Странник

Мы расположились в дне пути от Теки, нашей столицы и моего города, здесь мы будем стоять до последней капли крови. Вдоль маковых полей были прорыты огромные окопы и траншеи, они протянулись на много вёрст, создавая непроходимую линию обороны.

Как я выяснил, мой отряд почти полностью погиб, осталось лишь несколько человек, поэтому вновь пришлось всех узнавать. Многие были добровольцами из столицы, кто-то приехал из отдалённых частей страны, но всех объединяло желание победить врага. Я же хотел вдохновения и умиротворения, а это можно было найти у Джера – наверно, единственного человека, который сохранял спокойствие во всём этом хаосе.

– Можно? — спросил я, тихо входя в кабинет, стараясь не мешать возможной работе.

– Да, Бэрн, заходи, — с улыбкой пригласил Джер. — Мне как раз нужна свежая мысль, может, что подскажешь.

– Ох, я не поэт, — с улыбкой начал я отговариваться.

– Да ладно, каждый может быть кем хочет, ну а мне просто взгляд со стороны нужен. Вот, послушай:

«На полях Теки колышутся маки

Среди крестов, стоящих за рядом ряд,

Отмечая место, где мы лежим…»

– Хм-м, а если дальше написать: «а в небе летают ласточки…» – начал я, почёсывая затылок. — Эх, нет, не моё это.

– Неплохо, кстати, запишу на всякий случай.

Я вновь мечтал о том, что окажусь героем истории, может, эпоса или трагедии, но, снова откинув эти мысли, я погрузился в печаль.

– Ты какой-то напряжённый, Бэрн, – закончив писать, обратил на меня внимание Джер.

– Я устал, так тяжело… с этой войной многое поменялось.

– Послушай, так и должно происходить, всё меняется со временем, а некоторые события ускоряют этот процесс или наоборот дают ещё время.

Джер встал из-за стола и, обойдя его, разгрёб бумаги и присел на него.

– Главное для тебя – принять эти изменения, ведь многое будет по-прежнему.

До скорой встречи

«Привет, Алекс.

Надеюсь, у тебя всё хорошо, потому что, насколько знаю, город многие покидают, я и сам хотел бы, чтобы ты уехал куда-нибудь в безопасное место…» – я почувствовал себя неловко, когда записал эти строки. Свернув и выкинув листок с письмом, я оглядел комнату и, остановив взгляд на свечке, задумался.

– Это же мой брат, и мы единственные родственники друг другу, — с этой мыслью я взял ещё один лист и записал вновь те строки.

«… Знаешь, я очень устал. Мне не хватает ни слов, ни сил, чтобы передать мою боль. Все эти смерти и раздоры – я увидел за эти месяца больше, чем за всю свою жизнь, а путешествовал я много…» – я даже улыбнулся на секунду, вспоминая свои приключения.

– Моих странствий хватит на целый сборник историй, — мелькнула занятная мысль.

Стояла ночь, мерцали звёзды, и в окно пробивался тусклый свет луны, так что даже не хотелось нарушать этот умиротворяющий вид. В нашей времянке стоял тихий храп, изредка нарушаемый скрипом кроватей; сегодня даже на фронтовой линии никто не открывал огонь, отчего многие забеспокоились. Это был хороший момент, чтобы в тишине написать письмо. Я поставил несколько свечей на столе, дабы не нарушить сна остальных ребят моего отряда.

«… Мы стоим в дне пути от Теки, но, думаю, ты знаешь об этом. Я хочу сказать, что, несмотря на всю панику, мы не отступили со своих позиций ни разу за все эти недели, и я горжусь, что здесь мы можем дать славный отпор врагу…» – я хотел рассказать всё, но не знал, с чего начать и как уместить на лист всё, что произошло за это время. Мне хотелось вылить все мысли и начать с чистого листа, но я не мог уйти – с одной стороны оставался враг, а с другой – мой дом и близкие мне люди.

– Ложились бы вы, капитан, — раздался голос справа от меня, и вслед за ним послышался скрип кровати.

– Я немного занят, — ответил я, пытаясь сконцентрироваться на письме.

– Письмо пишете? – с любопытством спросил он. Но я ничего не ответил, мне и не хотелось что-либо сейчас обсуждать.

– Извините, капитан, просто тоже скучаю по родным, сам также писал им письмо, — с грустью говорил солдат. – Разрешите отлучиться?

– Только по-быстрому.

Как только закрылась дверь, я вернулся к письму, вернее, к мысли, о чём написать на этом одиноком листке бумаги.

«… Я тебе не рассказывал… – с тяжёлым вдохом я резко остановился, не хотел жаловаться, но болит душа. – … Ларен погиб…» – как мне хотелось бы поставить точку и забыть об этом. – «Его взяли в плен и заставили напасть на нас, я разрываюсь от одной этой мысли, но не могу представить, как ему было больно, ведь он потерял семью…»

Было грустно, но с каждой строкой я чувствовал, как будто камни с плеч падали. Я откинулся на спинку стула и, протерев глаза, сразу услышал, как вернувшийся солдат аккуратно закрывает дверь. Он тихой походкой направился к кровати и, быстро поправив одеяло, свернулся клубком, поджимая ноги.

«… Тут был один парень, его Ирван зовут, сидел со мной, пока я был медицинской части после плена, славный парень. Мы с ним всего пару раз виделись и общались, но всё равно сдружились; к сожалению, его накрыло, и он начал сходить с ума, а я никак не могу ему помочь, даже с ним гулял, чтобы он хоть что-то вспоминал, но всё равно ему лучше не стало.

Мне кажется, будто я в этом мире остаюсь одиноким, и все, кого я знал, уходят. Будь проклята эта война…» – это было хорошее предложение.

«… Хотел ещё сказать, она в видениях приходила ко мне…» – я снова в голове прокрутил все видения. – «… Я скучаю по ней, её объятиям. С тех пор, как она погибла, у меня не было никого…» – я скучал по своей девушке, хоть и прошло много времени, но именно в путешествиях я старался забыть всё.

Сделав глоток воды, я решил рассказать что-то хорошее, ибо боялся, что и Алекс впадёт в тоску.

«… Ладно, наверно, ты уже подумал, что мне здесь совсем плохо? Я тут виделся с мистером Симоном, отдал ему меч, о котором он так мечтал – он плясал минут пять, но зато повеселил меня…» – слегка улыбнувшись, я продолжил: — «… У меня есть знакомый, врач. Пишет стихи, недавно был у него, и он просил меня о помощи, я, конечно, попробовал что-то придумать, но, кажется, это было глупо.

Алекс, я скучаю, хочу вернуться домой и начать всё заново. Думаю, пойти в министерство либо в монетный двор, наверно, им пригодится человек, умеющий отличить фальшивку. Доделаем твой сад и построим новую лестницу, а я отремонтирую свой дом, может, остепенюсь и заживу спокойной жизнью. Только не смейся, когда прочтёшь…» — я сам был готов посмеяться, но всё-таки это было моим твёрдым решением.

«… До скорой встречи». — Я свернул письмо и, запечатав его, вышел к почтовому пункту. Меня встретили холодный ветер и едва доносившееся уханье совы с ещё оставшихся лесных угодий.

Дойдя до почтового пункта, я встретил Алана, он тоже отсылал письмо родным. Его волосы были растрёпаны, и, судя по покрасневшим глазам, он не спал уже давно.

– Алан, ты как?

– В порядке, – без единой эмоции ответил он.

Я хотел спросить что-то ещё, но не знал, что, к тому же вид Алана был настолько удручённым, что мне не хотелось его беспокоить. Потерев лицо рукой с остатками чернил и вложив конверт в ящик, Алан тихо побрёл в сторону своей землянки. Закинув своё письмо в ящик, я также тихим шагом направился к моему отряду.

Уже потихоньку светало, и первые ранние пташки, как будто призывая проснуться и насладиться прохладой этого утра, щебетали в небе над нашими траншеями. Я отошёл от окопов и дорожек к ещё оставшейся на поле свежей траве, которая была покрыта утренней росой. Среди травинок с характерным кваканьем одиноко скакала лягушка, каждым прыжком разбрызгивая капли росы по всему полю.

Это тихое начинающееся утро было как из детства в деревне, где на огромных просторах никого не было, и казалось, что это всё твоё, и ты, раскинув руки, мог пробежаться по всему полю, ловя утренний ветер. Чуть поодаль на полях цвели маки, окрашивая огромные просторы прямо до горизонта в алые оттенки с вкраплениями чёрного цвета. Над полем, выписывая невероятные трюки, рассекали воздух ласточки, периодически устраивая гонки между собой. Это было завораживающее зрелище, особенно учитывая, что здесь беспрерывно на протяжении нескольких недель не смолкали орудия.

Отойдя на значительное расстояние, я приблизился к лесу – безмолвному свидетелю истории. Он встретил знакомым шелестом листьев и гулом крон деревьев из самой своей глубины. Меня манила его тишина, его величие и его кажущаяся простота, но лес никогда не был и не будет простым полем, усеянным деревьями. Лес – это дом для многих живых существ и даже для людей, он дарует жизнь и богатства всем страждущим. Глубоко вздохнув, я ещё раз насладился видом полей, упирающихся прямо в лес.

– Что же мы натворили? — с тихой грустью спросил я самого себя, глядя в сторону траншей.

Там всё было изрыто окопами и времянками и окружено колючей проволокой. С каждой стороны друг в друга целились огромными орудиями и винтовками в ожидании атаки противника.

Вдали кто-то лёгким бегом двигался ко мне, осматриваясь по сторонам.

– Капитан!

Обернувшись полностью в сторону траншей и поправив мундир, я направился навстречу солдату.

– Капитан! Вас вызывают в штаб!

– Сейчас вызывают?

– Так, точно сэр, сказали ещё, что нам надо собраться, — с небольшим удивлением продолжал он.

– Переводят, наверно.

– Но, капитан, мы же хорошо здесь стоим и все атаки отражаем! — с явным возмущением начал ругаться солдат.

– Отставить панику, — спокойно ответил я ему. – Может, это и к лучшему.

Солдат с непониманием взглянул на меня. Он был ещё молод и пылок, ему хотелось отваги и битвы, а такие приказы казались ему бегством, чего он не желал терпеть.

– Доложи нашему отряду, пусть собираются, — сказал я, обходя солдата и направляясь к штабу.

– Но, сэр, а как же враг? — не унимался он.

– Успеем повоевать, крови на всех хватит.

Первые солнечные лучи уже во всю припекали, потихоньку нагревая воздух до привычных летних температур. Но ещё было свежо, и ветер, как бы не торопясь, тихо обдувал поля, аккуратно шелестя листьями деревьев и кустов.

Я проходил через сторожевые посты, где сонные и уставшие часовые сменяли друг друга, вяло отдавая честь проходящим командорам.

– Разрешите, — негромко постучавшись, вошёл я в штаб.

– Да, входите.

– Но что дальше? — ударяя указательным пальцем в карту, спрашивал командор.

– Позже, — жестом остановил его генерал.

Командор поправил сбитый латный наруч и, взглянув в мою сторону, встал в полный рост, убрав руки за спину.

– Плохо выглядите, вы, когда спали?

– Я просто… — замешкался я.

– Впрочем, неважно, — продолжил генерал. – Мы переводим ваш отряд и весь командорский корпус на левый фланг, в более тихое и безопасное место.

– Как верно подметил мой солдат, мы крепко стояли…

– Поэтому и отводим на отдых, ваши силы сражались достойно, — перебил меня он. – Выдвигайтесь после обеденного времени на восточный фланг к первому посту у леса.

Он говорил уверенно и спокойно, поэтому мне даже не хотелось что-либо спрашивать и уточнять. Перевод на спокойный участок мне казался счастьем, возможностью передохнуть, но всё равно в голове роились мысли: зачем и что дальше?

– Так точно.

К вечеру мы заняли нужный пункт и расквартировались в новой времянке, выложенной цельными брёвнами и каменными блоками. Наше укрепление располагалось внизу холма, с которого было хорошо видно всё на десяток вёрст, хоть восточная часть и была закрыта лесом.

– Тихо здесь, — выдыхая табачный дым, сказал подошедший ко мне капитан.

– Да, не нравится тишина?

– Странно это, — плюнув в сторону, ответил он.

Он ещё раз осмотрелся и сделав затяжку, пошёл в сторону леса, покачивая головой. Мало кому нравились спокойные участки и безмятежные дни на линии фронта, кого-то это напрягало, а кого-то выводило из себя.

– Сэр! Капитан Бэрн! — выкрикивал запыхавшийся боец.

– Слушаю, — поманил я его рукой.

– Капитан Алан вас зовёт поговорить, — переводя дыхание, доложи он. — Пока есть время и идёт занятие постов.

– Я скоро буду, можете идти, — с улыбкой ответил я ему.

С начавшимися сумерками я нашел Алана у костра на вершине холма, где он под тихий треск костра жарил себе мясо. Там сидело ещё несколько капитанов, тихо что-то обсуждая и глядя на красивый танец искр огня.

– Привет, Бэрн, как раз тебя не хватало, — устало улыбнулся Алан.

– Безумные дни были, — ответил я ему.

– Вот мы книги обсуждали, — начал один из капитанов. – Безумие не то, что здесь происходит, а то, что иногда пишут авторы.

– Да это всё их выдумки на бумаге, нам то что? — с презрением ответил ему кто-то из-за спины.

– Ты представь, есть человек Шие, который пишет огромные книги про некий мир, — очерчивая руками круг, говорил он. – Так вот, в одной из них, чтобы спасти своих людей из плена, он убивает всех младенцев в этом городе, семьи которых не верили в то же, что и те люди.

– Безумие какое-то, — ответил Алан.

– Так хорошо, спокойный вечер.

– Это нехорошо, — кинув ветку в огонь, ответил один из сидящих у костра.

– Наоборот, может, к лучшему, — ответил другой капитан. – Несколько месяцев идут бои без отдыха.

– Это затишье к добру не приведёт, — сказал Алан, искоса взглянув на них.

– В любом случае, — неожиданно подойдя, произнёс командор, — используйте это время отдыха. – В глазах его читалось спокойствие и даже некая безмятежность.

Он присел возле костра и задумчиво уставился в него. Все притихли и о чём-то задумались, казалось, будто мы замышляли какой-то сложный план, но на деле, мы всего лишь погрузились в мысли, вызванные его простыми словами.

От начищенных медных наручей командора ярко отражался свет огня, так что его как будто подсвечивало и выделяло среди нас, запачканных грязью и каплями крови от недавних сражений. Он был свеж и юн, казалось, будто усталость его никогда не одолеет, но даже в таких глазах крылись отчаяние и капля страха.

Вечер сгустился, и наступила ночь, тьма поглотила всё вокруг, оставляя в долине лишь свет костров.

– Я пойду, Алан, — вставая с тёплого места, попрощался я с ним. — Доброй ночи, командор.

Я ушёл на свой пункт, где уже все отдыхали, и лишь ночной дозор следил за спокойным сном своих товарищей. Расстелив постель и сняв тяжёлую кирасу с поножами, я лёг спать, надеясь на хороший мирный отдых.

– Капитан! — тряся за плечо, будил меня кто-то. – Вставайте, там враг шастает по полю, взгляните!

– Чтоб тебя!

– Там даже командор пришёл, вам нужно выйти.

На стороне урдов было хаотичное движение войск, все метались по разным позициям.

Небо затянуло тучами и лучи солнца с трудом пробивались к земле.

– Они идут! – закричал командор. — Открыть огонь! – хватая ружьё, командовал он. — Дальние и средние фланги артиллерии!

Началось. Десятки тысяч ружей. Сотни пушек. Взрывы тысяч гранат.

Когда-то спокойная земля – ныне могила тысяч людей и коней и свалка металла.

И небо разразилось громом, яростно ударяя молнией в оставшиеся на поле деревья.

– На смерть!

«На смерть!» – заглушая залпы орудий, пронеслось эхом по окопам.

Доселе мир не видел такого зла, ибо ад теперь был на земле. Этот бой решит исход войны, этот бой навсегда осквернит землю трупами павших героев.

Звон мечей. Победный крик, и вот столкнулись огромные массы людей, убивая друг друга, каждый во имя своей победы. Нас накрывают артиллерийские залпы, вокруг взрываются гранаты и свистят пули, но мы идём, идём убивать и умирать.

Я, не замечая ничего, зарезаю человека. Теперь это неважно, он лежит в грязи, истекая кровью. Даже свинье не дают мучиться, её сразу убивают. Неожиданный взрыв впереди разрывает человека на куски, выворачивая наружу его потроха и оглушая всех, кто был рядом.

Я пошатнулся, успел упереться в дерево, облокотившись, встал и тяжело вздохнул. Воздух был пропитан кровью и порохом, нарастал туман. Было плохо видно, но вспышки взрывов освещали на мгновение землю. Вдруг я задрожал всем телом, и ноги перестали держать меня; я тут же обхватил дерево и заметил, как оно трясётся.

– Хе-ей! – резко послышалось позади. Земля с каждой секундой дрожала всё больше. Из тумана вырвались конники, их было несметное количество, а за ними вдалеке с ружьями наготове бежали солдаты из резерва.

«Дураки, все ведь пожалеете», – подумал я, но их решительность вдохновила меня, вновь с силами я пошёл с ними в бой.

– Вперёд!

– Огонь!

Бежавший справа от меня знаменосец внезапно остановился и рухнул на колени. Он упирался стягом о землю и тяжело дышал.

Он взглянул на меня и как будто попрощался.

Внезапно в его грудь вбивается стрела, и знаменосец, резко выдохнув, опрокидывается назад.

Время замерло…

Он падает навзничь, оставляя знамя воткнутым в землю.

Из дыма вырывается конник с протянутой в сторону знамени рукой и ничего не замечая, скачет к нему. Я резко вздымаю ружьё и, не целясь, на ходу стреляю в него.

Вспышка…

Открыв глаза, я вижу, как он валится из седла и ногой застревает в стремени. Конь без остановки скачет дальше, волоча бездыханное тело своего хозяина.

Подбежав к знамени, я быстро хватаю его одной рукой и вздымаю ввысь, бросая своё ружьё.

Земля вновь содрогается под ногами, и под оглушительный рёв рогов с наших позиций вырываются северяне в своих кольчужных рубахах.

– Вперёд!

– Хей-я! – свистя, выскочил конник из дыма, ведя за собой всех северян.

Эта картина вновь повторилась, и я снова побежал, вздымая стяг вверх.

Я выхватываю меч и, с трудом удерживая знамя, бью рубящим ударом вылетевшего из тумана врага, который лишь успел сверкнуть на меня глазами и с тяжёлым вздохом рухнул наземь.

Воздух был тяжёлый, пропитанный кровью и порохом. Мне тяжело дышалось, лёгкие были словно водой наполнены. С меня стекал пот с каплями крови и грязи, превращаясь в отвратную массу.

Вновь начавшаяся канонада залпов артиллерий вернула меня в бой и, собравшись, я снова побежал вперёд.

– Время… – прошептал голос.

Я остановился в густом облаке пороха и тумана.

Передо мной стояла моя девушка.

Вокруг всё накрывало взрывами и залпами орудий, а впереди раздавались крики и жуткий звон металла.

– Нет… – по моему лицу скатилась слеза.

Она лишь улыбнулась мне и протянула руку.

– Алекс! – выкрикнул я, через силу сдерживая слёзы.

– С ним всё будет хорошо, – тепло ответил Ларен и похлопал меня по плечу.

– Ты сражался храбро, сынок.