Обреченный на всемогущество

Эдуард Рогов

Обреченный на всемогущество

Пролог

От резкого аромата незнакомых трав, тлеющих в многочисленных треножниках, ощутимо кружилась голова. Несмотря на то, что Ланг Нуэльсин считал себя достаточно искушенным в подобных ритуалах – как никак, сейчас шло посвящение в пятую, последнюю ученическую ступень, все же он вынужден был признать, что с подобными ощущениями сталкивается впервые. Впрочем, никогда ранее его не допускали в святая святых культа Онахтемона – Храм Черного Обелиска.

И хотя на завершающей стадии обучения, формально считаясь учеником, ты уже практически являешься вполне состоявшимся магом, преклонить колена перед Черным Обелиском, разрешалось немногим.

Ланг и сам не знал, что было больше в его чувствах – радости, или опасения. Чем больше тебе дадено, тем строже спрос – об этом известно каждому, имеющему хотя бы отдаленное отношение к могучим, таинственным и опасным древним искусствам.

Были случаи – об этом молчали Наставники, но упорно судачили ученики, когда после ритуалов, проведенных в Храме, соискатель перескакивал сразу через несколько «ступеней», получая вместо ученической первую, вторую, а то и третью магическую степень.

Но случалось, и другое. То, о чем сейчас думать было нельзя, совсем нельзя… Юноша невольно помотал головой, отгоняя опасные мысли и сосредоточился на главном.

Представить себя, поднимающимся вверх… Легким, как облако, свободным ото всех забот и сомнений. Я могу, я чувствую, что могу сделать это! Внезапно он обнаружил, что в голове уже давно звучит негромкий, но явно различимый мотив. Сосредоточившись, Ланг попытался последовать совету своего Наставника.

«Когда ты почувствуешь, что во время обряда к тебе приходят какие-то образы – неважно, что это будет – звуки, картины, или запахи, двигайся им навстречу. Но помни – ты всегда должен сохранять над ними, полный контроль. Не позволяй УВОДИТЬ себя, но ИДИ сам…»

Тогда, Ланг не совсем уловил мысль Учителя, но вот теперь, кажется осознал разницу. Он чувствовал, что его пытаются затащить в некую вязкую, податливую, но тем не менее, немыслимо монолитную в своей смертоносной хватке, субстанцию. Юный маг напряг все силы, чтобы разорвать эти путы. И это ему почти удалось – недаром Альсор Мудрый, считал его своим лучшим учеником и сам настоял на посвящении, в Храме Черного Обелиска.

Однако в следующий миг, случилось непредвиденное. Один из жрецов, неслышными тенями скользивших рядом, внезапно споткнулся и в попытке удержаться, непроизвольным движением руки сшиб ближайший к нему треножник. Его содержимое, оказавшись на матово-черных плитах пола, вспыхнуло нестерпимо ярким пламенем, мгновенно сорвав завесу мрака, почти полностью скрывающую до этого внутренность Храма.

Ланг успел заметить, словно прыгнувшие ему навстречу, статуи невиданных и жутких существ, таящиеся в боковых нишах, услышал полный неподдельного ужаса крик – лишь много позже, он понял, что это был его Учитель – и на смену всему, пришла всеобъемлющая Тьма…

Часть 1. Непрошенный гость

Глава 1

Бойкая сорока, совершавшая свой ежедневный облет «подведомственной территории», удивленно застрекотала, энергично раскачивая длинным хвостом, и немедленно спустилась на самую нижнюю ветку невысокой сосенки, дабы лучше разглядеть удивительного пришельца, объявившегося в ее лесу.

В общем-то, на первый взгляд, он ничем не отличался от тех бестолковых и шумных существ, знакомых птахе почти с самого ее рождения. Птица не могла оценить ни необычного покроя его одежды, ни массивных, и прямо скажем, уникальных золотых украшений. Но одну вещь, она почувствовала моментально.

Человек лежал неподвижно и даже самое слабое дыхание, не поднимало его грудь. Но между тем, он не был мертв. Странное состояние, в котором он пребывал, помимо воли, завораживало любое живое существо.

Птица опустилась на землю и осторожно стала приближаться к человеку. Но когда до него оставалось не более двух-трех ее прыжков, лежащий на боку (а точнее – завалившийся на бок с колен) юноша, внезапно очнулся. Шумно втянув воздух, он слабо пошевелил рукой, мгновенно перейдя тем самым, в категорию потенциально опасных объектов.

С истошным криком сорока рванулась прочь и успокоилась, лишь когда между ней и коварным пришельцем, оказалось изрядное расстояние. Впрочем, она-то быстро вернулась к привычным для себя занятиям. А вот очнувшемуся в чужом мире юному магу, пришлось намного труднее.

…Голова все еще шла кругом, в ушах стоял тот ужасный крик, а ноги вообще отказались служить, и из попытки подняться, просто-напросто ничего не вышло. Но разум человека, уже многие годы приучившего себя к смертельному риску, все-таки смог, хотя и с некоторым запозданием, взять верх над эмоциями.

«Так, все, спокойно! Что бы со мной не случилось – я жив! Жив? Да, вроде бы. Руки двигаются, голова тоже. Ноги? Ну они-то, просто затекли. Ничего удивительного – в процессе ритуала, я простоял на коленях почти два зуна, а здесь вообще валяюсь неизвестно сколько времени».

«Кстати, судя по Светилу – сейчас раннее утро, а ведь Посвящение началось в полдень. Хотя любому зикуну1 понятно – я оказался сейчас в краях, весьма и весьма удаленных от родных мест. И дело даже не в диковинных, никогда ранее не виданных деревьях – по-моему, размеры Светила чуть меньше, чем должны быть. Где же такое возможно? Неужели…»

Паника вновь леденящей волной прокатилась по телу, сбивая дыхание и учащая сердцебиение. Однако второй раз, справиться с нею оказалось легче. К тому же, боль в онемевших ногах, послужила отличным стимулятором к действию. Юноша медлечастьнно перекатился на спину и помогая себе руками, принялся усердно восстанавливать кровообращение.

«Что же все-таки произошло в Храме? Опытный жрец не мог споткнуться случайно – да и пламя вспыхнуло, слишком уж охотно… Неужели Противодействующие? А я-то был уверен, что это лишь легенда, которую рассказывают юным магам, дабы у тех не кружилась голова, от собственного всемогущества… Так значит, тайная организация, противопоставляющая себя Кругу Посвященных, куда входят сильнейшие маги Таниэллы, все-таки существует?»

Ланг вспомнил крик своего Учителя, полный бессильного ужаса, и невольно потряс головой, отгоняя неприятные воспоминания.

Ладно! Что случилось, то случилось, и даже мудрейшим из мудрейших, не под силу повернуть вспять время. Но он, Ланг Нуэльсин по прозвищу Смышленый, не собирается сдаваться и докажет, что не зря получил от Учителя, эту лестную кличку.

Придя к подобному решению, юноша принялся еще энергичнее массировать свои нижние конечности. Его подготовка включала не только знание магических заклинаний, но и безупречное владение собственным телом, скрывающим за внешней хрупкостью, смертоносную мощь. Вскоре, он уже твердо стоял на ногах и продолжая их разминать, зорко осматривал местность.

«Так, лесочек довольно редкий, и судя по всему, регулярно посещаемый людьми. Деревья в большинстве мне незнакомы, но в целом, ничего особо удивительного нет. Если бы не размер Светила… Кстати, сейчас ясно, что и цвет у него несколько иной. У нас оно имеет еле уловимый красноватый оттенок, похожий на облетевший лист трока, а здесь – ярко желтое, словно свежеотчеканенный калдорский унций».

Значит, все-таки – другой мир!

Ланг стал вспоминать все, что слышал об этом от Учителя. Получилось немного – ведь на подобного рода путешествия, или, как их называли, «прыжки», решались лишь наиболее опытные маги, имеющие к тому же, доступ к особым «Местам Силы». Однако чтобы осознать всю опасность своего положения, ему хватило и этого.

Итак, главное – быстрый «обратный прыжок», как правило, невозможен. Будь Ланг хоть трижды более опытным магом, ему все равно требовалось время, чтобы восстановить растраченную во время «прыжка» магическую силу.

Значит, нужно сразу же настраиваться на то, чтобы научиться существовать в этом мире достаточно длительное время, по возможности не привлекая к себе внимания, и не раскрывая своих способностей. Как не удивительно, но если верить Учителю, во многих мирах и правители, и их подданные, отнюдь не оказывали владеющим древним искусством того почтения, к которому они привыкли на Таниэлле2 А значит, если он не хочет закончить свою жизнь на костре, или утыканным отравленными стрелами, следует соблюдать крайнюю осторожность…

В этот момент, Ланг заметил промелькнувший меж деревьев силуэт хищной птицы. Радуясь удаче, он произнес заклинание Притяжения и выставил вперед согнутую в локте левую руку. Сосредоточившись (главным в заклинании были не слова, а мысленный посыл), он даже закрыл глаза, представляя как птица опускается, и садиться на его руку.

«… Ну… Ну же!!!»

Быстрый шелест крыльев, легкий толчок – и ощутимая боль от небольших, но острых когтей хищника. Рукав его хатрума, отнюдь не отличался прочностью одежд из шкуры толстокожего динга. Но обрадованный юноша, готов был стерпеть и гораздо более сильные неудобства.

Получилось! Заклинание подействовало! Это значило, что во-первых, он сохранил достаточно сил для простейших магических действий, а во-вторых, скорее всего, сможет воздействовать на любое живое существо, этого мира.

Осторожно открыв глаза, Ланг принялся рассматривать нетерпеливо переминающуюся на его руке птицу. Небольшая, но очень крепкой и ладной конституции, она обладала удивительно красивым желтоватым оперением и аккуратно посаженной головой, с характерным для утсолов3 загнутым вниз острым клювом.

«Ну что за прелесть! Гораздо меньше черного утсола, но сразу видно, что не уступает ему в ловкости и скорости. А уж цвет! Если бы мне удалось переправить этого красавца на Таниэллу, владыки Зеленых Равнин отдали бы за него не меньше двух мер, лучших листанов4. Интересно, смогу ли я использовать его, чтобы осмотреть окрестности?»Но пока Ланг раздумывал, стоит ли ему решаться на гораздо более сложное и «энергоемкое» заклинание «птичьего глаза», позволяющее магу видеть глазами своего пернатого «соглядатая», где-то совсем рядом возник необычный, никогда прежде не слышанный им звук.

Юноша даже не знал, с чем его можно сравнить. Постепенно нарастающий вой, сопровождался частым, неестественно частым металлическим пощелкиванием. Взмахнув крыльями, рванулась прочь вспугнутая птица, но Ланг даже и не подумал ее удерживать. Лишь сейчас он окончательно понял – не разумом, а всем своим существом, что очутился в абсолютно чужом, и скорее всего, враждебном ему мире.

Не успел юноша справиться со своим участившимся дыханием, как источник непонятных звуков стал удаляться. Похоже, что не так далеко от него – вон за теми невысокими деревьями, отдаленно напоминающими таниэльские слинии, скрывалась дорога, или просека – в общем, нечто, позволяющее неведомому существу беспрепятственно перемещаться с достаточно высокой скоростью.

Невольно пригнувшись и старательно укрываясь за деревьями, Ланг двинулся вперед. Интуиция подсказывала ему, что лишние раздумья пойдут сейчас только во вред. Коль скоро он намерен действовать, а не шарахаться от малейшей угрозы подобно трусливому шлису, нужно научиться смотреть в глаза всему, чем способен удивить его этот мир. Но при всей готовности к неожиданностям, открывшаяся вскоре перед ним картина, поставила мага в тупик.

Лесной массив пересекала самая странная из всех дорог, каких он когда либо видел. На высокой земляной насыпи лежали, сверкая нестерпимо ярким металлическим блеском, четыре длиннейшие полосы, уходившие вдаль, насколько хватало взгляда.

Если быть точным, полос было две пары. Каждая пара, лежала на толстых поперечных брусьях, видимо, жестко закрепленных на насыпи. У Ланга даже захватило дух, когда он представил, сколько металла может содержать эта удивительная «тропа». Даже самые влиятельные люди Таниэллы, повелевающие могучими армиями и владеющие огромными территориями, не могли позволить себе, подобного расточительства.

И при этом, оставался без ответа главный вопрос – зачем? Как не напрягал юный маг свою фантазию, он не мог представить ни повозок, перемещающихся по этим странным полосам, ни тем более, запряженных в них существ.

Впрочем, это отнюдь не мешало ему действовать. Так как полосы лежали на достаточно высокой насыпи, разглядеть их во всех подробностях Ланг смог, лишь забравшись на дерево. И теперь он рассудил, что самым разумным будет остаться на своем наблюдательном посту до тех пор, пока на «тропе» не покажутся экипажи или путники.

Ждать, пришлось недолго. На сей раз, надвигающийся из-за горизонта звук, был другим. Не тонкий, быстро приближающийся свист, а тяжелый, слитный гул, производимый, казалось, невероятно сильным существом, влекущим предельно тяжелую ношу.

С трудом удержавшись от приступа безотчетного ужаса, Ланг наблюдал как это создание, напоминающее гигантского змея, или точнее, тысяченожку, перемещалось по ближайшей к нему паре полос, заполнив окрестности уже знакомым ритмичным постукиванием, лязгом и грохотом. Лишь огромным усилием воли юноша заставил себя сохранить неподвижность и внимательно наблюдать за удивительным зрелищем. Но как только «тропа» наконец опустела, он позволил инстинктам взять верх.

Быстро спустившись со своего наблюдательного пункта, Ланг без оглядки рванулся назад – в гущу незнакомого, но все же привычного и понятного леса, подальше от того, чего он не мог ни осмыслить, ни объяснить.

…Тамара Стошкина, тридцати двух лет, жительница поселка Левченко, находящегося в черте города Казани, но примыкающего своей западной окраиной к довольно обширному лесному массиву, издавна служившему для пикников, пробежек «трусцой» и выгула собак, совершала свой обычный утренний моцион. Правда сегодня, она вышла чуть раньше и углубилась в лес значительно дальше обычного.

Первое обстоятельство, объяснялось легким расстройством желудка ее подопечной – четырехлетней среднеазиатской овчарки, по кличке Альма. Ну а второе – очередным скандалом с сожителем, случившемся сразу же после пробуждения.

Автоматически шагая по тронутой свежей апрельской травкой тропинке, Тамара продолжала переживать утреннюю сцену.

«Да что он о себе возомнил? Подумаешь, в кои-то веки, на путевую работу устроился! А то, что до этого почти восемь месяцев на моей шее сидел, это уже все, забыто? Собака, видишь ли, его разбудила! Как от алкашей-приятелей защищать, так Альмочка, Альмочка, а стоило девочке чуть захворать – и уже не нужна! «Заткни ей пасть!» Если у самого башка с похмелья трещит, так все должны на цыпочках ходить, а тут…»

Увлеченная мысленным обличением неблагодарного приятеля (собственно говоря, их связь длилась уже третий год, и Сергей вполне мог считаться «гражданским мужем»), женщина все глубже заходила в лес. Впрочем, это ее нисколько не беспокоило.

Сегодня был понедельник, и для работников рынка (а Тамара была «трудоустроена» именно там) он являлся выходным днем – кстати говоря, единственным на неделе. Что же касается обеспечения безопасности, то тут можно было вполне положиться на Альму. Уловив, что хозяйка настроилась как минимум вдвое увеличить обычный маршрут, собака с энтузиазмом исследовала новые места, оставаясь, тем не менее «в пределах слышимости».

Малейший окрик – и она бы оказалась рядом, готовая охладить пыл любого, или любых, встретившихся им «человеков».

Впрочем, раннее утро понедельника, гарантировало практически полную «стерильность» окрестностей. Сезон пикников и влюбленных парочек еще не начался – да и тогда, «их» днями считались пятница, суббота и воскресенье, а бегунам и братьям собаководам, было немного рановато.

Поэтому Тамара слегка удивилась, услышав рядом басовитый лай своей Альмы, через несколько секунд перешедший в восторженное повизгивание.

– Странно, кого это она там встретила? Неужели Анжелка с Рексом так далеко забрались?

То, что Альма натолкнулась на кого-то из своих четвероногих приятелей, не вызывало у Тамары никаких сомнений. Ее «девочка», как впрочем, почти все «азиатки», вовсе не отличалась излишней фамильярностью по отношению к любым двуногим, даже если они и принадлежали к знакомым хозяйки.

Иное дело – собратья по расе, естественно, в первую очередь, кобели.

Вышеупомянутый Рекс, хотя и принадлежал не к азиатам, а к кавказцам, тем не менее, пробудил в Альме весьма бурные чувства, еще более усугублявшиеся тем, что встречи двух славных представителей сторожевого племени происходили достаточно редко, а во время ее течек, на них и вовсе накладывалось, жесточайшее «табу».

Не сомневаясь, что увидит сейчас или Анжелку с Рексом, или, в крайнем случае, старушенцию Викторию Парамоновну с Лизеттой (хотя этой-то что здесь делать в такую рань?) мадмуазель Стошкина без тени сомнения сошла с тропинки. Весна в этом году выдалась ранняя, а посему лес уже радовал глаз довольно густой зеленью.

Левой рукой защищая глаза от упругих веток, Тамара не сразу разглядела причину восторга своей любимицы, а когда все-таки разглядела – от изумления застыла на месте, невольно приоткрыв рот.

Ее Альма, ласкалась к незнакомому мужчине! Собственно говоря, скорее это был юноша – высокий, стройный, лет восемнадцати-двадцати, облаченный в весьма странную одежду. Чего стоили хотя бы его сапоги с остроконечными носками и массивными желтыми пряжками! А штаны? Плотно облегая ногу почти до колен, выше они расширялись до немыслимых размеров, наподобие кавалерийских галифе времен гражданской войны5.

Однако даже исконная женская любовь к разглядыванию предметов чужого гардероба6, не позволила ей уделить одеянию незнакомца, слишком много времени.

– Альма! – грозно крикнула она, как только к ней вернулся дар речи. – Ты что себе позволяешь?! Ну-ка, быстро ко мне!

Но Альма, ее верная Альма, обратила на окрик хозяйки не больше внимания, как если бы вместо нее рядом был абсолютно посторонний человек. Покраснев от стыда, Тамара вынуждена была двинуться к незнакомцу, по пути обдумывая, как бы половчее выйти из неприятного, более того – унизительного для каждого уважающего себя собачника, положения.

Но все ее умственные усилия, пропали втуне. Быстрым движением подняв голову, юноша пристально глянул в ее лицо – и с этого мгновения женщина забыла обо всем, кроме его удивительных, обрамленных роскошными черными ресницами, глаз.

«Никогда не видела такого странного цвета», – успела подумать Тамара, прежде чем незнакомец улыбнулся и произнес мелодичным, плавно текущим голосом, несколько слов на неизвестном языке.

– Оррна синд, гназинда. О-он, лак7!

Такой же плавный, как и его речь, жест тонкой кисти – и женщина тихо опустилась на землю, со спокойной, умиротворенной улыбкой на губах. Ее глаза закрылись, а последней внятной мыслью было: «Господи, хорошо то как…»

Глава 2

«Бригадир» артели карманников, по кличке Снулый, сегодня вышел на «работу» с четким предчувствием, грядущих неприятностей. Такое уже случалось с ним и раньше, и каждый раз, «предвидение» оказывалось верным.

То нелегкая насылала на их головы внеплановый рейд, о котором не знал покровитель из «родного» РОВД, то за свою родню вступался щупленький, но на поверку весьма крутой в смысле рукомашества мужичок, напрочь вырубавший амбалов, из «группы прикрытия».

А однажды, уже под конец «смены», когда вся бригада, бывшая в курсе предчувствий шефа, решила было, что на сей раз пронесло, в их трамвай врезался грузовик. Самое обидное, что при этом получил довольно серьезную травму и на месяц угодил в больницу Головастик – лучший «щипач», делавший львиную долю выручки.

В общем, что и говорить, было над чем призадуматься. Но не отменять же, «выход»! И без того его начальство – «смотрящий» района Седой, с которым Снулый как то имел неосторожность поделиться своими опасениями, почти на полном серьезе, предложил ему сменить собственное «погоняло» на Нострадамуса.

Кто такой Нострадамус, Снулый все-таки знал, но это утешало слабо, учитывая явно издевательский тон шефа. Так что сегодня, он даже не стал лишний раз капать ребятам на мозги8, твердо решив держать все свои подозрения, при себе. И без того,

забот хватало. Один из новеньких щипачей – двенадцатилетний Шкет, никак не мог «набить руку» и его раз за разом, выручали бугаи из прикрытия.

Дело, в общем-то обычное – для того их и держали, но ведь нужно и самому шуровать батонами, а не надеяться на старших. Казалось, и рост у парнишки подходящий – «метр с кепкой», и пальцы – дай Бог любому Паганини. Но всякие природные данные, нужно развивать.

Раньше-то, вообще, в одиночку работали. Вот тут уж если попадешься, мало не покажется! Пока в отделение доставят, таких «приветов» понавешают, только держись! Потому и мастера были – не чета нынешним. Взять к примеру…

Но тут его деликатно толкнул качок из прикрытия, по кличке Пузырь.

– Ей, шеф, вон «пятерка» подходит. Алга9?

– Алга, алга…

Дождавшись открытия дверей, вся артель в заранее отработанном строю «ломанулась» внутрь. Снулый, как и полагается, вошел последним, причем через переднюю, а не среднюю дверь.

Вроде бы, на первый взгляд, все шло нормально. Его ребята, тесным кольцом обступили сразу же намеченную ими жертву – симпатичную девушку в модной кожаной куртке, умудрившись создать толчею в центре практически пустого салона. Пузырь тут же высмотрел кондукторшу и двинулся к ней, якобы собираясь оплатить свой проезд.

Тем самым, он решал как минимум две задачи.

Во-первых, ликвидировал возможность того, что старая ворона увидит то, чего ей видеть не обязательно, и поднимет преждевременный шум. Бывалые кондукторши, на чьих маршрутах регулярно промышляли подобные артели, в отличие от большинства пассажиров, сразу же чувствовали неладное и иногда даже шли на прямой конфликт. Вот чтобы избежать этого, и нужно сразу же заслонить разыгрывающееся в центре салона действо своей массивной фигурой, делая вид, что ищешь по карманам мелочь.

Ну, а во-вторых, когда дело будет сделано и на следующей остановке ватага покинет транспортное средство, то окажется, что Пузырь «сел не на тот номер» и вопрос об оплате отпадет – естественно, не только для него, но и для всей «труппы».

В общем, все шло как обычно. Девица, как ей и полагалось, не поняла причины внезапно возникшей толкотни, и лишь робко прижимала к себе изящную сумочку, другой рукой пытаясь уцепиться за поручень.

Возмутителем спокойствия, оказалась сидевшая на боковом сиденье аккуратная седенькая бабулька.

– Девушка, девушка, у вас мальчишка кошелек вытащил! – звонким, совсем не старушечьим голосом, закричала она.

Все в салоне тут же уставились на нее, а затем – на студентку и «труппу» Снулого. Но Шкет уже упрятал добычу вглубь своей просторной куртки, и не собирался с ней расставаться. В действие, вступал «силовой» вариант.

– Какой еще кошелек? – тонким голосом заверещал щипач, и его тут же поддержали Пузырь и Гнутый.

– Ты че к ребенку пристала, карга старая? Какой еще кошелек, он же только что вошел!

Естественно, главным здесь был не этот сомнительный аргумент, а демонстрация силы. Раздувая ноздри и расправив могучие плечи, «прикрывалы» грозно обвели взглядом враз притихший салон. Соотношение сил, было явно не в пользу пассажиров.

Пяток бабулек, один шустрый, но видимо, вполне разумный дедок, несколько женщин среднего возраста. Единственным мужчиной, как часто бывает на этом маршруте в дневное время, оказался субтильный юноша на заднем сиденье, одетый, кстати, в явно затрапезную, с чужого плеча одежду, о чем свидетельствовали подвернутые рукава свитера, и штанины брюк.

Неприятным моментом оказалось лишь то, что до ближайшей остановки, было еще далеко. Но обычно, контингент дневных автобусов, особенно столь малочисленный и престарелый, не спешил идти на прямой конфликт с обладателями грубых, нарочито «приблатненых» голосов, и тугих мышц.

Вот и сейчас, все подавленно молчали, и лишь жертва судорожно пыталась обнаружить пропажу в своей расстегнутой сумке, растерянно вопрошая:

– Где? Где?

«В Караганде», – мысленно усмехнулся Снулый, уже решивший, что все обошлось, и прикидывающий, стоит ли выговаривать Шкету, за этот «прокол». По всему выходило, что нет. «Лопатник» изъят «чисто», а то, что сие действо углядела бабуля, на совести Антохи и Жердяя – лучше заслонять надо было…

Но здесь события пошли совсем не тем фарватером, к которому привыкла эта бывалая, и в общем-то, повидавшее всякое «бригада». Хлюпик с заднего сидения встал, и сделав шаг навстречу Пузырю и Гнутому, четко произнес:

– Верните девушке ее вещь. Сейчас, она под одеждой этого отрока. Я все видел.

То ли необычно спокойный тон голоса, то ли странный термин «отрок», резанувший слух, но обалдевшие от подобной наглости «быки», вначале даже не нашлись с ответом. А Снулый отметил, что юноша говорит со слабым, но все-таки, вполне ощутимым акцентом.

«Иностранец, блин! Хренов внук Патриса Лумумбы! Придется успокаивать…»