СемьЯ

Валя обиделась на «чумазую», Женя промолчала, пристально глянув на Сашу.

А потом усмехнулась. И потянулась за яблоками.

Поделили два яблока на шесть частей, Костя взял себе подгнивший бок и с таким наслаждением укусил его, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал. Обычные садовые яблоки, чуть зеленые, наверняка кислые – Саша терпеть такие не могла. Мотнула головой:

– Не тратьте на меня, я скоро домой попаду и там уже поем.

– Не кочевряжься, – Егор сунул кусочек яблока ей в руку и крепко сжал ее ладонь. – Давайте… Милу помянем.

Разлили остатки воды по уцелевшим кружкам, кто-то выпил прямо из бутылки. Откусили от трухлявых яблок, напоминающих подошву жеваного башмака. Саша тоже, не удержавшись, попробовала немного, всего кусочек – так кисло, но как же прекрасно! А Валя, засунув яблочко в рот, блаженно зажмурилась и заулыбалась.

Казалось, на миг черное горе чуть отступило и от Вали.

– На, – Саша украдкой сунула ей свой огрызок. – Выберусь отсюда и принесу тебе целый мешок яблок. Только хороших, сладких и сочных. Договорились?

– Ладно, – Валя кивнула и захрустела, словно оголодавший хомячок.

Бродяги осоловелыми глазами поглядывали в тоннель, уже почти не боясь, что оттуда может выбраться химера. Ноющие ноги, слипающиеся глаза и хоть немного еды в желудке – все это не давало им подняться и идти дальше.

Саша заметила, как половину своего кусочка Вале скормила и Женя, поглядывая по сторонам, будто преступница. Потом девочку покормил и Костя – он съел все подпорченное, а ей сунул в ладошки самый светлый кусочек.

Потом и Егор, склонившись к Валюшке, незаметно сунул ей половинку своего яблока. Юра, откинувшийся на кирпичную стену, устало прикрыл глаза. Валя же, натрескавшись яблок, готова была вот-вот уснуть.

– Пора идти, – напомнил Костя, оглядывая бродяг. – Давайте, еще немного.

Но все беспокойства были напрасными, идти стало даже чуть легче – Юра на пару с Егором обмотали Сашину ногу тряпьем, что нашли в рюкзаке у Милы, и теперь бродяги передвигались гораздо быстрее. Валюшку на руки взял Костя, он едва слышно шептал ей какие-то скороговорки, а Валя, прикрыв глаза, тянула его за волосы. На дрожащих ресницах ее покачивались мелкие слезинки. Потеряв вторую маму за свою коротенькую еще жизнь, Валя держалась на удивление хорошо.

Костя придавал всем сил – теперь они мчались следом за ним, сгорбленным, но неунывающим, перебрасывались редкими фразами. Да, они потеряли Милу. Но теперь с ними Женя, Валя и Костя.

Надо радоваться живым.

Осталось немного.

Очередной провал под ногами вырос словно из ниоткуда – дыра в полу, плеск воды там, снизу. Ровная бетонная стена, знаменующая конец очередного тоннеля.

– Отлично, – выругалась Женя. – Пр-росто огонь! Даже лестницы нет.

– Может, где-то неправильный поворот выбрали? – спросила Саша.

– Нет, все верно. Мы и так неизвестно как добрались сюда, – покачал головой Костя. – Я с трудом узнаю эти места, но если мы будем искать другую дорогу… Я не уверен, что мы вообще ее найдем.

– А если спрыгнем сейчас, то назад уже не выберемся, – глухо сказал Егор.

– Это единственный выход, – ответил Юра и, долго не раздумывая, спрыгнул вниз. Тихий всплеск, сдавленное дыхание. Поднявшись, Юра вскинул голову: – Нормально. Недалеко лететь. Давайте сюда Валю…

– Ты уверен? – спросил Костя, задумчиво поглаживая девочку по волосам.

– Уверен. Ты разве не помнишь? Тут идти-то всего ничего…

– И правда, – Костя согласился, но как-то неуверенно, будто все еще сомневаясь в Юрином решении. В конце концов он все же не решился перечить и, присев, осторожно свесил Валю над пустотой.

Та мигом захныкала.

– Тише, маленькая… – Саша присела рядом. – Хочешь, поиграем… в самолетики?

– Нет!

– Ловлю, – подсказал Юра.

И Костя отпустил Валюшку.

Та взвизгнула, но всего миг – и Юра подхватил ее на руки. Чмокнул в щеку, улыбнулся бесконечно усталой улыбкой. Валя глянула на него растерянно – то ли плакать, то ли смеяться (летать ей, видимо, понравилось), а Юра тем временем уже поставил ее в воду и вытянул руки, готовясь ловить остальных бродяг.

Валюшка отвернулась. Воды внизу было немного, но Саша подумала, что девочка теперь точно заболеет.

В Юрины руки спрыгнула Женя, потом пришла череда Саши. Она, глянув на Костю, глубоко выдохнула и села на край, свесив ноги.

– Осторожно только, – предупредил Юра. – С ногой своей… И рукой.

– Справлюсь.

И, оттолкнувшись, Саша спрыгнула следом за ними. Юра с легкостью поймал ее, подхватил, словно невесомую, и задержал на руках чуть дольше, чем того требовалось. Саша замерла.

На секунду все вокруг смазалось. Уши забило ватой, сердце слишком громко застучало под ребрами, и все схлынуло.

Юрино лицо казалось непроницаемым, ни одной эмоции не разглядеть. Саша вдохнула, раздувая ноздри, пытаясь ощутить хоть что-нибудь – нет, ничего. Вокруг нестерпимо пахло сыростью, а у Юры запаха будто и вовсе не было. Он надежно держал Сашу на руках, и ей даже показалось, что он понесет ее до самого конца – ее, со сломанной рукой, распухшей лодыжкой и развороченной грудиной из-за воспоминаний о том, как она убила своего брата.

Юра смотрел в глаза. И Саша смотрела в ответ, не понимая, что происходит.

Его ладони даже сквозь одежду казались теплыми. В горле застрял комок.

– Голубки, хватит уже, – хмыкнула Женя. – Помоги Егор-ру.

– Да, сейчас… – он словно пришел в себя, огляделся, окаменел лицом. Юра аккуратно поставил Сашу на ноги, глянул на нее еще раз, и в этот момент, как ей показалось, она впервые что-то поняла.

Костя спустился последним – упал, вымочившись в темной воде, и сразу же поднял руки, показывая, что он в порядке.

– Давайте просто закончим все это, хорошо? – попросила Саша. – Не ввязываясь ни в какие проблемы.

– Тем более что немного осталось, – ответил Юра. – Пойдемте.

Женя брела неподалеку, тяжело дышала ртом. Косилась на Валюшку, как наседка, словно бы Милин дух и правда вселился в ее тело. Саша чуть отстала, чтобы начать с ней разговор.

– Жень… Помнишь, что мы про Валю говорили?

– Ну, – хмуро подтвердила она.

– Я все равно думаю, что ей лучше будет вверху, в нормальном мире. Пусть в детском доме или в приемной семье, но…

– Закончила? – оборвала Женя. Злость снова забурлила в ее голосе.

– Не закончила. Выслушай меня, пожалуйста. Я понимаю, что вы воспитываете Валю, как дочь. Любите ее, заботитесь… Но подвалы, химеры и ледяная вода – ты уверена, что хочешь для нее такого будущего?

Саша чувствовала, что Женя – единственная, кто может сделать этот выбор.

– Я не хочу забирать ее у вас и не буду. Просто надеюсь, что она вырастет нормальным человеком. Тут это слишком трудно сделать… Подумай, ладно? Глянь на все ее глазами.

– Да пошла ты.

Но Саша заметила сомнение, едва скользнувшее по ее лицу. И, кивнув своим мыслям, ускорила шаг, пытаясь догнать Юру.

Лампы над их головой горели так ярко, что казалось, будто бродяги идут в белоснежном райском свете. Саше думалось раньше, что тьма, наползающая отовсюду – самое жуткое в этом мире. Химера, прячущаяся в каждом закоулке, поджидающая за каждой дверью. Шорохи. Скрипы. Шепот.

Но самым безжалостным был свет. Бродяги шли по прямому, словно кишка, тоннелю, беззащитные, выставленные напоказ, и в случае чего им некуда было бы бежать. Только вперед – а если и там тупик?.. От каждого шага вода хлюпала под подошвами, разносясь эхом по тоннелю, и в каждой паузе между вдохами воспаленному Сашиному разуму чудилось, что химера вот-вот вырастет за плечами, и тогда…

Противные мурашки драли спину. Тишина взрывалась звуками, и Саша втягивала голову в плечи, будто бы это могло помочь. Бледные стены тоннелей казались ровными и гладкими – ни единой возможности спрятаться.

И поэтому, когда свет над их головами неожиданно погас, Саша даже ощутила легкое облегчение.

– Пора, – шепнул Юра.

Он и вправду это сказал? Или Саше просто послышалось?

– Что пора? – тихонько уточнила она, но никто не ответил.

Вспыхнул фонарик – один-единственный, слабый луч едва прорезал темноту. Под ногами зашелестела вода. Казалось, кроме этого в тоннеле не осталось и звука.

– Идем, – хрипло попросил Костя.

Тоннель становился все более склизким, а тряпье, намотанное на вывихнутую ногу, тем временем намокло и отяжелело, и Саше пришлось стянуть его, бесполезное. На мгновение стало стыдно – Юра с Егором старались, а она… Но холодная вода хоть немного обезболила ногу. Кто-то из бродяг вечно поскальзывался, взмахивал руками, но пока еще ни разу не свалился в журчащую воду. Стены, покрытые налетом бледно-зеленой плесени, казалось, дышали. Саша дотронулась пальцем и тут же брезгливо отдернула руку – холодная слизь, дрожащая и мерзкая.

Саша брела следом за Юрой, будто боясь потерять его в тоннелях. Шла прямо за его спиной, почти дышала в затылок, постоянно оглядываясь на Валюшку. Но все были рядом – вышагивали странной процессией, приглядывая друг за другом, вслушивались в плеск и неразличимые пока чужие шаги.

Саша нервно выдохнула.

– Вот черт… – это Костин голос разнесся под низким сводом.

– Что там? – чуть подавшись вперед, Саша выглянула из-за Юриного плеча.

И замолкла.

Вдалеке послышался мальчишечий смех. Потянуло ароматом жареного на углях мяса.

На черной воде равнодушно покачивались цыплячье-желтые кувшинки.

Саша шагнула назад. Уперлась в кого-то плечами и даже не почувствовала этого.

Фонарик то и дело высвечивал все новые и новые цветы: пока мелкий поток несся между бетонными стенами, бурля и всхлипывая, пока огибал дрожащие от усталости ноги, кувшинки… черт с ними, она всю жизнь называла их кувшинками, – кувшинки покачивались на воде, будто на речной глади.

Резные лепестки и толстые стебли, уходящие бесконечно вниз, прямо сквозь бетон – кувшинки чудились лишь иллюзией. Очередной галлюцинацией.

– Я не понимаю, – пробормотала Саша. – Что за… Откуда они тут?!

– Не останавливайся, – попросил Юра, и она в ужасе глянула на его лицо. Юрины глаза потемнели, при этом оставаясь спокойными. – Надо идти. Не обращай внимания.

Опять шаги. Плеск там, позади, за спинами.

Саша взмолилась – нет, пожалуйста, только не это! Пусть ей просто показалось, пусть это будет что угодно, только не…

Шаг. И еще один. Будто тяжелые лапы ступают по воде.

– Надо идти, – зашипел Юра. – Она знает, что мы здесь… Ну, давайте!

Они пошли. Никакого бега – тихие осторожные шаги, но так быстро, как это только возможно. Саше хотелось плюнуть на все, лечь в воду и принять свою смерть с достоинством – в запахе тины и водорослей, среди кувшинок, что стучат желтыми головками по ее грубым ботинкам.

Умереть так, как умер Валя.

Не вздумай. Она не сдастся на последнем рывке. Да и если вспомнить…

«То, что осталось от Милы».

Так сказал Костя.

А что останется от них?

Они шли все быстрее и быстрее, Костя крепко зажимал ладонью Валюшкин рот и молчал, стиснув зубы. Это было заметно даже в свете единственного слабого луча, даже со спины – напряженные скулы, словно по его лицу то и дело проходит ток. Саша едва поспевала следом, хоть ее и тащил за руку Юра.

Они шли. Спешили, прибавляли шаг, общались одними глазами, слабо различимыми в затхлой темноте. Будто бродяги разом превратились в единый организм – ровно вышагивающие друг за другом, похожие и до смерти напуганные.

Кто-то шел следом за ними.

Все ближе и ближе.

– Почти дошли… – подбадривал Юра едва слышно. – Немного, еще чуть-чуть…

– Чем пахнет? – спросила Женя, сбившись с шага.

Все разом втянули в себя тяжелый воздух.

– Дымом, – шепнул Костя. – Это дым…

Егор выругался, и теперь уже Саша едва не полетела в воду – если бы не крепкие Юрины руки, она наверняка разбила бы себе лицо. Слизь под ногами обиженно чавкнула и снова заросла водой.

– Только огня и не хватало… – простонал Егор, и ровно в тот же миг шаги за их спинами исчезли.

Химера будто прислушивалась.

А потом ринулась вперед.

– Побежали, живо! – рявкнул Юра, больше не скрываясь.

И они помчались изо всех сил.

Плеск воды мчался следом за ними, догонял несущихся в ужасе людей. Саше чудилось, что она слышит хрипы, и дробный топот, и предвкушение, что мчится совсем близко… Бродяги молчали – не до слов.

Только ревела Валюшка на руках у Кости.

«Вот сейчас, – думала Саша, все крепче цепляясь за влажную Юрину ладонь. – Сейчас… Она почти за спиной, она дышит. И это точно не человек».

Мысли путались, врезались друг в друга и расплетались снова, заглушаемые стучащей в ушах кровью. Саша ждала – еще миг, и что-то рванет ее на себя, вопьется когтями, пальцами или бог знает чем еще, раздирая кожу, и Саша закричит, но бродяги уже не помогут.

Они и так пытались. Были рядом с самого начала, тащили ее на себе, приматывали сломанную руку к груди, фиксировали ногу, они…

Бежать. Бежать. Бежать!

Дыхание разрывает грудь. Но это все неважно – только бы она не догнала, только бы не схватила…

Впереди слабо мигнул осколок света, и Саша, почувствовав прилив сил, побежала быстрее.

Огонек мигнул еще раз и исчез.

Саша ускорилась, хоть ей и казалось, что это невозможно. Но нет. Страх, подхлестываемый сзади, дыхание и рык, чувство, что тебя вот-вот схватят за ноги, опрокинут на живот и потащат туда, в черное жерло тоннеля, сдирая с лица кожу…

– Свет! – задыхаясь, крикнул Костя. Он мчался первым и постоянно оглядывался, будто боялся, что кто-то из бродяг навечно останется во тьме. Его взгляд искал Сашу. И, только заметив ее вытянутое лицо, Костя вновь отворачивался и прибавлял скорости.

Теперь уже пятно света нельзя было принять за мираж – оно ширилось, росло и суетилось всполохами. Только вот не было в этом свете ничего бледного или надежного – огонек казался рыжеватым, с желтыми прожилками, и все перед глазами мутилось, а в грудь набивались клубы вонючего дыма. Запах гари становился все нестерпимее.

– Там пожар-р! – крикнула Женя, и голос ее оборвался, словно от спазма.

Саша в ужасе оглянулась на нее, но нет, бежит – короткие волосы стоят дыбом, глаза вытаращены, на щеках меловая бледность, разбавляемая темными пятнами. И как она все это разглядела в полутьме?..

– Быстрее, быстрее! – орал Юра. – Недолго еще!

– Огонь, Юр-р! – снова крикнула Женя, будто он не расслышал.

– Выхода нет!

Они бежали.

Саше казалось, что всё – больше сил не осталось. Пускай химера, пускай черная вода под ногами, с которой давно пропали желтые кувшинки, пускай. Хриплое дыхание рвалось из груди, а сердце, казалось, вот-вот проломит ребра. Невозможно больше бежать – ноги охватило горячей болью, огнем обожгло ступни. Правый бок ныл так, будто его прострелили.

Она сдавалась. Чуть отстала, и Юра дернул ее на себя, обернулся. Лицо черное, глаза пылают:

– Беги! Почти уже… Беги, ну!

Саша пыталась. Боль под ребрами пронзала насквозь, воздуха не хватало, перед глазами замельтешили черные мушки.

– Мы сгор-рим! – в ужасе заорала Женя.

– Заткнись и беги! – полузадушено кричал Егор, и его слабый голос тонул в плеске воды.

Рыжие отблески становились все ближе.

Но Саша уже не боялась сгореть.

Они влетели в тесное помещение, все объятое пламенем – на миг Саша остолбенела в проеме, но Юра рванулся вперед, за Костей. Они поднырнули под толстые черные балки, пронеслись по узкому коридору и свернули вправо. Огонь выныривал из-под их рук то тут, то там, зажмурившаяся Саша чувствовала, как огонь объел ей ресницы.

Запахло жжеными волосами.

Все возвращается. Она опять переживает этот кошмар.

В спину врезалась обезумевшая Женя. Вцепилась пальцами в плечи, забормотала:

– Быстр-рее, быстр-рее, сгор-рим, мы сгор-рим…

Жар бил в лицо, обжигал кожу. Саша вдохнула полной грудью и закашлялась – воздуха осталась лишь щепотка.

– Почти на месте! – победоносно крикнул Костя, но Саша ему не поверила, хоть и видно было, как легко он ныряет по одинаковым коридорам, держится ему лишь знакомого маршрута, крепко-накрепко прижимает к груди Вальку – и как у него только сил хватает так нестись? – но отсюда же невозможно выбраться, невозможно…

Скрюченные Женины пальцы, царапающие спину, исчезли в один миг. Саша обернулась – Женя неслась следом, глаза ее вылезали из орбит, а нижняя губа дрожала. Кажется, Женя почти сошла с ума.

Огонь потрескивал за их плечами.

Впереди пламени не было, зато черный дым становился все гуще, все чаще бродяги кашляли, задыхаясь, все медленнее бежали. Зато за треском исчезла и химера – быть может, она и бежит совсем рядом, словно еще одна бродяга, но хотя бы не слышно ее прыжков, ее толстых лап, что в пену взбивают черную воду…

Костя резко остановился, заозирался по сторонам, а потом, сунув в Юрины руки Валюшку, изо всех сил ударил ногою в дверь. Дверь затрещала, заскрипела, но не сдалась.

– Горячая, скотина! – крикнул Костя.

И что?.. Саша, застывшая посреди узкого коридора, где под потолком в сюрреалистическом танце перемигивались лампы, судорожно огляделась. Огонь, химера, низкий потолок, всхлипывающая от страха Женя…

Саше хотелось заорать. Броситься вперед, оставить их тут, у какой-то горячей двери, боже, и почему она горячая…

Да какая вообще разница?!

Костя с треском вышиб дверь плечом, и, шипя, ввалился в комнату. Оттуда бродяг сразу обдало жаром, но Юра прыгнул прямо в огонь, прижимая Валину голову к плечу, и Саше, подпираемой Егором, не оставалось больше ничего, как влететь за ними следом.

Комната горела.

Кажется, горели даже бетонные стены и серый потолок – отовсюду свешивались ярко-рыжие язычки пламени, мелькали и потрескивали, словно дрова в тяжелом мангале, и на миг Саша замешкалась на пороге. Страх, древний животный страх – тут опасно, горячо, беги, беги…

– Саша, ну! – крикнул Юра, нашаривая ее взглядом.

Женя выла в коридоре.

– Не пойду, нет, не пойду!!!

Егор втащил ее силой и, швырнув как куль с мукой на пол, захлопнул за ними дверь.

Женя, постанывая и всхлипывая, отползла в пустой угол, прикрыла лицо от пламени, но было видно, как на ее руках расцветают багровые волдыри с прозрачной жидкостью.

Бродяги в ловушке. В ловушке! Костя убьет их…

Саша вжалась в стену, где было меньше всего пламени. Жженые волосы пахли горечью, в груди першило, к щекам прилил жар. Женя стонала где-то у ног, свернувшись калачиком – кажется, она даже вскрикивала едва слышно, но сейчас ее вопли никого не волновали.

Выбитая дверь, наспех прикрытая, была слабой защитой от химеры. Но, может, та боится огня?.. За треском пожираемой мебели исчезли все остальные звуки. Уже и дверь охватило огнем – потекли по дереву струйки пламени, зачадили дымом.

Саша прикрыла руками глаза. Резь не давала ей оглядеться по сторонам.

Костя, влетевший в комнату самым первым, сейчас висел под потолком, и скрежет, доносящийся оттуда, бил Сашу по ушам. Юра, сунувший обмякшую и безвольную Валюшку в руки Егору, вскарабкался следом – кажется, это была металлическая скрипучая лестница, и теперь Юра с Костей вдвоем пытались справиться с чем-то на потолке.

– Саша… Саш! – слабо окликнул Егор.

Саша сделала к нему шаг. Ей до смерти хотелось, чтобы все это закончилось – неважно, спасением или смертью, только бы прекратились крики, треск и всхлипы…

– Держи его, крепко держи, поняла меня?! – забормотал Егор грудным голосом, и мягкая Валюшка тяжестью повисла на Сашиной руке.

– А ты… – начала, было, она, но Егор уже исчез.

Теперь под потолком висели трое. Саша, прячущая Валю от огня, пальцами зарылась в ее волосы. От белых кудрей остались только жесткие завитки, опаленные огнем. Щеки горели.

Саша забилась в угол, спасая Валю от огня.

– И р-раз! – орал Костя. – Резче, давай!

– Не могу, горячо!

– Засов, ну, засов – и он распахнется!..

– Не могу, пальцы…

– Ударь! Ударь еще раз!

– Не поддается! Люк…

Люк.

Саша обернулась. Огонь, который теперь был повсюду, не мог скрыть главного. Люк. Люк на поверхность?..

– Быстрее, там свежий воздух! Холодом тянет! Там нет огня…

– Это выход наружу? – наугад крикнула Саша.

Три голоса слились в один:

– Да!

И вот тогда, не выдержав, Саша разревелась.

Глава 9

Кажется, она надышалась дымом – сознание ускользало, мельтешило смазанными силуэтами перед глазами, и Саша, неглубоко дыша ртом, согнулась, пытаясь справиться с собой. Валюшка у ее груди едва дышала, порой чуть всхрапывая, и Саша медленно гладила девочку по голове.

Огонь был уже не таким всепожирающим – дымом заволокло даже то, что оставалось в стороне от рыжих отблесков. Юра, Костя и Егор сражались с засовом, ревели от боли там, наверху, а Саше хотелось окликнуть их, попросить, чтобы они прекратили тратить силы – всё ведь почти закончилось…

Женя тоненько выла неподалеку, и от нее остался только этот испуганный вой. Саша хотела дотянуться до Жени, прижать ее к себе, но сил и свободных рук не было. Только бы держать Валю, вжимать ее в свою подпаленную куртку.

– Держи его! – все еще эхом кричал Егор. Живо кричал, как будто по-настоящему.

Дым, казалось, становился частью Саши. Она цедила дым глотками, она укуталась дымом с ног до головы, она стала этим дымом. Кашель, разрывающий легкие, нарастал.

Дико хотелось заснуть.

– Саша! – звал кто-то издалека. – Саша…

Трещали в костре угли. Папа запекал картошку – потом они будут разламывать горячие клубни, перебрасывать их из руки в руку, посыпать кристалликами соли и грызть прямо с кожурой. Мама, улыбаясь черными губами, повторяла:

– Так полезней. Там много микроэлементов всяких…

Папа ворошил угли палкой. Саша крутилась поблизости – грела озябшие ладони (она полчаса пыталась поймать голавчика в реке, но ничего не вышло, только руки окоченели), искала под ногами листочки и поджигала их, держа в руках, пока огонь не начинал лизать пальцы.

– Брось! – хмурилась мама. – Обожжешься.

Валя спал рядышком, на складном лежаке, который папа подарил маме несколько лет назад. Лежак был всего один, а поваляться на нем хотели все, но тот, конечно же, чаще всего доставался младшему брату. Вот и сейчас Валя спит – его закутали в телогрейку, и теперь в тусклых отблесках костра Валины ресницы едва дрожали.

– Принеси нож, – попросил папа. – Попробуем. Готова уже, наверное.

Мама пошла за ножом. Папа отвлекся – тушил подпаленную палку, сунув ее в песок.

А Саша неловко развернулась, схватилась за горячий невысокий мангал, дернулась… Угли посыпались прямо на нее. Куртка вспыхнула, будто облитая бензином.

Истошно закричала мама.

Папа действовал быстро – сорвал с Саши куртку, отшвырнул в сторону и повалил дочь на песок, прижал грудью, а потом еще и захлопал по рукам, будто и там мог остаться огонь. Застывшая Саша молчала и, словно тряпичная кукла, крутилась в отцовских руках.

Проснувшийся Валька спросонья захныкал.

…Спустя несколько минут папа уже чистил картошку старым армейским ножом. Никакой черной корочки, никакой золы – слишком много песка. Мама, закутав Сашу в одеяло, крепко сжимала ее в своих объятиях, стискивала почти до боли. Все обошлось – Саша немного обожгла руки, а мама, порывшись в машине, отыскала за запасным колесом кусок хозяйственного мыла. Смочила, густо смазала белой пеной бледно-розовые ожоги.

С той поры Саша невзлюбила огонь.

Надо же, она и забыла… Давний страх, спрятавшийся глубоко внутри. Саша ненавидела поджигать конфорки на газовой плите. Порой вздрагивала, когда кто-то щелкал колесиком зажигалки. Не знала почему, но вздрагивала.

– Саша! – рявкнул Юра и изо всех сил встряхнул ее за плечи.

Саша очнулась – все в дыму, ничего не разглядеть. Белое лицо перед ней, кривится и прыгает, кажется, Юра кричит что-то. Валя на руках тяжелая и неповоротливая. Но хрипит.

Это хорошо.

– Вставай, вставай! – кричал Юра. – Выход!..

Сверху тянуло сквозняком и прохладой. Саше хотелось пить эту прохладу горстями.

Юра же, схватив Валюшку, унес ее куда-то в дым. Кажется, огонь, подпитываемый потоком свежего воздуха, разошелся не на шутку: треск стал оглушительным, все стены покрылись рыжими бликами.

– Женя… – шепнула Саша и, встав на четвереньки, поползла в ее сторону. Кажется, она была где-то там?.. – Жень!

– Я тут… – голос слабый, но и в нем едва слышна надежда. – Тут…

Наткнувшись на Женины ноги, Саша проползла чуть дальше, нашарила пальцами ее лицо. Зареванное, покрытое засохшей солью, раздувшееся и горячее – Женя попыталась вжаться в угол, когда Саша дотронулась до ее ожогов.

– Пошли… Там выход, – пробормотала Саша. Боль драла горло, как при сильной простуде. Дышать становилось все тяжелее. Голова кружилась.