Янтарный меч

– А почему вы не пришли днем? – как бы между прочим спросил Тильмар. – Безопаснее же.

Рябинка вдруг посмотрела на нее. Ярина вздрогнула, до того пристальным вышел взгляд огромных водянистых глаз.

– В лесу днем много лишних глаз и ушей, – ответила она, будто с намеком. Но на что?

Показалось, Гор понял, от того и стиснул зубы недовольно, но Ярина лишь растерянно улыбнулась.

«Позже подумаю», – решила она. Вся ночь впереди.

– Если выйдет, то завтра свидимся, когда проезжать мимо старого моста будете. – Ивушка порывисто обняла ее. – А нет – приезжай к нам, лешачка! Или хотя бы весточку передай. Любой русалке или озернице скажи, что для нас, они донесут.

– С радостью. – Ярина обняла русалочку в ответ, кивнула Рябинке, чувствуя, как снова тянет в груди. Не хотелось расставаться, не хотелось уезжать так скоро. – Передайте от меня кикиморам благодарность, – попросила она. – Без них мы бы погибли.

– Я провожу, – вызвался Тильмар.

Как только дверь за русалками захлопнулась, Гор снова лег на лавку лицом вниз, словно в горнице больше никого не было.

Он явно ждал, что она молча развернется и уйдет. Ярина так и сделала бы: обида жгла до слез. Но завтра уезжать. Сейчас вернется Тильмар, и наедине они больше не останутся, поговорить не выйдет.

– Почему? – тихо спросила она.

– «Почему» что? – Гор даже головы не поднял и перебил, прежде чем рот успела открыть. – Все-таки решила меня обвинить?

– Нет, я…

– Тогда иди спать, вставать завтра рано.

– Гор…

– Послушай, – вздохнул он с бесконечным терпением, – я устал. Ты даже не представляешь, насколько меня утомляет эта… ситуация. Пожалуйста, не превращайся во вторую Весёну. Я просто хочу отдохнуть.

«Ты отдохнешь! – хотелось закричать ей. – Мы расстанемся завтра, у тебя будет на это вся жизнь. А я так и не найду ответов».

Неужели права была матушка, и она совсем не разбирается в людях? Неужели человек, который так заботился, мог перемениться в один миг, стать равнодушней камня? Просто потому что появился другой, на кого можно надеть ярмо заботы? Неужели правда она была такой обузой?

Но Ярина промолчала. Нельзя достучаться до того, кто слышать ничего не хочет.

Тильмар вернулся быстро, запыхавшись, словно бежал от ворот обратно. Обвел тревожным взглядом горницу и растянул губы в улыбке:

– Красивые у тебя подружки, птичка. Загляденье просто. Жаль, старшая серьезная такая, даже не улыбнулась.

– Смотри, чтобы твоя супруга за эти слова из них уху не сварила, – буркнул Гор и натянул подушку на голову, давая понять, что все разговоры окончены.

– И правда, – Тильмар простодушно развел руками. – Если задержимся, в уху превратят нас с тобой. Я же толком ничего не объяснил, сорвался в дорогу. Иди спать, птичка. Завтра рано выезжаем. Дед твой сказал, что у вас с Ормом все собрано. Но ты проверь, мало ли.

Ее ненавязчиво выставляли. Ярина снова покосилась на замершего Гора и выдавила:

– Доброй ночи.

Пора идти, а то как бы не задохнулся, так в подушку лицом вжаться.

Ночью она не сомкнула глаз: и слез больше не было, и додуматься до чего-то путного не выходило. Дедушка не отзывался, как она ни звала. Он тревожился все сильнее, но не пришел поговорить напоследок.

Ярина вертелась в мягкой постели, поглядывая то в окно, то на колыбельку Орма. Уезжать отчаянно не хотелось.

К чему такая спешка, ведь все закончилось!

Едва за окном порозовело небо, в дверь постучали.

– Вставай, птичка, – позевывая, позвал Тильмар. – Пора.

Собрались они быстро. Сундук с вещами бывшей хозяйки избы Ярина брать отказалась, а ларец с украшениями Гор не пожелал отдать. Так что весь ее скарб – дорожный мешок со свежесваренными зельями и парой перешитых дедушкой платьев, – можно было в руках спокойно нести.

На ней самой тоже были обновки. Ни единой нитки из того, в чем она постучалась в ворота почти две луны назад, не осталось. Штаны и тунику дедушка пошил по арсейской моде из мягкой крашеной шерсти. Нижняя рубашка была теперь не из грубого полотна, а шелковая.

– Еще бы кружевной воротник, вылитая была б чародейка, – улыбнулся домовик. – Точно не хочешь? А то достану из сундука-то.

Ярина покачала головой: ее не радовали обновки. И брать что-то у погибшей Илеи не хотелось.

– Дедушка, может, поедешь все-таки со мной? – попросила она, перекладывая весело гулящего Орма в корзинку. Младенцу тоже нашили рубашонок, чтобы можно было переменить в дороге.

– Прости, девонька. – Торопий с грустной улыбкой поправил малышу пеленки и вручил ту самую погремушку из птичьих черепов, которую когда-то принесли кикиморы. – Сперва здесь дела доделать надо. Ты не серчай на меня, дурака старого, ежели что.

Ярина присела и крепко обняла его, смаргивая слезы.

– Я все равно ждать тебя буду, – шепнула она. – Приезжай.

– Дитё ты еще совсем. – Голос дедушки дрогнул. – Не поминай лихом. И не кручинься, за охламоном этим я пригляжу. Подлечу…

– Я зелья оставила.

– Знаю уж. Разберемся, ты, главное, нос держи повыше. Балбес вихрастый тебе хорошей защитой в пути будет.

– Где вы там! – донеслось со двора.

– Пора. – Домовик со вздохом отстранился и понес корзинку с Ормом.

Ярина провела ладонью по столу. Все казалось обжитым, почти родным. На столе стояли тарелки с мелкими яркими листиками по ободу. Она сама их рисовала: вышло кривенько, но дедушка так гордился. С печки свешивался край рушника с едва намеченным узором. Только-только цвета правильные нашла, а потом все закрутилось, и не успела закончить.

Здесь она была счастлива, могла изменить что-то, помочь. Не все получалось, но никто не корил ее за это. Она сама решала за себя. Никогда такого не было, да и уже не будет, наверное. Хотя, разве решения обернулись к добру?

Не умеешь – не берись. Это часто твердила Нежка, когда была не в духе. Не стоило и пробовать. Ничего у нее не вышло.

– Ярина!

Она покинула дом, не оглядываясь, жадно глотнула сладкий утренний воздух, лишь бы не думать ни о чем. Слишком велико было желание остаться.

Ее уже ждали. Оседланный гнедой жеребец то и дело дергал головой, пофыркивая. Зато пегая кобылка, впряженная в телегу, уныло шлепала копытом по земле. Телега поскрипывала, разноцветные обереги, которыми щедро были увешаны борта, отзывались мелодичным перезвоном. Не хватало только лент – вышла бы точь-в-точь повозка детей Дороги.

Гор сухо кивнул ей и скривился, когда Тильмар бодро хлопнул его по плечу. Нежкин супруг был, как всегда, беззаботным, но за привычным весельем пряталась тревога. Дедушка тоже улыбался, но Ярина ясно чуяла страх.

– Я все сделаю, – сказал Тильмар тихо, но она услышала. – Но если…

– Нет, – Гор уставился на ветки деревьев за частоколом, – все нормально. Справлюсь. Увидишь Шанту, передай, что она была права.

– Сам ей скажешь. – Голос Тильмара зазвенел громче обычного. Ярине снова захотелось немедленно спрыгнуть с телеги и остаться. Почему они уезжают так поспешно? Почему чародеи обращают на нее внимание не больше, чем на тех же лошадей?

– Скажу-скажу. Езжайте.

Гор встал рядом, смотрел он куда угодно, только не на нее, но когда Ярина потянулась, чтобы ухватить его за рукав, быстро шагнул назад, пошатнувшись.

Тильмар отворил ворота и резво вскочил на гнедого. На крыльце старательно вытирал глаза рукавом дедушка, а она не могла отвести взгляда от Гора.

– Ты ничего не скажешь?

Они ведь прощаются навсегда. А она сидит тут… как колода!

– Тихой дороги, – спокойно отозвался Гор.

Телега со скрипом тронулась, и Ярина последним отчаянным рывком все-таки ухватила его за рубашку, дернула на себя. Затрещали, расходясь, нитки, заплакал потревоженный Орм, чью корзинку она случайно задела ногой.

Все звуки смешались и исчезли, только бешеный стук сердца ревом отдавался в ушах, когда Гор наконец взглянул на нее. Не безразлично, как в последние дни, а с теплом и грустью, как тогда, в подземелье.

Ледяные пальцы скользнули по щеке, но прежде чем она подалась вперед, он растерянно моргнул. Миг, что объединял их, ушел безвозвратно. Гор вырвался и побрел в дом, не оглядываясь. Громко хлопнула дверь.

А Ярина так и осталась сидеть с протянутой рукой, не в силах шевельнуться, смотрела, как удаляется частокол, пока перед глазами не поплыло.

Только когда избушка скрылась за деревьями, она прижала к себе Орма, украдкой вытирая текущие по лицу слезы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Успокоиться удалось не сразу. Орм давно затих, мирно посапывая, а Ярина все боролась со слезами. Хорошо, Тильмар ехал впереди, если он и смотрел на нее, то лица не видел.

Теплый ветер смахнул слезы, ласково взъерошил волосы, жаль, тяжесть с души забрать ему не по силам. Пусто было. Больно. Лечь бы, зарыться в сено, не думать ни о чем, но Ярине хотелось запомнить лес, который столько подарил ей.

Хохлатку они объезжали стороной, как и опасались русалки. Тильмар правил жеребцом, иногда резко сворачивая на одному ему видимые тропы. Запряженная в телегу кобылка беспрекословно шла рядом. Хорошо, лошади попались послушные, не противились, когда их вели сквозь буреломы.

– Почему мы петляем? – Ярина наконец устроилась на облучке, поставив корзинку с Ормом на колени. Поводья ей никто не дал, но так было даже лучше.

– На всякий случай. – Тильмар мимоходом улыбнулся ей. – Мало ли что.

– И как мы поедем? Через Зеленовку? Там же мост размыло.

– Не спрашивай, – попросил он тихо. – Лучше перестраховаться.

Сначала ее не пускают даже во двор одну, потом они уезжают поспешно, едва не бегут, теперь это.

– Тильмар, в чем дело? – напрямик спросила Ярина, хмурясь.

Горечь расставания еще сжимала грудь невидимыми оковами, все несказанные слова жгли горло, но с нее будто морок спал. И впрямь морок: ходила, как в воду опущенная, рыдала и не видела ничего, кроме своей обиды.

– Ты лучше поспи, – ласково ответил Тильмар.

– Нет, – Ярина резко отбросила косу за спину, – ответь!

Брови у него поползли вверх, и в душу немедленно закрались нехорошие подозрения. Почему он удивился? Неужели думал, что она послушно ляжет и уснет? Да с чего бы?

– Ты меня зачаровал! – ахнула Ярина, схватившись за горло. От кого угодно она ожидала подвоха, но не от Тильмара, который четыре зимы назад одной мимолетной улыбкой вышибал из нее дух.

– Что?! Нет! – Он возмутился так искренне и громко, даже равнодушная ко всему кобылка недовольно фыркнула, мотнув головой.

– А что тогда?!

– Клянусь, я ничего не делал. – Тильмар исхитрялся одновременно и руками махать, и лошадьми править, чтобы с тропы не сбились. – Мы просто волновались, ты все эти дни…

Ярина вспомнила себя: тянущая пустота внутри, глухая обида. Она лишний раз даже шевелиться не хотела, не то, что вопросы задавать. Замкнулась в себе. Только и думала, что о своей никчемности. Выходит, это чары?

– Ничего похожего. Я бы не стал успокаивать тебя магией, – он тряхнул головой. Драгоценной подвески в волосах больше не было, значит, она так и осталась у Гора. – Дед твой страстоцвет во взвар подмешивал, но мы все его пили. Еще артефакты могли странный эффект вызвать, но я не почувствовал. Хотя, ты же… девушка.

Почему ей показалось, что он хотел сказать совсем не это? Ярина вдруг вспомнила про глаза свои, про перышки над ухом, которые она старательно прятала. А если она теперь не человек, вот и обереги на нее действуют иначе?

– Я все объясню, – торопливо закончил Тильмар, подстегивая гнедого. – Обещаю. Потерпи до Ольховника. Потом можешь злиться, я не обижусь, но сейчас нам лучше покинуть лес поскорее.

Ярина не ответила, обняла вновь захныкавшего Орма и принялась кормить. Чародеи заговорили мех с молоком, теперь оно не прокиснет, но все равно с ребенком долго по лесным тропам не станешь блуждать.

Тильмар спешил. Ехали они через Топи, телега летела как по воздуху, обереги налились светом, разгоняя весеннюю хмарь, что царила вокруг.

– Здесь неподалеку Милава разбилась, его мать, – тихо сказала Ярина. Попрощаться бы с кикиморами, извиниться, что не смогла их защитить. Сколько погибло на той прогалине, кроме бункушника?

Она чувствовала – нечисть рядом, их переполняла скорбь и тоска. Короткая вспышка застарелой злобы пришла из бочага, но наружу не высунулась ни одна кочка.

– Знаю. – Губы Тильмара сжались в тонкую линию. – Северянин ваш додумался, куда жену тащить. Гор на всех местных личные амулеты сделал. Он в этом не слишком разбирается, потому потратил кучу сил. Чтобы никто из дома выманить не смог или рассудок помутить. А тут она с младенцем, без защиты. Ни одного амулета, даже родового! Неудивительно, что ее на зов понесло. Чудо, что первым мальчика нашли кикиморы.

– Значит, все-таки ее силой вытащили.

– Насколько я знаю, молодые матери обычно осторожны и не таскают детей на болота. Точнее сказать не могу, тела-то нет. Большая часть проклятий оставляет след и после смерти, но здесь мы уже не узнаем.

– И у Ивара оберега не было, выходит.

– Был, конечно. Он в Пожарища тогда приехал. Гор никогда не делает работу спустя рукава. Проблема в том, что этот ваш северянин – оборотень со скованной сутью, такие вещи стоит учитывать. Как и то, что он сам пойдет к тому навьем укушенному к Пустоши, сам доверит ему свою жизнь, сам снимет амулет.

– Это можно узнать? – удивилась Ярина. К телу Тильмар не приближался, он и Ивара-то ни разу не видел.

– Староста притащил амулет. Сказал, в лесу нашли. Я его уничтожил, на всякий случай. Кто знает, сразу поймет – сам человек снял защиту или его заставили.

Удивительно, как недоверчивый и замкнутый Ивар так легко поверил Вальду на слово. Ладно ее волчьей ведьмой считал, пока не понял, что сил у нее нет даже с водяным справиться. Но ведь Гора он иначе как «кольгримом» не называл, а беловолосый был не сильно старше, без бороды по колено, необходимой каждому порядочному северному колдуну. Как Ивар вообще узнал, где его искать? Год никто не мог найти, а он в одну ночь управился.

– Хочешь пирожок?

Солнце уже катилось к макушкам деревьев, и Ярина потянулась к баклажке. Сама она голодной не была, а Тильмар обычно ел за троих, но в этот раз отмахнулся:

– Сперва покинем лес, там поедим. Потерпишь?

Снова тайны! Она со вздохом положила голову на руки, глядя на вихлявшую тропу. Направлялись они в Малые Пригорки, Тильмар ей этого не говорил, но и без того было ясно. Хотя эта скрытность тревожила все сильнее.

Ехали напрямик, через трясину, только обереги не давали телеге провалиться в какой-нибудь бочаг. От тишины вокруг уши закладывало: ни плеска воды, ни кваканья, ни шороха. И ни души! Даже болотные огоньки попрятались.

Один раз за чахлым кустарником мелькнули черные крылья, отливающие багрянцем, но Ярина не могла сказать – вправду это были вороны, или ей показалось. Она извелась вся: мысли не давали покоя. Что-то не складывалось, и даже боль от того, как Гор поступил с ней, не могла заглушить страх.

Тильмар сделался неразговорчив. Тревожился, то и дело оглядываясь по сторонам, вздохнул с нескрываемым облегчением, лишь когда у края топей выросли древние развалины.

Солнце еще не зашло, а они уже добрались до Малых Пригорков. Деревня отличалась от соседних, как княжна от кикиморы. От старого замка торчали поросшие мхом стены, но их заботливо латали, а поверху наставили острые колья.

Дома жались друг к другу. Они были сплошь из тех же старых бугристых камней, что и стены. Видно, их когда-то строили, потихоньку растаскивая оставшиеся с древности руины. Поэтому деревянные сараюшки и хлева смотрелись особенно чужеродно.

Ярина с удивлением оглядывалась: не будь вокруг такая глушь, из Малых Пригорков могла бы получиться хорошая крепость. Осаду здесь держать можно спокойно.

Ворота стояли нараспашку, но рядом дежурили двое угрюмых мужиков с вилами. Она их знала: те самые, что привозили несчастного, мучившегося глазной лихоманкой. Увидев Ярину, мужики расплылись в щербатых улыбках.

– Как ваш больной? – Она вымученно улыбнулась в ответ.

– Хорошо, госпожа. Уже и забыл, что едва не ослеп. Мы сделали, как вы велели, через седмицу и отпустило.

– Не нас ли ждете? – спросил Тильмар. Плечи его ощутимо расслабились, стоило им въехать под защиту стен. Он соскочил с коня, поправляя привешенные к седлу обереги.

– Нет, господин. – Говорили местные без подобострастия. – Обоз торговый должен прийти.

Тильмара восприняли спокойно, смотрели с беззлобными усмешками, как на старого знакомца, который их забавлял. Ярина не сразу сообразила, что он из Ольховника ехал тем же путем, значит, они знали его.

– Проблем с амулетами не было? – Тильмар провел ладонью по стене.

– Как сказать. – Один из мужиков вытащил из-под рубахи оберег. – Кто за стенами сидел прошлые дни, у тех все честь по чести. А кто в лес да на болота выбирался – ладанки почернели, будто их огнем опалило. Из тех висюлек, что вы изволили на стенах развесить, часть оплавилась, одни шнурки остались. Было то…

– Пять дней назад, – подсказал Тильмар. Как раз тогда спало проклятие, наложенное на Деву.

– А вы откель знаете?

– Знаю уж. Нам нужен ночлег и ужин. Ваша гостевая изба еще стоит?

Мужики отчего-то расхохотались.

– Куды она денется, – ухмыльнулся один. – Все будет, господин, не бойтесь.

Он побежал куда-то, а второй остался, вглядываясь в вечерний сумрак.

– Почему они тебе сразу поверили? – В голове не укладывалось, как недоверчивые люди, которые даже Гора недолюбливали, могли запросто пустить на постой незнакомого колдуна. А вдруг он детей ворует!

– Это все мое обаяние, – улыбнулся Тильмар безмятежно, но, увидев ее сердитый взгляд, сказал уже серьезнее: – Все гораздо проще, птичка. Четыре года назад мы с твоей сестрой сбились с тракта и очутились здесь. Тут как раз началась заваруха… в общем, мы их очень выручили. Не знай они меня, за ворота бы не пустили. Ни когда я к вам ехал, ни сейчас.

Ярина попыталась представить, как Нежка смотрелась здесь, как могла кого-то выручить, и не смогла. В их деревне сестра не помогала никому.

– Ты не хочешь рассказать им, что дети в безопасности? – спросила она, собираясь слезть с телеги, но Тильмар положил ей ладони на плечи и остановил.

– Нет, Гор сам расскажет. Пусть поостерегутся. И ты пока посиди. Я телегу к дому подгоню, нечего ноги бить.

– Я не хрустальная! – возмутилась Ярина уже всерьез. – Или ты сейчас же скажешь, чего боишься, или…

Тильмар усмехнулся и легонько погладил ее по волосам, не дав закончить.

– Не сердись, – попросил он. – Я обещал все рассказать? Я свои обещания держу. Завтра, как отъедем подальше, все узнаешь. А пока – потерпи. Я быстро. Утрясу все с ночлегом и заберу тебя. Только Орма отдам, его выкупают и накормят. Есть тут у меня одна знакомая.

– Я и сама могу…

– Ты устала, пусть о нем позаботятся.

Он достал корзинку и поспешил следом за ушедшим мужиком, скрывшись из виду, а Ярина нахохлилась. Обида жгла в груди пуще прежнего. Тильмар с кем угодно готов был откровенничать, но не с ней. Она совсем безмозглая для него, что ли?

– Дорога дальняя, госпожа? – добродушно спросил оставшийся на страже мужик. Он косился на нее украдкой, все больше вглядываясь в вечернюю синь.

– До Ольховника, – вздохнула Ярина и спросила из вежливости, видно же, что ему поговорить хотелось: – Кто-то важный должен приехать?

– Дык, сынок мой с обозом ушел две седмицы назад в Ракитник. Голубь надысь от купца нашего прилетел, должны были они возвертаться третьего дня, ан нет. Мы с ним, верите ли, госпожа, разругались вдрызг, чуть рыло я ему не начистил. Этот осел на двух копытах возьми и свали с купцом. А спина у него больная, как прихватит – не разогнуться. Вот думаю, не случилось ли чего. Мы такого друг другу наговорили, вспомнить страшно. Ссора ссорой, один ведь он у меня остался. Как подумаю, холодный пот прошибает. Я ему еще кричал вслед: «Чтоб тебя навьи взяли». Дурень! Как жить буду, ежели он не вернется?

Мужик говорил и говорил, выплескивая все, что накопилось в душе за эти дни, а у Ярины перед глазами стояла последняя улыбка Гора.

Она уже видела ее. Дважды. И каждый раз он шел на смерть, упрямо задвигая ее за спину. Сразу вспомнилось, как они с Тильмаром не давали ей шагу одной ступить, отмалчивались. А она все дулась, как мышь на крупу, обиду свою баюкала.

Ужас сдавил ледяными тисками.

А если она его больше не увидит? Никогда! Если все, что останется в памяти – обида и те слова несказанные. Теперь жить с этим, думать, вспоминать. Жалеть, отчаянно, до крика, что дурой такой была! Промолчала, когда нужно было вцепиться и заставить его выслушать.

Он ее от себя гнал, но что она сделала, чтобы остаться? Ладно, толку от нее никакого. Но Гор же и Тильмара спровадил, хотя сам еще не поправился. И помощь бы ему не помешала. Обереги эти… столько даже самые богатые купцы на телегу не навешивают. От чего он так ее защищал?

Ярина сжала пальцами виски.

Если она уедет сейчас, будет жалеть всю жизнь! С чем бы ни собирался столкнуться Гор, он теперь один. Раненый. Из дедушки воин плохой, и боится тот чего-то. Ярина беспомощно оглянулась на дома, за которыми скрылся Тильмар.

Они все решили за нее, а она тоже хороша, не воспротивилась. Теперь не убедишь вернуться. Заупрямься она, Тильмар перекинет через седло и увезет в Ольховник. Извинится, конечно, это он умеет. Отговорится тем, что ее хотел спасти. Но будет поздно!

Что-то должно произойти в лесной избушке. Что-то опасное, иначе бы ее не увозили с такой поспешностью, в телеге, увешанной оберегами в три ряда. Не петляли бы по топям.

За эти две луны ей не в первый раз приходилось решать второпях. Она не стала дожидаться, пока вернется Тильмар: одним прыжком оказалась в седле. Гнедой встал на дыбы, но Ярина успела пропихнуть ноги в стремена и вонзила шпоры в бока.

Перед глазами мелькнуло побелевшее лицо стражника ворот, прежде чем конь унес ее прочь. Обратно, на болота.

Ветер выл в ушах. Ярина прижалась к холке жеребца, пальцы намертво сжали уздечку.

Скорей, скорей!

Тильмар наездник в сто раз лучше, чем она, даже на дохлой кобылке догонит.

Она неслась по краю топей, но все равно безнадежно опаздывали. Конь был в мыле, на обратный путь такой бешеной скачкой его не хватит.

Почему она так спешит? Словно если не успеет вернуться до полуночи, случится непоправимое. А ведь не успеет! Слишком длинны окольные пути. Задумавшись, Ярина не смогла свернуть, и конь на полном скаку влетел в трясину. Спасли обереги на уздечке – в два прыжка пролетев воду, гнедой возмущенно заржал, петляя по прогалинам.

Ярина натянула повод, крепко прижалась ко взмыленной шее и зашептала:

– Тихо, тихо. Стой. Знать бы, как тебя зовут.

Спешившись, она беспомощно оглянулась: стояли они на чахлой кочке, а вокруг бурлила топь. Маслянистая вода казалась непроглядной – не переберешься через нее. Конь встревоженно фыркал, но больше не пытался вырваться. Его-то обереги спасут, не утонет, но попробуй – объясни!

– Времени нет! – Ярина в отчаянии кусала губы. – Скоро солнце сядет.

Опоздала!

Гор в опасности, а она тут мхом обрастает.

– Разве ворожейка не уехала? – проскрипело рядом. Да так внезапно, что Ярина чуть не рухнула в трясину, повиснув на поводе.

Гнедой недовольно мотнул головой и попятился. Нечисть ему не нравилась, хорошо хоть, не решил удрать. Вылезшая из бочага кикимора была старой, это ее Ярина встречала на топях, когда пришла в первый раз смотреть на погибшую Милаву.

– Хочу вернуться.

– Зачем? От нее все равно не спасешь, сил не хватит. – Кикимора протянула когтистую руку и отвела ей с виска волосы, обнажая тщательно спрятанные перышки.

Ярина дернулась назад и поспешно заправила их обратно, забыв спросить кто это – «она».

Ни к чему кому-то видеть такое. Дивья отметка не радовала, но сейчас не до этого.

– Мне нужно обратно, – выдохнула она решительно. – Я больше не властна над лесом, но я прошу. Помоги! Ты знаешь тайные тропы.

– Много моих сестер погибло, – ответила кикимора ровно. – И хозяин болот тоже.

– Да. Они защищали нас…

– Но ты освободила лес. – Нечисть не слушала, размышляла под нос. – В тебе наследие тех, кого я почитала друзьями. Я выполню твою просьбу, ворожейка. Но только одну. Будет тебе тропа. Я укажу ее, но пройти по ней ты должна сама. Сможешь – до полуночи вернешься в дом Предателя. Нет – лес возьмет еще одну жертву.

Ком застрял в горле. Ярина вдруг поняла, о какой тропе говорит кикимора. Лес Потерянных душ. Заклятое место. Ступить туда – верная гибель.

– Человеку там не выжить, – прошептала она.

– Да, – подтвердила кикимора и медленно двинулась вперед, ступая по одной ей видимым кочкам. – Но твои глаза тебе помогут. Вы, люди, любите испытания. Считай, это одно из них. Иди за мной. Коня оставь, там он тебе не понадобится.