Легенды Лазурной Юдоли. Принц Аглианта

– Я не помню, – тихонько сказал Солон.

– Вообще ничего? Имя своё помнишь хотя бы?

– Что случилось с тобой? – не выдержала женщина, спрашивая сквозь слёзы, но мужчина движением пальца остановил её.

– Эн-то-эн, – медленно проговорил Солон, искренне понадеялся, что он прав.

– И то слава Великой Длани. Расскажи всё, что ты помнишь.

– Я ничего не помню, – проговорил Солон сквозь зубы.

– Нас-то ты помнишь хотя бы?

– Лорд Эс-гри-бур, – неуверенно пробормотал Солон, вспоминая события прошлой ночи, когда его называли именно так. Там ещё называли и его имя, но Солону не удалось вспомнить его. – А вы моя мать.

На этом моменте королева просто чуть не умерла от счастья:

– Ну вот же, Корден, мой мальчик всё помнит! Скоро память вернётся к нему окончательно!

– Вернётся, – успокоил её Эсгрибур. – Нужно только каплю терпения. Мне кажется, что тебе пора просыпаться, Энтоэн.

– А это обязательно? Я же…

– Даже самые знатные лорды должны просыпаться в три часа дня!

– Сколько я спал? – спросил Солон.

– Всю ночь. Целую ночь, – ответила ему плачущая королева.

«Целую ночь»… Это ещё не очень плохо, учитывая тот факт, что сам он рассчитывал на суток двое – не меньше. Значит всё вполне приемлемо, а голова пройдёт. Как прошла после кабинета профессора Фэнча.

То, что происходило в последние часы, было настолько непривычно для Солона, что он едва не сгорел со стыда. Поначалу его облачили в какую-то длинную рубашку и долго отмывали. А так неловко мыться, когда моют молоденькие служанки! Потом Солона около часа расчесывали, обливали какими-то жидкостями и одевали в какие-то невиданные наряды, намного красивей того, в котором он приехал сюда.

Когда Солон взглянул в зеркало, он просто не узнал самого себя. С другой стороны зеркала на него смотрел какой-то незнакомый лорд, являющийся, наверное, одним из символов красоты королевства. Или просто казалось так, но настолько богато одетого и вкусно пахнущего человека в пределах Академии найти было нельзя.

Волосы, которые ещё недавно свисали сальными сосульками ему прямо в глаза, сейчас были пушистыми и аккуратно расчесанными в две разные стороны. Только-только начавшая пробиваться бородка была аккуратно сбрита, и подбородок аж блестел. Солону захотелось тут же отвернуться от зеркала и убежать к себе обратно. Ему казалось, что он выглядит нелепо в том, что он сейчас и ему надо надеть его старые лохмотья.

Но один аспект нельзя было не заметить – человек из зеркала стал похож на лорда с портрета ещё больше. Угораздило же родиться похожим на принца!

И только после всех этих процедур, занявших часа полтора-два, не меньше, Солону позволили идти к обеденному столу. Или же теперь называть его Энтоэном?

Это был огромный зал, каких не было в Академии. Пол был из редкого мрамора, стены украшены различными фресками, росписями, картинами и портретами, на потолке огромная хрустальная люстра для свеч, а возле расписных стен находились статуи и рыцарские доспехи.

Солона завели сюда и посадили во главу стола. Даже сама королева сидела на противоположной стороне, словно уступая тому бразды правления.

Стол был тоже большим – длинным и узким, рассчитанным персон на тридцать или даже чуть больше. Но занято было лишь чуть более половины мест – и все неведомыми лордами.

Этот стол был просто завален самой различной едой, которую до этого Солону даже не приходилось видеть, не то что пробовать. Два целиком зажаренных молодых поросёнка, полные вазы фруктов и ягод, заморская рыба, а так же различные невиданные доселе блюда и даже кувшины с вином. Интересно, а есть что-то кроме вина, чтобы просто попить?

– Милорд, – произнёс ему кто-то.

– Ваше Величество, – вторил тому голосу кто-то ещё.

– Рады приветствовать, – и все прикладывали руку к сердцу и склоняли головы.

За всем этим колоритом Солон даже не заметил десятков слуг, которые украшали этот стол. Они наводили здесь самые маленькие штрихи. А самым интересным было то, что все слуги являлись молодыми парнями и девушками. Старые наверняка трудились на кухнях, потому как не были настолько ловки, как прежде.

Солон с вожделением смотрел на всё, что есть на столе. Он был настолько голоден, что готов был накинуться на это всё прямо сейчас, безо всяких прелюдий, и съесть всё в одиночку, не оставив ничего даже королеве. Но какой-то внутренний голос не позволял ему этого сделать.

– Мы рады видеть вас живым и здоровым, милорд Энтоэн, – произнёс кто-то.

Солон лишь коротко кивнул ему.

В этот миг ворота открылись, и в помещение зашёл очередной лорд, лицо которого Солон помнил. На пару с Эсгрибуром они занесли его в покои, после чего «принц» канул в забытье. Этот лорд был выше и Эсгрибура, и самого Солона, хотя ненамного, но ощутимо. Ему если было больше тридцати, то только года на два-три, поэтому его можно было считать молодым. У него был длинный кожаный плащ, а лицо его чем-то напоминало лицо самого лорда Эсгрибура, хотя совершенно ясно, что они не были отцом и сыном.

– Приветствую, милорды, – произнёс он. – Приветствую вас, милорд Энтоэн. Поздравляю с долгожданным возвращением.

Солон кивнул ему, а лорд занял место за столом подле Эсгрибура.

– Сир Хаффнер Ларгбур, – представился он.

Солон поначалу по привычке собирался сказать, что он Солон Моррисон, но тут же опомнился и передумал. Как бы в следующий раз не случилось такого, чтобы он опомнился не вовремя.

– Почему мы ещё не едим? – вдруг спросила королева. – Я умираю с голоду.

Знала бы она, как голоден Солон, который уже больше суток ничего не ел. Даже короли и принцы бывают иногда голодны. Печально осознавать это.

Солону не удалось накинуться на всё, что он видел сразу же. Почему подле его правой руки лежали два коротких ножа, а подле левой – несколько вилок и ложек, он не знал. Они лежали на маленьких тряпочках, и Солон не мог понять для чего всего нужно так много. Он, конечно же, ел до этого вилкой… Но четырьмя сразу?

Стоит посмотреть, как же едят другие. Те клали бифштексы на свои тарелки, вилкой протыкали его, а ножиком отрезали маленький кусочек и медленно съедали его. Почему всё так сложно? Нельзя ли просто взять его и съесть? А потом помыть руки, и всё будет хорошо.

Поначалу у Солона мало что получалось, но чуть позже он слегка приноровился. Хотя соблазн плюнуть на совесть и съесть всё руками не покидал его. Иначе так он ещё долго не сможет утолить свой голод.

– Сложновато, так ведь, милорд? – спросил у него Хаффнер. У него-то получалось, будто он с этой вилкой в руке родился. – Во времена наших праотцов короли пировали с диким шумом и обычаями. Они ели всё руками, а под столом бегали собаки, которым они кидали остатки мяса. Они упивались в усмерть вина на каждом пиру, и вино вперемешку с остатками еды стекало по их бороде. Пришли более цивильные времена, не находите ли, милорд?

– О, да, – ответил ему Солон, пытаясь нанизать кусок мяса на вилку.

– Кстати, я забыл до вас донести, – сказал Эсгрибур. – По поводу возвращения принца мы с сиром Ларгбуром решили устроить рыцарский турнир, а впоследствии и пир. Ваше Величество, вы поддержите эту идею?

– О да, – сказала королева. – Делайте, что хотите, покуда хватит денег.

Поначалу Солону вообще показалось, что на «Ваше Величество» обратились к нему, а не к королеве, и собирался было ответить, но его, к счастью, опередили. Он ещё не понял, как к нему должны обращаться.

– А это обязательно? – спросил он.

– Формально нет, – ответил Хаффнер Ларгбур. – Но он необходим. Давние традиции, знаете ли. Милорд Энтоэн, не желаете ли сами поучаствовать?

– Нет-нет, – отринулся Солон.

Он хотел есть и ничего более.

– А зря. Народу не помешало бы увидеть, каким на деле является их главный защитник. Я и сам приму там участие, несмотря на то, что нога ещё не до конца окрепла после того перелома.

И Ларгбур сделал наигранное страдальческое лицо. Наверняка, Энтоэн должен знать, что же случилось тогда с его ногой, и должен был поддержать… Хотя Энтоэн-то это знал, а вот Солон нет.

– Ни к чему вспоминать неприятные моменты тех битв, – перебил Эсгрибур, после чего с лица Ларгбура исчезла улыбка. – Повспоминаем позже, когда придёт должный час. Как вы относитесь к охоте, милорд?

– К охоте? – пожал плечами Солон. – Да я что-то и не помню.

– Значит, придёт время вспомнить. Не сейчас, конечно, но в скором времени, я предлагаю устроить охоту. В Королевском лесу. Вам сейчас как воздух требуется хороший воздух.

Хотя Солона устроил бы обычный отдых – лёжа на кровати. Как вообще охоту можно назвать отдыхом? Она же требует сил. К тому же Солон никогда в жизни не занимался охотой. А вдруг Энтоэн был заядлым охотником? Солон же ударит лицом в грязь, когда у него ничего не получится! Пора уже признаваться в том, что никакой он не принц, а оказался здесь случайно! Будь что будет! Но Солон всё ещё упорно молчал, и долгое время молчать будет.

– Придётся поднабраться терпения, – сказал Хаффнер. – Предлагаю организовать её в субботний день, если будет хорошая погода.

– Дождей не предвидится, – сказал какой-то старый лорд, но никто не обратил на него внимания.

– Я согласен с Хаффнером, – сказал Эсгрибур и посмотрел на Солона.

Солон молчал. Он всё ещё пытался утолить свой великий голод, но до сих пор не получалось. Он перепробовал всё, что было на столе, и надо сказать, это было просто восхитительно. Практически всё – а особенно понравились жаркое из перепелки и отбивные в соусе с какой-то неведомой приправой. Хотя было и то, что имело отвратительный и непонятный вкус, но это уже не имело значения.

– Я поднимаю эту чашу, – проговорил Эсгрибур и встал. – За возвращение всеми любимого принца Энтоэна! Престол вернул своего законного наследника, а Королевство – защитника! Возрадуемся же этому!

– Возрадуемся! – вторили ему все остальные лорды и тоже вставали.

Хотя Солону показалось, что Хаффнер ничего не кричал, несмотря на то, что он тоже встал. Солон отпил немного вина. И надо сказать, что это было просто в миллионы раз вкуснее того пойла, что в своё время они украли у профессора Фэнча. То можно было пить лишь со сжатым носом и понемногу, а этого же хотелось ещё и ещё. Понятное дело – невероятно крепкий ром не идёт ни в какое сравнение с дорогим лёгким столовым вином.

Когда окончилась трапеза, Солон не остался убирать со стола, как привык, а волен был делать всё что угодно. Чаша вина, которую он осушил после обеда, всё же дала о себе знать. Но она принесла ему не тяжесть, а сладкое облегчение, после которого его голова стала намного лучше себя чувствовать.

Он даже наелся, съев, наверное, больше, чем любые два лорда, вместе взятые. Он вообще не знал их лиц – почему они едят с ним за одним столом?

– Удели мне несколько минут, сынок, – тронул его сзади Эсгрибур.

Надо сказать, Солона даже обрадовало то, что кто-то назвал его не на «вы» и не на «милорд». Похоже, это правило действовало только на глазах знатных лордов.

– Конечно, милорд, – вежливо ответил ему Солон.

Солон не мог назвать его иначе, так как понимал, что он в этом мире стоит намного меньше, чем Эсгрибур. Он какой-то граф или герцог, а Солон всего лишь бывший адепт Академии герра Сёгмунда.

Хотя тут Солону стало немного страшновато. Для чего Эсгрибур зовёт его поговорить? Уже не заподозрил ли он чего неладного? Это было бы сейчас очень некстати! Хотя Солон и вправду не умеет себя вести как лорд, не говоря уже о короле или принце.

– Прогуляемся немного? – предложил Эсгрибур, после чего Солон неуверенно кивнул.

– Как ощущение от возвращения обратно? – спросил Эсгрибур, когда они покидали зал.

– Немного странновато. Но зато спокойно, – ответил Солон, и ему показалось, что ответ весьма неплох для такого случая.

– Понимаю тебя. Когда возвращаешься домой после длительных походов, когда ты лишён всех благ цивилизации, возвращение домой – к жене и родным – кажется просто сказкой. Скажи мне – а на самом ли деле ты ничего не помнишь?

– Почти ничего. Смутно помню даже возвращение.

– Очень жаль. Я всегда мечтал увидеть вновь того мальчика, с которым когда-то играл в своём замке. Ты, наверное, и не помнишь уже того? – Солон отрицательно покивал головой. – Тебе было восемь лет тогда. Больше я и не видел тебя. Всегда были дела в Стархосте, а в те редкие случаи, когда я был здесь, тебя не было. Когда ты пропал… Элизабет очень тосковала. Но я не мог приехать. Лишь когда её состояние стало ухудшаться, я плюнул на все дела и мигом прискакал в Аглун Хед. И надо сказать – не зря. Ты вернулся.

– Я бы был рад никуда не уходить отсюда.

– То, что сталось с тобой тогда, – продолжил Эсгрибур. – Не пожелаешь никому во всём Эо Карнаре. Я-то думал, что это тебя и убило. Ты, верно, и этого не помнишь? – Солон вновь отрицательно покачал головой. – И лучше тебе и не помнить. Сейчас ты должен начать новую жизнь. Взамен старой.

– Именно поэтому я сюда и вернулся, – сказал Солон.

Они покинули закрытую часть замка и оказались сейчас на свежем воздухе. Каким блаженством было сейчас подышать им!

Они миновали за это время столько залов, коридоров и поворотов, что Солон просто ужасался тому, сколько же много ему предстоит теперь запомнить. Просто ужасно много. И об этом даже думать не хотелось.

– Я умоляю тебя, Энтоэн, – проговорил лорд. – Делай побольше приятного матери. Её состояние настолько неважно сейчас, что я очень переживаю за её жизнь. В начале потеря твоего отца на войне. Затем просто по глупости смерть твоих старших братьев. Такое может убить любого – тем более старую женщину. Меня бы убило. Ты – это всё, что у неё оставалось. Всё, что осталось сейчас. Элизабет не чужой человек мне, и я беспокоюсь. И ты не чужой, Энтоэн, поэтому прошу – не подводи.

Солон кивнул, но на глазах его едва не навернулись слёзы. Знала бы королева, что и этого сына у неё нет? Стоит ли тешить её этой иллюзией дальше или же сказать правду? А не убьёт ли эта правда её? Хотя если эта правда вскроется потом, то ударит по ней вдвойне. А это будет в разы хуже. Но Солон не мог. Не мог. Он не был настолько силён.

– Я сделаю всё, что могу.

Солон и Эсгрибур оказались там, откуда было видно весь Аглун Хед. Свысока, и зрелище это более чем завораживало. Жаль, что не было видно грандиознейшего замка, ведь они находились на нём.

– Как твоё ощущение, Энтоэн? – спросил Эсгрибур. – Ощущение того, что всей этой красотой вскорости придётся завладеть?

– Нет такого ощущения, – решил быть откровенным Солон.

– Это пока что. Пока твоя голова ещё не пришла в порядок. Скоро придёт и всё будет как всегда. Знаешь ли, а многие веровали в твою смерть. Уверовали в лишение страной престолонаследника а это начало бы междуусобную войну за трон. Все готовились к ней, но никто не знал, что тебе и тот свет ни по чём, и ты оттуда вернёшься!

Солон улыбнулся. Он, конечно, пережил утопцев, но точно не тот свет.

– Я устал, – сказал он. – И хочу ещё немного отдохнуть.

– Что ж, тогда не смею тебя задерживать!

И Эсгрибур улыбнулся. Солон понял, что он ни в чём его не заподозрил и это немного радовало. Он бы сейчас отдал всё, чтобы вернуться в Академию, и чтобы Энтоэн вернулся сюда с памятью и все были бы рады.

А Эсгрибур такой. Он ничего не знает и улыбается. Хотя лишь по его лицу видно, что он хоть и честный человек, но и в меру суровый. Отдавало каким-то холодным булатом, чистой мужской солидностью и честностью превыше всего. Что ж, в этой, новой жизни, Эсгрибур не станет для Энтоэна чужим человеком.

Весь оставшийся день прошёл для него в подобном ключе – лорды, знатный ужин, вежливые благопожелания. На ночь снова заставили мыться, что дало Солону понять – жизнь в королевском замке тоже достаточно нелегка.

А самым удивительным было то, что он так и не проснулся! И всё это либо просто слишком хороший сон, либо же… Реальность. То ли такая же хорошая, а то ли… Суровая, чудовищная и настоящая.

II

Рой, Бэй и Трур оказались очень приятными по общению ребятами. Это был словно глоток чистого воздуха после тех дней, что Геррер провёл бок о бок с одной лишь Гельфидой. Теперь никто больше не выносил ему мозг, и никто ни в чем не обвинял. Она вообще шла в одиночку вместе со своим конём и не говорила никому ни слова, словно ощущала себя в этой компании лишней. Коня ей удалось найти сразу же. Можно сказать, что он сам нашёл её.

Слепые Охотники так и не сказали толком, кем же они являются на самом деле, поэтому оставалось только догадываться. Они даже не сказали, почему называют себя слепыми – ведь Герреру отчетливо было понятно, что видят они не хуже, чем он.

С Ферценом дела обходились намного сложнее, ведь никто не должен был знать, что это он. Геррера терзали по этому поводу очень смутные сомнения, но во главу угла он поставил то, что Ферцена он знает больше десяти лет, а Охотников видит впервые – поэтому Ферцену можно было верить больше.

– Здесь нараков нет, – сказал как-то Рой.

Дело шло уже к рассвету, но на ночлег они не остановились, так как до Обсерватории, по словам Гельфиды и Охотников, было рукой подать.

– Повезло, что они не узнали, куда вы направляетесь, – сказал полуэльф.

– Они бы и не смогли, – сказал Геррер.

– Они нет, но вы не видели их Владыку.

– Кто их Владыка?

– Лучше об этом не знать. Если вы действительно отправляетесь к герру Анистону, то узнаете там.

– Можешь не волноваться, – сказал Геррер.

Рой был не таким, как Клай и его компания. Несмотря на то, что и Клай выглядел молодо, Рой выглядел ещё моложе. Ему будто бы лет двадцать на вид – он совсем ещё юный. Он не носил капюшона – на его плащее его вообще не было . Так же, как и у Трура с Бэем. И вместо арбалетов они пользовались луками.

– Посмотрите вперёд! – радостно воскликнула Гельфида.

Геррер устремил свой взгляд вперёд и увидел высокую белую башню.

– Это и есть Обсерватория? – спросил он.

– Да. Мы наконец-то пришли.

Рой неожиданно остановился.

– Мы не можем идти дальше, – промолвил он. – Мы помогли вам и теперь уходим.

– Даже в  гости не зайдёте? – усмехнулся Геррер.

– Нет. У нас много дел. Нас ждут.

– Что ж – тогда пора прощаться.

– Одан лишь Серебряная Дева знает – вдруг встретимся, – проговорил Рой и вытащил откуда-то расписной кинжал. – Это тебе, Геррер, друг полуэльфов.

– Зачем? У меня же есть оружие.

– Это особенное оружие. По нему тебя узнает любой Слепой Охотник.

– Тогда спасибо, Рой. Рой, враг нараков, – усмехнулся он. – Но я не рассчитываю больше встречаться с полуэльфами.

– А я с людьми, – проговорил Рой и напоследок улыбнулся.

Он гораздо приятнее и Клая Вурраэ, и, тем более, Ринка Милиэра.

Все трое исчезли мгновенно, будто бы их никогда тут и не было. Не было слышно ни их удаляющихся шагов, ни болтовни, которая присуща обычно путникам. Они были безмолвны и беззвучны. Словно тени, призраки. И только тогда Геррер понял, что слепыми были не они, а те, кого они окружали. Те, кто не мог их заметить.

Геррер покрутил в руках нож, подаренный ему Роем. Сталь хорошая, даже лучше, чем у гвардейского меча Геррера. И заточен он под стать. На эфесе были выгравированы неизвестные Герреру ранее руны – наверное, на наречии полуэльфов.

– Пошли быстрее! – крикнула Гельфида, едва только Охотники исчезли.

– Спасибо, Геррер, что ты не выдал меня им, – сказал Ферцен.

– Лучше бы сказал им спасибо за то, что они не выдали тебя.

– Геррер, ты же знаешь, я никогда…

– Да я уверен в этом, друг, – и Геррер легонько похлопал ему по плечу.

Он всё равно был безумно рад встрече с Ферценом, пусть и в таких обстоятельствах. Он всё равно узнает, что же тогда произошло между ним и Слепыми Охотниками, но точно не сегодня. Сегодня отдыхать – если дед Гельфиды, конечно, это позволит.

За Обсерваторией располагался небольшой город, и Обсерватория служила чем-то вроде въезда в него. Повезло, что они подъезжали к городу с этой стороны, а не с другой, и не приходилось двигаться по городу. Мало ли, сколько они соберут на себе нежелательных глаз.

Обсерватория была слишком высока для здания, которое могут соорудить обычные люди для какого-то там астронома. Если бы Геррер увидел её раньше, он точно не подумал бы, что это обсерватория. Он вообще не знал, что это такое.

И над всем этим возвышалась огромная башня, которая, казалось, доставала до самых небес.

– Ты здесь живёшь? – спросил Геррер.

– Да. И я люблю это место.

После этого сзади стало тихо. Они наконец-то подошли к конюшням Обсерватории. Луна освещала всё не очень ярко, но достаточно для того, чтобы хорошо видеть. Стойла стояли почти пустые, и это было удивительно – ведь обычно здесь бывало гораздо больше народа.

– Неплохие места, – оглядываясь по сторонам, произнёс Геррер.

– Просто отличные. Я сейчас хочу обрадовать тебя тем, что нам придётся подниматься на самый верх. По ступеням.

– Как? – недоумевал Ферцен, поднимая глаза ввысь. – Мои ноги же не выдержат.

– Мои выдерживают. Проходите за мной и без лишних слёз.

– Я и не собирался плакать, – недоумевающе произнёс Геррер.

Однако у входа их ждали два стражника. Стража? Откуда она тут? У них даже знамя было  похоже на эмблему Обсерватории – луну и звёзды. Что герр Анистон вообще наделал тут? Гельфида никогда не говорила о том, что тут ещё и стража есть.

– Имя, – грозно спросил один из них.

– Гельфида Анистон, я живу здесь, – недоумевая, ответила она. Её, верно, смущало то, что её не пускают в свой же родной дом.

Если бы не нашивка с луной и звёздами на её рукаве, её могли бы сюда и не пустить. Тогда она полезла бы по камням на самый верх. И чёрт на Геррера, если он не выдержит.

– Проходите, госпожа Анистон, – сказал стражник. – А что за люди с вами?

– Я не знаю, как их зовут, но они со мной, – проговорила она, проходя сквозь них.

Что ж, Геррер, наверное, должен был поблагодарить её за то великодушие, что она оказывает ему. Могла бы ведь на улице оставить или отправить на растерзание стражникам.

Они поднимались долго, очень долго. Бесконечная винтовая лестница упиралась всё выше и выше, и не было ей конца. Сложнее всего приходилось Ферцену – этот бедолага охал на каждом шагу.

Геррер не проронил ни слова, хотя было видно, как он устал. Гельфида и сама устала адски – эти чёртовы тяжёлые сапоги уже доконали её, и она хотела прямо сейчас скинуть их и улечься спать прямо посреди лестницы. Но она ни за что не пожалуется раньше Геррера – не в её это правилах. Пусть даже будет умирать.

– Надеюсь, твой дед расскажет, в чём дело и что же происходит, – сказал Геррер.

– Ты так сильно желаешь узнать это, что даже решился остаться со мной?

– Нет. Я просто боюсь, что наступит конец света.

Гельфида замолчала. Геррер умнее, чем кажется, и понятливей. Во всяком случае, намного умнее тех варваров, которых она представляла себе ранее.

Когда лестница наконец-то закончилась, Гельфида с радостью выдохнула. Геррер стоял сзади молча, будто бы совсем не устав.

Она постучалась в массивную дверь, за которой должен был находиться кабинет герра Анистона. Не дожидаясь ответа, она отворила её и увидела своего деда там. Час был очень поздний, но он всё ещё работал.

Он неуверенно обернулся и опешил.

– О Гельфида, девочка моя! – радостно воскликнул он и встал со стула.

Бегать он быстро в силу возраста уже не мог, но достиг до Гельфиды максимально быстро и тут же обнял её. Он был только совсем чуть-чуть выше её, но казался неимоверно мощной опорой, которую никаким наракам не сокрушить.

– Я рад, что ты жива, – чуть ли не плача, говорил он. – Куда же я, старый дурак, отправил тебя!

– Всё в порядке, дедушка, – ответила Гельфида.

Должно быть, она сильно соскучилась по нему. После той кровавой серии, что ей пришлось пережить, время вне дома показалось бы и Герреру вечностью, не говоря уже о ней. А сейчас Гельфиде казалось, что здесь, в Обсерватории, она наконец-то в безопасности. Если не считать Геррера и Ферцена, стоявших рядом, всё было как раньше. И зачем только она привела левых незнакомцев в дом?

– Я ожидал гораздо худшего исхода.

Он наконец-то отпустил её и принялся разглядывать. Наверное, Гельфида сейчас не очень лицеприятно выглядела. Не так мило, как обычно.

– Этот Геррер и Ферцен, кстати, – сообщила Гельфида, махнув рукой в сторону Геррера. – Геррер очень помог мне, а Ферцена мы спасли сами.

– Рад знакомству, – приветливо проговорил дед. – Я Норд Анистон, её дед. Уже наслышаны обо мне?

– Да не очень вроде, – неуверенно пробубнил Геррер.

Интересно, что дед подумал о Геррере? Уж не подумал ли он, что Гельфида привела в дом первого женишка? Герреру самому не по себе стало от того, что он подумал. Хотя какая беспечность? Никакой это не женишок, и вообще он сам увязался за ней.