Янтарный меч

Свет ударил по глазам. Вода стала прозрачной и ледяной. Затопленный зал освещали десятки светильников, белым огнем они пылали в руках крылатых фигур. За столетия вода источила золотистый мрамор, но статуи диви были прекрасны. Чужие. Далекие.

Ярина смотрела во все глаза, пока поток не унес их с Гором в непроглядную темноту.

Переходы все уже, течение быстрее. Их молотило о стены, выбивая остатки сил. В груди жгло нестерпимо, глаза закрывались. Гор стискивал ее крепче.

Воздуха бы. Хоть капельку.

Нет края воде, только чернота кругом.

Ярина трепыхнулась, силясь вдохнуть, и тут же Гор прижался к ее губам, делясь воздухом.

А если самому не останется?!

В испуге она хватанула ртом воду. Горло обожгло, перед глазами растеклась смертная белизна.

Не успели!

Поток завертел их, вышвыривая наверх, плеснул льдом напоследок…

Ярина пришла в себя, захлебываясь кашлем. Рядом хрипел Гор. Живой!

Руки не слушались, она посиневшими пальцами вцепилась в шершавые камни, подтягиваясь ближе. А когда удалось – уткнулась ему в плечо и разревелась от облегчения.

Они выбрались! Она думала – все, плавать им утопленниками среди статуй.

– Перестань! – пробулькал Гор, все еще пытаясь отдышаться.

Пальцы его скребли по камням, он попробовал сесть, но Ярина прижалась крепче, всхлипывая.

– Чего ты, глупая? Живы же.

В том-то и дело.

– Ярина!

Мягкий упрек в голосе заставил ее оторваться от Гора и сесть, отчаянно растирая мокрое лицо.

– Успокоилась?

Она кивнула.

– Тогда надо забраться повыше.

Это куда? Ярина огляделась, шмыгая носом: пещера была похожа на ту, где они очнулись в первый раз. Бледно-голубой свет знакомых ниточек-паутинок отражался в воде, стены поблескивали зеленоватыми прожилками. Поодаль от каменной плиты, куда их выбросило, зиял очередной лаз, уходящий наверх.

– Пить хочешь?

Ярина взглянула на растревоженное озеро. Нет, ей и смотреть-то на воду тошно.

– Нельзя засиживаться. Встать сможешь?

Сможет или нет, а нужно. Ярина поднялась на колени, поправляя трясущимися руками налипшую на тело накидку. Как же холодно! Хотелось лечь, закрыть глаза и просто дышать. Или, еще лучше, прижаться к Гору и слушать, как бьется его сердце. Опять чуть не убился, ее спасая.

– Чувствуешь? – Гор вздохнул полной грудью. На лице его расцвела шальная улыбка. – Ветер.

И правда. В пещере сквозило, отголосок ветра нес запах лесной прели и молодой зелени.

Ярина сама не заметила, как оказалась на ногах. Откуда только силы взялись.

– Свободны, – она рассмеялась, повернувшись к Гору. – Мы свободны!

– Это вряд ли.

Они стояли в проходе.

Ивар и незнакомый мужчина в темном плаще.

Самострел в его руках был направлен ей в грудь.

Гор немедленно запихнул Ярину за спину, ладонь легла на рукоять меча, но Ивар зарычал. Низко, по-звериному. В полумраке сверкнула волчья желтизна глаз.

– Я бы не советовал, – слова незнакомец растягивал непривычно-певучим голосом.

– А что бы ты советовал? – процедил Гор.

– Тебе, боюсь, ничего. Я не уполномочен заключать сделки. Поверь, мне безгранично жаль. Иди сюда, девочка.

Говорил он мягко, а взгляд полнился искренней печалью. Ярина бы поверила, если бы не самострел и странно сгорбленный Ивар, скалящий зубы. Хотя какое там, настоящие клыки!

– Гор, – выдохнула она.

– Вижу. – Он дрожал как натянутая нить. Тронь – оборвется.

– У тебя есть выбор, девочка, – продолжил чужак. Белая прядь упала на лицо, и он мотнул головой, рисуясь. Не тот ли, что глянулся Ивушке?

Что делать? Магии-то нет, Ивар даже дернуться не даст, вот-вот набросится.

– Или ты сейчас идешь сюда, и твой друг умирает очень быстро, болт в сердце – неплохая смерть. Или наш доблестный воин будет рвать его на части долго и со вкусом. А потом ты все равно пойдешь со мной. Выбор невелик, но другого предложить не могу.

Кровь в жилах застыла. Ярина задохнулась, прижимаясь щекой к спине Гора, а тот дернулся, словно хотел столкнуть ее в воду, но в последний миг раздумал.

– К чему это? – спросил он хрипло.

– В любой ситуации должен быть выбор, даже в такой прискорбной. – Стоило Ярине выглянуть, колдун ласково улыбнулся ей, будто она приходилась она любимой сестрой.

– Дай нам хоть попрощаться.

– Нет. Придумывать планы спасения не стоит. Я искренне сожалею, что придется убить ученика досточтимого Нерима, но выхода нет. На моем месте ты сделал бы то же самое.

Гор зло скрипнул зубами и выдохнул, накрывая ее липкие от крови ладони своими:

– Послушай. Иди к нему…

Ярина всхлипнула, и он дернулся, как плетью стегнули.

– Медленно. Постарайся хотя бы на один вздох встать перед ним. Все будет хорошо. Ничего не говори.

Она и не могла, только рот разевала, как птенец, а слезы текли по щекам.

– Я приду за тобой, обещаю.

Он сжал ее ладони и потянул, заставляя выйти из-за спины.

– Не плачь, девочка, – чужак печально качнул головой. – Великие свершения требуют жертв. Иди сюда.

Ярина сделала шаг, еще один. Ноги подгибались. Она старалась не смотреть ни на Ивара, ни на мучителя этого проклятого, просто брела вперед, хватая ртом воздух.

Нужно, чтобы самострел был направлен на нее. Тогда у Гора будет шанс.

– Отойди немного, девочка, – попросил колдун. – Она упрямо сжала кулаки в ответ. – Ну что за ребячество. Бежать некуда. – Он отмахнулся от заворчавшего Ивара.

Когда оставалось пройти два шага, Ярина зажмурилась и рухнула вперед, раскинув руки.

За спиной заорал что-то непонятное Гор, отпрянул колдун, выставив руки перед собой. Когтистая лапа Ивара рассекла ей бок, уши заложило от рева. Он смешался с грохотом и всплеском.

Когда она извернулась в медвежьей хватке, Гора уже не было, только вода расходилась кругами, да сыпались с потолка камни.

– Ты!..

Видно, колдун вспомнил, что чары здесь не работают. Но стоило ему вскинуть самострел, целясь в озеро, Ярина изо всех невеликих сил врезала ему кулаком в бок.

Самострел дернулся вверх и щелкнул. Болт врезался в свод, брызнула каменная пыль. Потолок оглушительно треснул.

Пещера содрогнулась. Острые глыбы одна за другой посыпались в воду, как зубы сонного чудовища, сомкнувшего челюсти.

– Гор! – завизжала Ярина, барахтаясь в хватке Ивара.

Колдун выстрелил снова, плюнул и бросился наверх. Ивар поволок ее следом, стискивая лапищей горло.

Прежде чем ее утащили в темноту, Ярина с ужасом увидела, как рухнул свод, навсегда погребая под собой озеро. И Гора.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В камере было сухо и тепло. Колдун небрежно накинул ей на плечи одеяло, Ивар принес еды. Показная, лживая забота!

Ярина не шелохнулась, даже когда ногу змеей обвила цепь, когда похоронно заскрипела, захлопнувшись, решетка.

Ее не тревожили оковы. Горячая похлебка так и осталась нетронутой, она и не взглянула в сторону подноса.

Заплакать бы, но слез не было. Только гулкая пустота в груди и холод. Сердце словно покрылось ледяной коркой, вдохнуть и то приходилось себя заставлять. Дай волю, она бы стала каменной глыбой, тогда тюремщики бы попрыгали, пытаясь получить хоть что-нибудь от статуи. Но это было бы нечестно по отношению к Гору.

Гор…

Ярина зажмурилась, судорожно хватанув ртом воздух.

Обещал вернуться!

Обещал.

– Ешь. Нужно, – раздалось рядом хриплое. Сквозь прутья решетки на нее смотрел Ивар. Он был совсем не похож на себя прежнего: кудлатый, с дикими желтыми глазами, говорил с трудом. Ничего от сурового воина не осталось. Зверь зверем.

– Зачем? Вы все равно меня убьете! – Ярине хотелось кричать, биться, вытрясти из него правду, но с губ срывался один шепот. – Чем мы тебе не угодили? Ладно я, но Орм!

– Волчонка своего он как раз пожалел. А до других ему дела нет.

Из каморки напротив смотрела Рябинка. Волосы отрезаны, даже вокруг шеи не вьются. Бледные губы почернели, как у настоящей утопленницы, клыки торчат. Того и гляди, бросится на обидчика.

Если бы не вывернутые за спиной, связанные руки в янтарных наручах.

– Что молчишь? – зашипела она, когда Ивар неуклюже развернулся.

– Ложь, – проскрежетал он.

– Да неужто? Ты сам с ним пришел, я видела, он тебя не неволил. Это потом околдовал твою суть волчью, чтоб слушался!

Ивар молча сгорбился и побрел прочь, как пьяный или слепой, натыкаясь на стены.

– Рябинка! – Ярина скинула оцепенение, подалась к решетке, стиснув пальцами прутья. Цепь тяжело натянулась, дернув назад, пришлось чуть ли не на животе распластаться. – Тебя твои ищут.

– Да наверно я и сама знаю, – оскалилась русалка в ответ и тут же зло вздохнула. – Прости, лешачка. Тяжело мне.

Янтарь в наручах был мутным, неживым, но все равно причинял ей боль.

– Как же так? – прошептала Ярина. – Чары ведь тут не действуют.

– Ты у твари этой белой спроси. – Рябинка тяжело уперлась лбом в решетку, кусая губы. – Жжет как, сил моих нет! Ловко, правда? Иначе бы я до него добралась! Или до себя.

Ловко? Для нечисти янтарь хуже пут заговоренных, хуже пытки. Какими цепями удержишь русалку? Обернется водой, лови ее потом. Если путами спеленать, найдет, чем жизни себя лишить, утечет и в родной речке возродится. Не все так умеют, не у всех сил хватит, но сестер наверняка водяной учил. А янтарь не дает.

– Может, можно как-нибудь?..

– Нет. Пыталась я. Зато все колдунство его хваленое здесь ни на что не годно. Потому волк зубы и скалит. Тогда, у Пустоши, он послушней утопленника был. На него я отвлеклась, потому потому и не успела уйти, а этот навий белобрысый меня спеленал. Ненавижу чародеев. Всех их ненавижу, – задыхаясь, зашептала Рябинка. – Но если бы этот ворон резаный из деревни их поймал, все бы кончилось. Послушала Дару. Поверила, что мы смогли бы жить спокойно. Забыть. Я смогла бы забыть.

Ярина вспомнила рассказ Ивушки: сестра, мол, влюблена была в заезжего колдуна, потому и нет ей покоя, как пропал он. То ли сгинул, то ли сбежал.

– Твоего любимого правда убили? – осторожно спросила она.

Рябинка зажмурилась в ответ.

– Я даже тела не нашла. Один перстень окровавленный. Маменькин был, я сама ему на палец надела. С тех пор ни о чем думать не могу. Он узнал что-то, точно узнал. И я рассказала, что видела ведьму лесную с паскудой этим. Вместе. Зря сказала. Зря. Он бы живой был.

Она глухо завыла. У Ярины сердце рвалось от жалости, но даже дотянуться до Рябинки, чтобы утешить, она не могла. А слова в горле застревали.

Говорила русалка, как в бреду. Выходит, видела она белоголового с кем? С Илеей? Значит, и хозяйка дедушкина была в сговоре с детоубийцей? А возлюбленный Рябинки их искал, как и Гор?

Гор…

Ярина закусила щеку. Не будет она плакать. Нельзя сейчас.

– Колдун из деревни логово их не мог найти. От нас он помощи не принял бы, а вот Дару мог бы выслушать. Помочь хотела, дура. Проследила за волком этим, как они встретились… у самой Пустоши курган старый разрыт. Так спрятан, если не знать – пройдешь мимо, не заметишь. – Рябинка захлебывалась словами, почерневшие глаза полнились болью. – Жаль, уйти не успела. А то бы…

– Постой, – попросила Ярина. Фразы были путанными, смысл смазывался. – Ты Ивара все волком зовешь. Почему?

– Да потому что волк он, искалеченный.

– Она права. – Ивар стоял неподалеку от решетки. Подошел он неслышно, и Ярина тревожно дернулась от его рыка. – Я волк. Жаль, ты не варгамор. Лгунья.

В обмане ее не обвиняли ни разу. Да Ярина и не врала вовсе, не могла даже в мыслях, не то, что на словах.

– Когда это я тебе лгала? – растерялась она. – Не было такого. Ты меня не первый раз «варгамор» зовешь, а я столько же твердила, что не ведьма.

– В лесу живешь. Волки тебя слушают.

Ивар уже говорил это и сейчас повторял, точно заговоренный.

– У нас ведьмы не повелевают волками.

Рядом сипло рассмеялась Рябинка:

– Ему тебя обвинять сподручнее. Он, небось, надеялся, что возьмет тебя в жены, а ты с него проклятие снимешь. Что, волчок, обидел ведьму какую? От того волк твой и скован. От того нет тебе домой хода. Права я?

– Она сама была виновата.

– Как всегда у вас, у мужиков. Но ведьмам это не объяснишь, да? Зачаровала тебя накрепко, только другая такая же распутать сможет. Вот ты в лешачку и вцепился, потому как та добрая да глупая. Кто другой сразу бы понял, что на тебе. Веревки из твоего зверя вить стал.

Ивар молчал, скалился и с Ярины глаз не сводил. А та не знала, что и думать.

Про то, что на Ледяных островах живут оборотни, волки да медведи, ходили сказки. Что служат они у местных князей в дружине, и нет воинов сильнее. Говорили, приходят оборотни в соседнюю Вестарию, и не считают их там за чудовищ. Узнай она, что у Ивара личина волчья есть, испугалась бы? Вряд ли. Кому, как не ей, знать – не в облике дело. Самые страшные чудища среди людей ходят.

«А ведь сестра Милавы знала, – вдруг вспомнила Ярина. – Оттого и назвала маленького Орма волчонком. И не хотела за Ивара замуж идти».

– Почему не сказал? – спросила она. – Думал, я тебе помогать откажусь?

Из коридора раздался тихий смех, на плечо Ивара легла холеная ладонь.

– Какая умная девочка, – пропел колдун. Он был молодой, чуть старше Гора. До того светлый, будто все краски выгорели на солнце.

Рябинка дернулась и зашипела:

– Ты-ы…

– Уймись, нечисть, – болотные глаза оставались ледяными, – я ведь могу тебя наверх выволочь. Хуже будет.

– Не напугаешь!

– Иди. – Колдун похлопал Ивара по плечу. – Я разберусь. Нечего тебе тут делать.

Тот нехотя подчинился, на ходу оглядываясь на Ярину. Взгляд у него был непонятный: будто вопрошающий. Или, может, это отблески факелов сыграли дурную шутку.

– Меня зовут Вальд, – колдун опустился на корточки перед решеткой, и Ярина подалась назад, не желая быть так близко. Сейчас она понимала Рябинку: стоило увидеть мягкую улыбку на губах, до жути хотелось стереть ее. Пусть из-за решетки не выбраться, руки она просунуть между прутьями сможет. Как вцепится в патлы эти белые! Но разве это вернет Гора? Надо быть умнее. Хоть раз в жизни.

– Мягко стелешь. – В Рябинкином смехе звенели искры безумия. Страшно было, вдруг она не выдержит?

– Ты замолчишь наконец?

– Не губи меня, добрый человек, – русалка открыто скалилась. – Я тебе еще пригожусь. Кого ты пытать перед лешачкой будешь? Чтобы убедить сделать, как тебе надо, а? Деревенских наберешь?

– Если понадобится, – колдун снова повернулся к Ярине и покаянно развел руками. – Поверь, девочка, мне бы этого очень не хотелось.

– Ты убил Гора! – сорвалась она. Как молчать о таком? Она не могла думать ни о чем больше. Гор так радовался свободе. Звал ее с собой.

– И я очень сожалею об этом. Жизнь каждого мага бесценна. А все ученики магистра Нерима талантливейшие маги. Но сейчас на карту поставлено слишком многое. Приходится жертвовать ради будущего.

– И скольких детей ты лишил будущего?

– Забрав два десятка жизней, я спасаю сотни и тысячи. Но, надеюсь, этого больше не придется делать, если ты согласишься.

О, он мастерски уходил от неудобных вопросов.

– Я не стану помогать убийце! – недавно ее пугали речи Рябинки, а сейчас Ярина сама шептала так же лихорадочно, стискивая кулаки.

– Мне жаль это слышать. Придется прибегнуть к крайним мерам. – Колдун продолжал смотреть на нее с неизменно приветливой улыбкой, от которой хотелось выть от бессилия.

– Мучить будешь?

– Тебя? Помилуй, я не издеваюсь над женщинами.

– А Рябинка? – вскинулась Ярина.

– Она не человек, – неожиданно жестко ответил он. – И я повторяю свое предложение: помоги мне. Твоя жизнь, отданная добровольно. И не нужны будут больше жертвы. Если бы мог, я нашел бы замену, но тебя принял артефакт, что у тебя на шее. Полагаю, снять его не получится.

– А если не стану помогать?

– Мне будет очень жаль, но придется найти способ… убеждения.

Ярина закрыла лицо руками, даже не пытаясь казаться сильной.

Сможет она жить, начни он пытать Рябинку, убивать жителей Пожарищ? Пусть они ей только что вслед не плевали. Да и жизнь ли это – на цепи в темнице? Лучше смерть, Переправщица, говорят, справедлива.

– Мне… надо подумать, – выдавила она.

– Думай, – милостиво разрешил белоголовый. – Время еще есть, я жду кое-кого, всегда стоит подстраховаться.

– Зачем все это?! Столько смертей! Ради чего? – взмолилась Ярина. От таких речей веяло безумием, но колдун безумцем не выглядел. Расчетливым, лживым – да.

– Судьбы мира решаются сейчас. – Улыбка у него была одухотворенной, мечтательной и пугала страшнее любого оскала. – Мы почти нашли способ использовать потенциал Пустоши. В этот раз обряд удастся, обязательно. Магическое искусство вернется в мир, и это будут не жалкие крохи! А возрождение древнего величия.

Все-таки сумасшедший! Один из тех, кто хочет больше силы, а прикрывается красивыми речами, как говорил Гор. Он бы наверняка нашел нужные слова в ответ, смог бы поспорить. Что могла она? Ярина вжалась спиной в стену.

Заметив это, колдун поумерил пыл и улыбнулся с нескрываемым сожалением:

– Жаль, ты не способна понять.

– Зачем к тебе пришел Ивар?

– Ах, это. Он хотел, чтобы я снял его проклятие.

– А ты можешь?

– Помилуй. Пусть моя мать и была колдуньей с Ледяных островов, эта область магии меня никогда не интересовала. Но кто я такой, чтобы мешать человеку заблуждаться.

Так он тоже северянин. Но откуда эта странная певучая речь?

– Тогда отпусти Ивара, – потребовала Ярина, собрав в кулак остатки решимости. –  Если я соглашусь, они с Ормом тебе уже не нужны будут. Отпусти их.

– Позже. Он мне еще понадобится. В грубой силе есть польза. Там, где нет магии, особенно.

Рядом страшно расхохоталась Рябинка:

– Отпустит он, как же. Ручной волк на цепи нужнее. А потом волк станет мертвым. Но никак не свободным.

– Нет, ты сама не заткнешься. – Колдун зашипел и поднялся, но Ярина не дала ему отойти, вцепилась в плащ.

– Не трогай! – закричала она, откуда только голос прорезался. – Рябинку ты тоже отпустишь! Иначе я… я…

– Иначе что? – Злость его прорывалась сквозь вежливую маску. Он выдернул плащ, и Ярина приложилась лицом о холодные прутья. – Не тебе здесь командовать.

Страшно, как же страшно! Внутри все рвалось, но Ярина не могла просто так сдаться. Она снова ухватила подол плаща, дергая изо всех сил. Лишь бы не тронул Рябинку.

– Ты же не хотел прибегать к крайним мерам, если я соглашусь добром! Оставь ее! Не мучай!

– Послушай, – колдун быстро успокоился и со вздохом опустился обратно, взяв ее руки в свои, лихорадочно горячие. Ярина была в таком ужасе, что не смогла их выдернуть: эта лживая забота была стократ хуже злобных окриков. – Не надо бояться. Мне правда жаль, что обстоятельства так сложились. Я не испытываю никакого удовольствия от убийств. Мне жаль тех, кому пришлось умереть, но выхода нет. Круг не видит, что толкает магов к пропасти. Все эти ограничения убивают остатки знаний. Еще немного, и маги будут выступать на площадях, показывая фокусы, на большее они уже не сгодятся. Если ничего не сделать сейчас, потом жертвы будут неисчислимыми.

– Легко жертвовать другими, – выдавила Ярина, стараясь вырваться, но он держал крепко.

– Нет, девочка. Гораздо легче жертвовать собой. А я беру ответственность за то, что совершаю.

– Другие чародеи, которых ты убил… Они были с тобой не согласны. Ты поэтому их убил?

А муж Дары и вовсе оказался случайной жертвой.

– Думаешь, я сумасшедший убийца? – Удивление в голосе колдуна было непритворным. – Большинство погибших – мои друзья. Мы работали вместе, пытались возродить магию. Такой источник, как Пустошь, может подарить достаточно энергии, если подобрать ключ.  Поначалу использовали свои силы, но ничего не выходило. Мы убивали, когда не было другого выхода. Когда из-за вмешательства все могло пойти прахом.

Накатившая усталость была такой сильной, что Ярина прекратила вырываться и просто прижалась лбом к решетке. Как спорить с чудовищем, свято убежденным в своей правоте? Как доказать, что нельзя губить людей, потому что хочешь осчастливить остальных? Каждый из погибших детей мог стать кем-то. Любил бы, и его любили в ответ. Вдруг кто-то из них тоже оказался бы магом. А другие? Рябинка жила бы счастливо со своим чародеем. Смил ни за что не дал бы Дару с сыном в обиду. Гор помирился бы с дедом и не стал сгонять нечисть с насиженного места. И домовик не тосковал бы в одиночестве.

– Нельзя лишать людей выбора, – Ярина попыталась найти хоть какие-то слова.

Беловолосый в ответ погладил ее по голове. Жест был болезненно-знакомый, только когда к ней так прикасался Гор, хотелось улыбнуться, сейчас же скользким комом подкатила тошнота. Ярина не вытерпела и шарахнулась, едва сдерживая слезы.

Колдун глянул на нее с неподдельным сожалением. Или у него так хорошо выходит притворяться?

– Мне очень жаль, девочка, – сказал он и поднялся.

– Отпусти Ивара и Рябинку, – попросила она, едва сдерживая рыдания.

– Когда все закончится. А ты поешь и отдохни. Если хочешь чего-то, просто скажи.

«Я хочу, чтобы Гор был жив!» – подумала Ярина, глядя ему вслед и крепко зажимая рот ладонью, лишь бы не завыть.

– Он лжет, – прохрипела Рябинка. – Мы видели, можем рассказать. Он не отпустит ни его, ни меня.

Ярина подтянула колени к груди, ткнулась в них носом и позорно разрыдалась.

Ни на что она не годна! Детоубийца уйдет безнаказанным, кто знает, сколько горя он еще принесет. Нечисти никто не поможет. Дедушка так и будет ждать вместе с маленьким Ормом, пока русалки не скажут, что они с Гором сгинули в древних гробницах. А мама…

Мысль, что о семье она подумала в последнюю очередь, захлестнула удавкой.

Матушка не дождется помощи из Ольховника, потому что некому рассказать Нежке о случившемся. Как долго она будет с тревогой смотреть на дорогу, прежде чем поймет, что ее непутевая дочь не выполнила просьбу? Единственную важную, которую ей поручили! Паршивая из нее вышла дочь. И сестра паршивая. Еще хуже, чем лешачка.

– Не плачь. – Рябинка загремела цепями, когда рыдания стали горше. – Эй, слышишь? Ему только в радость будет, если ты сломаешься. Придумаем что-нибудь.

Что она может? Даже с ожерельем толку от нее никакого. Разве что… Мысль была внезапной, слезы мигом просохли.

– Рябинка, – сорванным голосом позвала Ярина, вновь подавшись вперед. Миска с похлебкой едва не опрокинулась, – ты про тени, которые по ночам рыщут, что-нибудь знаешь?

– Мало. Они по осени появились, как Смил погиб, а над Дарой чуть расправу не учинили. Мы не сразу поняли, что за напасть. Не до того было. Отец слышал от своего деда, мол, после войны, когда деревья еще молодыми были, они по лесу рыскали, потом ушли. Уснули, наверное. Дальше камней чародейских они не заходят, появляются ночью, выползают из оврага. Что в нем, не знаю, но нехорошо там. Страшно. Местные давно по ночам не шастают, а нам эта напасть вреда причинить не может. Дара вот их боится. Но это ее надо спрашивать.

Все это Ярина и так знала. Знать бы, почему в ту ночь, стоило ей обратиться к ожерелью, тени бросились на них с Гором и гнали через весь лес. Выйдет ли позвать их, когда колдун поведет ее на заклание? Если умирать, то она и его с собой прихватит.

– А ты их видела? Тени эти. – Сама Ярина, сколько не пыталась вспомнить, ничего, кроме неясных силуэтов и бесконечного ужаса, раздиравшего на части, на ум не шло.

– Нет. Потому и не могу сказать, что за пакость ночами по лесу летает. Хотя у меня, может, сил не хватит, чтобы их суть понять.

– Но про Ивара же ты знала, кто он. Странно как. Если ты его суть волчью видишь, почему дедушка тогда не разглядел? И никто больше… – Ярина осеклась. Старый бункушник знал. И даже говорил что-то про волчью силу тогда, на поляне. Она решила еще, что это иносказание.

– Домовой и не мог разглядеть. – Рябинка тихо зашипела от боли, дернув скованными руками. – Этому учиться надо. Мне отец кое-что рассказывал. Зимой Дара взялась. Сестры спали, а я не могла. Сердце болело, муторно… И не денешься ведь никуда. Вот и вышло, что времени у нас было много. Я ей с ребенком помогала, а она меня учила, как видеть, что скрыто.

Конечно. Куда ж без Дары.

– Зря ты так, – верно угадала ее настроение Рябинка. – Она раньше хорошая была. Добрая, тихая. Это смерть Смила ее подкосила. Иногда ей в глаза заглянешь, а там кроме пустоты ничего нет. Любила она его очень. Даже сына так не любит.

– Ты давно ее знаешь?

Ярина, как ни пыталась, не могла представить берегиню кроткой. Да на нее взглянешь – сердце заходится. Неужели смерть любимого так изменить может?

– А ведь я не помню. – Бескровные губы Рябинки удивленно приоткрылись. – Она всегда здесь жила. Мне маленькой венки плела, песни пела и далеко от реки не отходила.