Полная версия:
«Куда смеяться? или В поисках рофла»
– Кстати, может, он не будет пить сегодня? Было бы неплохим подарком – намекнул именинник, посматривая на источник звука.
– Да я уже говорила ему, перессорились из-за этого – ответила Таисия Ивановна.
– Я тогда сваливаю сегодня – настойчиво сказал внук.
– Нельзя сегодня, ты что? Он итак мне все нервы вымотал, а завтра из-за этого еще устроит – бабушка уговаривала Сережу, который уже закрылся в комнате и рухнул на кровать, вдыхая еще не прокуренный воздух и внимая затишью.
Спустя два часа заходит Петр и заранее пытается сдобрить именинника подарком.
– А где именинник? – спросил он, бесшумно поставив черный пакет под столом на кухне.
«С днем рождения» – зашел он в комнату к Сереже и подарил ему две шоколадки, между которыми была тысячная купюра.
– Неужели нельзя не пить хотя бы на МОЙ день рождения? – возмутился Сергей, увидев на кухне, как Петр достает бутылки с топливом.
–Как не пить-то? Праздник же. Да и ты тоже давай начинай уже. 19 лет все-таки. Мужик вон какой вымахал – буркнул он парню, наполняя рюмку прозрачным ядом.
– Ну, хватит его гадостям всяким учить! – вмешалась бабушка.
– Чего? – протянул Петр – Я в его годы уже во всю…
–Вот сиди и пей, а у него другая жизнь, говорю тебе! – Таисия покраснела от напряжения.
Смотря на постепенно разворачивающуюся пьянку, Сергей погружался в царствие уныния. А спустя еще час и бабушка сломалась.
– Ладно, налей мне одну – попросила она сына.
– Нет! Я на себя одного брал! – он сжал бутылку в руках, словно водка уже вытекала из рук навсегда.
–Налей, налей. Мне Серега сходит потом еще возьмет – равнодушно приготовилась она вливать в себя кубометры добровольного сумасшествия.
Сергей сверлил ее взглядом, и все больше злился от того, что она даже не замечает этого.
– Ну, ты-то куда? Я еще вам должен бегать на СВОЙ день рождения? – вступился он, наконец.
– Ничего, сегодня праздник у моего ребенка – будто не ему говорила Таисия, захмелев.
Парень ушел в свою комнату и по уши залез в телефон, где его ждали поздравления.
«Глеб Ф: Ну, что, как отмечаешь?
Сергей Д: Да никак. Они опять нажрались. Оба.
Глеб Ф: Все норм? Если хочешь, можешь у меня перекантоваться.
Сергей Д: Не надо, спасибо. Завтра этот хоть уедет, надо только до завтра дожить…»
«От этого дня я, конечно, уже с детства ничего особенного не жду, но чтобы ждать с нетерпением его окончания… Абсурд какой-то» – мучился Сергей. Затем он попытался отвлечься книгой.
– Хорош читать, пошли веселиться! – зашел Петр в его комнату.
– Я не хочу с вами сидеть – бросил Серега, не отводя взгляда от книги.
– Нет, тут один как больной будешь сидеть… а ну пошли! – выманивал он парня, чтобы хоть кто-то его развеселил.
«Все ясно. Им просто плевать на меня. Это не МОЙ день рождения они празднуют, а это ОНИ празднуют мой день рождения…» – все глубже копался в себе парень.
Когда градус алкоголя в атмосфере стал слишком высок, начались взаимные претензии. По типу «Никто мне не помог ребенка на ноги поднять!» или «Ты меня бросила умирать тогда в больнице!».
Чаще всего в такие моменты Сережа просто ждал, когда их срубит, но иногда слушал их нытье и делал свои выводы: «Каждого из них можно понять по-своему, просто они не хотят друг друга слушать. Если бы я еще здесь напился, был бы вообще пиздец»
***
Дарья уже неделю не могла поговорить с дочерью о волнующем сейчас более всего: о будущем. При всем этом они были, по сути, лучшими подругами: Постоянно таскались по магазинам и в кино, вместе готовили, хоть это и не самое любимое занятие Лены. Мать старалась не давить на дочь, тем не менее, иногда просто не могла не вставить свой язвительный комментарий, например по поводу внешности дочери или аспектов поведения. «Умойся, от тебя воняет!» – говорила она, думая, что это наиболее эффективно приучит дочь к чистоплотности. В конце концов, ее собственная мать делала также. Однако Лена лишь смиренно проглатывала обиду в слове «Л-ладно». Ей было уже 19, а к этому времени, думала Дарья, раньше о семье задумывались…
Она размышляла об этом, наблюдая за дочерью, втупляющей в экран ноутбука в другом конце комнаты.
Лена ощутила на себе грузный взгляд матери.
Авторитет: Опять че-то хочет…
Драма: Ей же тоже одиноко…
Риторика: «Тоже»? А мне и не одиноко!
Логика: В целом да, но с Сережей можно было и погулять.
Концептуализация: По идее он, как типичный мужик, должен был обидеться и подумать, что я типичная девка и вообще алкашка.
В голове ее вплыли воспоминания о первой встрече с ним.
Память: А он ведь скинул домашку тогда…
Драма: И, наверное, расстроился из-за меня…
Риторика: Настроение только испортил, козел!
Концептуализация: Страдание – это часть нашей жизни, можно и пострадать немножко.
Риторика: Пусть из-за мужчин страдают мужчины, вот и все.
Проплывающие по течению новостной ленты посты фем. пабликов лишь подтверждали эту мысль.
Авторитет: Мама ушла.
Драма: Она тоже мучается со мной… Я ужасный человек, не стала бы жить с такой как я!
Риторика: Еще один пунктик против института семьи.
Память: Точно! Я ж хотела посмотреть видос про русскую тоску!
Алгоритмы Youtube с радостью предложили ей то, что ожидало ее там еще до того, как она изголодалась по этому. Автор ролика сразу начинает протягивать свои меланхолично-заботливые руки к ее лицу, погружая в серую эйфорию, что называется, русской тоски. Лишь солнечный пейзаж за окном слегка смазывает впечатления, будь оно не ладно… Но периодически приглушающийся тембр голоса, читающего стихи, рассказывающие о нелегкой русской души, и эмбиент, манящий своим зыбким, сновидческим воздействием, уже растворили Лену в ткани ПостРоссии. «Как жалко то, что родина не мать, а мачеха» – заканчиваются стихи, и Лена уже не в комнате, а в мире серых панелек и грустных березок.
Электрохимия: Literally me…1
Логика: Наукообразная подача контента убаюкивает.
Концептуализация: Есть разница между сплином и русской хандрой!
Драма: Брюсов, Достоевский… равнина…
Авторитет: Чувство понятное всему русскому народу!
Электрохимия: Этот самый двор… площадка… Ностальгия! Ностальгия! Еще!!
Авторитет: Любить родину – больно…
Драма: Как тут не испытывать тоски?
Тоска вошла в нее и заполнила пустоту, и она долго не хотела ее выпускать из себя. Она подошла к матери на балкон и спросила:
– Мама, я-я-я – не удалось договорить, поэтому обняла маму.
«Че это с ней?» – подумала Дарья, после чего расслабилась в объятиях дочери.
– Ты извини, что накричала на тебя вчера вечером – заговорила она.
– Ничего страшного, я от тебя никуда не уйду – ответила Лена из-за ее спины.
– Я понимаю, тебе нужно общение со сверстниками все-таки, а я же мешаю.
– Не мешаешь… не думай так – глазницы ее потихоньку наполнялись влагой.
– В общем, я хочу сказать, что ты можешь гулять, но домой не позднее восьми! – мать погладила ее немытую голову.
– Хорошо…. мама…
***
Незаметно для Сережи наступило время определяться со своими научно-исследовательскими интересами. Вчерашние школьники, конечно, посещали выступления старшекурсников, которые представляли свои работы, однако Сергею это виделось, скорее, как вынужденное, вознаграждаемое баллами, посещение мероприятия. Выступающие говорили о каких-то невиданных доселе темах, произносили какие-то сложные неизвестные наукообразные слова, от которых разило непричастностью к реальной жизни. Сергей уже привык, что лекции по некоторым предметам можно пропускать, тем самым добыв несколько часов на здоровый сон. Однажды он пришел ко второй паре и обнаружил какую-то непривычную суматоху, ему сказали, что он пропустил распределение студентами своих научных руководителей. Затем он решил посмотреть оставшихся преподавателей в списке еще не разобранных: там осталась секция лингвистики и лишь один преподаватель по литературе – Алилуева… «Это так ты меня решил наказать за пропуски пар?» – вопрошал он, воздев руки к осыпавшемуся и уже заплесневелому потолку. Возможно, там он хотел увидеть или хотя бы почувствовать что-то вроде бога, но сам уже давно догадывался, что если там кто-то и есть, ему плевать, никто его не услышит и не поможет, ему одному разгребать эту известного цвета субстанцию. Он решил, лучше уж литература, нежели русский, который его отталкивал своими во многом иррациональными правилами.
Через несколько дней он встретился со своим научным руководителем у нее в кабинете.
– Не ожидала, Сережа, что ты выберешь мой предмет. Думаю, ты понимаешь насколько серьезно нужно подходить к русской литературе. Ведь она содержит в себе все необходимые знания и ценности для русского человека. Зарубежная литература, конечно, тоже важна, но наша национальная – Аллилуева сделала на этом слове сильный акцент – превыше всего! Понимаешь, Сережа, мы ведь последнее время отошли от наших традиционных ценностей, что очень плохо. Опять же, не подумай, что «всесильно потому что верно». Нет. Но ведь человек без бога пропадет, это не раз уже доказывала история наша и литература наша это наглядно иллюстрирует. Тот же Базаров…
Поначалу Сергей слушал ее речь крайне внимательно, так как боялся пропустить что-то важное по поводу написания курсовой, но спустя пару минут заметил, что нужно как-то ей намекнуть, что он нуждается в объяснениях… Она так пламенно изъясняла тонкости высших материй, которые, безусловно, скрывали в себе сакральные истины, что перебить ее, казалось, было бы очень опрометчиво. Сергей прикинул, если послушать еще пару минут, словарный запас старухи иссякнет, порох в пороховнице растратится.
– И вообще, 19 век, образованное дворянство, высоко духовное православное воспитание… было бы ни плохо вернуть все это… – как бы вспоминая, сказала преподавательница и принялась за кутью в пластиковой тарелке.
– Ольга Нестеровна… – решил все же Сергей – я бы хотел узнать, что из себя представляет курсовая работа. Как ее писать?
Аллилуева нисколько не смутясь тем, что ее перебили, начала отвечать на вопрос в той же словесно-поносной манере. Несколько рисинок вылетело изо рта.
– Для начала ты должен выбрать тему, на которую хотел бы писать, Сережа. Это все-таки научно-исследовательская работа. А уже после этого мы с тобой разработаем план самой работы – она посмотрела на него доброжелательно, вытирая промасленные губы салфеткой.
Слово «мы» обнадежило Сережу, ведь он думал, что эта непонятная работа, о которой он ничего даже отдаленно никогда не слышал, ляжет полностью на его еще слабые плечи. Теперь он сидел в бодром расположении духа, не беспокоясь о том, что его бросили на произвол судьбы.
– Какую бы ты хотел выбрать тему? – спросила она так, как мать, желающая из безграничной и безусловной любви побаловать ребенка, расспрашивает, какое мороженое он хочет.
Парень в порыве энтузиазма начал перебирать в голове варианты писателей, хоть сколько-нибудь ему интересных. Тургенев? Нет. Пушкин – нет. Классика, уже набившая огромную, не вмещающуюся не в один архив, аскомину, не привлекала Сережу.
–А можно 20 век? – он сузил круг поисков.
– Двадцатым веком я не занимаюсь, желательно, 19-ый. Классика это вечные образы. Это ВСЕГДА будет актуально, классика с нами НАВСЕГДА.
Эти два слова заставили Сережу несколько волноваться. Он вернулся в 19 век и старался держаться подальше от золотого века. Хотелось чего-то нового, неизведанного, не нравоучительного, не банального…
– Давайте тогда Достоевского, пожалуй – вдруг пришло ему в голову. Ничего кроме «Преступления и наказания» и «Мальчика у Христа на елке» в школе он не читал. «Преступление и наказание» даже понравилось. Обух топора до сих пор витает в памяти.
– Отличный выбор, Сережа. У Достоевского очень много личных дневников…
– А над темой я, наверное, дома еще подумаю.
– Тема будет называться «Русский национальный характер в творчестве Ф.М.Достоевского» – как-то отвлеченно сказала Аллилуева, будто рыбка уже заглотила крючок, а дальше уже можно не париться.
– Ну… хорошо.. – Сергей усомнился в свободе собственного выбора.
– Запиши мой номер, я скину тебе в «What’s up»2 источники, по которым ты будешь работать – после этих слов она жадно впилась зубами в яблоко.
После записи Алилуева куда-то заторопилась и выпроводила его из кабинета, будто по-другому попрощаться было невозможно.
Очень быстро подошел к концу первый курс. На встречи с Леной у Сергея времени не было: нужно готовиться к сессии. И вот наступили долгожданные летние каникулы. С одной стороны на плечи парню свалились десятка два текстов для обязательного чтения по зарубежной и отечественной литературе и курсовая в придачу. С другой – как человек, за плечами которого целый курс филфака, Сергей понимал, что начитанность будут проверять весьма выборочно. ( К тому же на факультет филологии он поступил не читающим человеком) Поэтому и читать нужно выборочно, лишь бы хватило для работы на семинаре, где и так материал распределяется на целую группу. Итого одного человека придется лишь пара фраз от книги. Былое величие школьных учителей с их феноменальной памятью на цитаты и стихи его уже не удивляло, так как упущенное можно наверстать в любой момент жизни благодаря интернету: любую книгу можно скачать и прочитать, и вовсе не обязательно держать тонны различной информации в голове. Нужно лишь тщательно фильтровать поток этой информации. Поэтому читал нерадивый студент только то, что ему по-настоящему интересно. Осталось разобраться лишь с курсовой.
Постепенно Сергей начал замечать, как в его ближайшем окружении люди говорят как-то странно: их мысли так неупорядочены, будто они не знают, чего хотят, да и в принципе выражаются как-то примитивно. Сей факт сделал его достаточно высокомерным к ближнему ( начиная с дома, естественно), что проявлялось в первую очередь не в поправлении речевых ошибок, как принято думать, а в исправлении ошибок логических. Иногда и вовсе доходило до подобных мыслей: «Боже, неужели они реально не понимают таких очевидных вещей? Какие же они все-таки тупые». За что друзья прозвали его душнилой.
Свободное время он закрывался в своей комнатушке и уделял время блужданию по интернет-пространству. Мемасики стали докучать его величеству. И он перешел на заполнение интересующих его лакун в истории. Смотрел все, что попадается про античные и средневековые доспехи, орудие, политику… В общем-то история литературы его привлекала тем, что служила редким мостиком между историей и литературой. Узнав что-то новое из литературы и искусства или политики, он начинал это связывать с историческими событиями. Чем глубже в виртуальное хранилище информации он погружался, тем больше связей между историей и другими областями знания находил. Каждый раз, когда кто-то вторгался в его покои, это раздражало его, поскольку выдергивало из процесса изучения. Поэтому он старался рассчитать время так, чтобы к приходу Петра, он уже был ментально готов. Получалось не всегда.
– Тебе кто разрешил жрать за компьютером?! – рявкнул Петр, внезапно залетевший в комнату – быстро на кухню пошел!
«Да кто он вообще такой, чтобы мне указывать? Я здесь убираюсь, продукты хожу покупать и стипендией делюсь с маманей. А он только приходит бухать и мусорить» – никогда не решался сказать ему Сергей.
В те моменты, когда Петр был дома, Сережа не рисковал заниматься любимым делом. Чаще всего они сидели либо в комнате у Петра, либо на кухне и разговаривали о мелочах.
– Как вчера с Антохой посидели? – начал беседу Петр, сидя возле окна и закуривая сигарету – Что делали?
– Фильм смотрели… – Сергей ел уху и отвечал после каждой съеденной ложки.
– Какой? – его нелепая улыбка вызывала дикий кринж у парня.
«Цельнометаллическая оболочка» – нехотя ответил парень.
– Вечно какое-то говно смотрите. Посмотрели бы лучше «Коммандо» там или «Рэмбо». По телеку кстати сегодня будет второй «Терминатор».
–Тебе не надоело одно и то же смотреть? Ты же его всю жизнь смотришь…
– Много ты понимаешь… – надменно произнес Петр – Крутяк.
Он был в предвкушении вечернего просмотра.
– Посмотрел бы что-нибудь новое – предложил Сергей.
– Да нового ничего не выходит, только та хрень, которую ты обычно смотришь. Давно экшенов не было хороших… Какие планы на сегодня? – поинтересовался дядя.
– Пойду с Глебом, наверное, в зал…
– Ты все думаешь, что похудеешь? – Петр залился смехом, походящим на обезьяньи вскрикивания. Его лицо в этот момент морщилось, а живот сотрясался словно холодец. Дядю раздражал тот факт, что племянник уделяет свое время не ему, а своим тупым дружкам, что он смотрит свою унылую скучную муть, а не фильмы проверенные временем. И, таким образом, он, как правило, хоть как-то компенсирует моральный ущерб, нанесенный неудавшимся родственником. После своей очередной неудавшейся попытки приобщить молодое поколение к прекрасному он направляется в комнату, где последующие два часа проводит за просмотром дневной нормы новостной ленты, состоящей из новостей, идентичных телевизионным, и мемов из «MDK».
Когда же дядя уезжает на работу, Сергей снова погружается в сеть, время от времени заглядывая в комнату бабушки. Его сознание пропускало через себя десятки войн, революций, историософских концепций, социологических подходов, политических режимов, территориальных устройств. 17,18,19, век, в каждой эпохе ему было интересно, каково было там жить, и он пытался погрузиться в дух времени, жадно поглощая один источник за другим и забывая какие-либо детали, он старался записывать их в тетрадь. Одни мифы разоблачались, в то время как другие позволяли пролить свет на психологию человеческих заблуждений. В итоге от перегрузки информацией он нуждался в человеке, с которым он мог бы поделиться изученным.
Но прежде чем это сделать нужно разгрузить мозг, приобщаясь к интернет-культуре мемов: Индивид ежедневно потребляет тонны мемов, отсылающих к тысяче событий, явлений и людей, будь то выдуманные персонажи или реальные люди, затем он, индивид стремится поделаться накопленным мемным багажом с друзьями, которые в свою очередь также впитали в себя мемный культурный код. Преследуя цель просто поржать, расслабиться, отдохнуть, они образуют собой общность людей, понимающих мемный язык, доступный только шарящим за контекст. В начале десятых делать это было еще легко, так как тематика мемных пабликов ( вроде «Убойные приколы») касалась общеизвестных вещей, таких как школа семья дружба видеоигры и т.д. Но году к 2015 начал складываться так называемый нижний интернет, куда поначалу заходили только истинный ценители артхауса вроде философии политики дегустации алкоголя и многих других вещей. Паблики становились все более узконаправленными, их могли понимать лишь кучка избранных шарящих за определенный сериал или игру, образ жизни или род деятельности. Лишь паблик «MDK» держал планку общедоступного качественного юмора, а вот в «Основы метафизики» не шарящие за философию даже не совались. Паблик «Отчисленно» не будет интересовать школоту, коей чужда студенческая жизнь, зато какой-нибудь самопал вроде «Девятый Бэ Класс (ДБК)», будет вполне себе удовлетворять ее запросы. Все это, конечно, крайности. Как правило, индивид строит свой досуг из самых разных пабликов, однако всех их объединяет одно – смех. Миллионы после утомительного душного рабочего или учебного дня или после скучной беседы с друзьями искали себе здесь пристанища! Мемы, предоставляемые админами пабликов, являются важнейшим условием формирования рофельного мышления.
И вот теперь перед Сергеем на мониторе разыгрывали сценки нордический Гигачад и сопливый Порридж, иногда меняясь местами. В прочем впитывание рофлов из пролетающих мимо вверх по ленте мемов стало быстро наскучивать, ведь он и сам неплохо придумывал шутки, мемы предоставляли лишь новые шаблоны для обшучивания. Поэтому он вернулся на YouTube.
– Ты все в ящик этот пялишься? – заглянул он к бабушке.
Она быстро махнула рукой, что означало «Не мешай»
– Знаешь, у кого я курсовую пишу? – сказал он, садясь в кресло рядом с ней – помнишь…
Он увидел, как женщина с почти раскрытым ртом смотрит в телевизор и не обращает внимание на его слова.
Телевизор глаголил: «Россия ни разу за всю ее великую историю не одной войны не проиграла!»
– Иди, покушай что-нибудь – оторвалась она от экрана – я там плов сготовила.
– Я не голоден – бросил парень, уходя обратно в комнату.
Он сел за стол и снял с паузы недосмотренное видео под названием «Войны, которые проиграла Россия»
«Россия уступила Японии южную часть Сахалина, свои арендные права на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу, соединявшую Порт-Артур с Китайско-Восточной железной дорогой. Русско-японская война завершилась поражением русского самодержавия. Источники информации в описании» – гласило оно.
Человек, в котором нуждался Сергей, в итоге нашелся. Антон предложил ему встречу на улице.
Сибирь славится не только морозной зимой, но испепеляющим летом, испепеление начиналось уже весной, в мае. Это был очень жаркий денек. Солнце вытягивало из людей влагу до последней капли, от чего друзья решили спрятаться в парке 300-летия Омска, где лиственное царство не позволяло им зажариться до хрустящей корки.
Они прохаживались по вымощенной дорожке среди высоких сосен и берез.
– Рассказывай, что нового? – начал беседу Антон.
– Что именно тебя интересует, мой друг? История, политика, культура, экономика? – игриво произнес Серега.
– Хм, пожалуй… история – определился Антон, подыграв другу.
Будем честны, Антон не очень интересовался всем этим. Его больше влек за собой не менее сложный и интересный мир цифр, уравнений и двоичного кода. Технику он любил больше чем, мутных людей, поэтому вся лента Youtube у него забита видосами про новинки комплектующих для компьютера, смартфонов. Все началось с мечты об умной колонке, которая воспроизводила бы все, что он говорит, затем мечты перенесли его в целый умный дом, где все автоматизировано по последнему слову техники: робот пылесос убирается за тебя, система охраны запирает за тебя двери, свет выключается и включается сам. Все это его очаровывало не от того, что ему было лень всем этим заниматься, а от того, что весь дом управляется одним только им, вся техника крутиться вокруг него. Желание поделиться мечтой рвалось наружу и теперь, но вспомнив неудачную попытку разъяснения тонкостей программирования, он с грустью отступил. Тогда Сергей увидел на экране ноутбука ряды непонятных цифр и знаков, лишенных какого бы то ни было смысла, связь с жизнью в них напрочь отсутствовала, что и послужило непреодолимым барьером в восприятии Антохиных интересов. На замечание Сереги о неинтересном рассказывании, Антон ничем иным кроме трех точек, неловко оборвавших диалог, отреагировать не мог.
В свое время, когда Сергей позвал его в музей, где тому нужно было сделать что-то по культурологии, Антон также не мог считать смысла картины.
– Это «Игры детей» Брейгеля, копия все-таки – пояснял, стоявший рядом Сергей. Он высматривал каждого человечка отдельно, словно пытался найти знакомое лицо.
Какие-то дети, которых сложно отличить от взрослых, суетились перед взором Антона. Все это наводило его на мысль о суетности людей как таковых: Все во что-то играют, развлекаются, как хотят, если охватить это одним взглядом, выглядит это бессмысленно, конечно же.
– Что думаешь о картине? – спросил Сергей. Он всегда спрашивал что-то подобное, когда они смотрели фильмы, по идее собеседник лучше отрефлексирует увиденное, но Антон ответил:
– Да ничего особенного, возможно кого-то это и натолкнет на какие-то уникальные мысли, но я вижу просто людей, играют вроде…
– Вообще ничего? – удивился Сергей, как правило, такое выражение лица означало, что он в очередной раз считает друга тупым.
– Вообще ничего. А в чем смысл картины? – Антон подумал, что может в словах картину объясняющих он найдет хоть каплю смысла.
– Ну, смотри: Здесь все играют и все дети, в самые разные игры играют в разных местах, понимаешь это как бы аллегория на человечество в целом, все мы играем, живя, и живем, играя.
– Что такое аллегория? – за последнее слово зацепился Антон в надежде прояснить картину в целом.
– Аллегория – это такая метафора, то есть об известном другими словами, путем сравнения. Здесь, например, взрослые сравниваются с детьми, автор ставит детей на места профессий взрослых – По Сергею уже было видно, как он зарывается глубоко в материал, происходит это автоматически, дабы лучше выучить освоенное.
