Ратник. Зов крови

– Не раскисай, сейчас ты солдат и выполняешь приказ, хоть тебе это и не нравится. Твоя служба этим ублюдкам мне не нравится еще больше! Я родился в Воландрии! Эти земли были Воландрией! И родители тех, кто сейчас их ненавидит, тоже были воландрийцами – мы один народ. Но вместо того, чтобы Понтии идти собственным путём, бок о бок с братьями, местные власть имущие повелись на посулы эльфов, отрекаясь от воландрийского наследия и придавая гонениям тех, кто с этим не согласен, – Колояр злился. – Но всё измениться и воландрийцы в скором времени придут снова и заберут эти земли, а мы наконец-то вернемся домой. Они нас не оставят. Тебе нужно перейти в воландрийскую армию.

– Дядь, ты бы не кричал так, нас могут услышать. Я не могу этого сделать. Сбежать в другую армию будет предательством, – Родомир развёл руками. – Я присягнул королю.

– Пускай слышат! Присягнул?! Да он сам клятвопреступник, нет греха или бесчестья в том, чтобы не держать перед ним слова! – Колояр свесил голову, мотая ей из стороны в сторону.

– Он будто тебе лично нанёс, какую-то обиду. Откуда столько ненависти?

– Эх, Родомир, ты ещё много не знаешь…

Было похоже, что Колояр хотел сказать, что-то ещё, но предпочёл замолчать.

После непродолжительной паузы он снова заговорил:

– И знаешь, сынок, не всё так плохо… Через полгода как тебя забрали Деяна-то родила! – он улыбнулся. – Здоровенный мальчишка родился, мы уж, грешным делом, подумали, не от тебя богатырь-то такой уродился – нагуляла. Чуть из дому её не погнали, – и он рассмеялся.

Родомир сначала стоял с серьёзным лицом, не слишком оценив шутку, но от заразительного смеха своего дяди тоже рассмеялся.

– Скучал я по твоим шуточкам, – сказал он, хлопнув Колояра по плечу.

– Уверен, что по жене ты больше скучал, пойди уже в дом, приласкай бабу. Да с сыном познакомься, а разговоры завтра говорить будем, у нас с твоей матушкой уйма работы сегодня. Иди, сынок, отдыхай.

– До завтра, – сказал Родомир и на прощание обнял Колояра.

Неторопливо шагая по двору, он смотрел на большой, двухэтажный бревенчатый дом, располагавшийся в конце участка, за которым простиралась лесная опушка. Он остановился, обвёл всё взглядом, остановив его на старом большом дубе, увешанном зелеными листьями. Дерево находилось в центре участка, так что мимо него нельзя было пройти, двигаясь к дому.

Родомир подошел к дереву, к месту, где на стволе было вырезано сердце, внутри которого красовались две вырезанные буквы «Р» и «Д» – первые буквы его имени, и имени его жены. Родомир, провел пальцами по вырезанному символу их любви, и с нежностью улыбнулся.

Продолжая свой путь к дому, он вспоминал, как рос здесь, взрослел: помогал по хозяйству, учился ездить верхом на лошади и здесь день за днём он учился обращаться с оружием под чутким руководством своего дяди, который постоянно твердил, что Родомир должен быть лучшим. Может лучшим он и не стал, но всё, чему его научил Колояр, помогало оставаться в живых на протяжении этого года.

Он подошёл к двери дома, замерев на мгновение, думая, как его встретит жена, что он ей скажет – он сильно волновался. Но отбросив мысли, он отворил дверь и вошёл внутрь дома, оказавшись в просторной кухне, занимавшей почти весь первый этаж, он обвёл помещение взглядом: в центре стоял большой обеденный стол, за которым они не так давно праздновали помолвку Родомира. В дальнем от дверей углу, справа у стены, была большая печь с лежаком, где в самые холодные зимние дни они с сестрой спали или прятались от дяди, когда тот был не в духе. В противоположном углу находились стеллажи с кухонной утварью, часть которой, бывало, служила дяде инструментом для воспитания Родомира, а иногда и его товарища – Бояна.

От воспоминаний нахлынуло чувство ностальгии, и даже ком встал в горле. Какой же прекрасной в эти трудные времена казалась та беззаботная жизнь до войны.

Стараясь не шуметь, он поднялся на второй этаж, тихо подошел к их с женой комнате, прислонился ухом к двери. Он услышал за дверью женский голос – зря он крался, они не спали. Он открыл дверь и твердым шагом вошёл за порог. На кровати, на четвереньках стоял годовалый малыш, который теперь смотрел на него. Деяна же перевела взгляд с ребёнка на двери, увидела кто вошёл, и заплакала, закрыв лицо ладонями. Затем она бросилась к нему, стуча кулаками по его груди. Родомир понимал: она злилась из-за того, что от него всё это время не было вестей. Он обнял её, крепко прижав к груди. Деяна пыталась вырваться из крепких объятий, но поняв, что ничего не выйдет, прекратила сопротивляться, продолжая плакать.

Наконец, когда она немного успокоилась, Родомир поцеловал её в губы, она отстранила его.

– От тебя пахнет потом и кровью, – сказала Деяна.

– Да, мне следует ополоснуться и переодеться, – ответил он.

– Ну, не так быстро, – она взяла его за руки и подвела к кровати.

По кровати их сын, пытаясь подойти к ним на двух ногах сделал несколько неловких шагов и приземлился на четвереньки. Взгляд его был прикован к ним, и глаза бегали от одного к другому родителю.

– Он только недавно начал ходить, – отметила Деяна этот короткий поход.

Родомир снял свой полуторный меч, и они присели на край кровати. Она взяла ребенка на руки, повернув мальчика к отцу, его глаза встретились с глазами сына и тот улыбнулся отцу, даже немного рассмеялся.

– Познакомься, это твой сын Ярослав, – сказала Деяна, – Ярослав, это твой отец. Скажи папа.

– Па-па, па-па, – улыбаясь повторил ребенок.

Деяна пододвинулась к Родомиру, чтобы передать сына ему на руки, но тот не решался его взять.

– Не бойся, он уже большой, главное – не урони, – со смешком сказала она.

– Очень смешно, – ответил Родомир беря сына на руки.

Он посадил его на колено аккуратно придерживая. Ярослав смотрел на него своими серо-голубыми глазами, очаровательно улыбаясь при этом.

Родомир смотрел на сына и глаза его наполнились слезами от мысли о том, что он пропустил его первые шаги… Возможно, он пропустит ещё многое, не видя, как мальчик будет расти, ведь никто не знает, когда закончится это кровопролитие. Но теперь целью было любой ценой защитить семью.

– Знаешь, я вот смотрю на этого парня и хочу сказать – он хорош. Но это неудивительно, учитывая кто его отец, – Родомир рассмеялся.

– Не льсти себе – он лучше, – подшутила Деяна.

– И не поспоришь, – он наклонился и поцеловал сына в лоб, – он безумно хорош.

Родомир второй рукой обнял жену, поцеловал её в макушку и ещё крепче прижал к себе – он очень соскучился. Они сидели молча, наслаждаясь обществом друг друга. Он не хотел рассказывать, что пришлось пережить за время отсутствия, а она не хотела об этом спрашивать.

Тишину нарушила Деяна:

– Сходи, приведи себя в порядок, а я пока уложу Ярослава спать, – произнесла она и нежно поцеловала его, – сегодня тебя ждёт жаркая ночь.

Родомир улыбнулся ей, встал и направился в баню, по пути решив поприветствовать сестру. Он быстро открыл дверь и ворвался в её комнату, надеясь в шутку напугать её, но наткнулся на кромешную темноту и тишину. Родомир подумал, что сестра, скорее всего спит и раз он не разбудил её, то теперь стоит потихоньку уйти, чтобы точно не потревожить её сон.

Он зажёг свечи в бане, скинул свой заляпанный кровью легкий доспех, внимательно осмотрел защитный дублет, затем стеганные брюки. На них нашлась пара незначительных повреждений. Родомир был раздосадован порчей недавно приобретенного доспеха, но повоевать в этом ещё можно. Тем более, что в защите Родомир меньше всего надеялся на доспех, он был сторонником ухода от ударов, парирований, поэтому предпочитал доспех лёгкий, не сковывающий движений, но дающий шанс выжить при ошибке.

Без доспехов Родомир чувствовал необыкновенную легкость, за время их похода можно было пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз ему приходилось бывать в бане. Он подошел к чану с водой, взглянул на своё отражение в водной глади. Со времени последней большой остановки его светло-русые волосы сильно отрасли и уже доставали до скул. Родомир продолжал смотреть на своё отражение, на отпечатки, оставленные войной: над его левой бровью был небольшой шрам, сами брови чуть поседели, голубые глаза были полны печали, губы, которые раньше не покидала улыбка, сейчас прибывали в состоянии, выражающем полнейшее равнодушие. Он попробовал улыбнуться себе, но вышло это натужно и нелепо. На мгновение он задумался, а в самом ли деле он улыбнулся жене, когда уходил от неё.

Но сегодня он дома. Сегодня он должен думать только о семье, наслаждаться этим моментом, ведь кто знает, это может быть последний раз, когда он их видит. Насколько бы он не был хорош в бою, вероятность получить смертельный удар всегда высока.

Он привёл себя в порядок и вернулся к жене. Она ждала его, лежа на кровати совершенно нагая. Родомир смотрел на неё, восхищаясь её красотой: длинные рыжие волосы, заплетенные в косу, эти выразительные зелёные глаза, милый носик и правильные черты лица, бархатная кожа и восхитительная фигура – эта женщина была воплощением красоты.

– Мы сына не разбудим? – спросил он.

– Я перенесла его в комнату твоей сестры, так что думаю, мы его не разбудим, – ответила она.

Родомир лёг рядом с ней на кровать, впился в её губы своими губами, оказавшись сверху, опираясь на одну руку. В ладони второй руки он нежно сжимал её грудь, его поцелуи опускались сначала на шею, плечи, затем достигли её груди. Она, обхватив его ногами, прижалась к нему бёдрами и рукой помогла войти в неё. Теперь все мысли ушли на второй план, и он полностью отдался страсти.

Глава 3

Глава 3

Они проснулись от детского плача, лучи солнца, освещавшие комнату,говорили о том, что рассвет наступил совсем недавно. Деяна встала с кровати, чтобы сходить за ребенком.

– Постой, сестра принесёт, – сказал Родомир, – Лада, сестрица, принеси Ярослава к нам!

– Колояр и матушка тебе, видимо, не сказали, – продолжая одеваться ответила Деяна. – Твоя сестра будто умом тронулась, она не выходит из монастыря уже как полгода. Всё молится о тебе и ухаживает за раненными и больными, которых свозят к нам в Любеч.

– А я-то вчера подумал, что спит сестра, когда заходил к ней. Не стал шуметь, а оно вон как. В монастыре значит, – он призадумался. – Тогда буду собираться. Пойду в монастырь, до построения увижусь с ней, домой позову, посидим вечером всей семьёй.

– Конечно, родной, сходи, – она улыбнулась и вышла из комнаты, – может ты её уговоришь на войну не идти.

– Что!? Совсем сестрица с ума сошла!

– Жизни спасать хочет, полезной быть.

– Да ведь это неплохо, только опасно очень, не хочу я, чтобы она там оказалась.

– Так мы все не хотим, только вот упёртая она очень – никого не слушает, – говорила Деяна уже из другой комнаты

– Посмотрим, может у меня получится её отговорить, –пробормотал Родомир себе под нос.

Закончив с одеждой, перед тем как уйти, он заглянул в комнату сестры: Деяна качала кроватку с их сыном и жестом показала Родомиру, чтобы тот не шумел, он так же жестом ответил – показал, что уходит.

Он решил выйти через трактир, чтобы встретить мать и дядю. Когда он вошёл, в трактире было достаточно тихо. Лишь за одним столом сидело трое мужчин, которые, по всей видимости, не останавливали процесс вливания алкоголя в свои животы со вчерашнего вечера. Но они уже не шумели, только, что-то невнятно бормотали друг другу, периодически чокаясь кружками.

Из подсобки вышла его мать, увидев его, она просияла в улыбке, подошла к нему и обняла.

– Ты чего в такую рань встал? – спросила она. – У вас же только в полдень построение, насколько я знаю.

– Да, верно. Но я собрался забежать в монастырь, посмотреть, как там Лада. Вы же вчера даже словом не обмолвились о ней.

– Ну, так и времени всё рассказать не было, вчера все в делах были, если ты вдруг не заметил.

– Да, я понимаю, мам, – ласково сказал он, затем поцеловал её в щёку. – Слушай, как бы там у меня прошёл разговор с Ладой, но вечером она будет дома. Хочу вечером собраться всей семьей. Найдите себе замену на сегодня.

– Хорошо, сын. Возьму соседскую девку на подмену. А без Колояра и так ничего не изменится, – она улыбнулась.

– Кстати, а где дядя?

– Он, как это часто бывает напился вчера. Ты ведь такой повод дал, – она чуть рассмеялась, – а потом с какой-то понтийской шлюхой ушёл в свою избу. Сейчас, наверное, ещё спит.

– И часто он так? – немного взволнованно спросил Родомир. – Раньше-то я не припомню такого.

– Ты же ушёл. Вестей от тебя и так не было, а как война началась, так он от переживаний и начал пить. Он хоть и не выказывает этого, но я-то вижу. Переживал он, за тебя, – с грустью сказала Агидель. – Он сейчас, как постоялец, который не платит, нежели охрана: бесплатно ест, пьёт, да трахает местных лахудр.

– Так выходит, это я виноват, – с прискорбием заключил Родомир.

– Сын, не вини себя, видимо были причины, по которым от тебя вестей не было. Но и за дядю своего не переживай, уж в конченного пьянчугу он не превратился. Отпор дать любому может, да и нас он здесь защищал как надо. Костьми ляжет, только бы с нами чего не случилось – за то и любим!

– Про шуточки его, ты забыла, – он рассмеялся.

– Да, конечно, за шутки тоже, – Агидель тоже смеялась.

Их разговор был прерван, мужчиной, который, хромая на левую ногу вошёл в трактир. Они взглянули на него: он был немного пьян, а в руке держал букет полевых цветов. Агидель не могла узнать кто это, но Родомир узнал своего друга Бояна. Он подошёл ближе, остановился перед ними и обратился к матери Родомира:

– Тётушка Агидель, можно я сразу буду называть Вас мамой?!

– Это с чего вдруг? – с явным недовольством спросила она.

– А я пришёл просить руки Ладочки, дочери Вашей, – он с какой-то мерзкой улыбкой перевел взгляд на Родомира, – твоей сестры, да. А что ты так смотришь? Я теперь тебе и отец-командир, и зять, и брат буду! Ты не рад, что ли?

– Мы, братец, обсуждали уже это. Не люб ты ей, на том и порешили, – Родомир говорил раздражённо, – ты к ней не лезешь больше, так было!

– То было пару лет назад, она ж ещё девчонкой несмышленой была. Сейчас она наверняка изменилась, да и я сейчас человек другой – военный, при чине. Если этого мало, то ночью я узнал кое-что, что не понравится ни тебе, ни твоей семье. Я пока человечку этому язык сказал попридержать, но могу своё решение поменять, – он неприятно улыбнулся.

Как только изо рта Бояна раздался последний звук, Родомир ударил его в лицо. Тот упал на спину, а разъяренный Родомир, нависая над ним, нанёс ещё несколько ударов.

– Ты, сука, семье моей, мне угрожать, вздумал!? Ты же с места этого больше не сойдёшь, тварь! – в гневе кричал Родомир, держа обмякшее тело за грудки и продолжая наносить удары.

Его налитые кровью, глаза смотрели на разбитое лицо теперь некогда друга, сейчас в нём кипела ненависть. Родомир испытывал к нему призрение, и после этих слов, у него и вправду появилась мысль убить. Он замахнулся, чтобы нанести ещё несколько ударов.

– Хватит! – вмешалась Агидель. – Сынок, остановись!

Слова матери достигли его ушей. Он отпустил бесчувственное тело Бояна и взглянул на мать – она была напугана. Ей, владелице трактира доводилось видеть драки, но Родомир понимал, что напугал её не вид драки, а он сам.

Сев на пол, Родомир смотрел на свою правую кисть, с костяшек которой капала кровь Бояна. Сейчас он даже не понимал, как вышло, что он в одно мгновение вышел из себя. Такого не случалось даже в пылу битвы. В бою он всегда был хладнокровен, не испытывая ненависти к врагу. Убийство противника было необходимостью – условием для выживания. Но сейчас всё было иначе, Родомир хотел его крови, его смерти.

Трое мужчин за столом были уже на столько пьяны и безразличны к произошедшему, что всего один раз посмотрели в их сторону.

Агидель присела рядом и обняла сына.

– Мам, прости, ты такого увидеть не должна была, – с досадой произнёс Родомир. – Со мной вообще впервые такое!

– Я всё понимаю. Он наговорил лишнего, а я просто не ждала от тебя такой реакции, – она говорила, не отводя своих удивленных глаз от лица Бояна. – Мне кажется ему нужен знахарь.

– Да, пожалуй, я возьму его с собой в монастырь, там ему окажут помощь, – Родомир оценивающе взглянул на Бояна. – Думаю мне понадобится конь с телегой.

– Сам доеду, – подал голос Боян. – Встать помоги.

Родомир подал ему руку помогая подняться, но Бояна качало из стороны в сторону и Родомир усадил его на скамью. Лицо было сильно разбито, множественные рассечения и свёрнутый набок нос вряд ли добавляли ему привлекательности. Сейчас глядя на него Родомир, испытывал очень непохожие друг на друга чувства: чувство вины и неприязнь. Этот человек в один миг перечеркнул годы дружбы своими угрозами. И всё ничего, если бы он угрожал только Родомиру, среди людей и не такое бывает, но угрозы членам семьи поставили крест на их и так шатавшейся последнее время дружбе.

– Пойдём, поможешь мне сесть на коня. К полудню я должен быть в порядке, насколько это теперь возможно, – попросил Боян.

– Ты точно в порядке? Доедешь сам?

– Еще несколько мгновений назад это тебя не слишком интересовало – буду ли я в порядке. Справлюсь. Идём.

Они вышли во двор, и Родомир помог забраться своему командиру в седло. Их взгляды встретились, и Родомир ясно увидел в глазах Бояна, что вопрос не решен. Ничего не сказав, он хлопнул коня по крупу, тот легко зашагал со двора, направляемый всадником.

По дороге в монастырь Родомир думал об угрозе Бояна, а именно, что такого он мог знать, какая информация могла представлять опасность для его семьи. Ничего не приходило в голову: они простые владельцы трактира с собственным подворьем. Что им могло угрожать?

Он подошёл к настежь открытым воротам монастырского двора, на которых был нанесен символ бога Рода – прародителя всех богов и всего сущего. Сам по себе монастырь был небольшой крепостью. С высокими стенами, по периметру которых располагались башни. На территории монастыря находилось несколько строений. В центре находился больших размеров собор, выложенный камнем, с возвышающимися башнями разных размеров, каждая башня была увенчана золотым куполом. По сторонам от собора располагались бревенчатые церквушки, все они были похожи на обыкновенные сараи с небольшой башней по центру крыши, оканчивающейся шпилем.

Родомир вошел на территорию монастыря, медленно подходя к дверям собора, он разглядывал внутреннее убранство монастырского двора, не заметив, как из дверей собора вышла монахиня и обратилась к нему:

– Сын мой, здравствуй, зачем ты здесь? Как я вижу помощь тебе не требуется, может родственника ищешь? Утром к нам многих раненных свезли, так люди приходят, спрашивают.

– Доброго утра, матушка. Да, ты права, хочу о душе одной справиться. На службе у вас Лада, дочь Яромира должна быть, сестра это моя.

– Ах, Ладочка! – восторженно произнесла монахиня. – Да, здесь она.

– Где я могу её найти?

– Думаю, в это время она в больничном корпусе. Сейчас обойдёшь собор по левой стороне, и в углу у стены строение – скорее всего, она там.

– Спасибо, матушка.

– Ступай, сынок. Пусть тебя берегут боги.

Родомир обошел собор слева, как и сказала монахиня. В левом углу монастыря на расстоянии примерно ста шагов находился бревенчатый барак угловатой формы – это и был больничный корпус, ошибиться было сложно. Родомир пошёл к нему и по мере приближения можно было всё более отчётливей слышать крики и стоны, доносившиеся из этого барака.

Войдя внутрь, он увидел, как в почти темном бараке, который в это время освещался лишь лучами солнца, пробивающимися через редкие окна в стенах, от одного к другому раненому солдату бегали послушницы монастыря. Раненные воины располагались на деревянных лежаках вдоль стен барака. Родомир направился в сторону ближайшей к нему послушницы.

– Сестра, здравствуй! Могу ли я отвлечь тебя, и задать вопрос? – он спросил громко, перекрикивая стоны раненных.

– Не сейчас, этому бедняге необходима помощь, – девушка даже не обернулась.

Родомир смотрел на солдата, которому она оказывала помощь. Его лицо сверху вниз было разрублено напополам, один глаз свисал из глазницы, удерживаемый зрительным нервом, носа не было вовсе, и челюсть разделена глубокой рубленой раной. Он был ещё жив и стонал от невыносимой боли.

Зрелище было ужасным, но Родомиру не впервой видеть результаты битвы. Большинство солдат, находившихся в этом бараке, умрут ещё до утра, а кто-то останется инвалидом и на всю оставшуюся жизнь будет обречён вести жалкое существование. Родомир думал: «Во имя чего всё это? Чьи интересы стояли во главе этой войны?».

– Сестра, ему уже не помочь! Он обречён – чудо, что он ещё жив, – снова заговорил Родомир.

Влив, какую-то настойку в горло этого страдающего солдата при помощи трубки, она повернулась к нему.

– Я знаю. Но эта настойка на травах облегчит его страдания и заглушит боль, – с грустью сказала она. – Вы хотели, что-то спросить?

– Да. Я ищу свою сестрицу, Ладу. Ты можешь мне сказать, где она?

– Посмотрите за углом, на той стороне лечебницы, я видела, как она проходила туда. Будьте здоровы, – она договорила и переключилась на следующего беднягу, которому требовалась помощь.

Родомир шёл по бараку туда, куда указала послушница. Его путь сопровождался стонами страдальцев, которые наполняли все пространство. Некоторые из них молили о смерти, чтобы избавиться от мучительной боли.

Повернув за угол, он шёл по бараку, вглядываясь в лицо каждой послушницы в надежде узнать сестру. И вот, проходя мимо третьей по счёту девушки, он, как ему показалось в этом полумраке узнал свою сестру.

– Лада! – крикнул он ей.

Девушка обернулась. Да, это определенно была его сестра – он узнал её. Но она ещё не вполне поняла, кто стоит перед ней. В этом полумраке сложно было, что-либо разглядеть, ей пришлось подойти ближе. Когда она приблизилась, то по её реакции Родомир понял, что он был узнан – она бросилась ему на плечи. Они соединились в крепких объятиях, как любяшие брат и сестра.

– Род, братец, это ты! Я знала, что ты жив! Я каждый день за тебя молилась, – всхлипывая и плача сказала она.

– Да, сестрица, это я. Прости, что от меня не было вестей. Прости за волнения, – на его глазах выступили слезы.

– Оставь, главное, что с тобой всё хорошо.

Она немного отстранилась, и Родомир увидел, как её лицо озарила улыбка радости от вида живого и здорового брата.

– Братец, у меня сейчас мало времени. После вчерашней битвы в замке у нас очень много нуждающихся в помощи. Подожди меня снаружи, на заднем дворе есть часовенка, будь около неё, а я скоро выйду к тебе ненадолго.

Родомир ждал около часовни, сидя на голой траве. Он смотрел как из больничного барака, то и дело вывозят тех, кто расстался с жизнью и спрашивая себя: «А можно ли было избежать всего этого? Почему власть имущие не могут договориться между собой, решить разногласия без кровопролития?».

В попытках ответить самому себе на эти вопросы, Родомир не заметил, как к нему приблизилась сестра, которую он ждал.

Они обнялись ещё раз. Родомир держал её за плечи, молча смотря на неё теперь при свете дня. За время его отсутствия она совсем не изменилась, её облик оставался таким же, как и в день его отъезда: пышные золотистые волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо, на её ещё детском девичьем лице с аккуратным вздёрнутым носиком застыла невинная улыбка. Единственным, что изменилось в её привлекательном облике, были глаза – они выражали всю грусть и боль, которые она испытывала из-за воинов, которым не смогла помочь.

– Лада, как ты здесь? Всё ли хорошо? – спросил он.

– Да, всё хорошо. Когда ты уехал мне было грустно, а когда началась война, то стало страшно за тебя. Я стала молиться, но потом поняла, что одних молитв мало, и пошла в монастырь, чтобы помогать людям. Здесь я чувствую себя нужной и полезной, – она улыбнулась и в этой улыбке читалось, что она действительно рада приносить пользу людям.

– Сестрёнка, ты и дома нужна. Родные взволнованы. Деяна сказала, что ты собираешься на войну, на линию соприкосновения с неприятелем.

– Да, я собиралась. Думала, вдруг, что-то узнаю о тебе, но сейчас ты здесь, и я не знаю… Хочу ли я туда?

– Я считаю, что тебе там делать нечего. Это очень опасная затея. Хочешь помогать – помогай здесь. Помогай больным, помогай Деяне с Ярославом.

Лада смотрела на него молча и о чём-то подумав, спросила:

– Но ты же ведь больше не уедешь?

– Я не знаю. Честно. Сегодня в полдень у нас построение, там скажут, что дальше будет.

Родомир понимал, к чему задан этот вопрос: если не останется он, то и она тоже. С детства она была очень привязана к нему. По какой-то причине она была любима матерью гораздо меньше, чем он, и только он всё детство одаривал её любовью пусть братской, но такой необходимой.