скачать книгу бесплатно
– Конечно же, расплакалась от счастья. Папа тоже был рад. Джо сначала обратился за разрешением к нему. Вот чем они занимались, пока мы с мамой были на кухне.
– Когда же свадьба? Летом? – спросил кто-то из девушек.
– Думаю, да. Мама Джо осталась одна, поэтому она довольна, что мы будем жить с ней.
– Значит, из мастерской ты уйдешь? – спросила Энн, заранее зная ответ.
– Только после свадьбы. Джо хочет сразу настоящую семью, так что оставаться на работе смысла нет.
Энн могла бы возразить, но не хотела портить всем настроение. Для нее смысл работы заключался в том, чтобы идти своим путем, проводить дни за интересным занятием и сохранять некоторую независимость. Когда появятся дети, Дорис будет привязана к дому на долгие годы, так почему бы ей не пользоваться свободой, пока может?
– Наверное, ты права, – вместо этого сказала Энн. – Лучше нам…
– Доброе утро, дамы! Признаюсь, я удивлена, видя вас не за работой.
– Простите, мисс Дьюли, – ответила Эдит. – Наша Дорис обручилась, и мы…
– Замечательная новость! Я очень рада за тебя, моя дорогая. Может, продолжим беседу во время перерыва?
– Да, мисс Дьюли, – хором протянули девушки.
В пятницу Энн, Дорис и Этель начали работу над платьем для заказчицы, которая переезжала за границу. Супруга заказчицы назначили на важный дипломатический пост, поэтому требовался соответствующий гардероб. Пока Дорис и Этель работали над юбкой, Энн занималась лифом. Под локтем у нее лежал рисунок мистера Хартнелла и эскиз узора, который она разработала сама. Энн была уверена, что ей удастся воплотить свою задумку на шелке: весь лиф покроют завитки из крошечных золотых бусин, полупрозрачных кристаллов и матовых блесток медного цвета, а на юбке рисунок продолжится волнами. Работа была простая, продвигалась относительно быстро, так как можно почти везде использовать тамбурный крючок.
Ей нравился ритм такой работы, потому что в голове не оставалось места ни для чего другого: протолкнуть крючок сквозь ткань, нанизать бусинку, вернуть крючок, повторять все снова и снова, останавливаясь, только чтобы свериться с набросками.
Во время перерыва на утренний чай, все, как и следовало ожидать, сидели в столовой внизу и обсуждали свадебные планы Дорис.
– Не хочу тратить купоны на платье. Думаю, получится перешить мамино.
– А когда она выходила замуж? – спросила Рути, одна из учениц. Ей было всего семнадцать, и, как положено семнадцатилетним, Рути часто витала в облаках. Впрочем, работала она старательно и со временем спустится с небес на землю.
– В 1914 году. Белый хлопок, кружевная юбка до пола. И высокий воротник. Похоже на платье, какое королева Мария надела бы на пикник.
– Твоя мама не будет возражать, если ты перешьешь платье? – спросила Энн.
– Говорит, что не против. Правда, я ума не приложу, с чего начать.
– Еще успеешь решить, – вмешалась Эдит. – А сейчас расскажи нам снова, как он сделал предложение. Он заранее как-нибудь намекал?
После чая в мастерской опять стало тихо, вышивальщицы склонились над пяльцами. Раз или два яркий солнечный луч, пойманный блестящим наперстком, заставлял Энн оторваться от работы; тогда она напоминала себе, что нужно размять затекшие шею и плечи, растереть ладони и запястья, на минуту закрыть глаза и отдохнуть.
Когда в половине первого девушки пошли на обед, Энн задержалась, пообещав скоро всех догнать. Она откопала обрывок кальки и карандаш и несколькими быстрыми росчерками сделала эскиз – на перерыв отводилось всего полчаса. А через пять минут присоединилась к Дорис и остальным в столовой, чтобы съесть сэндвич и выпить чаю.
– Что это у тебя? – спросила Рути, указывая на набросок в руке Энн.
– Кое-какие идеи для платья Дорис. Не то чтобы…
– Не томи! Дай посмотреть!
Энн положила рисунок перед Дорис, теперь жалея, что не выбрала более спокойную обстановку для обсуждения.
– Вот тут, на лифе, – а на нем, вероятно, есть драпировка, – нужно будет добавить несколько вытачек, а потом, если захочешь фасон посмелее, можно опустить вырез и добавить изгиб, тогда он получится…
– В форме сердца, – выдохнула Дорис.
– Как будто сам мистер Хартнелл придумал! – заметила Рути, и все дружно ахнули.
– Такого не может быть! – сказала Энн чуть резче, чем хотела. – Дело в том, что я использовала один из набросков мистера Хартнелла в качестве шаблона. Я обвела силуэт, иначе у меня не получились бы правильные пропорции.
В школе рисование ей не давалось, но во время войны Энн стала носить с собой старую тетрадь и пару карандашей, чтобы делать зарисовки. Такой способ скоротать время был дешевле, чем книги и журналы, да и глаза меньше уставали. Кое-что – например, лица и руки людей – навсегда останется за пределами ее возможностей, и все же за последние годы ей удалось создать несколько поистине удачных рисунков.
На прошлое Рождество Милли подарила ей красивый альбом для рисования из магазина, где она работала. Настоящий альбом для художников, в нежно-голубом переплете, с плотной бумагой. Только через неделю или две Энн набралась смелости, чтобы сделать в нем первый набросок, и до сих пор хранила альбом для лучших работ, как хранят лучшее платье для особенных случаев. Как только появится свободная минутка, она добавит платье для Дорис в свой альбом. Может, днем в воскресенье, когда закончит с починкой одежды и другими домашними хлопотами.
– Невероятно! – выдохнула Дорис. – Так ведь? – спросила она остальных, и все единодушно признали, что эскизы Энн идеальны и Дорис в день свадьбы будет выглядеть сказочно.
Когда Энн приехала вечером домой, она все еще наслаждалась воспоминаниями о заслуженной похвале, и даже перспектива скудного ужина в холодной комнате не могла омрачить ее настроение.
– Это я, – громко сказала она, закрывая за собой дверь. – Ты дома?
– Я на кухне, – отозвалась Милли, и что-то в ее голосе заставило Энн занервничать.
Она поспешила в кухню через темную гостиную и обнаружила невестку сидящей за столом, все еще одетой в рабочее платье, с нетронутой чашкой чая.
– Что стряслось?
– Я получила письмо от братьев, – сказала Милли. – Они предлагают мне переехать к ним в Канаду.
Только тогда Энн заметила на столе вскрытый конверт авиапочты и опустилась на стул напротив Милли.
– Вы с ними не виделись целую вечность. Много лет.
– Предприятия, которые они открыли, процветают, и… Для меня найдется работа. Пишут, что в Канаде жизнь легче. Ни нормирования, ни дефицита…
– Легче? А как же холодные зимы? Там же снега выпадает в человеческий рост! А ты терпеть не можешь холода.
– Они пишут, что все не так уж плохо. Нужно только привыкнуть.
– Как ты туда доберешься? Путешествие не из дешевых…
– Мне пришлют билет.
– Вот как. Значит, ты всерьез об этом раздумываешь.
Милли подняла глаза, и Энн увидела стоящие в них слезы.
– Я не уверена… Придется оставить этот дом, свою жизнь с Фрэнком… А как же ты? Ты моя ближайшая подруга на всем белом свете. Что будет, если я уеду? Как ты будешь содержать дом?
Энн не сомневалась ни минуты.
– Нельзя принимать такое важное решение, думая о том, что лучше для меня. Со мной все будет в порядке. Правда! Дом хороший, и я уверена, что быстро найду жильца.
– А если об этом узнают? Вдруг кто-нибудь обратит внимание, что в доме, рассчитанном на большую семью, живут лишь две женщины?
– Милли! – Энн крепко сжала руки подруги. – Пока я вовремя плачу ренту, никому до нас и дела нет. В худшем случае мне пришлют уведомление, и я подыщу новое жилье.
– Тогда тебе придется оставить свой садик, а ты его так любишь.
– Люблю. Но растения не прикованы к дому цепями. Часть из них я смогу забрать с собой.
Милли покачала головой.
– Все это неправильно, нехорошо.
– Ты ведешь себя неразумно. Позволь спросить, ты бы уехала, если бы не я?
– Не знаю. Думаю, что да…
– В таком случае, тебе следует принять приглашение. Конечно, я буду скучать по тебе, но для того и существуют письма. Может статься, у меня получится накопить денег и приехать в гости. Я всегда хотела увидеть Ниагарский водопад и… ну, другие удивительные места.
– Мне страшно, – прошептала Милли.
– Знаю. Однако это шанс начать все сызнова. Я не сомневаюсь, что тебе стоит решиться.
Они посидели несколько минут, молча глядя друг на друга, и наконец Милли кивнула.
– Что ж, когда планируется переезд?
– Дэн и Дес пишут, что лучше дождаться лета. Так мне будет проще освоиться. Нам хватит этого времени?
– Вполне. А что насчет ужина?
– Я так и не начала готовить. Прости. Я открыла письмо, а потом…
– Не волнуйся. Сиди тут и пей свой чай, если он еще не совсем остыл, а я займусь ужином. Почему бы не включить радио? Давай послушаем новости.
За ужином и после него, сидя у огня и слушая радио, Энн старалась выглядеть бодрой и решительной. Что еще ей оставалось? Если она расклеится, Милли передумает и упустит шанс на новую жизнь. Поэтому Энн изо всех сил поддерживала непринужденную беседу, утомив и себя, и Милли рассказами о свадебных планах Дорис и не подавая виду, что каждую секунду готова расплакаться.
Когда Милли уедет, Энн останется одна, и тогда никто не увидит ее грусть, боль и одиночество. Она останется одна и будет рассчитывать лишь на свою силу воли. Хотя запас этой силы почти иссяк за десятилетие горя, тревог, голода и войны.
Она справится. Найдет квартирантку, продолжит вовремя платить за дом. Да, как-нибудь справится, а потом скоро весна, скоро оживет ее садик, станет зеленым и ярким. И она выживет.
– 5 –
Мириам
2 мая 1947 г.
Она готова.
Костюм смотрелся великолепно: идеально сидящий пиджак и пышная юбка ниже колена напоминали туалеты от месье Диора, наделавшие шуму в мире моды. Однако ее наряд был более сдержанным и скромным, поскольку здесь, в Англии, к стилю нью-лук относились настороженно из-за всех этих ограничений и купонов. Ей вовсе не хотелось вызывать у англичан чувство обделенности, напоминая о вещах, которые им недоступны.
На белоснежных перчатках ни пятнышка, туфли сияют, а элегантная плетеная шляпка из тонкой черной соломы превосходно дополняет образ. В портфолио лежат образцы ее работ, рекомендации от мастерской «Maison Rеbе» и, что самое ценное, письмо от Кристиана Диора.
Утром после приезда, ровно девять недель назад, она составила список лучших лондонских модельеров. В этом она положилась на предложения месье Диора, которые дополнила адресами, найденными в британской версии модного журнала «Вог». После в высшей степени здорового и не менее отвратительного завтрака – каша и некрепкий чай – она надела приготовленные накануне вещи и отправилась покорять Лондон.
Первым в списке значилось ателье «Лашасс». Мириам не сомневалась, что ей сразу предложат место: ее навыки и опыт не вызывали сомнений, образцы работ доказывали, что она способна вышивать самые сложные узоры, а кроме того, рекомендательное письмо ей дал сам месье Диор.
Оказалось, в Лондоне это не значит ровным счетом ничего.
Дверь открыла женщина в платье, которое любая уважающая себя француженка незамедлительно отправила бы в мусорное ведро. Незнакомка не отличалась терпением и, не скрывая раздражения, переспрашивала у Мириам каждое слово.
– Я вас не понимаю. Вы в Англии, знаете ли. Советую для начала выучить английский язык.
Тут Мириам поддалась волнению. Она не могла вспомнить простейшие слова, начала заикаться и вообще выглядела очень глупо.
– Вышивальщицы нам не нужны, – наконец сказала женщина. – Вам лучше попытать удачу в другом месте.
Решив не впадать в отчаяние, Мириам направилась в «Харди Эмис» на Сэвил-Роу, второе ателье из списка месье Диора. Она подошла к служебному входу и попросила о встрече с руководителем вышивальных мастерских. Мужчина у двери ответил, что новых сотрудников они не ищут.
Следующая остановка – «Чарльз Крид» в Найтсбридже. На этот раз ее провели внутрь и обещали прислать кого-нибудь из вышивальной мастерской. Спустя почти полчаса пришла женщина, чьи выражение лица и резкий тон давали понять, что она не любит, когда ее отвлекают. Женщина не позволила Мириам даже представиться.
– У вас есть опыт обучения или работы в Англии? Нет? Тогда вы нам неинтересны.
К концу дня она получила отказы в мастерских Виктора Штибеля, Дигби Мортона, Питера Рассела, Майкла Шерарда и Бьянки Моска. Вышивальщицы нигде не требовались. До ее опыта и мастерства никому не было дела. Никто не дал возможности упомянуть рекомендацию от месье Кристиана Диора.
Мириам ретировалась в отель, села на край кровати в своем номере и час смотрела в пустоту. Когда волна паники схлынула, Мириам открыла маленькую записную книжку, куда скопировала список модельеров от месье Диора. Только тогда она заметила, что две страницы книжки склеились, поэтому Мириам умудрилась пропустить первое имя. Норман Хартнелл. Модельер с лучшей, по словам месье Диора, мастерской вышивки в Англии. Мириам видела фотографии платьев, которые месье Хартнелл шил для английской королевы, как роскошных вечерних туалетов, так и повседневных нарядов, которые не отличались особым шиком, но изумительно подходили ее величеству. Несомненно, мастерицы месье Хартнелла смогут оценить опыт Мириам по достоинству.
После того как та грубая женщина из «Лашасс» пристыдила ее, упорствовать было глупо и безрассудно. Мириам лишь усугубила свое положение, обойдя все мастерские из списка, кроме одной. Теперь она балансировала на краю пропасти, и если оступится…
Нужно сделать шаг назад. Выделить время, чтобы поднатореть в английском языке, погрузиться в его нелепую грамматику, выучить неказистые слова. Может, тогда ей удастся побороть неуверенность, окрасившую в цвет отчаяния каждую из недолгих бесед в тот злополучный день.
Мириам пришлось достать часть денег, полученных от месье Диора, чтобы выторговать себе немного времени. Через два дня она переехала в маленький унылый пансион в Илинге, где неделя проживания стоила столько же, как одна ночь в отеле, и начала оттачивать английский. Каждый день после завтрака она отправлялась в итальянское кафе у входа в метро, покупала кофе – не в пример вкуснее, чем в «Лионе» и «Эй-би-си» – и садилась за столик. Она подслушивала разговоры посетителей, выписывая незнакомые слова, чтобы потом найти их в словаре. А по вечерам ходила в кино и в темном зале беззвучно повторяла реплики актеров, пытаясь разобраться в странных английских идиомах.
Как бы ни тяготила ее эта необходимость, Мириам везде старалась завести разговор: с другими постоялицами пансиона за завтраком, с продавцом газет на улице, с очаровательно флиртующим официантом в кафе – впрочем, у него дела с английским обстояли еще хуже, чем у Мириам. На такие практические занятия ушло больше двух месяцев, но теперь она была готова. И сегодня снова попытает счастья.
Мириам несколько раз сверялась с картой, чтобы проверить свой маршрут. Она доехала до Мейфэра, вышла на Бонд-стрит и через десять минут оказалась на Брутон-плейс. Сердце бешено колотилось, ладони под перчатками взмокли.
Найти вход в ателье Хартнелла было несложно: посреди двора стоял сияющий чистотой грузовик, в который загружали огромные белые коробки. Мужчина в белом халате осматривал и пересчитывал коробки, сверяясь с какими-то документами, и лицо его было столь серьезно, словно он отвечал за доставку сундуков с золотыми слитками. Мириам решила его не отвлекать и ждала, пока он закончит работу.
– Вот и все, – наконец сказал мужчина в белом халате водителю добрую четверть часа спустя, когда последняя коробка оказалась в кузове. – Можете выезжать.
Мириам подошла к мужчине, прежде чем он успел войти в здание.
– Прошу прощения…
– Что вы хотели? – Он хмуро оглядел ее с головы до ног. – В торговый зал можно войти с Брутон-стрит, – добавил он чуть более учтиво.
– Я хотела бы встретиться с руководителем вышивальных мастерских.
