зорко бдеть за покоем страны Советов, подумал нарком и неожиданно для себя заметил больницу, возле которой остановился водитель.

– Нам сюда! – сопроводитель, стоящий прямо, казался из люльки исполином из камня сродни статуе часового.

– Да я больше как-то по преступлениям против народа – пожал плечами Ежов – в медицине я не очень разбираюсь, знаете.

Двое Сержантов подошли к нему и, отдав честь, объявили:

– Товарищ нарком, чрезвычайная ситуация произошла три дня назад. Вооруженная преступная группа напала на милицейский отдел. Все убиты. Один человек в крайне тяжелом состоянии. Совсем недавно он более-менее говорил, поэтому удалось добыть некоторую информацию. Пройдемте внутрь.

Светлые больничные стены, залитые утренним рассветом, подействовали на Ежова благотворно, запах хлорки, ударивший в нос, развеял все мысли о сне.

– В общем и целом, – продолжал Сержант, – на месте преступления было обнаружено семнадцать трупов. Здание отдела загорелось, предположительно использовались взрывчатые средства ведения боя. Среди оружия нападавших было найдено три автомата Федорова, одно ружье «Фроловка» и три пистолета Люгера «Парабеллум». Подобное вооружение наводит на мысль о хорошем оснащении преступной банды.

Они зашли в палату, где к койке был прикован молодой человек лет 20-25 с белой повязкой на верхней части головы. Он спал с открытым ртом точно мертвец в саркофаге. Синие мешки под глазами и бардовые губы выделялись на фоне мертвенно-бледного лица. Он напоминал нагримированных актеров из недавних фильмов. Ежов ощутил себя на похоронах вождя. На тумбочке возле кровати в прозрачной банке стояли белые, чуть выдохшиеся хризантемы, запах коих еле уловим в атмосфере хлорированного воздуха.

– Обухов… – тронул парня Сержант, – просыпайтесь, пришел нарком Ежов.

Парень открыл слипшиеся веки и стал осматривать посетителей, поворачивая голову как робот.

– Здравствуйте, товарищ Ежов… – вяло проговорил Обухов, кивнув.

– Это Алексей Обухов, активист из бригадмила, который на момент теракта находился в отделении. Единственный выживший – Сержант приблизился к койке – Обухов, расскажите, пожалуйста, товарищу наркому, как обстояло дело после того, как преступники ворвались в отдел.

Парень приподнялся и облокотился спиной о металлическую спинку кровати. Ощупал обвязанную часть головы. Секунду поморщился и неспешно начал излагать события:

– В общем, я ослеп на какое-то время после того, как граната разорвалась в нескольких метрах от меня. Затем обнаружил себя уже лежащим на полу. Тело не чувствовал почти. В ушах звон. Вокруг стрельба, кто-то бежит, кто-то стреляет… Все очень быстро произошло. Неизвестные стреляли из автоматов. Позже, когда большинство наших положило, я узнал «Разинских». Мимо меня трое прошло. Не заметили, наверное. На мне еще Басов лежал. Точнее… половина его верхняя. Ему сильнее досталось, коли ближе стоял к взрыву. Слезы размыли дальше все… Плохо видно было. Только выстрелы. Кажется «Разинским» тоже досталось.

– Двоих, насколько можно судить, убила милиция на месте – дополнил Сержант.

– Ага. Об этом я позже узнал. На втором этаже выстрелы грохали. Из ружья кто-то стрелял. Круглов, может… Стены начали гореть. Слух вернулся потихоньку, и я услышал, как переговариваются твари эти. Повернул голову влево тихо-тихо, чтобы не заметили. Там Таня лежала без руки… Ну и… вправо повернулся, увидел, что пистолет у меня в руке зажат. Сразу же почувствовал руку эту. Надо мной двое стояли репы чесали. Уходить собирались. Я им по лбам раздал сразу из «ТТ». Сверху… вернее за мной видать еще один стоял. Начал в мою сторону палить из автомата. Пули пролетели надо мной. Не знал, что я на полу. Я развернулся через боль, на живот перевернулся. И прицелившись, два раза прошил его в грудь, пока он перезаряжался. Со второго этажа в эту секунду спускался четвертый и заметил откуда я стреляю… Из ружья выстрелил и попал в труп рядом. Меня кровью забрызгало сразу. Он подошел лучше прицелиться, я наугад его изрешетил. Прямо на меня рухнул. Слышу, пятый спускается быстрым шагом сверху. Смотрю в обойму – пусто. Ползу через Таню до ружья, которое упало рядом. Беру ружье быстро. Один патрон в затворе. Последний выбегает и начинает по мне палить сразу же. Не дает прицелиться даже…

–… Что было дальше? – настаивал Сержант.

– Я за Таню укрываюсь… Сколько же она пуль-то приняла из-за меня… Мне прошивает руку. «Разинский» ближе подходит…

– Тааак… Обухов?

–…Упираю дуло в Танину грудь и спускаю курок… «Разинский» падает. И в итоге живой остался…

– Да – подтвердил Сержант – но сейчас разговор не об этом. Помнишь ли ты, чтобы кто-то посещал отдел незадолго до теракта?

Парень уставился на хризантемы.

– Можно воды? – спросил он тихо.

– Конечно – Сержант подал ему стакан.

Парень отпил, остальное залил в банку с цветами.

– Мало воды налили! – махнул он головой в их сторону – Я помню… на счет посещения я помню, но вряд ли это хоть как-то связано с «Разинскими». За этими мы давно гонимся.

– Тем не менее, – настоял Ежов, внимательно наблюдая за каждым действием Обухова, – тебе крайне повезло и каждая деталь важна для нас.

– Да приходил капитан из НКВД поговорить со мной.

– Тем более! – Ежов нашел зацепку в этой аббревиатуре.

– «Тем более»?! – удивился Обухов, – Не может же капитан НКВД быть повязан с бандой отморозков? Зачем ему это?

– Рассказывай, рассказывай…

– Не помню, как его фамилия точно, но он хороший… Обещал что словечко замолвит за меня перед моим начальством… В основном расспрашивал меня о деле «Разинских». Недавно погоня была за ними, и он задержал дядю Славу. Следователя. Задержал после того, как мы его, капитана, в рюмочной встретили. Он в сортире делал что-то…

– Капитан НКВД в рюмочной? – заметил Ежов – звучит интересно. Точно фамилию не помнишь?

– Сухов! Его звали Сухов…

Сержанты спохватились и вышли из палаты.

– Что он делал в рюмочной? – насторожено спрашивал Ежов. Чем загадочнее все это выглядело, тем сильнее пленяло его.

– Я не видел, но Слава сказал, что тот в крови был весь. А потом увезли его к вам.

– Куда? – Ежов выпучил глаза.

– Ну, в отдел НКВД, наверное… – парень задумался, словно и сам нащупал что-то.

– То есть тебе это странным не кажется?

– Есть что-то такое… Но как он связан с «Разинскими»-то?

– У них обнаружили достаточно серьезное вооружение для просто шпаны с улицы. Кто-то же их обеспечил им… У капитана точно есть доступ к такому арсеналу – мысль вела Ежова плавно к выводу, какому еще не ясно, но он был уже в предвкушении.

– Но нахрена это делать? – недоумевал Обухов.

– Ладно, лежи пока. Восстанавливайся… – Ежов похлопал его по больному плечу и вышел из палаты в раздумье. Шершавый ком с новой силой давил горло. Никак его было не проглотить. Белые стены казались сужающимися от этого. Медсестры, проходящие мимо и одаривающие его улыбками, казалось, шепчутся о чем-то, уж не о нем ли? Второпях он покинул больницу. Закурив на крыльце, он уставился на широкий бледный диск луны, в отупляюще безупречной белизне которого старался забыться от надвигающихся мыслей о все более нарастающем напряжении в стране, требующем разрешения с чей-то стороны. Еще пару лет назад он мог ожидать решительных мер со стороны людей сверху, ныне же выше него фактически стоит только Ягода, которому доверять хочется все меньше и меньше. То есть бремя разрешения ложится на него целиком…

– Товарищ Ежов! – догнал его на улице Сержант, сопровождавший в палате, – Мы пробили Сухова по инстанциям. Некий Сухов Виталий Олегович формально числится в Ленинграде как капитан гос.безопасности, однако, за ближайшие переписи населения замечен не был ни разу. В оперативном отделе действительно найден некий Вячеслав Викторович Незванов, милиционер из нашего отдела милиции, которые вычистили бандиты… Документы Сухова, скорее всего поддельные, это еще выясним точно, но уже сейчас можно сказать, что вероятность большая.