Проверка на реальность

Уходи.

Уходи, блин, уже.

Я отступила назад, в темноту.

Чужие мысли, чужие суждения, чужой взгляд на мир. Не разберешь, где чьё, пока не возникнет контекст. Пока память не станет похожа на лоскутное одеяло из воспоминаний, которые тебе не принадлежат, из чуждых интересов, к которым просыпается внезапная тяга. Как отпечатки на поверхности стекла. Они исчезнут, всегда исчезали, просто нужно немного времени…

Мириады вспышек пронизывают мой мозг. Я вижу лица, которые никогда прежде не видела, дом Матвея, и мне мучительно хочется пойти туда прямо сейчас, хоть у меня и нет ключей, хотя постойте, ну конечно же есть, я ведь живу там… Но… Где я нахожусь сейчас? Это дом моей девушки. А кто я?

Стоп-стоп-стоп. Стоп!

Меня зовут Рау. Я нахожусь у себя дома. Сегодня четверг. На обед были невкусные столовские котлеты, потому что забежать в любимое кафе я не успевала. Моя тетрадь для конспектов голубого цвета. Держась одной рукой за подоконник, а другой за голову, я опустилась на колени, а затем легла прямо на пол и принялась всматриваться в темнеющие просветы между пластинками жалюзи.

Меня зовут Рау. Я – живая идея и не хочу быть кем-то ещё.

Я, наверное, никогда не любила. Просто однажды мне признались в чувствах, и я подумала, что это подразумевает автоматическое возникновение некоторых обязательств с моей стороны. Кто знал, как оно будет? А вдруг я испытываю то же самое? Или испытаю, совсем как настоящий человек? Если задуматься, я очень этого хочу. Люди создали этому чувству мощнейшую пиар-компанию, возможно, оно действительно того стоит? Симпатия есть, и если такого скромного вложения достаточно…

Любовь и всё прилагающееся не особо пришлись мне по вкусу. Однако оказалось, что существует нечто более крутое.

Вера. Сила. Кристальная чёткость и небывалая устойчивость в эфире. Я купалась в энергии, конвертированной из простого факта того, что в меня не просто верят дистанционно и в общих чертах, а вот так, совсем рядом.

– Мы с тобой так похожи, – любил повторять он.

– Наверное, – соглашалась я, хотя до меня не очень-то доходило, откуда такие выводы.

– Ты удивительная.

Сейчас меня тошнит и мутит от его присутствия в моей голове. Всего этого не должно там быть.

«До пика резонанса осталось 72 часа».

Что-что? Уже и слуховые галлюцинации?

Стало настолько темно, что разница между закрытыми и открытыми глазами не ощущалась, сколько ни моргай. Я продолжала вжиматься в пол и пытаться разобрать то, что хочет сказать внезапно ожившая темнота. Она шевелилась, пузырилась, исходила радиоволнами неизвестных частот, обволакивала, нашёптывала.

«Ваши частоты слишком долго были синхронизированы. Что бывает, когда совпадают частоты?» – эти слова возникали в моей голове и кружились, похожие на мыльные пузыри.

Большая часть школьной программы осталась при мне, но сообщить об этом не получилось – голосовые связки отказали, и я просто беззвучно открывала рот.

«Твоя оперативная память совсем заканчивается, – с сожалением поведала темнота. – Чужой разум, пусть и фрагментами – это тяжкий груз для такой юной идеи».

Тяжёлая ледяная ладонь ложится мне на лоб. По телу разливается приятная прохлада, а голова опустошается, словно мысли утекают в водосток. В последний раз пахнуло свежестью, и прохлада ушла, вновь уступив место жару обогревателя.

«Факт принадлежности зеркалу мира определяет всю твою дальнейшую жизнь. Осмелившись на близкий контакт, ты вобрала гораздо больше, чем было нужно».

Я собралась с силами, чтобы выдавить из себя слова.

– Я не знала, что так будет… Я просто хотела попробовать, как это, но… Эта вера… Я не знала… Я думала… что стану живее… – пол подо мной всколыхнулся, казалось, что он вот-вот перевернётся.

«Ты готова расплатиться собственным рассудком за возможность быть живее?»

К горлу подступил ком. Перед глазами проплывали наши первые дни, когда мы были самой обыкновенной парочкой. Я не понимала, что происходит, но эти новые ощущения были приятными. Просто и беззаботно. Я больше не была одна. Разговоры обо всём на свете, осторожные прикосновения, забота, участие – не нужно обязательно быть влюблённой, чтобы ценить такие вещи и понимать их важность. Я не заметила, как они сошли на нет. Хотя нет, заметила. После той ночи, когда он, счастливый, блаженно валялся в постели, а я два часа сидела под струями душа, смотрела в точку и не могла пошевелиться от ужаса. Ничего криминального не произошло, но мне отчего-то было настолько неправильно, что хотелось вырваться из этого тела и не возвращаться в него никогда.

Вскоре простое, человеческое свелось к игре в гляделки, близости, после которой я собирала себя по кусочкам, полагая, что так всё и должно быть и оттого не пытаясь это прекратить, к разговорам, преимущественно тешащим его тщеславие, и к тому, что у меня всегда был источник веры под рукой. Он мог смотреть на меня, не шевелясь и не моргая хоть по десять минут. Наверное, смотрел бы и дольше, если бы я не прерывала эти своеобразные сеансы медитации.

«Я вижу в тебе себя», – говорил он.

Я не знала, что он видел, смотря на меня, и не уверена, что хотела знать. Я просто хотела попробовать быть самым обыкновенным человеком.

– Это я сделала его таким, да?

«Таковы последствия договора».

Я не сдержалась и тихонечко завыла в потолок.

«Ты – вынуждающая сила. Ловишь частоту объекта и подстраиваешься под неё. Колебания возрастают, и когда частоты совпадают полностью, наступает резонанс, и объект, на который оказывается воздействие, выходит из строя».

– Как это – из строя? – с замиранием сердца просипела я. До меня начинает доходить.

Нет. Нет-нет-нет. Какие бы помрачения рассудка на меня ни находили, я ни в коем случае не хотела разрушать разум человека, который испытывал ко мне чувства. Достаточно того, что из-за меня он стал злым двойником самого себя. Мне не всё равно! Да, я не люблю его, но мне не всё равно! Он не заслужил!

«Ты просто не замечала симптомов».

Поразительное везение во всех начинаниях? Бесконечные монологи о том, как он крут и как мне неслыханно с ним повезло? Необъяснимые приступы какой-то извращённой злобы? Пугающая привязанность ко мне? Периодические «зависания» то ли в самом себе, то ли где-то ещё? Что из этого?

«До пика резонанса остался 61 час».

– Отмена!

// Конец связи

Настенные часы сообщили, что уже пять утра. И несмотря на то, что я провела на полу всю ночь, после «очистки диска» я чувствую себя свежей и отдохнувшей, но только физически.

– Пожалуйста… Отмена…

В октябре будет два года, как я его косвенно убила. Несчастный случай, пьяный водитель. В конце соглашение человека и идеи приводит именно к этому. Сначала твой партнёр становится магнитом для удачи, а по мере развития отношений и обмена – ходячей катастрофой. Длительность договора зависит от опыта идеи в этом вопросе. У меня опыта было ровно нисколько.

Я помню наш последний вечер отдельными картинками – сиреневые сумерки, первая звезда на горизонте, тонкие ветви, перебираемые ветерком. Всё как обычно, только он не знал, что мы больше не увидимся. Я же теперь видела, что он не просто на нуле, а уходит в минус. Хоть и держится так, что и не заподозришь, если не знать. Это он умел всегда.

– Ты чего? Плачешь, что ли?

– Кажется, простудилась.

– Молодец, доходилась в расстёгнутой куртке. Погоди, сейчас салфетку дам. Хочешь, в кофейню зайдём погреемся?

«Отмена. Отмена. Отмена…»

Я хотела совсем не такого человеческого.

<начало трансляции>

Все идеи являются зеркалами, но не все зеркала являются идеями. Люди-зеркала оперируют эмоциями, мнениями, манерами, идеи-зеркала работают ещё и напрямую с исходным кодом.

Для базовой настройки на частоту определённого человека зеркалу хватает короткого промежутка времени. Как правило, эмоции передаются спустя несколько секунд общения, а если эмоция особенно сильна, то зеркалу достаточно находиться в одной комнате с её источником. При продолжительном контакте помимо эмоций могут передаваться физические ощущения, устоявшиеся убеждения, поведенческие особенности, мимика, интересы, вкусовые пристрастия, в редких случаях – способности и таланты, а также черты внешности. Человеческая личность подвергается анализу со стороны зеркала с использованием специальных «средств просмотра», подразумевающих использование Кода, в целях создания наиболее подходящей маски. В зависимости от опыта зеркала генерируют два типа масок: точную копию человека (как правило, так делают неопытные) и улучшенный вариант («то, какими вы себя видите»). Процессы анализа и генерации не осознаются зеркалом и не подразумевают вовлечения морально-этического момента. Для него это обычная повседневная процедура, свойственная его природе, аналогичная человеческому проявлению характера.

С прекращением контакта маска уходит в «зазеркалье»: она не исчезает бесследно, но зеркало перестаёт ощущать чужое присутствие. Данный процесс может занять от нескольких часов до нескольких дней в зависимости от продолжительности контакта. По желанию зеркало может оставить что-то себе в качестве «сувенира».

Если время контакта будет превышено, наступит резонанс – полная синхронизация частот зеркала и человека с разрушительными последствиями для личности второго. Резонанс является точкой невозврата, после его наступления контакт с человеком не может быть прекращён, что влечёт за собой гибель последнего ввиду случайных внешних обстоятельств.

Зеркало без маски – нейтральная конструкция, непосредственно объединённая с исходным Кодом. В таком состоянии (сами зеркала называют это состояние «подключённость») оно помнит и чувствует всё, что когда-либо приобретало, имеет прямой доступ к информационным массивам Кода. В зависимости от физических параметров имеется промежуток времени, который зеркало может провести «подключённым» – чем выносливее тело, тем он продолжительнее. Маска служит фильтром, отгораживающим тело от огромных потоков данных. В эфире идея может находиться в состоянии подключённости сколь угодно долго, поскольку среда сновидения для неё является более близкой.

Опытные зеркала не привлекают излишнего внимания: у них есть выработанная маска, собранная из «сувениров», и процессы генерации осуществляются на её основе, оставаясь незаметными стороннему взгляду. Она также используется для общения с себе подобными. Зеркала в возрасте до года такой маски не имеют, она приобретается по мере вливания в различного рода социальные группы.

<конец трансляции>

Level 6

Вот и живи теперь в вечном ожидании. Прошла неделя, однако мой спаситель не подавал никаких признаков жизни. После произошедшего я решила некоторое время обойтись без охоты и просто нормально отоспаться. К сожалению, идея не может провалиться в пучину бессознательного и просто по-человечески поспать, потому что когда мы засыпаем, то автоматически подключаемся к случайному облаку в полностью осознанном состоянии духа. Но кошмары принялись донимать меня каждую ночь. Я не могу. Я больше так не могу.

– Послушай, это уже серьёзно, – сказала Мия, залпом выдувая стакан какой-то слабоалкогольной гадости. – И ты вообще ничего не можешь?

– Вообще, – с досадой ответила я и отпила из своего стакана с соком. – Вот бывает так, что во сне ты словно в банке с мёдом увяз, едва шевелишься. А здесь я вообще не имею контроля, куда уж там вытащить… У меня и тела-то нет, так, облачко энергии.

Мия глубоко вздохнула.

– Может, это воспоминания?

Я допила сок и уставилась в пустой стакан. Версия с воспоминаниями мне категорически не нравилась, но при этом казалась вполне допустимой.

– Я не знаю. Я просто очень устала.

– Жесть, конечно.

Я исподлобья взглянула на неё. На мгновение в голосе Мии послышалось нечто чужое, похожее на обрывок белого шума в радиопередаче. На одно лишь мгновение.

– Так что ты планируешь с этими снами делать?

Я пожала плечами. Никаких планов у меня не было.

– Ждать новых серий. А как там девчонки, у которых мир нереальный?

Мия погрустнела и поджала губы, уголки которых слегка окрасились в цвет её напитка.

– Дана на днях паничку словила. Залипала в телефон, увидела в ленте что-то не то и…

– В ленте? – хмыкнула я. – Что настолько жуткое можно увидеть в ленте?

– Она не может это описать. Сказала только, что что-то очень неправильное, тяжёлое. По ощущениям оно будто проникло в голову и давило изнутри. Как очень страшное оцифрованное воспоминание из детства. Как миг перед чем-то невыносимым, зашифрованный в пикселях.

Я отвела взгляд. Знакомый эффект. Мои маячки работают по тому же принципу.

– Угу…

– Представь, что у Даны в голове, раз её закоротило с такого. Человеческий мозг страшная вещь, стоит всего одну крошечную детальку сдвинуть с места, и…

– Мия, – я испытующе посмотрела на подругу. – У тебя самой-то ведь больше не было таких эпизодов?

– Нет, не волнуйся. После того случая ни разу.

Я поёжилась, отгоняя воспоминания. Пару месяцев назад похожее случилось с Мией, только вот интернет, вроде как, был ни при чём. На концерте было не до него. Произошедшее вполне логично объяснялось толпой, мигающим светом, да бьющим по ушам и больно резонирующим с сердцем звуком. Не представляю, как мне удалось вернуть её в норму, но красные неоновые стены туалета и парализованное необъяснимым ужасом тело Мии в моих руках не выветрятся из памяти ещё очень долго.

– Не понимаю, как это работает. Дана уже несколько лет какими-то духовными штуками занимается, я не вникала, какими конкретно, – Мия предпочла сменить тему. – С одной стороны, я ко всему этому скептически отношусь, но с другой, у неё всегда была прочная кукуха. Только в последнее время накрывает.

– Она не в секте, надеюсь?

– Да вроде нет. Хотя сейчас уже не разберёшь, что секта, а что нет. Кругом все эти тонкие материи, трансформации да просветление в маскирующих недостатки фильтрах. Странно всё смешалось.

Я думала примерно о том же. А ещё о том, как скоро встречу Дану в своих личных сообщениях.

– Ты здесь? – донёсся до меня голос подруги.

– Угу.

– Кажется, есть ещё что-то. Расскажешь?

– Да я всё рассказала, в общем-то.

Мия нарочито громко вздохнула.

– Я не претендую на твоё священное право сидеть в своей раковине, но и не могу не напомнить, что со мной можно делиться чем угодно. Я же вижу, что эти кошмары – лишь верхушка айсберга. У тебя на лице всё написано.

Если бы она только знала, сколько всего я хочу ей рассказать. Про Матвея, про то, как мне хочется найти тех, по чьей воле я появилась на свет, или хотя бы таких же, как я… Но на самые глубокие и потаённые переживания будто поставили пароль. Удивляюсь, что вообще удалось рассказать ей, что я идея.

– Ничего там не написано.

– Это ты так думаешь. А мне обидно. Я-то тебе круглые сутки по ушам езжу, а ты если хотя бы раз в год что-то расскажешь, то уже сенсация. Учитывая, как тебе бывает опасно. Я ещё и к родителям, как назло уезжаю завтра…

– Надолго?

– До конца каникул. Ты хоть звони мне, ладно?

– И ты мне.

Новость меня не обрадовала. Хоть Мия и справедливо негодовала на мою молчаливость, один факт её присутствия рядом делал мою жизнь в разы лучше. А упоминание родителей подняло внутри волну непонятного раздражения, за которое мне тут же стало стыдно. Я не должна так думать, это некрасиво и глупо, но воображение было не остановить: Мия с мамой и папой жарят шашлыки во дворе своего загородного домика у моря, вечером к ним приходят бабушка с дедушкой и пара друзей семьи, все разговаривают, смеются, играют в игры… Вместе.

Простая, хорошая жизнь, которой у меня никогда не будет.

– Ешь, это твоя половина.

– Я наелась, помогай.

– Я тоже наелась.

Наша любимая забегаловка уже почти опустела, а я всё собиралась с мыслями. Давай, Рау. Начни с происшествия последних дней. Невысказанное настойчиво рвалось наружу, но при этом стоило набраться воли и открыть рот, как голосовые связки отказывались работать, а мозг не желал составлять хоть сколько-либо осмысленные предложения. Это начинало порядком раздражать. Я отключила всевозможные речевые намерения, словно лампу, и пока сознание металось в темноте, бросила:

– Тут неделю назад случилось кое-что.

Над нашими головами раздался хлопок, и на стол посыпались искры и тонкие осколки стекла. От неожиданности мы синхронно подскочили на стульях.

– Вот блин! – воскликнула Мия и принялась вытряхивать из волос крошечные блестящие осколки.

К нам уже спешила официантка. Суетливо извиняясь, она собрала стекло салфеткой и осведомившись, не хотим ли мы пересесть и заказать что-нибудь ещё, удалилась с чувством выполненного долга.

Прищурившись, я смотрела на рванувшую лампочку.

– Шикарно, – проворчала Мия, закончив вытряхивать стеклышки из волос. – Так что там случилось-то?

– А? Да так… Натолкнулась на одно странное место в эфире. Представляешь, еду себе в лифте, как обычно, и тут он резко тормозит, двери отваливаются, а там…

Есть вещи, которые просто не хотят, чтобы о них говорили.

Я начала привыкать к тому, каким пустым стал город без Мии, только спустя неделю после её отъезда. Это злило – до нашего знакомства в этой пустоте было спокойно, а теперь она тревожно фонила с утра до вечера. Но я старалась не поддаваться и наполнять каждый свой день чем-то значимым, а сегодня решила наконец вернуться к работе. Но сначала – нагулять сон.

Когда я явилась домой, было уже немного за полночь. Меня встретил тёмный провал за порогом. Надо бы завести привычку оставлять какую-нибудь лампу перед уходом, а то даже как-то жутковато. Будто бы и правда за обычной дверью притаился космос. Я ввалилась внутрь, нащупала выключатель и с каким-то особым упоением принялась запирать дверь. Это, пожалуй, мой любимый каждодневный ритуал. Каждый заветный оборот ключа означает, что ты надёжно защищён от любых нежелательных вторжений извне, и ничто тебя больше не потревожит. Впереди ночь, вкусный ужин, книги, видеоигры, охота и ничего лишнего.

Сегодня на повестке дня стандартный заказ. «Баловство», – думала я, устраиваясь под одеялом, но вопреки этому сердце было не на месте. Как будто что-то забыла. Впрочем, целая неделя без практики, и не такое покажется. Списав всё на долгий перерыв, я бросила последний взгляд на потолок и ощутила знакомую рябь на ткани Мира-0. Диван подо мной колыхнулся, а тело начало растекаться – сначала по поверхности кровати, затем по полу, чтобы пролиться дождём прямо в сон.

Я пришла в себя в лифте. На этот раз мне досталась тесная металлическая коробка с исписанными чёрным маркером серыми стенами. На одной из них висело треснувшее зеркало. Мне не очень хотелось смотреть на то, что оно отражает, поэтому я встала лицом к дверям, закрыла глаза и прислушалась. Столько частот, невозможно сосчитать. И среди них одна – принадлежащая клиенту. Чтобы настроиться на необходимую частоту, мне нужна пара вещей.

Первая – виртуальный портрет. То, чем человек становится, входя в состояние Онлайн – это важный пласт данных, позволяющий получить краткое, но точное резюме вне зависимости от расстояний.

Вторая – имя-ключ. Не паспортное. Оно даётся человеку, которого ещё не существует как личности. Меня же интересует имя, приобретённое в процессе становления этой самой личности, то есть, то, которым человек назвался бы сам, зная себя изнутри. Переведя его в частоту, можно безошибочно найти обладателя.

Это можно было бы назвать истинным именем, но звучит как-то уж чересчур фэнтезийно. Моя внутренняя база данных предлагает вариант «глобальное имя», в противовес или в дополнение к обычному, «локальному».

Вооружённая этими нехитрыми знаниями, я нажимаю нужную кнопку и жду.

Кабинка движется вправо. У неё расшатана одна дверь, так что я могу видеть, как мелькает подъезд, выкрашенный синим и белым, как он сменяется тёмным туннелем и как, наконец, мы приезжаем на место.

Первое, что бросилось в глаза – асфальт. Я сделала шаг вперёд и оказалась посреди аэродрома. Стоял летний день, всё было залито слепящим солнечным светом. Небо с хаотично разбросанными одинаковыми облаками, как с детского рисунка, раскинулось над полем, словно купол. Разметка на асфальте почти стёрлась, кое-где пробивалась трава. Чуть дальше в ряд расположилось пять огромных пассажирских самолётов, их полированные бока отражали свет так, что было больно смотреть.

Я шла по взлётной полосе, покручивая компас в кармане и прислушиваясь к частоте. Силуэты «боингов» в золотом сиянии завораживали. Возможно, когда дело будет сделано, я смогу вернуться сюда и взять напрокат один? С управлением как-нибудь разберусь, это же всё-таки эфир.

Частота привела меня в здание аэропорта, совершенно пустое. Лучи солнца пробивались сквозь крышу, плясали на пустых стойках, вывесках закрытых кафе, отражались на погасших экранах банкоматов.

Я ощутила присутствие, своеобразный конденсационный след. По нему и направилась, попутно сосредотачиваясь на правой руке.

Минуточку.

Ещё раз.

Оружие никак не желает материализоваться. Очевидно, ранение в лесу не прошло бесследно.

След становится различимее, похоже, уже не я преследую, а наоборот.

Это очень плохо.

Она приближается. Выглядит в точности, как клиентка – яркая внешность, выкрашенные в идеальный блонд волосы, только вот глаза полны Шума. Взгляд отследить невозможно, но я ощущаю внимание, всецело направленное на меня.

Цель остановилась в пяти метрах и ничего не предпринимала.

Может, пронесёт?

Словно прочитав эту мысль, она рванулась вперед и почти вцепилась мне в лицо, оставив на щеке пару царапин. Я успела схватить её за руку, пропустить разряд тока и отпрыгнуть подальше. Даже если я попробую убить это создание электричеством, оно всё равно вернется, нет смысла тратить силы. Нужен пистолет. Поэтому я просто попытаюсь свалить и вернуться позже.

И я побежала.

Одновременно с преодолением разного рода препятствий в виде ограждений, стеклянных дверей, кресел и прочего барахла, я пыталась сделать две вещи: первое – вернуть к жизни пушку и второе – проснуться. Что то, что другое выходило, мягко говоря, никак.

Обернувшись, чтобы оценить расстояние между мной и преследовательницей, я совершила роковую ошибку. Откуда ни возьмись, выросла стеклянная перегородка, в которую я впечаталась.

«$#%», – только и подумала я, обречённо наблюдая, как цель приближается.

Нас разделяло не более двух шагов. Она остановилась.

– Что? – зло бросила я, потирая разбитый лоб.

– Что тебе нужно?.. – просвистела она. Голос был рваным, словно пропущенным через фильтры.

Разговаривает?!

От неожиданности я даже прекратила попытки проснуться. За все годы мне ни разу не попадался говорящий объект охоты.

– Знаю, что пришла за мной. Оставь в покое.

– Ты сама об этом попросила. Там, наяву, – на автомате ответила я и поднялась на ноги. Мой мозг был слишком занят обработкой предыдущей фразы.

Она отступила и снова пошатнулась вперед.

– Не могла. Хочу быть здесь всегда.

Что нужно говорить? Убеждать? Угрожать? Я не представляла.

– Наяву тебе очень плохо. Это место жрёт твои ресурсы. Ты это понимаешь, поэтому когда бодрствовала, написала мне…

Цель непонимающе склонила голову.

– Ложь, – укоризненно прошипела она. – Я спасаюсь здесь. А тебя не звали.

– Понятно. Значит, будет по-плохому, – я возобновила попытки добыть оружие из пустоты, но тщетно. Кажется, по-плохому сегодня будет мне.

– Это мой мир… – она подошла ещё ближе, и теперь мы стояли лицом к лицу. – Буду делать в нём что захочу, – в мой живот упёрлись острые когти.

Неужели без оружия я вообще ничего не значу?

– Ладно. Тогда я тоже.

Я так и не выяснила, что она могла бы со мной сделать. Вместо этого я активировала все внутренние резервы, до которых смогла достучаться. Всё моё естество стало проводом, по которому бежал ток, ещё секунда – и я стану самим током…

Я сгруппировалась и сделала рывок вперед, прямо в неё.

Душераздирающий писк, темнота.

Я проснулась?

Кажется, я дома. Окружающие предметы словно подёрнуты дымкой, но она постепенно рассеивается по мере того, как фокусируется зрение. Как же трудно дышать. С гулко колотящимся сердцем и ватными ногами я потащилась на кухню за глотком воды, сжимая в ладони компас.

«Так и не покаталась на самолёте…» – мелькнула мысль.

Это, безусловно, важно, но на повестке дня проблемы помасштабнее.

Где. Мой. Пистолет.

<начало трансляции>

Глобальное («истинное») имя даётся не при рождении. Когда объект появляется на свет, по сути, самопроизвольно, под влиянием лишь естественных сил, он не имеет определяющих свойств. Он пуст. Ноль и единица. И только по мере приращения к этому нулю других нулей и единиц, по мере обогащения информацией, становится возможным установить глобальное имя, исходя из набора атрибутов. Слово, которое присваивается при рождении – техническая формальность. Однако если мы имеем дело с искусственно смоделированными объектами, то глобальное имя может быть дано и при непосредственном создании – поскольку в объект уже заложены все атрибуты, определяемые данным именем.