Нотариус Оленька. Судебный роман

Подсудимая правильно подобрала наряд. Нет, за яркий лук, никто срок, конечно, не добавит, но такая одежда, как на Оленьке, свидетельствует об уважении к суду, который может рассматривать дело, а не наряд подсудимой.

Что-то есть такое в Оленьке, что мужчины глаз с нее не отводят, а женщины плачут, слушая ее историю. Может она действительно ведьма, как утверждает мать покойного? Как еще она могла заслужить безусловную любовь двух мужчин почти одновременно, да еще, не скрывая этого ни от одного из них.

Тут одного-то нормального мужчину не найдешь, хоть на сайт знакомств подавайся. С этой работой никакой личной жизни. На работе, в районной прокуратуре, нормальных свободных мужиков нет. Все коллеги или безнадежно женаты, или только со студенческой скамьи. Можно, конечно, с мальчиками из полиции или с кем-то из приставов замутить, как делают некоторые коллеги. По-быстрому, без обязательств, как говорится, «для здоровья», но это уже будет признание самой себе, что личная жизнь совсем не удалась.

«Вот и получается, что у меня, всей такой умной и целеустремленной, никого нет, кроме кошки с автокормушкой, а у этой невзрачной Ольги все время кто-то есть», – грустно подытожила свои размышления прокурор.

– Подсудимая продолжайте. Расскажите суду более подробно о сделке, которую заключил покойный перед смертью.

– Через несколько дней после первой встречи с Олегом… – Начала говорить Оленька.

– Через четыре дня, – подсказала адвокат.

– Да. Через четыре дня после нашей первой встречи Олег приехал ко мне в нотариальную контору. В моем присутствии он подписал договор дарения квартиры и завещание, где распорядился об обязательной кремации его тела после смерти.

– Какое завещание? – Насторожилась судья, перелистывая лежащие перед ней прошитые тома. – В материалах дела нет никого завещания. Прокурор, поясните суду о каком завещании идет речь?

– Видите ли Ваша честь, со слов подсудимой, имело место какое-то завещание, но следствие не учло его в процессе оперативно-розыскных мероприятий, так как подсудимая через несколько дней стала супругой завещателя.

– Через шестнадцать дней, – подсказала адвокат.

– Спасибо Надежда Геннадьевна! Так вот, следствие сочло завещание не действительным, так оно было составлено и заверено заинтересованным лицом, то есть подсудимой, – продолжила прокурор, понимая, что скатывается в глубокую яму, гораздо глубже той, что якобы в одиночку, вырыла на кладбище Оленька.

«Пипец котенку, сейчас меня судья размотает по полной, как клубок шерстяных ниток», – пронеслись у Ларисы в голове мысли, выраженные в несвойственной ей манере.

– Обвинение, правильно ли я понимаю, что следствие самостоятельно приняло решение не учитывать какие-то юридически значимые факты при расследовании данного уголовного дела? – Ледяным голосом спросила судья у прокурора.

– Ваша честь, уголовное дело возбуждал и вел один следователь, который потом уволился, а завершал другой следователь… – затараторила, оправдывающимся голосом, молодая прокурорша.

– Представитель государственного обвинения, у суда вопрос в рамках утвержденного прокуратурой обвинительного заключения, а не о кадровых передвижениях в следственных органах. Поясните пожалуйста, по существу. Итак, следствие приняло решение не учитывать действующее, не отменное в судебном порядке, завещание? Или вам непонятен вопрос?

– Ваше честь, вопрос понятен, обвинение ходатайствует о перерыве в судебном заседании.

– Сколько времени вам понадобится для выяснения ответа на этот простой вопрос? – Не меняя суровый голос, спросила Светлана Сергеевна.

– Завтра я смогу ответить на все вопросы суда. – С очень наигранной уверенностью, граничащей с отчаянием, ответила Лариса Андреевна.

– Сегодня вы должны были ответить, – негромко, так, чтобы услышала только прокурор, недовольно произнесла судья.

– Ваша честь, у защиты есть устное ходатайство, – вдруг заявила адвокат. – Судя по тому, что у обвинения явные проблемы с доказательной базой, прошу изменить меру пресечения подсудимой на домашний арест.

– Суд отказывает в удовлетворении ходатайства защиты, в связи с имеющимися в материалах дела доказательствами о выезде подсудимой за пределы страны в период следствия, – не поднимая голову от бумаг на столе, произнесла Светлана Сергеевна.

– Но моя подзащитная не знала о том, что ведется следствие. Ее никто не извещал и подписку о невыезде она не давала.

– Защита! Вы заявили устное ходатайство, суд его рассмотрел и отклонил. Что непонятно? Вам объяснить процессуальные нормы? Не согласны – идите обжаловать!

Адвокат посмотрела на Оленьку, которая, нахмурив брови и умоляюще сложив руки на груди, решительно мотала головой, показывая несогласие со словами своего защитника.

– Защите все понятно Ваша честь, – тоном обиженный отличницы, которая знает предмет лучше учительницы, но весь класс с нею не согласен, проговорила Надя.

– Ну, раз всем все понятно, то в судебном заседании объявляется перерыв. Слушание дела будет продолжено завтра в 9-00.

Глава 6

На следующий день у входа в здание суда стояла гудящая разношерстная толпа. Народ обсуждал перипетии дела Оленьки, рассказывая небылицы, якобы полученные из самых достоверных источников, и строил коварные планы занять лучшие места в зале судебных заседаний.

«Господи, за что мне это?» – Подумала судья Баринова Светлана Сергеевна, протискиваясь через плотно стоящих людей, желающих поприсутствовать на разборе подробностей чужой жизни. Некоторых из них она уже даже узнавала, настолько примелькались эти люди в суде.

– Здравствуйте, Светлана Сергеевна! – Поздоровался дежурный пристав на входе. – Видели? Время полдевятого, а они уже стоят. Как в театре на премьере. Скоро будут билеты продавать друг другу на лучшие места.

– Здравствуй, Саша! Не подливай масла мне в горящую душу. – Озабоченно ответила судья. – Председатель суда уже на месте? Надо доложить Эдуарду Петровичу! Может, скажет усилить вас нарядом полиции, как в прошлый раз, когда маньяка судили, которому народ чуть самосуд не устроил на выходе.

– Может, и сами справимся, но, когда зал заполнится и мы перестанем пускать желающих, крику будет много. – Задумчиво разглядывая в окно все увеличивающуюся толпу, произнес пристав. – А Эдуард Петрович давно на месте. Часов в восемь пришел. Уже тогда несколько бабусек топтались перед крыльцом и не хотели его пускать в здание без очереди.

Светлана Сергеевна, поеживаясь от предстоящего разговора, поднялась на третий этаж и, постучавшись в тоненькую дверь, зашла в кабинет председателя суда.

– Разрешите Эдуард Петрович?

– Входите, Светлана Сергеевна.

Пожилой председатель суда был явно не в духе.

– Да я просто поздороваться зашла к Вам.

– Светочка, вы очень плохо умеете врать. Как-то развивайте этот навык, пригодится в жизни. Усиление охраны нужно?

– Не знаю, Эдуард Петрович. – Потупила глаза Светлана.

– А надо знать! Если вы хотите занять мою должность, то знать должны многое. Сколько стоит ремонт крыши, когда день рождения председателя верховного суда, кому какие дела отдавать на рассмотрение и сколько мест в зале судебных заседаний. Так сколько мест в зале судебных заседаний?

– Восемь рядов кресел. По пять с каждой стороны прохода, итого десять в каждом ряду. Получается восемьдесят. – Наморщив лоб, старательно, как прилежная ученица, посчитала Светлана Сергеевна.

– Молодец Баринова! Пять за арифметику. А теперь задача посложнее. Посмотрите в окно и скажите, сколько человек стоит на улице и хочет попасть в зал судебных заседаний, где всего восемьдесят мест?

Судья немного отодвинула штору, будто опасаясь, что ее заметят с улицы.

– Ну не знаю, человек двести-триста.

– Да вы талантливый математик, Светлана Сергеевна, – грустно пошутил председатель. – А теперь главный вопрос. Как разместить триста человек на восьмидесяти креслах?

– Никак. Может объявить процесс закрытым?

– Светлана! Не пугайте меня. А основания какие? Засекретим дело? Чтобы потом сказали, что мы творим беззаконие за закрытыми дверями? Или вам нужен отмененный приговор за нарушение принципа гласности правосудия? – Возмутился Эдуард Петрович.

– Не нужен мне отмененный приговор. Пусть будет гласность. – Уже совсем тихо проговорила Светлана.

– Ладно! Не переживайте из-за этого. В СИЗО я позвонил. Конвой сегодня будет серьезный. В ГУВД тоже позвонил. Начальник полиции посмеялся, что если будут Оленьку отбивать, то он только за, но обещал пару экипажей к девяти прислать. Как же вы задрали меня со своей подружкой. И надо мне такое перед самой отставкой.

– Эдуард Петрович! Я же…

– Идите творить правосудие Светлана Сергеевна! Надеюсь, вы когда-нибудь уже завершите рассмотрение этого балагана.

В девять часов к зданию суда подъехало два полицейских УАЗика. Вышедшие из машин полицейские, вместе с приставами, пропустили в суд ровно восемьдесят человек. Тем, кто громко возмущался, что не попал на рассмотрение дела Оленьки, полицейские пообещали организовать им посещение суда завтра. Вежливо так пояснили, что сегодня по программе предстоит экскурсия в отдел полиции, где нужно будет подождать в комфортных условиях обезьянника, а завтра непременно в суд, по статье «хулиганство». Неожиданное предложение полицейских не родило спрос, и недовольно бурчащий народ, лишенный бесплатного зрелища, начал расходиться.

В это время к суду подъехал автозак, откуда вывели Оленьку. На этот раз ее сопровождали два здоровенных лба в бронежилетах и невысокая девушка-кинолог с очень милым лицом и огромной овчаркой. Конвой быстро зашел в здание по живому коридору, образованному полицейскими и приставами. Собака обнюхала клетку и только потом туда завели Ольгу, явно испуганную произошедшими изменениями.

К клетке сразу подошла адвокат и начала говорить Ольге что-то ободряющее. Было слышно, как Надежда Геннадьевна, спокойным голосом говорит свое подопечной, что усиленные меры безопасности никак не связаны с ней, что все это происходит в связи с нездоровым ажиотажем, но в принципе это хорошо, так как общественное мнение на стороне Оленьки.

Оленька, кивая, слушала адвоката. Она встретилась глазами с суровым взглядом судьи, в глубине которого скрывалась поддержка. Увидела, что на подоконнике, рядом с вазой с букетом белых роз, стоит трехлитровая банка с гордой надписью: «Томатный сок», наполненная высокими алыми розами. Других ваз секретарь судебного заседания не нашла, но сидеть Саше с букетом в руках не разрешила.

Оленька заметно успокоилась, перевела глаза на верного Сашу, который, как и на прошлом заседании, сидел на первом ряду. Саша выглядел измученным, но смотрел на свою любимую с восхищением, смешанным с гордостью за свою женщину.

– Судебное заседание объявляется открытым. Продолжается слушание дела по обвинению Кобцевой Ольги Васильевны в совершении преступления, ответственность за которое предусмотрена статьей двести сорок четвертой Уголовного кодекса Российской Федерации – надругательство над телами умерших и местами их захоронения.

– Подсудимая, расскажите суду подробнее про завещание усопшего.