Соратники

– И в нашу пещеру с сокровищами тоже ломились, – поделился одноглазый Атаман разбойников из «Тысячи и одной ночи». – Да Симсим-Сезам не пустил.

– Монстры невыносимы! – пропищал откуда-то с верхних рядов Крошка Цахес. – С ними надо что-то сделать! Сделайте же что-нибудь!

Немалая часть зала отозвалась одобрительным гулом. Крошку Цахеса в Прави не очень-то жаловали – но сейчас, похоже, его готовы были поддержать многие, даже те, кто терпеть его не мог.

Громче других зашумела фила, где расположились божества египетской мифологии.

– Они похожи на нас, но они совсем не такие, как мы! – прорычала Сехмет, богиня войны с головой львицы, и взмахнула зажатым в левой руке анхом.

– Монстры не признают законов Прави! Они злы, жестоки и беспощадны! Они нападают на наши царства! Грабят нас, похищают нашу собственность! Это надо прекратить! – слышалось с трибун тут и там.

Однако возмущение зала не стало единым порывом. Со стороны хорошо было видно, что шумят и жалуются в основном царства, обитатели которых не слишком популярны в Яви, а истории о них подзабыты. А представители тех царств, что имели силу благодаря интересу людей к ним, всё больше молчали и поглядывали на собратьев с недоумением, а то и с усмешкой – как, например, верховный бог скандинавской мифологии Один.

– Да полно вам делать из мухи слона! – послышался его зычный голос. – Можно подумать, мало мы видали на своём веку таких выскочек. Все они грозны да смелы лишь до поры до времени. Принимать их всерьёз и, тем более, бояться просто смешно.

После этих слов в Зале Советов вновь поднялся шум. Многие собравшиеся повскакали со своих мест. Все они – мужчины, женщины, звери, древние божества, охотники, дети, гуманоиды, роботы, крестьяне и крестьянки, элегантные дамы и джентльмены, моряки и космолётчики, ведьмы и колдуны, президенты и короли всех стран и времён – говорили наперебой. Слова трудно было разобрать, но смысл их и так был понятен – жители волшебного мира разделились на два лагеря. Одни поддерживали Одина и считали, что Монстры не стоят того внимания, которое им уделяется, другие же уверяли, что Монстры – совсем особенное царство, и они действительно опасны.

– Мы должны объявить им войну! – решительно заявила ирландская богиня Морриган, и ворон на её плече хрипло каркнул. – Пусть их автор и задумал их неуязвимыми, но если мы выступим против них все вместе, то сможем их одолеть!

Её поддержали многие – суровые божества древности, античные греческие и римские воины, средневековые рыцари и множество военных более поздних эпох – от королевских мушкетёров до андроидов из далёкого будущего. Однако немало нашлось и персонажей, настроенных более миролюбиво, которые были против жёсткого столкновения и предлагали хотя бы попробовать уладить конфликт с Монстрами мирным путём. Особенно много пацифистов оказалось среди героев литературы, написанной в последние два-три века, – эпохи, когда авторы массово стали придерживаться гуманистических ценностей. Романтически настроенные юноши и девушки, элегантные леди и рабочие в видавших виды комбинезонах, писатели и поэты, учителя и врачи, учёные и лётчики и даже некоторые полицейские и частные детективы были категорически против войн и массового кровопролития.

Обстановка в Зале Советов накалялась. Ещё мгновение – и закипели бы нешуточные страсти. Но слово вновь взял мудрый сказитель Боян. Он поднял руку – и шум сразу утих.

– Позвольте мне, братья и сёстры, прервать вас, – произнёс Боян. – И напомнить вам о доброй вести.

Он снова поднял руку – на этот раз для того, чтобы торжественно указать вверх. Потолок Зала Совета Царств тотчас пропал из виду, и взорам открылось безоблачное небо, где и днём видно было небольшое, но очень яркое, точно малое солнце, сияющее светило.

– Вещая Звезда взошла! А это значит – народился новый Повелитель. И народился он – впервые за всё время существования Прави – не в нашем мире, а в мире людей.

– И не просто в мире людей, а над Русью! – уточнила грудным голосом Ярославна, верная супруга князя Игоря.

– Именно о том я и хотел вести речь, – поддержал Боян. – Обсудить всем вместе и решить, что нам делать.

– О чём же тут толковать? – это снова произнёс Один. – Раз взошла Вещая звезда над Россией – стало быть, и править новому Повелителю от какого-то из ваших царств.

Слова Одина казались более чем логичными. Если бы верховный трон Прави пустовал, то в вымышленном мире наверняка нашлось бы и немало желающих за него побороться. Но судьба уже выбрала законного Повелителя, Вещая Звезда точно указала на страну, где он родился, – и спорить с этим никто не стал.

– Значит, решено! – провозгласил Боян. – И отныне…

«Ту-у-у-у-у», – то ли запел, то ли захрипел на последнем издыхании неведомый инструмент, перекрывая мощным звуком речь сказителя. Дикая заунывная мелодия заставила вздрогнуть, сжаться от страха и с ужасом внимать надвигающемуся и неизбежному.

Шум на трибунах затих, все головы с самыми мыслимыми и немыслимыми причёсками и головными уборами как по команде обернулись ко входу. С лица сидевшего в первом ряду Ходжи Насреддина исчезла, казалось, никогда не покидавшая его улыбка, и он проговорил с сарказмом:

– Явились – не запылились, гости дорогие, только вас и ждали…

Арена и трибуны содрогнулись от тяжёлой поступи.

В Зал Совета Царств тяжёлой чеканной походкой вошли Монстры.

Их было много. Даже очень много. Все царства, как было заведено, присылали на Совет всего по нескольку своих представителей. Но Монстры, поправ законы Прави, явились целой армией – не иначе, чтобы поразить и напугать остальных своей силой и мощью.

Они шли колонной по четыре: огромные, на голову, а то и больше, выше самого высокого из людей. Человеческие тела с буграми перекатывающихся мышц, закалённые в бесконечных боях за выживание, были полуобнажены, покрыты бесчисленными шрамами и татуировками с головы до ног и увешаны мерзкого вида амулетами из отрубленных пальцев, ушей и тому подобных жутких трофеев. Мощные торсы Монстров венчали звериные головы – тигров, львов, волков, медведей, крокодилов. Острые клыки грозно оскалены, в глазах застыла тупая жестокость, длинные, крепкие и острые когти на могучих руках готовы разорвать любую плоть. Каждый Монстр был вооружён, кто мечом, кто топором, кто копьём, и у каждого на поясе обязательно висел здоровенный кривой нож, который мог с одного маху перерубить дерево средней толщины. Грохот подкованных сапог выбивал жуткий ритм, от которого стыла кровь в жилах даже у самого мужественного богатыря или наделённого сверхспособностями супергероя. Казалось, так шагает сама смерть.

Пройдя через весь зал, Монстры остановились, и близлежащие первые ряды мгновенно, как по волшебству, опустели. Предводитель Монстров, звавшийся, как знали все в Прави, Левсом, жестом приказал своим воинам занять места, но сам остался стоять и с грохотом опустил на пол перед собой огромный боевой молот.

Левс – наполовину человек, наполовину лев, сам себя назначивший лидером Монстров, выглядел наиболее грозно и устрашающе. Во всей его огромной фигуре чувствовались невероятная сила и мощь, а ловкость, гибкость и плавность движений выдавали опытного и опасного противника. Из одежды на нём были только кожаные штаны да высокие сапоги. Обнажённый торс покрыт множеством татуировок и шрамов. Руки украшали браслеты из кожи убитых врагов, а могучую грудь – ожерелье из зубов, когтей, костей и прочих добытых в боях трофеев, бывших когда-то частями чьих-то тел. Нехитрый наряд дополняла латная перчатка на левой руке с угрожающего вида длинными лезвиями вместо когтей.

Левс грозно прорычал, легко перекрывая гул, поднявшийся в зале после появления нежданных гостей:

– Звезда взошла! Перун мёртв! Быть новому Повелителю, и править он будет от имени нас, Монстров!

Взмахнув молотом, полулев словно припечатал свою фразу, молот обрушился на ближайшую скамью и разнёс её в щепки. Обитатели Прави сначала опешили, а потом вновь заговорили все разом.

Один лишь Боян оставался невозмутим, во всяком случае, с виду. Повернувшись к Левсу, он спокойно проговорил:

– Негоже на Общем Совете силушкой хвалиться, чай не дитё малое. На Совете Царств испокон века друга дружку почитают. Возжелал слово молвить – дождись черёда.

Левс в ответ только отмахнулся высокомерно:

– Не тебе меня учить, старый хрен! Хочешь отправиться вслед за своим господином?

В зале снова поднялся крик, в котором теперь отчётливо слышалось угрожающее рычание присоединившихся к спору Монстров. Один лишь Боян, не теряя достоинства, молчал до тех пор, пока шум, наконец, не поутих. После чего заговорил вновь, продолжив с того места, на котором его прервали, и не обращая более внимания на Монстров, точно их тут и не было.

– Рождение Повелителя в Яви в диковинку для нашего мира, – говорил Боян. – Но раз уж так распорядилась Судьба, нужно отправляться в мир людей и отыскать отмеченного Звездой младенца. Общий Совет решил, что это должно стать привилегией российских царств. Так что все мы, россияне, соберёмся на малый совет и обсудим наши действия. Придём к общему решению, откроем портал и отправим посольство в Явь. Пусть отыщут нового Повелителя и присмотрят за ним – ведь это ещё младенец. А когда царственный ребёнок подрастёт, то…

Снова раздался грохот, – это перебил речь Бояна удар молота.

– Не будет никаких посольств! – взревел Левс. – И ждать мы не намерены! Кто первым найдёт Повелителя – то царство и будет править. И хватит пустых разговоров. Открыть портал, и немедля!

Последние его слова потонули в рёве Монстров и возмущённом гуле, волной пустившемся по залу. Добрая половина собравшихся повскакивала на ноги, жители Прави что-то кричали во весь голос, перебивали друг друга, отчаянно жестикулировали – и никто никого не слышал…

* * *

В чертоге Боян провёл рукой над хрустальным жёлудем – и исчезла волшебная картинка, пропал образ Зала Советов, словно его и не было. Соратники, до сего мига замершие, как истуканы, шумно задвигались, заскрипели тяжёлыми стульями. Старый сказитель горестно вздохнул.

– Долго сие длилось, зреть далее толку не будет, – пояснил он.

– Но портал-то отворили всё ж таки? – нетерпеливо осведомился Кощей.

– Отворили, – кивнул Боян.

– В одну сторону али в обе? – заинтересовалась Яга.

– В одну. Только для нас. Людям из Яви в Правь по-прежнему ходу нет.

– Добились-таки своего пёсьеглавцы поганые, – покачал головой Леший.

– Что греха таить, – снова, ещё горше, вздохнул Боян, – побоялся Совет им перечить. С тех пор как Левс сумел самого Перуна в битве одолеть, все Монстров боятся. Только одни впрямую в этом признаются, а другие, особливо из тех царств, что поновей, – скрывают да притворяются. Со сколькими их жителями я говорил, со сколькими колдунами и магами, коих последнее время несть числа развелось, – те всё больше отмахиваются да хорохорятся. Делают вид, что не воспринимают пёсьеглавцев всерьёз. Нам-де Монстры не страшны, на нас они не нападали, а нападут – так мы их быстро на место поставим. Вот только верят ли они сами в то, что говорят? Ведь каждому ведомо, что сила у Царства пёсьеглавцев особая. Ни у одного другого царства в Прави такой силы нет.

– Но как так вышло-то? – недоумённо поинтересовался Водяной. – Откуда ж у них такая сила взялась, что никто их одолеть не может?

– Увы, никому то неведомо, – развёл руками Боян.

– Верно, из Яви та сила к ним идёт, – предположил Леший. – Уж больно пёсьеглавцы у людей ныне в почёте.

– Твоя правда, – закивали головы Горыныча. – С тех пор как Монстры в силу вошли, люди ко всем, кто раньше у них в почёте был, интерес потеряли – и к супергероям, и к охотникам за нечистью, и к роботам в человеческом обличье. Хотя, казалось бы, только вчера поклонникам их в Яви имя было легион…

– Может и так, – хмыкнула Яга, – да вот мощь таких царств всегда недолговечной оказывалась. Как быстро увлекались ими люди – так же быстро и забывали. А Перун всё это время как был Повелителем – так и оставался.

– Только теперь и его правлению конец пришёл, – Кощей не счёл нужным скрыть злорадство в голосе. – Теперь вот новый владыка народился.

– Так выходит, вся власть в Прави отныне достанется тому царству, кое первым в Яви новорожденного Повелителя найдёт? – уточнил Водяной.

– Так хотят Монстры, – кивнул Боян. – Кто найдёт младенца раньше остальных и успеет короновать в Зале Совета до тех пор, пока на небосклоне не погаснет Вещая Звезда, от того царства Повелитель и будет править. А уж что будет, коли власть таким образом достанется поганым пёсьеглавцам, не ведающим ни доброты, ни жалости, ясно каждому. Поработят они все царства…

– И много ли царств собрались на поиски? – заинтересовалась одна из голов Горыныча, вроде бы средняя.

– Кроме Монстров – никто, – объяснил Боян. – Все на Совете согласились с Одином, что раз звезда над Россией взошла, значит, это дело одного из наших царств. И не стали вмешиваться.

– А другие русские царства? Кроме нашего, Тридевятого? – продолжила расспросы Яга.

Боян покачал седовласой головой.

– Никто больше не вызвался. Сдаётся мне, просто побоялись. Всякому ведомо, что выйти на бой с чудищами – это как на верную смерть.

– А мы что же? – насупил зелёные брови Леший. – Нешто и мы побоимся? Нешто измельчало наше Тридевятое царство? Нешто ж нет в нём больше доблестных воинов да богатырей?

– Есть-то есть, – покачал головой Боян. – Да уж больно непросто пёсьеглавцев одолеть. Им ведь числа нет!

– И откуда их только берутся такие полчища несметные? – вскинулась правая голова Горыныча и пыхнула огнём, опалив паутину на стенах и потолке, отчего мизгири, лишившиеся своего убежища, в страхе разбежались по углам. Яга поёжилась брезгливо, проводив взглядом особо крупных пауков, тревожно, по-женски огляделась исподволь вокруг себя, нет ли их рядом.

– А на то есть у них секрет один, – невесело усмехнулся Кощей. – Слыхал я, владеют пёсьеглавцы диковиной, что способна мёртвых оживлять. Оттого и не убывают их ряды. Сколько бы их в битве ни полегло, – а на терновом мосту, что ведёт в Навь, уж много лет как ни одного чудища не бывало. Правду ведь я говорю, да, Яга?

Та лишь неопределённо буркнула что-то в ответ. Взор её был по-прежнему устремлён на Бояна.

– Стало быть, нашей силой Монстров не одолеть, – заключил тот. – Как ни бейся, – а без помощи Повелителя никуда.

– Но ведь новый Повелитель, что в Яви народился, – человек, не нам чета, – задумчиво промолвил Леший. – Захочет ли он править по указке пёсьеглавцев?

– Не человек он пока, а дитя ещё малое, неразумное, – напомнил Водяной. – Ежели Монстры заберут его из колыбели да в своём царстве взрастят, уж поверь, станет он со временем таким же чудищем, как они сами.

Яга от подобных слов вся в лице переменилась, вскочила с места, закричала с неожиданной горячностью:

– Не бывать тому! Ни за что нельзя такого допустить! Что ж мы сидим тут и разговоры неспешные ведём, будто на завалинке? В Явь идти надо, царственное дитя спасать да не мешкать!

– Потому я вас сюда и позвал, – Боян обвёл серьёзным взглядом всех Соратников по очереди. – Собирайтесь-ка, други любезные, в путь-дорогу. Предстоит вам задача трудная: отыскать младого Повелителя и доставить его в Правь в целости и сохранности, пока не сделали это пёсьеглавцы поганые.

– Но как же мы сумеем опередить Монстров, коли даже не знаем, где именно народился младенчик? – озадачился Водяной.

Боян лишь вздохнул в ответ.

– Придётся потрудиться. Наше счастье, что взошла Вещая Звезда над нашей родной стороной, и другим сыскать Повелителя в ней потруднее будет. Так что к бою, Соратники, и не мешкайте! Ворота в Явь уж отворены. Знаю, что и между вами мира нет, но неподходящая сейчас пора для ссор и распрей. Забудьте на время все обиды, сплотитесь ради общей цели. А она непроста. Надо вам Монстров опередить, младенчика отыскать, в Правь его доставить и короновать…

Снова окинул всех Боян внимательным взором и добавил веско, значительно:

– И успеть во что бы то ни стало до тех пор, пока не погаснет Вещая Звезда.

Портал

Явь и Правь соединены между собой ПОРТАЛОМ, через который осуществляется связь между двумя мирами. Когда-то, когда на Земле ещё существовали придумавшие те или иные мифы цивилизации, порталов было несколько, сейчас же остался только один-единственный. В Прави вход в него находится на нейтральной (общей) территории, в Яви – на территории России. Выглядит портал как огромный дуб-перевёртыш с большим дуплом, который растёт в обоих мирах из общих корней.

В давние времена разделение на миры было не столь строгим, порталы были открыты, и система взаимодействия миров была иной. Существа из Прави часто приходили в Явь с самыми разными целями – кто помочь, откликнувшись на мольбы людей, кто навредить, кто просто порезвиться и развлечься. Был доступ в Правь и у людей, особенно тех, кто имел или приобретал сверхъестественные способности и/или становился героем фольклора. Но время шло, мифы забывались, люди переставали верить в тех или иных сверхъестественных существ, появление которых в Яви стало приводить только к неразберихе (как случилось, например, во время Троянской войны, когда боги приняли участие в битве людей). В конце концов в Прави было решено уничтожить все порталы, кроме главного – дуба, и его также закрыть во избежание недоразумений. Сейчас открыть портал можно только двумя способами: либо при помощи артефакта – неизменного атрибута Повелителя Прави, либо по решению Общего Совета всех царств. Для того чтобы это произошло, требуется много энергии – либо энергии Медальона, заряженного почти на максимум, либо коллективной энергии большого числа жителей Прави (Общего Совета).

Без помощи портала в Явь могут проникнуть лишь некоторые обитатели Прави. Это, например, Водяной и Леший, имеющие власть над водой и лесами в обоих мирах, а также разная мелкая нечисть: домовые, бесы, призраки, мавки и т. д.

Менгир

В мире Монстров на самом крупном острове, принадлежащем клану Львов, находится каменное сооружение в виде арки, обладающее магическими свойствами – способностью оживлять мёртвые тела.

Глава 4

Явь

Первую песенку, зардевшись, поют

Свои детские воспоминания Алёна Колесова хранила в памяти очень бережно – в первую очередь потому, что их имелось до обидного мало. Зато они были невероятно колоритными и яркими, как клипы или кадры из фильмов в разрешении Full HD. Этакие живые картины, подробные вплоть до мелких деталей и полные не только зрительных образов, но и звуков, запахов, вкусов и ощущений.

Вот она, Алёнка, маленькая, совсем крошка, на руках у отца. На ней купальник с оборками – очень красивый, цвета морской волны. Они на берегу реки, наверное, приехали на пикник, потому что вкусно пахнет костром и жареным на огне мясом. День знойный, солнце припекает и играет яркими, слепящими глаза бликами. Папа несёт Алёнку купаться, он заходит в реку и опускает Алёну в воду, которая сразу охлаждает разгорячённую на жаре кожу. Это неожиданно, и Алёнке немного страшно, она взвизгивает, но папа говорит: «Не бойся. Ныряй!» – и Алёнка уже сама бесстрашно погружается в реку с головой.

А вот она чуть постарше, дома, и смотрит на себя в зеркало – огромное, до потолка, в тяжёлой деревянной раме с затейливой резьбой, с узором из чудесных сказочных птиц, рыб и цветов. Красивое зеркало, старинное, оно и сейчас висит у них дома, в маминой спальне. Маленькая Алёнка глядится в него и огорчается, чуть не плачет из-за того, что волосы у неё такие короткие, даже в хвостик собрать не получается. А хочется косу: густую, длинную, спускающуюся чуть не до пола, как на картинке в книге любимых сказок. И так хочется, что даже губы оттопыриваются и слёзы наворачиваются на глаза. Наверняка она тогда всё-таки заревела, только этого Алёна уже не помнила. Зато прекрасно сохранила в памяти другую картинку: как они с родителями в солнечный тёплый день идут по широкой, шумной от бесконечного потока машин и людей улице, и она, боясь потеряться в толпе, крепко держится одной рукой за папину ладонь, а другой – за мамину. Вся улица полна магазинов с зеркальными витринами, и, проходя мимо каждой из них, Алёна любуется в стекле отражением их семьи. Какие они все трое красивые – папа и мама, оба высокие, стройные, модные, и она сама в нарядном платье, с уже отросшими почти до плеч волосами! Интересно, куда они тогда шли, откуда и зачем, и что была за улица? Увы, это в памяти уже не сохранилось…

Да, жаль, конечно, что она так мало помнит о детстве. Но всё же прошлое – это прошлое, оно осталось далеко позади и уже никогда не вернётся. Да и не надо! То, что происходит сейчас, гораздо интереснее. А сейчас она, Алёна – взрослая восемнадцатилетняя девушка, студентка филологического факультета одного из лучших университетов страны, а, может быть, и всего мира.

Специальность для неё выбрали родители, и Алёнка легко согласилась с ними. Литература ей нравилась, а даже если бы и не нравилась, Алёне бы и в голову не пришло спорить со старшими, так она привыкла, что они всё знают лучше и желают ей только добра. Отцу и маме Алёна доверяла, обожала их и гордилась ими. Да и можно ли не гордиться такими родителями? Мама у неё настоящая красавица – узколицая, с тонкими благородными чертами лица, с женственными формами и чудесной бело-розовой, словно сияющей, кожей без единого намёка на морщины. В свои тридцать восемь лет она кажется совсем юной, лет двадцати, максимум двадцати двух – разве много о ком можно такое сказать? Папа, респектабельный и импозантный как настоящий джентльмен, старше мамы, но тоже не выглядит на свой возраст, и если бы не седина волос и бороды да не пошатнувшееся с недавних пор здоровье, никто бы и не подумал, что ему уже минуло пятьдесят. Почти каждый раз, когда семья появлялась где-то вместе, Алёна слышала за спиной «Какая красивая пара!», и было очень приятно осознавать, что это говорят о её родителях.

И с мамой, и с отцом, как считала Алёна, ей повезло. Конечно, у каждого в восемнадцать лет есть претензии к предкам, куда же без этого… Иногда и Алёнке казалось, что взрослые, особенно папа, слишком давят на неё, слишком навязывают своё мнение и чересчур её контролируют. Но всё же обоими родителями Алёнка была довольна, как довольна была и той жизнью, которую они ей обеспечивали. Отец был академиком с мировым именем, автором солидных научных трудов, специалистом по истории Древней Руси и славянской мифологии, а мама занималась дизайном одежды, владела собственным домом моды и сетью магазинов. Финансовым благополучием в семье Колесовых не кичились, но оно всё равно проявлялось во всём, что окружало Алёнушку с самого рождения. Вся её жизнь прошла в большой квартире, в старом, ещё дореволюционной постройки, но приведённом в идеальный порядок доме в Лялином переулке у Чистых прудов. И каждая принадлежавшая их семье вещь, от антикварной мебели до двух новеньких, весьма респектабельных автомобилей (у каждого из родителей свой) была воплощением не только достатка, но, в первую очередь, хорошего вкуса.

С раннего детства Алёна так привыкла к менталитету своей семьи, что была по-настоящему шокирована, когда впервые поняла, что не весь мир устроен так, как ей представлялось. И что далеко не все семьи на свете похожи на её семью, а люди – на её родителей.

В общем, без преувеличения можно сказать, что детство и отрочество Алёнки, о которых сохранилось так досадно мало воспоминаний, были совершенно безоблачными и безмятежными. Первые серьёзные трудности в её жизни начались совсем недавно, в тот момент, когда отец сообщил, что в этом учебном году будет преподавать в одном из лучших вузов страны, находящемся в Новой Москве. И он решил, что дочь будет учиться там же, и не просто учиться, а ещё и жить в кампусе.

– Но почему? – удивилась она тогда. – Я совсем не против стать студенткой, это здорово… Но разве обязательно для этого уезжать из дома? Я знаю, что в Москве полно вузов, и многие считаются хорошими. Почему я не могу учиться в каком-то другом универе и жить дома?

– Потому что так надо, – выдал в ответ, как отрезал, отец. – И всё. Точка. Больше это не обсуждается.

Голос у Алёнкиного папы был что надо: густой, хорошо поставленный бас – таким впору целой армией командовать. И возражать Илье Петровичу, раз он на чём-то настаивал, было столь же бесполезно, как рядовому спорить с генералом. Алёна и не пыталась, так что вскоре после этого оказалась в универе, причём сразу на втором курсе, где ей пришлось делать вид, что она перевелась из другого вуза.

Во всём, что касалось учёбы, притворяться оказалось не так уж сложно. Будучи с рождения очень способной, Алёна всё схватывала на лету и обучалась всему быстро, практически мгновенно. Зато в общении, особенно с другими студентами, пришлось гораздо труднее. Алёне нравились многие девушки и парни, хотелось побыстрее влиться в их ряды, стать такой же, как они, – но не тут-то было. Все те, кто её окружал, были слишком не похожи на неё (или, скорее, она была не похожа на них), чтобы Алёна могла почувствовать себя в их компании своей. Она вдруг осознала, как же сильно отличается от сверстников, частенько просто не понимала ни их интересов, ни их поступков, ни даже их слов.