скачать книгу бесплатно
– И?
– Что – и?
– Я не должен больше так делать? Это твоё условие?
Аверин опешил.
– Я не собираюсь выставлять Вам условия. За кого Вы, вообще, меня принимаете?
– Ну, как сказать… За человека, который знает больше, чем я?..
– М-м-м… Вы ставите меня в тупик… – Глаза Николая заблестели от тщательно сдерживаемого смеха. – Честно говоря, я ничего не знаю. И о чём Вы говорите, не понимаю.
– Ой, ли? – неприязненно сощурился Радзинский. – Когда ты чёрным магом меня обозвал, ощущение было такое, что ты знаешь, о чём говоришь…
– А-а-а, Вы об этом, – скромно потупился Николай. – Ну, это я погорячился. – Он улыбался при этом так лучезарно и светло, словно ангел. Если ангелы улыбаются, конечно… – Просто то, что Вы делаете – это магия. А любая магия – это насилие. Насильственное вмешательство. Даже в целительстве есть этот элемент. Например, прежде чем работать с пациентом, целитель включает его в свою ауру – понимаете, да?
– И?
– Что – и?
– Есть альтернатива?
Николай сразу занервничал – даже румянец обозначился на скулах.
– Конечно, есть, – сухо ответил он, надолго припадая к чашке с чаем.
– Какая? – терпеливо поинтересовался Радзинский, когда молчание затянулось.
Вместо ответа Аверин принялся бессмысленно переставлять располагавшиеся на столе предметы, пока потерявший терпение гость не отнял у него сахарницу и не отодвинул от него чашку. И ложку.
– Вы Евангелие читали? – собравшись с духом, спросил тогда Николай. И даже решился поднять на собеседника затравленный взгляд. Было очевидно, что он заговорил сейчас о чём-то очень интимном, и что подобная откровенность для него мучительна.
– Нет, – успокоил его Радзинский, расслабляясь и приготовившись слушать: он прислонился спиной к стене и вынул из пачки сигарету – курение, как он искренне полагал, всегда помогало ему яснее воспринимать информацию. Но тут Аверин внезапно наклонился через стол и выхватил из рук Радзинского сигарету и зажигалку. Вид у него при этом был торжествующий. – Отомстил, аспирант? – усмехнулся Радзинский. – Ладно. – Он примиряющим жестом поднял кверху руки. – Принимаю. Сижу смирно, внимательно слушаю.
– А слушать нечего, – Аверин раздвинул губы в любезной улыбке. – Когда прочитаете, тогда и поговорим.
– Хорошо, – ошалел Радзинский. – Только где я его возьму?!
Николай снова отвёл взгляд. Он судорожно сцепил пальцы, хрустнув при этом суставами.
– У меня есть, – наконец, выдохнул он. – Только книга очень старая – от дедушки осталась…
– Мне ты можешь доверять, – слегка обиделся Радзинский. – Верну твою реликвию в целости и сохранности.
– Тогда подождите. – Аверин встал из-за стола и исчез за дверью. Через пару минут перед Радзинским лежал обёрнутый в пожелтевшую и протёршуюся на сгибах бумагу фолиант. – Вот. Читайте. – И помявшись немного, деликатно добавил, – А теперь я могу немного поработать? Ребёнок скоро проснётся…
– Намёк понял, – хмыкнул довольный Радзинский, забирая книгу.
Натягивая в прихожей куртку, он придирчиво оглядел Аверина с головы до ног.
– Не пропадай, аспирант. Звони. И насчёт перепечатки подумай. Я ведь серьёзно предлагаю. И если уж ты так стесняешься использовать чужой труд – приходи и печатай сам. У меня будить некого…
Глава шестая. Тонкое искусство приручения светлячков
***
Взяв в руки Евангелие, Радзинский как-то сразу почувствовал, что читать эту книгу, дымя сигаретой, кощунственно. Именно так.
Приступая к чтению, он настолько сильно боялся, что книга не затронет в его душе никаких особо чувствительных струн, что готов был покривить душой, лишь бы не дать аспиранту ускользнуть. Он не остановился бы и перед тем, чтобы притвориться заинтересованным, дабы не упустить свой единственный шанс сблизиться с этим невероятным существом по имени Николай Аверин. К счастью и огромному облегчению Радзинского врать самому себе не пришлось. Ощущение, как растворяется в воздухе и бесследно исчезает так раздражавшая его глухая стена, о которой Радзинский говорил когда-то Олегу, посетило пытливого востоковеда практически сразу, едва он углубился в чтение. Вот – только что – был снаружи и изнывал от жгучего желания проникнуть сквозь преграду, а мгновение спустя – уже находился внутри и видел всё именно таким, как грезилось в мучительно долгие минуты томительного ожидания.
Радзинский очень живо ощущал себя евангельским персонажем. Он практически не сомневался в том, что нашёл своего Учителя. Вот так вот – две тысячи лет спустя, почувствовал на себе его взгляд и услышал: «Следуй за мной».
Восприятие текста было абсолютно некритичным. Как в моменты видения. Радзинский просто знал, что всё, написанное в Евангелии – правда. Ему не нужны были доказательства. Хотелось только ещё больше подробностей, продолжения, новых свидетельств от тех, кто причастен к этой реальности… Он даже уснул в обнимку с Евангелием – прилёг, чтобы дать глазам немного отдохнуть, с наслаждением вытянулся на покрывале и мгновенно отключился, прижимая книгу к груди.
Снилось что-то светлое, грандиозное, вдохновляющее. И рядом был Николай – взволнованный и счастливый. С пробуждением все подробности из памяти стёрлись, однако душа всё равно пела, как будто в раю побывал…
– Здравствуй, аспирант. Приезжай в гости, а? – Радзинский едва дотерпел до десяти часов. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что звонить раньше ни к чему.
– Мне ребёнка не с кем оставить…
– Вместе с ребёнком приезжай.
Пауза.
– Хорошо…
Только увидев на пороге квартиры запыхавшегося аспиранта, одной рукой прижимающего к себе малышку, которая сосредоточенно тянула на себя его чёлку, а другой рукой вцепившегося в тяжёлую неповоротливую коляску, из которой с одной стороны свесилось одеяло, а с другой – уже знакомый плюшевый медведь, только тогда Радзинский сообразил, что упустил нечто важное.
– Коля… – страдальчески простонал он, с силой стукнув себя по лбу. – Ну, что ж ты не сказал! Я б за вами заехал…
Аверин искренне удивился:
– Зачем? Мне по дороге все помогали. И в метро, и в автобусе…
– Ещё и в автобусе?!.. – Радзинский почувствовал себя совсем гадко. – Проходи. – Он втащил в прихожую коляску, куда Аверин со вздохом облегчения сгрузил дочь. Та возмущённо взвизгнула и приготовилась заплакать, но Радзинский поспешно сунул ей в руки свои золотые наручные часы, которые так кстати валялись на полочке рядом с зеркалом.
– Дядя, – переведя с Радзинского на отца пытливый взгляд, констатировал смышлёный ребёнок.
– Да. Дядя Кеша. Он вчера приходил к нам в гости… – Аверин скинул на руки Радзинского своё пальто и принялся расшнуровывать ботинки.
– Тиси. – Девочка подняла свою новую игрушку повыше.
– Правильно – часы. Тик-так, тик-так… – серьёзно подтвердил Николай, стаскивая обувь. – Нам надо умыться. – Он выжидательно глянул на хозяина квартиры.
– Сначала тапки. – Радзинский кинул выразительный взгляд на ноги аспиранта. – Или опять носки принести?
Николай замер удивлённо, но через секунду понимающе рассмеялся:
– Давайте носки…
– Надо будет завести тапочки твоего размера… – Пока Николай возился с толстыми шерстяными носками, Радзинский перевернул его ботинок, чтобы узнать размер обуви миниатюрного аспиранта. – Тридцать восьмой? – изумился он. – Я в начальной школе такие носил…
– Это не повод для гордости, – ехидно заметил на это Аверин.
Радзинский одобрительно расхохотался…
***
– Вы прочитали, как я понимаю? – аккуратно поинтересовался Николай, рассеянно наблюдая, как сидящая у него на коленях Катюша слюнявит зефир и всё больше размазывает сладкую белую массу по своей довольной мордочке – её пальчики сразу стали невозможно липкими, также как и розовые щёчки – до самых ушей. – Мне показали, что Вы почти всё прочли – закладка лежала в самом конце, – негромко добавил он.
– Верно. – Радзинский пристально посмотрел в яркие, сверкающие сталью аверинские глаза. – Я Апокалипсис не осилил…
– Теперь Вы поняли, о чём я говорил?
– Кажется, понял, – с готовностью закивал Радзинский. – Но у меня куча вопросов…
– Почему вы не зададите их своему Учителю? – сразу перебил его Николай.
Радзинский изумлённо распахнул глаза.
– Учителю?
– Да. – Аверин кинул быстрый взгляд за его плечо. – Он стоит сейчас у Вас за спиной. Человек с Востока. У него иранские или персидские корни. Красивый. – Сдержанно отметил он. – Волосы с проседью. Около пятидесяти лет. Он говорит, что его зовут… Эль… Эльман? – Николай, напряжённо прислушался. – Нет – Эльгиз…
Радзинский, потеряв от подобного откровения дар речи, бессильно откинулся на спинку стула. Он испытывал острое желание закурить, но при ребёнке не мог себе этого позволить.
– Почему ты решил, что Эльгиз мой Учитель? – сухо откликнулся он после некоторой паузы. На душе было гадкое чувство, что коварный кавказец зачем-то дурачит мальчишку. Бессилие и тревога за судьбу беззащитного, доверчивого – пусть только на вид – Николая смешались в крепкий коктейль, который здорово шибал в голову – Эльгиза хотелось растерзать за его штучки.
– Я вижу, что Вы с ним связаны, – аспирант коснулся своего лба кончиками пальцев, поясняя, что за «видение» он имеет в виду. – И это тесная связь – почти как кровная. Но Вы ему точно не сын. Вы не соединены пуповиной. Значит, он может быть только Вашим Наставником.
Можно ли создать подобную иллюзию? Пределов возможностей «наставника» Радзинский не знал и эта неопределённость до скрежета зубовного его раздражала.
– Это ближе к истине, – вынужден был признать Радзинский. – Эльгизу я, действительно, многим обязан – в плане духовного, так сказать, образования… – Не зная, правильно ли поступает, он вдруг рубанул откровенно. – Должен предупредить – ему что-то от тебя надо. Эльгиз спрашивал меня о тебе…
– Правда? – без особого выражения переспросил Аверин.
– Правда, – раздражённо бросил в ответ Радзинский, в сердцах швыряя на стол зажигалку, которую машинально вынул из кармана. Безучастный тон Николая показался почему-то обидным – как будто аспирант ему не доверял и зачем-то скрывал свои подлинные мысли и чувства. – Эльгиз сказал, что ты Проводник, – добавил он неизвестно зачем. Наверное, чтобы вывести Николая из равновесия.
– Ну, сказал и сказал… – Аверин с показным равнодушием пожал по-мальчишески худыми плечами, избегая встречаться с Радзинским взглядом. И сразу переключил своё внимание на ребёнка. – Боже мой! Что за поросёнок! – воскликнул он, разглядывая перепачканную зефиром малышку. – Немедленно умываться!..
Он резко поднялся. Радзинский тоже вскочил и предупредительно шагнул вперёд, проходя в коридор первым и распахивая дверь в ванную. Аверин слегка замешкался, не зная, как реагировать на подобную заботу, но послушно последовал за ним.
Мрачно глядя, как Николай энергично вытирает ладошки и личико умытого ребёнка, Радзинский поинтересовался:
– Зачем ты пришёл, аспирант? Если не хочешь разговаривать со мной откровенно?
Николай замер. Губы его обиженно дёрнулись.
– Это неправда, – тихо, но непреклонно ответил он.
– Что – неправда? – нахмурился Радзинский. – Я, например, готов тебе всё, как на духу, про себя рассказать. И на все вопросы твои ответить. А ты всё время боишься чего-то. И на каждую мою попытку хоть что-нибудь прояснить, отступаешь всё дальше в тень.
– Очень поэтично, – попытался улыбнуться Аверин.
– А главное – глубоко верно, – с вызовом заметил Радзинский, скрещивая руки на груди.
– А почему я должен Вам доверять?! – не выдержал аспирант. Впрочем, сорваться на крик он себе не позволил – просто заметно было, как он занервничал, бессмысленно теребя краешек кофточки ребёнка.
Радзинскому стало не по себе – он кожей чувствовал, как накатывает волна излучаемой аспирантом паники и пронзительной, чёрной тоски. Он осторожно забрал у Аверина полотенце.
– Ну, извини, – с искренним сожалением произнёс он. Хотелось Николая как-то успокоить – по голове погладить что ли… – Давай, ребёнка покормим, спать уложим и поговорим, наконец, нормально, – примирительно предложил он заметно напрягшемуся аспиранту и, не дожидаясь ответа, решительно направился в кухню. – Сегодня готовить буду я, – бодро заявил Радзинский покорно бредущему за ним Николаю. – Уверяю, леди, – страстно шепнул он, наклоняясь к девочке. – Вы оцените моё кулинарное искусство…
Аверин прыснул от смеха, и Радзинский сразу вздохнул с облегчением – плохое настроение аспиранта почему-то камнем ложилось на сердце и становилось так тошно – хоть вешайся…
***
– Ну, как Вы не понимаете?! – громким шёпотом возмущался Николай. – Она проснётся, попытается слезть и упадёт!
– Мы кресла придвинем, – миролюбиво отвечал Радзинский.
– Со всех трёх сторон огромной двуспальной кровати?! Сколько в Вашем доме кресел?!..
– Хорошо. Что ты предлагаешь? – смиренно вздыхал гостеприимный хозяин квартиры.
– Безопаснее всего уложить её спать в коляске. – Аверин половчее перехватил девочку, сладко посапывающую у него на руках.
– Но это же неудобно, – мягко возразил Радзинский. – Там тесно. К тому же из коляски, на мой взгляд, выпасть ещё проще… Давай – без ссору, без спору – положим её на диване. Смотри: тут спинка, высокие подлокотники, с этой стороны придвинем два кресла – она, даже если очень постарается, не сможет оттуда вылезти!
– Хорошо, – сдался Аверин. – Стелите на диване… Что Вы делаете?!! – сдавленным шёпотом заорал он пару минут спустя, заметив, как Радзинский, вытянув из груди девочки голубую ниточку, наматывает её себе на палец. Тот даже вздрогнул от неожиданности.
– Так я сразу узнаю, если она проснётся, – растерянно пояснил он. – Мы же на кухне будем…
– Я и без Вас это узнаю! – всё также шёпотом рявкнул аспирант. – Немедленно отцепитесь от ребёнка!!!
– Ну, Коля… – покачал головой Радзинский, стряхивая с пальца светящееся волоконце. – Ну, ты и скандалист…
– Я… КТО?!.. – задохнулся от возмущения Аверин.
– Барышня капризная, – усмехнулся Радзинский. И потянул онемевшего от гнева аспиранта за рукав. – Пошли. На кухне продолжим.
– Продолжим что?!
– Препираться. Студент…
– Я не студент! Сколько Вам говорить?!
– А мне без разницы, – развязно подмигнул Радзинский и вышел из комнаты, не оглядываясь. Он и так знал, что Аверин никуда от него не денется.
