скачать книгу бесплатно
Едва ребята ступили за порог, дом стремительно накренился, просел и начал усердно рушиться, пока не развалился до самого основания. Казалось, он сам ненавидел себя таким и держался для того лишь, чтобы странники грёз успели покинуть его, необходимый артефакт с собой унеся. Руины, завертевшись волчком, просачивались через огромную воронку в землю, в прохладу зыбучих песков подсознания с разрастающимся гулом. Громадный звук быстро возмужал, расширился и лопнул. Песчаный землеворот раскрутил обломки и жадно проглотил всё до последней капли. На месте дома воцарились гладь и тишь.
– Дом без людей – мертвец, – заключил Вова-волк.
Природа кругом оживала. Из земли вновь повылуплялись деревья и из их вмиг набухших почек распустились луга и поля, горы и озёра, леса и реки. Заискрилась, зажурчала синева вод, заострились белым пики гор, затрепетало многоголосье колосьев, и трав простыней зелёных полилась песнь. Заговорил под ногами цветов полевых шёпот, замельтешила чехарда череды разноцветья лепестков их, а там, где стояли волк и Алёна, возвысились до небес тенистые сосны-волхвы и дубы-колдуны, стволами ребят аккуратно обогнув и кисейно полосами разбросав свет, и обоняние возрадовав запахом игл. Могучий бор дал стойкое еловое изваяние аромата.
Оглядевшись обескураженным взором, ребята оперативно вернулись к насущному:
– Пора узнать, что внутри, – волк поставил ларец рядом с Алёной. – Ключик у меня на шее висит. Снимай.
Алёна запустила руки в густую шерсть волка и нашла на его сильной шее верёвочку. Изящный ключик был нанизан колечком на тонко сплетённую нить. Ключик плавно вошёл в ждущую замочную скважину. Два оборота страстного танца в абсолютном дополнении друг друга, и скважина растаяла и поддалась, замок бережно отворив: внутри ларца покоилась небольшая гранитная копия Стаффордширского барельефа с гравюрой картины Пуссена и загадочно высеченными буквами под ней.
– Это та же картина, что висела у тебя дома? – Алёна крутила в руках загадочную находку, пристрастно рассматривая её со всех сторон.
– Именно она, – волк задумчиво потупил желтоглазый взгляд на искусно выточенный кусок гранита.
– И какой в ней смысл? Или смысл в этих буквах?
– Что означают буквы, никто не знает. А у самого полотна несколько трактовок, одну из них можно толковать как «помни о смерти». Так что можно расценивать это как угрозу. Может быть, это весточка от родителей, которые продолжают заботиться о тебе. Но я сомневаюсь. Потому что тот, кто этот знак сюда вложил, явно знал, что мы найдём его вместе. Знал, про картину у меня дома. Да и, собственно, ключ мне в подсознание подложил. Кто-то играет с нами в сложные, но интересные игры.
– Что будем делать? – Алёна приподнялась на ноги, в раздумьях глядя на тайну, себя немного приоткрывшую, но в разгадку полностью не перевоплотившуюся.
– Запомни последовательность букв и их количество. Это важно.
Алёна несколько раз пробежалась по находке пытливым взглядом, закрывая глаза и проговаривая буквы про себя.
– Готово. Ты будешь запоминать? – она протянула волку точёный кусок серо-чёрного гранита так, будто он мог взять его в лапы.
– Уже запомнил. Так. Раз дом ушёл под землю, предлагаю закопать и ларец. Но ключик оставим.
Волк обстоятельно почесал бок задней лапой.
– Блин, это так удобно.
– Звериное обличье вообще открывает много горизонтов, – широко подумав, собрала мысли в одно предложение Алёна. – Хорошо. Давай закопаем.
Силой мысли она моментально вырыла глубокую яму посреди сосново-дубового полесья. Между стволов на мгновение показался белый кролик, махнув внимательными длинными ушками.
– Ой, зайка, смотри!
Волк хищно обернулся, насквозь прожжа густую растительность горящими глазами, но кролика пропал и след.
– Аж есть захотелось, – блеснул острыми зубами, облизнувшись, волк. – Ладно, давай дело доделаем. Положи находку обратно и закрой крышку.
Алёна бережно уложила гранит и закрыла ларчик на ключик, но поднять тайник с загадкой не смогла. Чудовищная гравитация примагнитила сундучок к земле намертво.
– Не могу и все, прикинь! – жаловалась в напрасных потугах она.
Волк тяжело вздохнул:
– Вот с этого всё начинается, а потом «открой мне банку с закруткой», «давай назовём сына Цезарем», «ты глянь какая курица пришла в «Давай поженимся!». – Волк с лёгкостью подхватил ларец зубами и бросил его на дно глубокой, прохладной, чернозёмной, переплетённой древесными корнями ямы.
– А как бы ты назвал сына, если не Цезарем?
– Гай или Юлий, – пожал саркастичными плечами чёрный волк.
– Не поспоришь. Что делаем дальше?
– Сеанс окончен. Вот держи, – волк бросил Алёне фотоаппарат, неведомо как оказавшийся в его зубасто-клыкастой пасти.
– Просто сфоткать тебя? А что потом?
– Я исчезну, а ты пойдёшь дальше путешествовать по своим снам. Раз уж бабушка не дала тебе ловца снов, он будет твоим оружием из реального мира. Если встретишься с угрозой – просто сфотографируй; так же как и любого сомнительного путника, осознавшего реальность сновидений, вроде меня.
– Интересно, – Алёна занесла палец над кнопкой, на волка объектив направив. – Жаль, нельзя этот кадр взять с собой. Видел бы ты себя!
– Считаю, что я прекрасен всегда. А что касается именно фото, то, может, какой-то способ и существует, просто я об этом не знаю.
Алёна опустила глазок объектива, задумавшись.
– А может, ещё немного побудем вместе? Это же так необычно.
– Предлагай. Только без пошлостей. А то потом начнёшь рассказывать, что во сне не считается, – довольный волк показал язык.
Алёна надула губки, насупила бровь и дельно огляделась, через секунду расправив лицо:
– А вопрос-то хороший…
– Вот так всегда бывает. Во сне, в каждоночной сказке, мы можем делать всё, что хотим, но не делаем. В мире неисчерпаемых возможностей мы грязнем в бытовой жиже. Попусту грезим о работе, о домашней рутине и по новой переживаем всякие глупые ситуации, наш обычный день наполнившие, – философствовал волк, усевшись на пень и закинув одну заднюю лапу на другую.
– Давай на крышу рванём, как обычно, – пожала плечами Алёна. – Чё выдумывать. Раз не получилось там встретиться, то хотя бы расстанемся там.
– Твой сон. Ты заказываешь музыку.
– Но ты же тоже участвуешь.
– Я только меняю пластинки.
Алёна вышла из пахучих теней леса на залитую светом долину снов, выцеливающую глаз бликующими и резвящимися перекатами трав с ходящими по ним валами легкотелых тёплых ветров. Волк вышел следом. Алёна окинула взором просторную даль и щелчком пальцев возвела вокруг новую локацию, быстро пристрастившись к пространственным изменениям: город частично пророс из земли, частично выпал с небес. Алёна и волк оказались на крыше самого высокого здания города, в то время как живое воображение широкими мазками приукрасило картину сна. Позади небоскрёба возник привычный глазу полис, с другой стороны высоченной недвижимой стеной раскинулся умиротворённый океан. Волны колыбельно завивались и расстилались по поверхности крыши, напевая пеной, плавно растворяющейся в бело-песочном побережье. Солнце, быстро расплавившись, утонуло в глубоководном горизонте, напоследок ярко вспыхнув под водой своим двойником, – гало последними лучами цеплялось за крыши домов, норовя утащить мир за собой. Смеркались этажи, снотворная реальность погружалась в поэтичный сумрак быстро затянувших мир теней. Россыпь громадных звёзд драгоценно заблистала среди аврор, засветивших спящее небо крыльями разноцветий, норовя посыпаться прямо в руки. Среди полупрозрачных облаков порхали чёрно-белые скаты и их большие побратимы – морские дьяволы манты в одной компании с огромными полосатыми и синими китами, гулко поющими свои песни выбеленной огромной луне – супер-суперлунию.
Вова медленно превращался в человека, чёрная шерсть его опадала, звериные лапы перевоплощались в человеческие руки и ноги.
– Странно, здесь луна светит, а ты, наоборот, становишься человеком, – подметила нестыковку теперь улыбчивая Алёна.
– Так я под действием твоих чар им становлюсь. Ты мне хоть шорты придумай, не ходить же нагишом перед леди, – сказал, полчеловека спустя, Вова. – Раз сама так легко меняешь одеяния.
– Я подумаю.
Алёна с доброй усмешкой наблюдала за оборотневой трансформацией Вовы, который, оперативно разогнувшись, встал на вполне человеческие ноги, голову волка по-прежнему сохраняя.
Сама Алёна преобразилась. Гладчайшая кожа её, посеребрённая луной на каждом плавном изгибе, мерцала, налившись бронзой загара, спина осанисто распрямилась, волосы удлинились и заиграли привычными шелковистыми переливами, упругие формы её оказались стиснуты тонким раздельным купальником, поверх которого к мокрому телу прильнула прозрачная хлопчатая рубашка, обведя и подчеркнув каждую линию.
Тёплый ветерок веял с океана, неся на своих плечах солёный аромат. Голубел белый свет луны – небесной и отраженной в воде и ночи. Серебрился в полутьме песок, выстлавший берег. Цикадами вызванивали плавящиеся звёзды и замершие кометы, объятые переливчатыми сияниями. Алёна зашла босыми стопами в воду – почувствовала мягчайшее песчаное дно, скрытое игривыми, бархатными волнами. Голые ноги её очертились в воде ярко-фиолетовым светом. Под подошвами пульсировали невесомые пряди люминесцентных водорослей, точно в них билось сердце, сердце океана.
– Всегда хотела это увидеть. Чтобы ноги светились в воде, – ссыпала совершенно детский восторг в голос Алёна. – Столько раз бывала на островах и ни разу не видела.
– Видишь, как ты меняешься, в зависимости от места, – отметил Вова-оборотень, обретя, наконец, человечность и сохранив нравственность при помощи вовремя полученных чёрных шорт. – О! А вот за это спасибо.
– Зато ты не меняешься. У тебя даже во сне шрам от ожога остался на месте, – подметил внимательный взор Алёниных снова бездонно-зелёных глаз. – И ты довольно неплохо сложен. Или это моё воображение?
Вова казался в ночи выплавленным, вылитым из металла.
– Ты фантазируешь. В реальности я старый лысый толстый алкаш.
– Точно! Как я могла забыть. Пошли, пройдёмся.
– Пошли.
Он последовал бродить за ней по просоленной кромке воды до края крыши, где неведомая могучая сила ровно делила стихии пополам. Океан стоял безмятежной, мирной стеной, спокойно впуская в свои воды едущие где-то внизу одинокие автомобили, дальнейший свой вояж совершающие уже в качестве субмарин, равно как и гуляющих прохожих, становящихся в момент погружения в океан глубинными ныряльщиками, ищущими жемчуг упавших звёзд.
– Это какое-то конкретное место? Судя по тем двум пальмам.
Вова кивнул на высокие, гибкие деревья, мгновенно проросшие за спиной и разбавившие прибрежно-высотный пейзаж своей величавой тропической стройностью. Верхушки их были увенчаны широкими листьями-лопастями, а меж стволов был с ленивым прогибом натянут везде уместный гамак, манящий качественным бездельем враскачку. Смущённо смотрели в океан пальмы, будто стесняясь в воду войти, лишь аккуратно прикасаясь корнями к кружевам ухаживающих волн.
– Да, есть такое место. Надеюсь, смогу тебе его когда-нибудь показать, – тепло произнесла Алёна, прогулявшись до пальм и изящными стопами оставляя следы на мокром песке, в лебяжью грацию форм которых заливалась луна.
Украдкой дотронувшись до упругой коры деревьев, точно к приятным воспоминаниям прикоснувшись, она села на край парапета, почти полностью погруженного в сыпучий песок, облокотившись спиной на пальму, и волны, шепчась, нежно кутали ноги. Эротично-томный, приглушённый лоск гладкости женского тела и скользящих по нему капель сделались единым целым. Вова сел рядом.
Тёплое морское молчание сидело между ними и, так же как люди, просто болтало ногами во вьющейся, резвящейся воде.
– Море и правда может успокоить шрамы, – вспомнил слова Алёны Вова.
– Ага… Как хорошо здесь, – Алёна провела ножкой по океану.
– Жаль, это лишь сон, – ответил Вова, пересыпая горсть песка из ладони в ладонь, точно пытаясь укротить время.
– Но это хороший сон.
– Хороший.
– Хочется остаться здесь навсегда.
– Ну да, – согласился он. – Не делить недели на дни, а годы на месяцы. Давать друг другу друг друга взаймы и всё равно оставаться вместе. Даже в рифму получилось.
Она лишь жемчужно улыбнулась и взяла его за руку. Он мягко сжал её нежную ладонь в ответ.
– Мы же запоминаем сны. Сон может быть хорошим воспоминанием. А, как я поняла, у тебя с этим дефицит. Пусть у нас на двоих будет что-то светлое, согревающее, лёгкое и приятное. И только для нас двоих.
Вова улыбнулся. Как-то по-летнему тепло, точно в сердце был июль.
– Пусть.
Взгляды ребят пленили огромные, поющие в небе киты. Они выпрыгивали из океана, подолгу паря в небесах, среди взбитых облаков и гроздей созвездий, и под аккомпанемент молчания улыбчивой луны шумно падали обратно в далёкие воды.
Алёна, сев ближе, положила голову Вове на плечо, и мокрые волосы её улеглись на его груди. Щелчком пальцев она наколдовала кальян. Забурлила в нём топкая ночь, далёкой небесной простыней Млечного Пути укутанная.
– Если во сне есть дым – это пустой сон.
– Так пишут в сонниках, читая которые можно умереть от тупости, – хихикнув и впустив немного сладкого дыма в лёгкие, Алёна аккуратно повела плечиками.
– Никогда не думала жить в месте, подобному этому? Дышать океаном, петь с китами, смотреть в глаза звёздам, – Вова обхватил колени, взор вознеся к листьям-лопастям пальм, покачивающихся парусами, обуздавшими тёплые игривые ветра.
– Всю жизнь думаю об этом. Но родители привили любовь к городу, к стране, к природе. К людям. Наверное, рай должен оставаться недостижимым. Непостижимым. Он должен рождать лишь верные устремления. Иногда и мечта должна оставаться лишь мечтой. Остаться не претворённой. Своей рукотворной недостижимостью двигая вперёд.
Вова ощутил прикосновение истины к сказанному Алёной. Истины, которой также чужда постижимость.
– Даже любимая мечта?
– Даже.
– Накатим за это?
– Да!
Рядом самым волшебным образом возникла откупоренная бутыль с изящно вытянутым горлышком, до краёв наполненная красным напитком, и два стройных фужера хрупкого стекла.
– И даже до ночного магаза бежать не нужно, – наигранно удивился Вова.
– Наливай, мужчина, – командовала Алёна, элитным жестом придав намерению серьёзности, зрелости и решимости.
– Так точно, женщина, – Вова разлил напиток в две изящные формы, безупречно солнечному нектару подходящие.
– Погоди, добавим ещё один ингредиент, – Алёна подушечкой пальца коснулась тончайшей окружности хрусталя, извлекая тонкую высокую ноту, разбежавшуюся сферой сразу во все стороны.
В каждом из краснощёких бокалов, пьяно ворковавших, появилось крохотное, полурастворённое солнце, некогда виноград взрастившее, а сейчас таящее в вине персональным, миниатюрным рассветом.
– Текила-санрайз с мякотью? – рассматривал распаляющийся мир напитка Вова.
– Что-то вроде. За нас.
– За нас.
Ребята выпили, часть растворённого светила с вином в себя пустив. Вкус его очаровал скопом все органы чувств, слившихся в экстазе воедино, точно тело упало в негу забродившей от любви южной ночи, нектар которой укутан созвездиями, волнами и тайнами.
– Ого. Это какое-то запредельное вино. Даже лучше, чем из твоих погребов. В нём точно только виноград и каталонское солнце?
– Ну… Есть там ещё один секретный ингредиент, – мигнула Алёна. – Во сне же можно.
– Я бы сказал что-то умное по этому поводу, но, возможно, ты права. Во сне можно. Даже бодяжить вино кокаином.
