скачать книгу бесплатно
– Надавить? – переспросила я. – Чего они от меня хотят?
– Указать тебе на твоё место. С самого начала. Ты должна быть к этому готова.
У меня вырвалась печальная усмешка.
– Что на меня давить? Мне и без того страшно.
– Я знаю. – Он снова сграбастал мою ладонь, сжал её. Глянул на меня по-особенному. – Девочка моя, я знаю, что тебе страшно, – зашептал он, закрывая меня своей спиной ото всех. А у меня почему-то от его страстного шёпота нервозные мурашки по спине поползли. Не знаю почему, но никакого удовольствия, никакого волнения или радости я не почувствовала. Даже то, что Димка сжимал пальцами мою ладонь, и то мне мешало. Никогда со мной такого не случалось раньше. А ещё он так на меня смотрел, с нарочитой настойчивостью, что в какой-то момент мне показалось, что Абакумов вот-вот схватит меня за подбородок и заставит смотреть ему в глаза, будто пытаясь загипнотизировать. Но делать он этого не стал. Только проговорил почти на ухо мне: – Ты не должна позволять им тобой управлять. Это ты – хозяйка положения. Да и все они лишь наёмные работники. Твои работники, Марьяна. Не позволяй им тобой управлять. – Дмитрий Алексеевич замолчал, а потом неожиданно добавил: – В конце концов, ты должна подумать о нас.
Эти его слова: «должна подумать о нас», меня неожиданно зацепили. Я посмотрела ему в лицо, в глаза, сглотнула. С трудом сглотнула, потому что в горле комом неожиданно встало некое неудовольствие от его речей, от всего происходящего. Я его чувствовала, но говорила себе, что не должна испытывать ничего подобного. В моём понимании это как-то неправильно. Женщина не должна испытывать подобных необъяснимых чувств в отношении мужчины, которого считает своим. В моём понимании, это так.
Я осторожно, но довольно решительно освободила свою руку, отвела глаза в сторону, а затем и отступила от Дмитрия Алексеевича. А ему сказала:
– Пойдём в зал. Нас ждут.
Нас, на самом деле, ждали. Я вошла и оказалась под внимательными взглядами дюжины мужчин, рассевшихся за большим овальным столом посреди зала заседаний. Я даже не была в этом помещении никогда. Необходимости не было.
При моём появлении негромкие разговоры стихли, все на меня посмотрели. Мне пришлось сделать вдох, прежде чем заговорить.
– Доброе утро, – проговорила я. Голос мой прозвучал странно. Я словно не здоровалась, а объявляла собравшимся, что утро сегодня всё-таки доброе.
Спесивцев, сидевший ближе всего к дверям, вскочил.
– Марьяна Александровна, прошу вас, присаживайтесь. На место вашего отца.
– Это совсем необязательно, – вырвалось у меня.
– Обязательно, – заявил Абакумов из-за моей спины. – Вы – наследница, Марьяна Александровна. Кресло вашего отца – ваше по праву.
Я прошла мимо длинного стола, мимо мужчин, половину из которых я видела впервые в жизни, а с остальными едва была знакома. Устроилась в кресле отца, чувствуя себя очень скованно.
– Марьяна, в первую очередь, хочется ещё раз принести вам соболезнования, – заговорил кто-то.
Я благодарно кивнула.
– Спасибо.
– Это большая потеря. Александр Гаврилович много лет руководил твёрдой рукой.
Я посмотрела на говорившего.
– Хотите сказать, что у меня такой руки нет?
Мужчина хмыкнул.
– Боюсь, что ни у кого из нас такой руки нет. И нам всем вместе необходимо решить, как выходить из трудного положения.
– Нужно устроить голосование, – предложил кто-то. – Назначить несколько соискателей на должность генерального директора, провести голосование Совета директоров.
– И кто будет отбирать кандидатуры?
– Самовыдвижение?
Абакумов усмехнулся.
– Не слишком ли много желающих появится?
– Ты хочешь сузить круг, Дмитрий Алексеевич? – поинтересовался кто-то довольно едко.
Абакумов тут же возмутился.
– Пытаюсь всеми возможными способами облегчить нам всем задачу. И выбор, соответственно.
– Ну-ну.
Я слушала мужскую перепалку, разглядывала собравшихся мужчин, и пугала себя тем, что мой мозг с трудом улавливает информацию. Их слова, их взгляды на меня, и друг на друга. Я растерялась, и не знала, как реагировать. Кстати, моей реакции никто и не ждал. Я пришла, я села за стол, и всех устраивало, что я молчу и мало что соображаю в происходящем. Ничего удивительного, что я начала смотреть на Дмитрия Алексеевича, в надежде, что он подаст мне какой-то знак, что говорить, как себя повести. Но Абакумов на меня не смотрел, он был занят, он с головой ушел в спор, отстаивал свои позиции.
– Я думаю, что ещё рано, – сказала я. Мой голос потонул в голосах мужчин, я поняла, что на меня никто не обращает внимания, а мне эти споры очень не нравились. Я резко поднялась, глянула на всех сверху, осознав, что в этот момент мне абсолютно безразлично, кто и что обо мне подумает. Когда я поднялась, на меня всё же посмотрели. И я заставила себя повторить, громче и твёрже. – Я считаю, что ещё рано рассуждать о том, кто займёт кресло отца. И спорить об этом. – Все, наконец, замолчали, я аккуратно выдохнула, надеясь, что моё волнение не так сильно заметно. – Господа, я понимаю, что вас всех тревожит положение вещей. Компания оказалась в трудном положении. Но смею вам напомнить, что моего отца похоронили вчера. И рассуждать о том, кто завтра сядет в его кресло, несколько поспешно. – Я из-за стола вышла, сделала несколько шагов по залу. Мне нужно было куда-то деть свою нервозность. – Через несколько дней я встречаюсь с адвокатом, будет вскрыто завещание отца. И я собираюсь дождаться этого момента, прежде чем принимать какое-то решение.
– Марьяна Александровна, вы считаете, что ваш отец в завещании указал имя приемника?
Я руками развела.
– Я не знаю. Кстати, вы тоже не можете знать, что он этого не сделал. Поэтому мы выждем это время. Я всегда своему отцу верила, всегда могла на него положиться, и поэтому считаю, что мне есть чего ждать. Я уверена, что папа продумал разные исходы и развитие ситуации. Даже такое, какое… произошло. Так что, – я обвела собравшихся взглядом, – подождём.
– Марьяна, вы собираетесь претендовать на должность? – спросил кто-то.
Я в удивлении моргнула и даже зачем-то уточнила:
– На должность генерального директора огромного промышленного концерна? Думаю, все мы понимаем, что я при всём желании не справлюсь. Меня к этому не готовили.
– У вас лично есть кандидатура, которую вы выставите? Своего представителя?
Абакумов таращился на меня, я чувствовала его взгляд. Наверное, он ждал от меня положительного ответа, и этим ответом должно было быть его имя. Ну, кто, как не он может быть моим доверенным лицом, правда? Дмитрий Алексеевич смотрел на меня, а я не могла заставить себя на него взглянуть. Потому что у меня не было ответа, которого он от меня ждал.
– Я подумаю об этом, – пообещала я. И твердо закончила: – У меня есть несколько дней на это.
Можно сказать, что встреча Совета директора закончилась ничем. Я поняла лишь одно: каждый присутствующий будет защищать свои интересы, а не мои. И даже не компании, а именно свои. Существование компании отца, на процветание которой он потратил добрую половину своей жизни, сейчас повисло в воздухе. Ещё вчера мы были преуспевающими, а что будет завтра – большой вопрос. И моя персона на отцовском месте лишь побудит некоторых забрать свои деньги и бежать, пока есть, что спасать.
– Пал Палыч, мы уезжаем, – сообщила я, забрав со стола свою сумку. Посмотрела на Спесивцева. – Олег Романович, я думаю, что необходимо перенести собрание. На следующий день после оглашения завещания. Это будет самым правильным решением.
– Если вы так считаете, Марьяна Александровна.
Пал Палыч уже распахивал передо мной дверь зала заседаний. К ней я и устремилась, кивнув на прощание всем присутствующим. Краем глаза я заметила, что Дмитрий Алексеевич шагнул за мной следом, но был остановлен грозной фигурой Рыкова на своём пути. Глянул на него суровым взглядом из-под бровей, Абакумов с шага сбился, немного потерялся, а я тем временем покинула зал и твёрдым шагом направилась по офисному коридору обратно к лифтам. Дорогой ковролин на полу скрадывал стук моих каблуков. Мы с Пал Палычем и молчаливым охранником, вошли в лифт, двери закрылись, и я смогла перевести дыхание. А Рыков проговорил:
– Молодец, девочка. Так им.
ГЛАВА 2
Дмитрий Алексеевич надолго меня без внимания не оставил. Я подозревала, что так и будет. Позвонил мне уже через час, а я, слушая знакомую трель телефона, несколько томительных секунд раздумывала о том, стоит ли мне отвечать на его звонок. Знала, что, скорее всего, ничем хорошим этот разговор не закончится, и мы с Димкой поругаемся. Но он звонил настойчиво, отступать, судя по всему, не собирался, и мне пришлось ответить.
– Марьяна, что происходит? – поинтересовался он с места в карьер.
Я посмотрела за окно автомобиля. За ним была Москва, её высотки, её вывески с громкими названиями и идеально подстриженные кусты вдоль дороги.
– Ничего не происходит, Дима, – ответила я, всеми силами надеясь сохранить спокойствие и нейтралитет.
– У меня такое чувство, что ты не хочешь со мной говорить.
– Я сейчас ни с кем не хочу говорить, – призналась я. – У меня нет на это сил.
– И даже со мной?
По сути, можно было сказать Абакумову правду и поинтересоваться, а чем, собственно, он отличается ото всех остальных? Он такой же посторонний человек рядом со мной, как и другие. Может, не настолько посторонний, но всё же. Вот только, его ли это вина?
Наверное, я молчала слишком долго и задумчиво, потому что Дима продолжил сам. Позвал меня, тем самым особенным голосом, от которого моё сердце сжималось. Временами.
– Марьяна.
– Что? – вырвалось у меня.
– Пожалуйста, – продолжил он тихим, рокочущим голосом, – не закрывайся от меня. Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Но хотя бы меня не отталкивай.
Я зажмурилась. От его слов и стало тяжело, от напоминания.
– Давай я приеду, и мы обо всём поговорим, – продолжил Дмитрий Алексеевич.
– Куда приедешь? – переспросила я.
– К тебе, – вроде бы удивился он.
Он удивился, и я в первый момент удивилась. А потом вспомнила о том, что теперь ничто не мешает Димке приезжать ко мне домой. Папе наши с ним отношения здорово не нравились, и я пыталась их скрывать, хотя, прекрасно знала, что от папы ничего скрыть невозможно. Но мы все вместе притворялись, что у меня это получается. Но в нашем доме Абакумов никогда не появлялся, мы встречались в городе, на моей квартире, в которой я, по сути, никогда одна и не жила. В доме отца чувствовала себя куда комфортнее. К одиночеству меня никогда особо не тянуло. А ведь самостоятельная жизнь должна была стать главнейшей фазой моего взросления. А я всё тянула и тянула с переездом, хотя, Дмитрий Алексеевич последний год активно мне на это намекал. Чтобы я съехала из загородного дома отца, и мы, наконец, смогли бы почувствовать себя свободнее.
– Зачем ему твоя свобода? – фыркал папа, когда однажды разговор о моём возможном переезде в московскую квартиру всё же зашёл. Я тогда ещё набралась смелости, и упомянула в своей речи Димку с его намёками. – Он сам-то, свободен?
Я тогда закатила глаза. Вроде бы в недовольстве, но на самом деле мне стало неловко. Ведь противопоставить словам отца мне было откровенно нечего.
– Папа, – проговорила я с намёком, а отец грозно на меня глянул.
– Что папа? Думаешь, никто не догадывается о том, что между вами происходит? Но что-то я не вижу, чтобы твой Дмитрий Алексеевич делал какие-то шаги в плане серьёзных отношений с тобой.
– Правильно, – вырвалось у меня. – Потому что ты его запугал. Смотришь на него волком каждый раз.
– То есть, раз я ему не рад, он и разводиться не торопится? – нехорошо ухмыльнулся отец. – Не хочет запасной аэродром терять?
Отец был прав. Он был прав, и где-то в глубине души я сама понимала, что Димкино поведение, что в отношении меня, что в отношении его семьи, порядочностью не отличается. Но, наверное, я настолько устала быть одна, устала от того, что меня все упрямо воспринимают маленькой дочкой Александра Дегтярева, несмышлёной и абсолютно неприспособленной к жизни, и мне в какой-то момент очень захотелось чувств, любви, всплеска бурных эмоций. Даже интриг и сериальных страстей. А Абакумов это всё готов был мне преподнести на красивом блюде. А я не отказалась. Ситуация с его женой меня угнетала, я чувствовала себя предательницей, но когда Димка оказывался рядом и принимался нашептывать мне на ухо успокоительные речи, я про совесть забывала. Признаю. Каюсь.
– Так что, я приеду? – снова подал голос Дмитрий Алексеевич. И добавил с легким смешком: – Ужином меня накормишь?
Я представила его в своём доме, как Димка сидит за столом, за которым ещё совсем недавно сидел отец, ужинает, и поняла, что не могу себя пересилить. По крайней мере, не сейчас. И у меня вырвалось:
– Это будет неудобно. Давай встретимся на квартире. Я дождусь тебя там.
Кажется, мой ответ его разочаровал. Я услышала, как Димка вздохнул в трубку, после чего расстроено проговорил:
– Марьяна.
– Я дождусь тебя на квартире, – повторила я. – Закажу ужин.
Пал Палыч моему решению поехать на квартиру не обрадовался. Даже оглянулся на меня с переднего сидения, глянул неодобрительно.
– Не время сейчас по городу разъезжать, Марьяна.
– Почему? – удивилась я. И тут же усмехнулась. – Боишься, что меня убьют? Как неугодного наследника?
– Типун тебе на язык, – тут же шикнул Рыков. – Но осмотрительность никто не отменял.
Порой он удивлял меня своей суеверностью, честно. Временами они с Шурой на пару начинали на меня шикать, и тут было легче сбежать куда-нибудь, чем пытаться с ними спорить.
– Едем на квартиру, – повторила я настойчиво.
Эту квартиру, в престижном жилом комплексе, отец подарил мне в день, когда мне исполнился двадцать один год. И я, и он знали, что подарок этот не от души. Отец сделал это, потому что пришло время отпускать меня во взрослую, самостоятельную жизнь, но делать этого папе не хотелось. Но, в силу возраста, у меня должно было быть своё жильё, должны были начать появляться свои планы на дальнейшую жизнь, и, как хорошему родителю, ему необходимо было дать мне старт, свой причал, и именно так у меня появилась квартира. Просторная трёшка с дорогим ремонтом, в охраняемом жилом комплексе с подземным гаражом, в которой я никогда не жила. Больше двух-трех дней, по необходимости.
Я и сама эту квартиру совершенно не воспринимала, как свой дом. Приезжала сюда с чувством, что провожу время в отеле. Меня сюда не тянуло, я не горела желанием съехать из родительского дома, чем отца сильно радовала. И всех всё устраивало.
В квартире я застала домработницу. В квартире никто не жил, но домработница приходила дважды в неделю и чем-то здесь занималась. Чем конкретно, я никогда не интересовалась. Но в квартире всегда было чисто, белье идеально разложено по полкам, чистые полотенца в ванной сложены стопками, а в холодильнике всегда какой-то минимум продуктов.
– Добрый день, – поздоровалась я. Признаться, эту женщину я видела всего пару-тройку раз. Плохо помнила её лицо, а вот она меня знала, заулыбалась. Впрочем, ничего удивительно. Наверное, ей очень нравилась её работа. Необременительная, зато с хорошим окладом. Где ещё такую найти?
– Здравствуйте, Марьяна Александровна. – Потом, по всей видимости, вспомнила о последних новостях, и улыбка на её лице померкла. – Примите мои соболезнования. Так жаль, так жаль.
Я сдержанно кивнула.
– Спасибо. – Я прошла в комнату, положила свою сумку на столик. Сделала глубокий вдох, затем обернулась к домработнице. – Думаю, вы можете идти.
– Я ещё хотела шторы снять, постирать…
– Давайте не сегодня, – попросила я.
– Да, конечно, – засуетилась она, принялась развязывать фартук. Потом обернулась ко мне. – Марьяна Александровна, вас искала девушка.
– Девушка? – переспросила я. Правда, особой заинтересованности не проявила. – Какая девушка?
Женщина пожала плечами.
– Не знаю. Мне охрана утром передала. Говорят, вчера вечером приходила, и сегодня утром тоже. Спрашивает вас. Они её, конечно, не пустили, но она некоторое время стояла у ворот, ждала.
– Наверное, очередная журналистка, – пробормотала я.
