скачать книгу бесплатно
Девушка приглядывалась ко мне. Присматривалась, её взгляд был очень внимательным, даже придирчивым. Но она всеми силами пыталась скрыть своё столь откровенное любопытство, вот только не получалось.
– Меня зовут Лиля, – проговорила она. Причем, таким тоном, словно это что-то объясняло.
Я кивнула после её слов.
– Очень приятно. Зачем я вам понадобилась, Лиля?
– Мы слышали о твоём… вашем отце, что он умер.
Я слегка нахмурилась.
– Да. А вы – это, собственно, кто?
И вот тут она выпалила:
– Я твоя сестра.
Я в молчании её разглядывала. Даже отступила на полшага, окинула девушку взглядом. Затем посмотрела на Пал Палыча. У того на лице было написано скептическое выражение, он даже фыркнул презрительно, подошел и попробовал незнакомую девицу от меня оттеснить.
– Ты бы шла, красавица, по своим делам, – проговорил он, прихватив девушку за локоть. – Марьяне Александровне не до твоих выдумок.
Девушка дернула рукой, за которую Рыков её удерживал.
– Я не вру! Это правда!
– Девушка, у меня нет сестёр, – вздохнула я, устав от этого представления. Повернулась и направилась обратно к машине.
Рыков девушку оттеснил к тротуару, тоже направился к автомобилю. Я успела сесть на заднее сидение, а незнакомая девица ринулась вперед, заглядывая в салон. И выкрикнула:
– Вашу маму зовут Любовь! Любовь Витальевна Дегтярева, в девичестве Шальнова. Ведь так?
Я жестом остановила водителя, который уже собирался захлопнуть дверь. На девушку опять взглянула, на этот раз в моём взгляде было больше заинтересованности. Правда, Пал Палыч с переднего сидения, на котором успел устроиться, подал голос:
– Марьяна, кого ты слушаешь?
А я смотрела на девушку. Затем кивнула, правда, вслух проговорила:
– Допустим.
Худенькая блондинка, поняв, что я не уезжаю, слушаю её, вскинула голову и взглянула на меня с вызовом.
– Она и моя мама.
Становилось всё интереснее и интереснее. Я снова окинула девицу изучающим взглядом. После чего поинтересовалась:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
У меня вырвалась усмешка.
– Дорогая, моя мать умерла, едва мне исполнилось три года, – пояснила я ей. – Ты никак не можешь быть моей сестрой. – Я опустила на глаза тёмные очки. Попросила: – Володя, поехали.
Водитель почти успел захлопнуть дверь со стороны моего сидения, как я услышала:
– Ты уверена?
Дверь захлопнулась, и я застыла в тишине. Пал Палыч тоже молчал, я только наблюдала, как он развернулся на сидении, уж как-то нарочито медленно, и в полном молчании принялся смотреть вперед через лобовое стекло. Володя открыл дверь со стороны водительского сидения, сел, посмотрел на начальника. Поинтересовался:
– Едем?
Я посмотрела за окно, девчонка всё ещё стояла рядом с автомобилем, не уходила. А у меня вдруг стало как-то очень неуютно, тревожно на душе. Рыков в ответ на вопрос водителя продолжал молчать, и это тоже сильно настораживало.
И я решила переспросить:
– Мы едем, Пал Палыч?
Он ко мне повернулся. Посмотрел на меня, очень выразительно.
– Марьяна, это незнакомая девчонка. Ты реально хочешь поверить её громким заявлениям?
Я сняла тёмные очки, посмотрела Рыкову в глаза. С огромным вопросом в глазах. И снова спросила:
– Мы едем, Пал Палыч?
Рыков тяжело вздохнул. Отвернулся. А я снова посмотрела на девчонку за окном. Сердце пустилось в суетливый пляс.
– Володя, пригласи её в машину, – попросила я водителя.
– Марьяна, ты совершаешь ошибку, – с нажимом проговорил Пал Палыч. – Александр Гаврилович бы не одобрил.
– Папы больше нет, Пал Палыч, – только и ответила я.
Дверь с другой стороны открылась, девушка села в салон, глянула на меня победным взглядом. И пообещала:
– Я всё тебе расскажу.
Завораживающее заявление, вот только радости особой в моей душе оно не вызвало. Автомобиль тронулся с места, я молчала, даже к окну отвернулась, но краем глаза видела, что моя гостья с восторгом оглядывает салон дорогого автомобиля, в котором оказалась.
– Как говоришь, тебя зовут? – спросила я.
– Лиля, – с готовностью отозвалась она. Повернулась ко мне. – Я так давно хотела с тобой познакомиться.
Пал Палыч шумно вздохнул впереди. Я буквально чувствовала его недовольство, но никак не реагировала. Мне хотелось разобраться в ситуации.
Я разглядывала девушку. Очень внимательно разглядывала. И понимала, что нечто общее, схожее в наших чертах лица есть. Форма носа, высокие скулы и глаза… Вот глаза у нас точно были одинаковые.
Черт.
Черт, черт. Я, вообще, ничего не понимаю.
– И откуда ты здесь взялась, Лиля? – поинтересовалась я.
– Да я уже некоторое время в Москве. В нашем-то захолустье не устроишься на нормальную работу. В Москве всё лучше. Живу вместе со школьной подружкой, мы комнату вместе в общежитии снимаем.
Я покивала, словно меня, на самом деле, интересовала вся эта информация. Интересовало меня совсем другое, правда, я безумно боялась задать вопрос.
– Марьяна Александровна, домой едем? – спросил водитель.
– Домой, – решила я.
Пал Палыч снова недовольно крякнул. И негромко проговорил, правда, я отлично расслышала:
– Вот Шура обрадуется.
Я с ним была согласна в этом вопросе, но и менять своё решение отправиться домой, не стала. Куда я должна была пригласить эту особу? В квартиру возвращаться не хотелось, просто не хотелось и всё. В ресторан? Сидеть с постной физиономией напротив неё за столиком и не знать, с чего начать разговор, что спросить?
А дома, как говорится, и стены помогают.
Всю дорогу я сдерживалась и главного вопроса не задавала. Хотя, в моём сознании происходила настоящая буря. Настоящий ураган из мыслей, вопросов, недоверия. Лиля что-то без умолку болтала, в основном про Москву, про то, что со школьных времен хотела перебраться сюда, я её мало слушала. Смотрела за окно и думала. Не знаю, сестра она мне или не сестра, но в первый момент у меня никаких родственных чувств к ней в душе не вспыхнуло. Какая-то непонятная, незнакомая девица, собирающаяся рассказать мне, как я неправильно жила всю свою жизнь.
Может, Пал Палыч прав? Меньше знаешь, крепче спишь?
Я вздохнула.
Может, и прав. Но что сделать? Остановить машину, выгнать её и уехать? Но ведь это не поможет мне забыть о её словах.
Я нервничала. Барабанила пальцами по кожаной обивке сидения.
– Ну, вот мы и дома, – буркнул Рыков, когда автомобиль въехал за ворота. Едва он остановился, я тут же дернула ручку двери и вышла, не стала дожидаться, пока Володя откроет для меня дверь. Мне казалось, что ещё несколько секунд, и я попросту задохнусь от бездействия.
Я вышла из машины и направилась к дому, слышала, как Пал Палыч за моей спиной говорит нашей гостье милое:
– Выходи уже из машины. Что ты сидишь?
– Марьяна. – Шура вышла мне навстречу. Встретила мой взгляд и остановилась, улыбка исчезла с её лица, и она тут же взволнованно всплеснула руками: – Что случилось? Всё плохо?
– Ещё не ясно, – честно ответила я. – Проводи нашу гостью в кабинет отца. Я подожду её там.
– Гостью? – переспросила Шура, но я не остановилась, чтобы хоть что-то ей объяснить.
– Какой огромный дом, – восторженно проговорила Лиля, через минуту появляясь на пороге отцовского кабинета. Шура довела её до дверей, кинула на меня вопрошающий взгляд, но я никак не отреагировала, и Шура лишь прикрыла за собой дверь, оставляя нас с Лилей наедине.
Я присела за отцовский дубовый стол, а сама снова приглядывалась к девушке. Ничего особенно запоминающегося или привлекательного в ней не было. Скажем честно. Смазливая мордашка, хорошая фигурка, взгляд настойчивый и достаточно нахальный. В общем, таких, как она, на улицах Москвы не счесть.
Заметно было, что девушка почувствовала себя более уверено, чем в момент нашей с ней первой встречи, когда она пыталась хватать меня за руки и что-то быстро говорила, стараясь заполучить моё внимание. Сейчас Лиля оглядывалась, расхаживала по кабинету отца и улыбалась.
– Мама говорила, что вы богаты, – выдала она, в конце концов.
А меня слово «мама» вновь будто ножом по сердцу полоснуло. Я сложила руки на столе, наблюдала за ней. Я молчала, никак не могла решиться заговорить, и Лиля в какой-то момент, судя по всему, почувствовала, что повисшая между нами тишина затягивается, и повернулась ко мне. Спросила:
– Ты мне не веришь?
– У меня нет повода тебе верить, – честно сказала я. – Я тебя не знаю.
– Я говорю правду, – упорствовала она. – Я твоя сестра. По матери.
– Моя мать умерла много лет назад.
– Кто тебе об этом сказал?
– Отец. Для чего ему врать про такое?
Лиля пожала плечами.
– Наверное, повод был. Кстати, ты была на её могиле?
– Мама похоронена и кремирована во Франции. Там, где погибла.
– Как удобно, – фыркнула девица. А мне за это фырканье захотелось схватить её за руку и вытолкать из моего дома. Правда, я даже не пошевелилась, осталась сидеть на месте. А Лиля приблизилась к столу, присела напротив меня, на самый краешек стула. Сложила руки на столе, наклоняясь ко мне, посмотрела прямо в глаза и сказала: – Марьяна, я говорю тебе правду. Я твоя сестра, а наша мама жива. Она живёт в Ржеве. Всего лишь двести километров от Москвы.
Я невольно нахмурилась.
– Ржев? Причем здесь Ржев?
Лиля откинулась на стуле, развела руками.
– Мой отец оттуда родом. Вот мы и живём там последние двадцать лет.
– Бред какой-то, – вырвалось у меня.
– Хочешь, я тебе фотографии покажу?
– Фотографии?
– Мамы. И меня. У тебя есть её фотографии?
– Есть, – осторожно кивнула я.
– Думаю, она сильно изменилась. – Лиля хмыкнула, вдруг призадумавшись. – Всё-таки столько лет прошло, да и… уровень жизни у неё изменился. Но всё равно ты сможешь её узнать.
Я с замиранием сердца следила за тем, как Лиля достает из сумочки смартфон, что-то в нём отыскивает, а потом протягивает его мне. Я не взяла его в руки, только взглянула.
На экране было фото женщины… Я сделала осторожный вдох, буквально втянула в себя воздух, едва не задохнувшись при этом.
У меня были фотографии мамы, достаточно много. Они были собраны в специальном альбоме, и с моих лет восьми хранились в моей комнате. В детстве я достаточно часто на них смотрела, даже разговаривала с ними. Мне хотелось, чтобы у меня была мама, как у всех детей, но папа всегда с сожалением говорил, что с судьбой не поспоришь. Случилось так, как случилось, и мы остались с ним вдвоем. Мама погибла в автокатастрофе, в одну из их поездок во Францию. Страшная авария на серпантине, машина сорвалась с обрыва, и опознавать, в принципе, было нечего, поэтому он и принял решение о кремации. Повзрослев, я задала отцу вопрос: почему он решил похоронить маму не на родной земле, а он, после короткой паузы, сказал, что мама очень любила Францию.
Сейчас, вспомнив обо всём этом, я впервые подумала о том, как глупо звучали аргументы отца. «Мама любила Францию». Но я была не приучена сомневаться в его словах, и тогда поверила безоговорочно. А теперь вот… чувствую себя глупо.
