СемьЯ

Как среди бесконечных катакомб, прорезавших землю под городом, можно отыскать кого-то из своих?… Кажется, даже Жене она сейчас обрадовалась бы, как родной, не говоря уже о маленькой Валюшке, по-матерински заботливой Миле, сильном Юре или веселом Косте. Где они все?

Все ли они спаслись?..

У каждого поворота Саша с Егором замирали, вслушиваясь в тишину. Там, впереди, может быть химера. Опасность никуда не делась, она притупилась, объеденная дымом, но все внутри обрывалось, стоило только шагнуть в очередное бесконечное жерло.

Или, и того хуже, они ведь могли наткнуться на кого-то из своих. Из бродяг, но…

Мертвых. И, наверное, Саша скорее бы согласилась умереть сама, чем увидеть их изуродованные тела.

Идти рядом с Егором казалось странным – он всегда был где-то позади, безмолвный и почти неразличимый, прячущийся в полутьме. Саша никогда прежде не видела, чтобы он писал что-то, пытаясь пообщаться с другими бродягами – нет, он просто молчал, и поэтому теперь лишь стыдливо отводил глаза, когда Саша начала задавать ему вопросы напрямую.

Он всегда чудился чем-то, вроде местного приведения, изредка выныривающего в облаке мягкого света. Сейчас же Егор пытался стать главным, но получалось откровенно плохо: дрожащие ладони, сгорбленная спина, растерянное лицо.

Впервые Саша поняла, что спрятаться за спиной у Юры или Кости не получится. Ей тоже надо становиться сильной. Ей тоже рано или поздно придется решиться на поступок.

Она давно уже не узнавала коридоры: извилистые, с низко нависающими потолками, они могли быть как верной дорогой, так и очередной западней. И поэтому, когда далеко впереди показался новый черный провал, Саша даже не удивилась.

Егор же напружинился, вытянулся, и Саше пришлось вглядеться, подслеповато щуря глаза. Она с тоской вспомнила о сломанных очках, но уже в следующий миг напрочь забыла о плохом зрении.

Потому что в черном провале скрылась голова. Наверное, у этого человека была очень короткая стрижка, а значит это Женя, это…

– Жень! – крикнула Саша, но чужая голова уже скрылась в провале.

Егор прислушался, замешкался, а Саша быстро пошла вперед, не оглядываясь на него – пускай боится, пускай выжидает, надо догнать Женю, и тогда все вместе они отыщут остальных бродяг. Не сдаваться, не бояться, не медлить.

Глубокий провал оказался колодцем.

Саша застыла у бетонной лестницы, что вела прямиком в черную недвижимую воду. Казалось, будто лестницу на середине разрезало зеркалом – гладким, съедающим вокруг себя бледный свет, ледяным даже на вид.

Никаких затопленных лестниц по дороге не было. Значит, они снова заблудились.

– Зачем Женя полезла в воду? – хрипло спросила Саша, оглянувшись.

Егор неслышно подступил к ней и прищурился, словно бы решаясь.

– Нет, – сказала она. – Там наверняка глубоко и темно, и кто знает…

Егор, все такой же сосредоточенный, шагнул вниз.

Саша схватила его за рукав:

– Ты с ума сошел?!

Он оглянулся. Провел рукой по голове, встопорщил волосы, словно пройдясь ладонью по щетине. Кивнул, сжав губы.

– Это же вода… – простонала Саша едва слышно. Пустые коридоры казались подозрительно тихими. Вода массивом покоилась под ногами.

Егор развернулся и пошел вперед, его рукав мягко выскользнул из Сашиных пальцев. Первый шаг, всплеск и стиснутые зубы. Второй – и Егор ушел под воду по колено. Третий, четвертый…

Когда его голова скрылась под водой, на поверхности остались лишь бурлящие пузыри, лишь отзвуки Егоровой решительности. Саша вспомнила, как буквально несколько мгновений назад решалась на поступок.

Вот, на, держи. Женя зачем-то нырнула в затопленный коридор. Зачем?.. Кто ее знает… Но надо спасать, Егор делает правильно. Значит, и Саше надо идти следом.

Вода опять успокоилась, а жадное чавканье утихло, будто Егор попал в желудок зверю и тот, довольно заурчав, принялся переваривать свою добычу. Саша же, решаясь, вступила в воду, намочила ботинки, ноги…

Холодно. Ледяная вода остужала разгоряченную кожу, но впереди осталась только тьма, и даже фонарики не спасут, боже, куда он поплыл, куда теперь плыть Саше…

Давний детский страх шепотом напомнил о себе, но Саша решила не слушать. Плыть под водой в тоннеле – решение так себе, если учесть, что левая рука безвольно болтается на перевязке. Но чем дольше ты думаешь, тем в большей опасности может быть Егор. Надо плыть.

И, зажмурившись, Саша глубоко вдохнула и в несколько шагов оказалась под водой.

Полные легкие воздуха – должно хватить на короткую дорогу, только бы тоннель был небольшим и закончился хотя бы воздушным карманом под потолком. Холод обволакивал коконом, обжигал руки и шею, замораживал лицо.

Саша вытянула вверх руку – отлично, потолок низкий, можно касаться пола тяжелыми подошвами, а пальцами одной руки царапать бетон над головой. Правда отлично, это ведь значит, что плыть и не придется. Не страшно.

Не страшно.

Саша открыла глаза, но увидела перед собой лишь темную муть, парящую в толще воды. Можно с трудом двигаться вперед, едва перебирая ногами, касаться рукой стен и потолка, но надо торопиться, в легких уже давит, голова кружится…

Ни просвета впереди.

Вот только утонуть сейчас и не хватало.

Паника подобралась со спины, набросилась мешком на голову, хлынула в застывшие вены. Саша пыталась не бояться, пыталась просто идти вперед и шарить рукой перед собою и по бокам, благо, тоннель был прямо и ровный, не заблудишься, а как только воздух начнет заканчиваться, Саша рванется обратно, вдохнет поглубже и снова пойдет на поиски, не бойся, не бойся…

Тугая волна ударила в спину, будто это кто-то спустился следом за Сашей. Она с трудом удержалась, чтобы не рвануться вперед, не израсходовать последние остатки кислорода, что болью раздирали грудь изнутри, ведь она задыхается, надо плыть обратно, надо идти…

Прямо перед лицом в черной воде промелькнула бледная рука, и Саша, дернувшись, не выдержала – распахнула рот, выдохнула, глотнула воды… Захлебнется. Утонет. Держаться, держаться!

Она схватилась за мутно белеющую руку и потянула человека на себя, молясь, чтобы это кто-то был живым. Если она сейчас увидит в воде гниющий труп, она уже ни за что не выберется, она не дойдет, боже, как больно, надо плыть назад…

Это Егор! Его лицо, его закатившиеся глаза, его безвольно висящие в воде руки. Понимая, что она и сама может вот-вот потерять сознание, Саша крепко схватила Егора за волосы (так вытаскивают утопленников, за волосы, да, да…) и потянула его за собой. Развернулась, молясь, чтобы не потерять верное направление, и пошла назад.

Вода сопротивлялась – казалось, густела прямо на глазах, давила, а задыхающаяся Саша толкалась подошвами, прыгала вперед, вырываясь из ледяных тисков. Пальцы, до судороги стиснувшие Егоровы волосы, окоченели. Перед глазами замельтешила боль, напоминающая яркие вспышки, голова закружилась, мир качнулся.

Саша упрямо искала выход.

Она знала, что если сейчас потеряет сознание – все. Они с Егором, два утопленника, до скончания веков так и будут плавать в этом тоннеле под потолком, раздувшиеся от газов, и никто уже не поможет, ничья рука не протянется, чтобы в очередной раз спасти Сашу, вытащить ее из ловушки…

Только она может себя спасти. Спасти Егора.

Ноги заплетались, Саша распахнула рот, будто надеялась вдохнуть в себя воду. Слабый отсвет коридора с пыльными лампочками уже появился вон там, вверху, надо только дойти, дотащить Егора…

Сил не осталось. Егор отяжелел, словно мертвец, и в голову заползла подлая мыслишка, что вместе им не спастись. Надо отпустить его, оставить, смириться, и тогда у нее появится шанс…

Нет!

Иди. Иди, пожалуйста!

Она вынырнула первой, распахнула рот в немом крике и вдохнула, казалось, сразу весь воздух из подземелий. Выбросила свое тело на поверхность, изломанная изнутри, почти не выдерживая напряжения. Егор все еще оставался под водой, и Саша, всхлипнув пару раз воздухом и едва ощутив, как перед глазами проясняется, а боль в легких сдается под напором кислорода, потащила его за собой.

Егор был бледным до синевы, по его лицу текла вода. Обмякший и тяжелый – у Саши просто не было шансов выволочь его наверх, на ровный пол, и она лежа в воде принялась бить его кулаком по груди. Надо делать искусственное дыхание, но на лестнице?! Как это делать на чертовой лестнице?!

Закрытые глаза, белые веки. Длинные ресницы роняют тени на щеки, напоминают собой черные штрихи.

Егор не дышит. Он утонул.

Он еще не умер!

Перевернуть на бок, прямо здесь, на бетонных ступеньках. Ударить в спину, бить и бить, надеясь, что он…

Егор закашлялся, вода вылилась чернотой из его горла и потекла по ступенькам вниз, словно хотела вернуться обратно в затопленные тоннели. Саша схватила Егора рукой, потянула наверх, закричала:

– Ползи, ползи!

Он, ничего не соображающий, дышащий сквозь стон и кашель, оттолкнулся ногами, помогая ей втянуть себя на площадку. Они рухнули на пол, мокрые и обессиленные, дыша рвано и слабо, через силу, мыслями цепляясь за каждый выдох и каждый вдох.

Егор лежал на спине, хрипел и бесцветными глазами пялился в потолок. Что было там, в тоннеле? Он догнал Женю? Он увидел ее, такую же, потерявшую сознание без воздуха? Или он ничего не нашел, но упрямо плыл вперед, пока не отключился? По его радужке разливалось чувство вины – влажное, холодное и черное, как плещущаяся под ногами вода, недовольная, что добыча сорвалась с крючка.

Саша не чувствовала ни рук, ни ног. Она лежала рядом с Егором на боку и, жадно втягивая в себя спертый воздух, повторяла:

– Ты не виноват… Ты ничего не мог сделать…

Егор глянул на Сашу и отвернул лицо. Встал, придерживаясь рукой за стену, отжал воду с одежды, остановился у лестницы.

– Мы до нее уже не доберемся, – покачала Саша головой. – Если Женя не проплыла по тоннелю и не нашла выхода, то мы не поможем…

Егор отвернулся. И пошел обратно по коридору.

Саша, едва поднявшись, поспешила за ним. Ноги едва слушались, грудь горела холодом. В голове звенело, из носа текла вода.

А Егор делал вид, что с ним все в порядке. Не морщился, шел ровно и прямил спину, сохраняя непроницаемое лицо. Лишь один раз оглянулся и, нашарив Сашин взгляд, кивнул. Как ей показалось, с признательностью. С благодарностью, что она все-таки вытащила его из-под воды.

– Брось, – отмахнулась она. – Давай искать дальше… Может, Женя будет ждать нас впереди.

Но мало кто из них верил в это.

И тогда вдалеке послышался детский плач.

Едва различимый, смазанный, и в первый миг Саше показалось, будто это просто механический визг. Пила там, болгарка, как в папиной мастерской… Саша замерла, прислушиваясь до звона в ушах, и задержала дыхание.

Точно. Точно! Это ребенок плачет.

Дежавю захлестнуло с головой, забилось солью в глаза. Только вот в прошлый раз, когда под низкими потолками разносился детский рев, Саша в одиночестве брела по тоннелю, а теперь влажная Егорова ладонь была ее защитой и спасением, да и над головой то тут, то там все еще мерцали слабые лампочки.

– Это Валя… – шепнула Саша. – Они там! Пошли, быстрее… Егор остановился. Пока он раздумывал, задумчиво почесывая мокрую шею, его лоб исчертили морщины, отчего Егор в полутьме коридоров показался старше и несчастнее, чем был на самом деле. Саша взмолилась:

– Ну же, давай! Если они пойдут дальше, то мы ни за что их не догоним…

Егор помотал головой. Он чутко прислушивался, сомневаясь, стоит ли им мчаться на голос. В любой другой ситуации от заунывных рыданий в полутьме по Сашиным рукам поползли бы мурашки, но только не сейчас – это ведь Валя, Валя!

Или…

– Ты думаешь, что это не они?.. – голос окончательно осип. Егор кивнул. – А кто тогда?..

Он мрачно оскалился, обнажая желтоватые зубы. Провалы скул и глаз жутко вырисовались на его лице.

– Химера?

Он снова кивнул. Стены будто чуть вздрогнули вокруг них.

– Но если это все-таки не химера? – спросила Саша, не желая верить, что они могут упустить Валюшку и… кого? Милу? Или Юру? – Если они уйдут, то мы останемся одни. Давай хоть попробуем, пожалуйста…

Егор прикусил губу. Чуть поразмыслив, он в третий раз кивнул и прижал палец к губам.

– Да поняла я, поняла…

Теперь они двигались быстро, но осторожно, едва слышно ступая друг за другом. Сашино сердце колотилось с такой силой, что она боялась, как бы оно не разорвалось в груди, залив все кипящей кровью. Наши уже близко, надо только отыскать их в хитросплетениях коридоров…

Сначала они пошли не туда, и рев утих, затерялся в тоннелях. Саша с Егором вернулись к развилке и пошли по другой дороге. Завернули в тупик, прошли обратно.

Это напоминало головоломку без верных ответов.

Когда вместе с Валиным хныканьем они смогли разобрать и недовольный Юрин голос, Саша почти не поверила своим ушам. Она ускорилась, едва не пихая под лопатки крадущегося Егора, и, когда они выскользнули из-за очередного поворота, Саша вскрикнула, не в силах удержаться.

Посреди коридора стоял Юра, раздраженно покачивая ревущую Валю на руках. Рядом с ним, согнувшись в три погибели и опираясь на колени, замерла багровая лицом Мила.

– Ребята! – Саша бросилась вперед.

Ей бы дотронуться до них – убедиться, что это не мираж, не личина неведомой химеры. Человеческое тепло и объятия – разве многого она просит? Подлететь, схватиться, все еще переживая внутри суматошную радость от того, что они все-таки нашлись…

Сначала она подбежала к Юре с Валюшкой и обняла их двоих единственной целой рукой. Кажется, Валя даже плакать перестала – потянулась ручонками к Саше, обхватила ее лицо и прижалась щекой к щеке.

Юрино же лицо окаменело.

Саша обняла и Милу, а та, всхлипывая, принялась гладить ее по мокрым волосам, сжимать крепко-крепко, до хруста, бормотать что-то невнятное. Юра же, шагнув вперед, отстранил Сашу и, внимательно глядя ей в глаза, спросил:

– К кому ты поедешь, когда выберешься отсюда?

– Что? – улыбка все еще красовалась на Сашином лице. – Я не…

– К кому?! – он встряхнул ее за плечи. Пальцы впились в кожу до боли, а Валюшка, задвинутая за Юрину спину, примолкла.

– К папе, проводить его… Юр, ты чего?

– Да Саша это, Саша. Перестань, – Мила вновь обняла ее, и Саша прижалась к ней в ответ. Материнский запах. Мамин…

Егор остановился чуть поодаль, внимательно разглядывая друзей из-под отросшей челки.

– Егора ты когда встретила? – как будто бы для формальности спросил Юра.

– Сразу же, как только упала… А что?

– Понятно, – Юра кивнул Егору, и тот кивнул ему в ответ. – Это хорошо.

– Ты что, уже забыл, как мы выглядим? – неловко пошутила Саша, надеясь, что это хоть немного разрядит обстановку. Не помогло – напряженные плечи, застывшие лица и настороженно блестящие глаза.

– Не обращай внимания, – попросила измученная Мила, присев к Валюшке. Теперь девочка почти не плакала, только хватала ртом воздух и утирала налитые кровью глаза. – У него просто бзик такой.

– Только благодаря этому бзику вы все еще здесь, – вспылил Юра и прикрыл глаза: – Извини. Все, хватит болтовни. Надо идти.

– А Костя? И Женя? Вы их… вы их видели? – голос снова подвел Сашу. Она чуть сгорбилась, боясь услышать ответ.

– Нет, – буркнул Юра. – Но…

– Юра! – крикнул Костя из пустоты тоннелей.

– Костя… – Саша хотела позвать его в ответ, но Юра в один прыжок подлетел к ней и резким движением зажал рот. Его грязные руки пахли стерильностью, словно в кабинете у терапевта.

– Юра! Юр, где ты?.. – все кричал и кричал Костик. Его голос до краев был наполнен болью – может, Костя ранен, не в силах остановить кровь или справиться с собой, надо же помочь ему, но почему тогда Юра так крепко сжимает ее лицо?.. Неужели он не слышит, что это и правда Костя?

– Ни звука, – зашипел Юра, и всё вокруг будто застыло. Будто он просто поставил время на паузу.

Мир замедлился. Юра прижимал к себе Сашу, все еще закрывая ладонью ее рот, Мила с Егором молчали, бессильно глядя в конец коридора. Тусклая лампочка мигала под потолком. Где-то позади них скрипнула дверь, словно раненый Костя заглядывал в каждую комнату, пытаясь их найти.

– Это не Костя, – голос Юры был едва различим.

Саша выпуталась из его захвата, показывая, что она больше не будет кричать. Валюшка дрожала, крепко вцепившись белыми пальчиками в Милину штанину.

– Почему не Костя?.. Это ведь его голос, – одними губами произнесла Саша.

– Поверь мне, – по лицу Юры волной прошла болезненная судорога. – Это не Костя. Тихо. Только тихо, и нас никто… Пойдем…

– Подожди, – все согласно двинулись вперед, стоило только Юре заикнуться об этом, но Саша не собиралась сдаваться просто так. – Ты уверен? Что, если там настоящий Костя? А если он умрет, пока мы убегаем?..

– Это не его голос. Не его. Слышишь меня?

– Слышу.

– Тогда идем. Ему не нужна помощь, потому что это не человек.

– А кто?..

Вместо ответа Юра пошел вперед, по пути подхватив на руки Валюшку. Девочка послушно обвила его шею ручонками и спрятала лицо на плече.

– Кто это? – Саша догнала Юру и пошла рядом с ним. Ее звенящий шепот почудился шипением. – Кто, Юр?..

Он молчал. За ними по пятам тяжело вышагивала Мила, переваливаясь с ноги на ногу, и ее под руку поддерживал Егор.

– Это же химера, да? Она ведь может говорить чужими голосами?.. – задала Саша вопрос, который стал почти осязаемым.

– Не знаю. Может, она и выглядит как мы.

– Мы видели Женю, она спустилась в какой-то затопленный коридор… Но мы ее не нашли. Это тоже была?..

– Тоже. Хорошо, что вы ее не догнали.

Саше мигом расхотелось спрашиваться еще хоть что-нибудь.

От мыслей о Косте тянуло в груди. Он никогда не боялся брать на себя заботу обо всех бродягах, что только прибивались к свету их керосинки. Он принимал решения, он тащил друзей за собой, он не сдавался и не плакал. За Костей хотелось идти.

Где он теперь?..

Когда далекий зовущий голос оборвался, Юра какое-то время шел в молчании. Мила, всхрапывающая за их спинами, словно подстреленная лошадь, все чаще и чаще отставала – почти незаметно, и Егор тянул ее дальше, но она отталкивала его руки и мотала головой, вымученно улыбаясь.

Они шли.

– Костя никогда бы не стал здесь орать, – сказал Юра, когда тишина привычно обступила их силуэты. – Он знает, что ходит по этим коридорам. И этот голос… Но, кажется, мы оторвались. Все в порядке.

– Надеюсь, так и было… – сказала Мила.

Саша не стала спорить. Ей не хотелось даже думать, что если это и вправду был Костя, то они просто оставили его в бесконечных сырых тоннелях.

Коридоры петляли, змеились и расходились в стороны. Каждый шаг давался через силу.

– Куда мы идем? – спросила Саша. – Ты знаешь дорогу?..

– Нет, – поморщился Юра. – Мы просто уходим подальше, в безопасность. И заодно ищем друзей.

И, как бы Саша не хотела на это надеяться, веры в ней осталось совсем чуть-чуть.

Всего пару капель.

Глава 6

– Теперь точно не успею попрощаться, и папа уедет… – шепчет Саша и умолкает, ощутив, как ее слова громадным облаком повисают в воздухе.

Юра искоса глядит на нее, крепко сжав губы. Она понимает: его друзья неизвестно где, Костя и Женя все еще в глубине коридоров, наедине с химерой. Карта, теплые вещи и еда – почти ничего не осталось. Только полупустой и дважды промоченный рюкзак Егора, да Мила захватила с собой вещи, и почти все – Валины. Все припасы бросили там, в комнате, пока собирались в дикой спешке.

А Саша опять жалуется из-за папы.

Щеки колет стыдом.

Бродяги идут по тоннелю, проложенному на невероятной глубине под землей, и кажется, что того мира, реального, и вовсе больше нет. Только закопченные стены, ржавеющие скобы и обескровленные жилистые провода… Коридор кончается быстро, Саша даже не успевает устать от беспрестанного мелькания одинаковых дверей перед глазами, как очередное жерло выныривает прямо перед ними.

Юра спрыгивает с небольшого выступа, оглядывается по сторонам. Прислушивается.

Тоннели, казалось, оживают: отовсюду доносится приглушенное дыхание. Шорохи, скрипы, металлический лязг… Едва различимые шаги, ни на миг не позволяющие забыть, куда бродяги попали.

Не позволяющие забыть об опасности, свернувшейся клубком в каждом углу.

– Давайте, – в конце концов зовет Юра. Ему передают притихшую Валю, а Мила, с трудом доковылявшая до них, ласково гладит бледную девичью ладошку.

– И куда нам теперь идти, чтобы выбраться отсюда? – спрашивает Саша, спрыгнув с выступа. Оставлять мертвенный коридор, в котором все было забито глухой тишиной, не хочется. Шепоток, кажется, умоляет ее шагнуть вперед.

От этого становится не по себе.

Юра молчит.

– Куда?.. – эхом переспрашивает Мила.

– Направо, – решает он. Говорит так, чтобы никто не посмел ему возразить.

– Ты уверен? – с нажимом спрашивает Саша. – Сколько ж можно плутать…

– Уверен. Пошли.

Внутри Саши вспыхивает гнев, но тут же гаснет. Что ей толку злиться? Других вариантов все равно пока нет.

Переглядываясь, бродяги медленно ползут дальше.

Здесь хотя бы есть свет – здоровые рыжеватые лампы под потолком горят почти в полную мощность, щедро делятся светом с испуганными людьми. Теперь бродягам негде спрятаться, но Саша изо всех сил пытается дышать размеренно и ровно.

Подумаешь, шепот. Скрип. Или шаги.

Это же все просто чудится.

Чудится ли?..

Но Мила вздрагивает от очередного скрипа вместе с Сашей, и мир будто бы чуточку кренится в сторону.

Ладно. Зато тут много боковых ответвлений. Если перед ними появится химера, всегда можно будет уйти вправо или влево и бежать, бежать, пока легкие не взорвутся белой вспышкой, пока дыхание не оборвется в горле, пока…

– Я сама хочу пойти, – просит Валюшка едва слышно, но Юра лишь качает головой:

– Давай потом, ладно?.. Сейчас нам надо всех найти.

– Нет, я хочу сама! – Валюшка поднимает голову от его плеча и кривит лицо, словно готовится заплакать. Саша, на миг отстранившаяся от всего вокруг, удивляется – и откуда в девочке столько воды? Плачет и плачет, никак не успокоится…

Мила догоняет их, гладит Валю по голове, но девочка вырывается, брыкается и, кажется, вот-вот укусит Юру мелкими зубками.

Саше не хочется вмешиваться. Ей страшно, ей тошно, ей почти невмоготу. Качели подбрасывают ее то под облака, то низвергают в преисподнюю: то злость накатывает, то смирение, то отчаяние… Папа вот-вот уедет, уедет надолго, быть может, даже навсегда. А она так и останется в этих мрачных тоннелях.

И тоже, наверное, навеки.

– Сам-а-а! – разрывается криком Валюшка, и Юра ставит ее на пол. Громкие вопли могут привлечь что-то нехорошее, затаившееся впереди, зовущее их голосом пропавшего Кости.

Мила успокаивает, присаживается рядом с Валей, приглаживает ее сальные кудряшки и стирает пальцами мелкие слезинки с чумазого лица. Юра морщится, и шея его покрывается багровыми пятнами – он напружиненный и злой, он и сам боится, а Валины крики вот-вот сорвут крышку с закипающего чайника.

– Тише, тише… – шепчет Мила. Теперь она больше не злится. Ее лицо осунулось и посерело, глаза ввалились. Кажется, будто она вот-вот рассыплется на части.

А потом, заметив, что Валя и не собирается успокаиваться, Мила затягивает ласковую мелодию.

Саша, стоящая рядом с ними, жмурится. Ей вспоминается промозглый вечер, заиндевевшее окно и тяжелое пуховое одеяло. Оно немного прорвалось сбоку, нитки расходятся, и из дыры торчат слежавшиеся желтые пушинки с острыми краешками. Маленькая Саша, закутанная в одеяло, словно в кокон, часто-часто моргает, пытаясь не уснуть.

Просто сказка очень интересная. Мама клюет носом, бормочет, водя пальцем по страницам, не догадываясь даже, как приключения гусенка и стрекозы остаются счастьем в маленькой Саше. У девочки мокрые после ванны волосы, кончик носа заледенел от прохлады, а торшер едва светит, и мама читает скорее по памяти, чем по бумаге.

Саше хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.

Но мама вздрагивает, как наседка, заслышавшая писк, останавливается и… закрывает книжку.

– Проснулся, – извиняется мама.

Кто проснулся?..

– Саша! – Юра шепчет, но даже в этом шепоте слышно его раскатистое недовольство. Пятна с шеи ползут на подбородок, и Саше стыдно, что она замерла истуканом, зажмурив глаза, поддалась детским воспоминаниям.

– Все, я тут…

– Не спи! Быстро, быстро, пошли…

И они снова идут. Идут медленно – Валюшка быстро перебирает ножками, но не поспевает за остальными, и Мила, с трудом выдыхая нагревшийся в груди воздух, еле ползет рядом с ней. Саша тоже не прочь немного передохнуть: она уже опоздала, они давно идут неизвестно куда и усталость все сильнее накапливается в мышцах, тянет к земле…