скачать книгу бесплатно
– Звучит правдоподобно.
– Мы забыли про самое важное! Интересно, платье закажут у мистера Хартнелла?
– Королева ему благоволит. По крайней мере, для нее свадебное платье шили мы.
– У кого же еще заказывать платье, как не у мистера Хартнелла? К нему обращаются все знатные невесты. Для принцессы Алисы тоже платье делал он. А это была последняя свадьба в королевской семье.
– Да, но уже больше десяти лет прошло. Для поездки по Южной Африке часть нарядов, например, сшил Эдвард Молино.
– Только потому, что одежды требовалось много. За важными нарядами идут всегда к мистеру Хартнеллу.
– А вдруг принцесса Елизавета захочет платье от Диора?
– Нет. Английская принцесса выберет английского модельера, – отрезала француженка Мириам. Хотя Энн в последнее время работала с Мириам бок о бок, она не могла сказать, что хорошо знает новую сотрудницу. Однако рассуждала Мириам верно: и королева, и принцесса Елизавета предпочтут наряды от английских домов моды.
– Королева точно обратится к мистеру Хартнеллу. Новости появятся со дня на день.
Энн взглянула на часы – половина девятого.
– Девушки, нам пора. Мисс Дьюли хватит удар, если она увидит нас за болтовней.
Все еще галдя наперебой, они вошли в мастерскую. Мисс Дьюли уже их поджидала.
– Девушки, девушки! Вы как стая сорок! Понимаю, новости весьма волнующие, но пока нам ничего достоверно не известно. Вы же знаете, что говорят о подсчете цыплят.
– Я думаю, это до смерти романтично! – вырвалось у одной из самых юных работниц. – Вы видели его фотографии? Он похож на греческого бога!
– На греческого принца уж точно, – процедила мисс Дьюли. – А вам всем нужно успокоиться и отложить мечты о королевской свадьбе до вечера. От недостатка работы мы, как известно, не страдаем.
Энн подошла к своим пяльцам, чувствуя душевный подъем. Они с Мириам заканчивали прекрасную вышивку на платье для жены нефтяного магната из Америки, однако сегодня перед Энн стояла довольно простая задача – добавить блестки и жемчуг на старинное французское кружево, которым заказчица попросила мистера Хартнелла выполнить отделку лифа для коктейльного платья.
Энн натянула на раму кружево, основой для которого служила тонкая шелковая тафта, затем рассортировала жемчуг и блестки в подносе для бисера, чтобы их было удобно набирать на тончайшую иглу. И погрузилась в работу на час или даже больше, ни на мгновение не отвлекаясь от ткани перед собой и капелек росы на лепестках цветов. Только когда пальцы свело судорогой, а глаза стали слезиться, она оторвалась от работы и глубоко вздохнула.
– Доброе ли утро? – Мисс Дьюли следила за тем, чтобы девушки – особенно ученицы и младшие вышивальщицы – сосредоточились на работе, а не на беседах о помолвке принцессы. Сейчас она стояла рядом с Энн.
– Очень доброе! Он получил звонок? – Мистер Хартнелл всегда был для Энн «Он», с прописной буквы. Он действительно пользовался большим уважением среди своих сотрудниц, как бы подобострастно это ни выглядело.
– Еще нет. Насколько я знаю. – Мисс Дьюли понизила голос, чтобы ее не слышали другие девушки. – Но я уверена, из дворца позвонят не сегодня завтра. Он уже сел за эскизы.
– А вдруг обратятся к кому-нибудь другому?
– Я бы сильно удивилась. Мне доподлинно известно, что королева осталась очень довольна платьями для Южной Африки. Когда они выберут фасон, мистер Хартнелл попросит несколько образцов вышивки, чтобы показать их королеве и принцессе Елизавете. Нужно будет убедиться, что узоры их полностью устроят. Разумеется, я поручу разработку вам.
Энн улыбнулась и кивнула, стараясь не подавать виду, как обрадовали ее слова мисс Дьюли. Будь ее воля, Энн пустилась бы в пляс по мастерской. Ей поручат придумать узоры! Ее работу представят принцессе! От счастья щемило в груди.
– Я так понимаю, вы довольны?
– Очень, – призналась она. – Благодарю вас! Я не подведу.
– Даже не сомневаюсь. Еще один вопрос, пока выдалась минутка затишья… Что вы думаете о Мириам? Как у нее идут дела?
– Отлично. Нечасто приходят работницы, которые уже умеют выполнять столь сложные вышивки.
– Рада слышать. Если мы получим заказ, я бы хотела оставить ее под вашим началом. Возможно, не все проявят понимание. В ком-то может проснуться зависть. Доверяю вам присматривать за девушками, следить за настроениями, так сказать.
– Конечно.
– Работы будет много. По крайней мере, я так думаю. Над свадебным платьем захотят работать все.
Энн кивнула. Безусловно, так и будет.
– Ладит ли Мириам с другими девушками? Она молчалива, – продолжила мисс Дьюли.
– Ладит, однако…
– Неужели у нее проблемы с английским языком?
– Думаю, она просто застенчива. Замкнута. И немного подавлена. Я чувствую, ей в войну пришлось нелегко.
– Как и всем нам, верно?
Энн перешла на шепот.
– Не так, как ей. Впрочем, я могу ошибаться. Мы ничего такого не обсуждали.
Энн знала, что не ошиблась. Если война ее чему и научила, то это как распознать следы горя.
– Тогда присмотри за ней. Не позволяй Мириам сидеть в столовой отдельно от остальных. Дай мне знать, если возникнут разногласия.
– Обязательно.
– Когда рассчитываешь закончить с этим кружевом?
– Уже скоро. Самое позднее – к завтрашнему полудню.
Мисс Дьюли одобрительно кивнула и направилась к следующей работнице, чтобы дать совет, успокоить, осадить тех, кто работает слишком торопливо, или подбодрить тех, кто медлит.
Энн вернулась к своим пяльцам и трудилась до самого перерыва на чай. Встав со стула одной из последних, она заметила, что Мириам все еще склоняется над вышивкой.
– Тебе нужно отвлечься. Пойдем со мной вниз. Несколько минут вне мастерской нам не повредят.
Мириам оглянулась по сторонам и поняла, что они остались в комнате одни.
– Ой, прости. Я даже не заметила…
– Верный признак увлеченной вышивальщицы. Пойдем, иначе до нас даже очередь в столовой не дойдет, а мисс Дьюли уже будет звать обратно.
Взяв по чашке чая, они уселись за столик в тихом углу. Энн завела разговор:
– Когда я начинала, столовой не было. Я приносила с собой чай во фляге. Утром еще куда ни шло, а к обеду он совсем остывал.
– Где же вы отдыхали? Прямо в мастерских?
– Боже упаси! В гардеробной, сидя между пальто и грязными ботинками. Все лучше, чем за работой.
Мириам улыбалась застенчиво, немного неуверенно, и Энн вдруг пожалела, что не потрудилась лучше узнать свою собеседницу. Они впервые разговаривали не о работе, хотя Мириам здесь уже больше двух месяцев.
– Сколько ты здесь работаешь? Я имею в виду, у Хартнелла.
Как знать, может, Мириам не так уж застенчива. Может, ей нужны лишь спокойная обстановка и человек, готовый ее выслушать.
– Самой не верится – одиннадцать лет! Как будто вечность! Я пошла подмастерьем сразу после школы. Едва могла заправить нитку в иглу. Первое время подметала пол и бегала по поручениям. Потом мне разрешили сортировать и подсчитывать бусины и бисер. Лишь через несколько месяцев мисс Дьюли позволила мне пришить первую блестку к платью.
– Зато ты всему научилась.
– Это правда. Понемногу научилась.
– И все это время ты работала только здесь?
– Все время. – Энн кивнула. – Даже в войну, когда нам не разрешали делать вышивки для продажи в Англии. Действовали правила строгой экономии. Впрочем, мы продолжали шить для заграничных покупателей, в основном для американок, да и от королевской семьи поступали кое-какие заказы. А еще мы много работали для лондонских театров. Спектакли продолжали ставить – полагаю, хотели поднять моральный дух. А ты… Тебе удалось сохранить работу во время войны?
Легкая улыбка покинула лицо Мириам. Потупившись, она не отрывала глаз от нетронутой чашки чая.
– Да. Во время оккупации ходили слухи, что немцы намерены закрыть дома моды и перевезти в Германию, но модельеры убедили их оставить все как есть.
– Помнится, я читала об этом. Как нацисты приходили на показы мод со своими женами и, ну, своими…
– Любовницами.
– Да. И как они носили одежду по последней моде, пока французский народ голодал.
– Это правда. Так и было. Причем большинство женщин на dеfilеs были француженками. Представляешь? Богачи остались богатыми. Тем, кто принял правила игры, ничто не грозило.
– Ужасно! Шить одежду для врагов.
– Да, но я благодарна за это. Я имею в виду, за работу. Она сохранила мне жизнь.
– Конечно, – поспешно согласилась Энн. – На твоем месте я бы сделала так же. Нам повезло, Англию не оккупировали. Не пришлось жить под контролем нацистов, как вам.
– Зато вы пережили бомбежки. Пока я не приехала сюда и не увидела следы от снарядов, я не понимала, что это такое. Я понятия не имела, какие потери вы понесли.
– Да, пришлось тяжело. Но мне грех жаловаться, зная, что выпало на твою долю.
Энн хотела поддержать Мириам, проявить сочувствие. Однако ее слова, казалось, ударили по собеседнице как пощечина. Краска сошла с лица Мириам, а руки, вцепившиеся в чашку, задрожали.
Энн потянулась через стол и коснулась руки Мириам. Всего на миг. Она не хотела испугать Мириам или сделать еще хуже. Как себя вести, видя чье-то большое горе?
– Мне очень жаль, – проговорила Энн, – очень жаль. Я не хотела тебя расстроить.
Мириам покачала головой и попыталась выдавить из себя улыбку.
– Ничего…
– Я лишь хотела сказать, что нам не пришлось проходить через самое страшное. Помню, в первый год войны я была постоянно напугана и едва могла спать по ночам. Все обсуждали только одно: Франция пала, мы следующие. Мол, это лишь вопрос времени.
– Иногда я просыпаюсь, – начала Мириам так тихо, что Энн пришлось наклониться вперед. Другие девушки болтали во весь голос. – Я просыпаюсь, и бывает момент, когда все вокруг, – она взмахнула рукой, – будто не отчетливо…
– Смутно?
– Да, вот нужное слово. Смутно. Бывает, на минуту мои воспоминания кажутся плохим сном, и я словно бы очнулась от него. А потом я открываю глаза и просыпаюсь по-настоящему. И тогда понимаю, что это был не сон.
– Мне очень жаль, – беспомощно прошептала Энн. Что еще она могла сказать? – Но здесь тебе легче? Тебе нравится в Англии?
– Да. – Мириам кивнула. – Поначалу я сомневалась. Зимой стояли морозы. И все-таки мне здесь нравится.
– Помню, в день нашего знакомства ты сказала, что едешь в Илинг. Ты до сих пор там живешь?
– Да, в маленьком пансионе. Хотя хорошего там мало. Местная консьержка…
– Владелица пансиона?
– Да, она не очень любезна. Вчера она пожаловалась, что не понимает меня. Сказала, что пережила войну не для того, чтобы слушать, как всякие чужаки лопочут свои… как же она выразилась? свои мумбы-юмбы. – Мириам поморщилась, как будто почувствовав неприятный запах.
– Ох, Мириам, какой ужас! Я прошу прощения.
– Не извиняйся, ты тут ни при чем. Все девушки, которые работают у Хартнелла, мне очень нравятся.
– Однако в пансионе тебе оставаться нельзя. – Тут в голову Энн пришла идея. Почему она раньше об этом не подумала? – Послушай, а ты не хотела бы, – начала она, слегка волнуясь, – не хотела бы ты поселиться в моем доме? Много лет я жила со своей невесткой, но в прошлом месяце она эмигрировала в Канаду.
– Ты приглашаешь меня переехать в твой дом? – Мириам смутилась.
– Почему бы и нет? – И Энн добавила, чтобы разрядить обстановку: – За тобой ведь не водится странных привычек? Ты не поешь арии на кухне? Не ходишь по ночам?
– Нет, – хихикнув, ответила Мириам. – Уверяю, ты меня почти не заметишь.
– Туда довольно долго ехать, – призналась Энн, – зато в нашем распоряжении целый дом и небольшой садик. Обещай, что ты хотя бы приедешь посмотреть. У тебя есть планы на вечер? Нет? Тогда давай поедем смотреть дом. Думаю, тебе понравится. Только представь, как приятно будет расстаться с той грубой консьержкой.
– Да, было бы… А как с оплатой? – с тревогой спохватилась Мириам.
– Я собиралась просить пятнадцать шиллингов в неделю. Половина моей ренты. Сможешь столько платить?
– Смогу наверняка.
– Как хорошо! Я спрашивала других девушек, когда Милли решила уехать, но все предпочитают жить в Лондоне. Знаешь, я ведь сегодня даже хотела подать объявление в газету. Какая удача! Просто гора с плеч!
Девушки потянулись обратно в мастерскую.
– Нам пора, – сказала Энн. Дождавшись, пока Мириам допьет свой чай, она с легким сердцем пошла с новой подругой вверх по лестнице, чтобы вновь сесть за вышивку.
