5 причин в тебя влюбиться

– Давай, Соловей, лети, клетка открыта, – продолжал ржать Егоров, пытаясь поднять одноклассника, что у него, к счастью, не получалось.

– Реально, чё ты тупишь? – спросил Кирюшин и, схватив с парты его тетрадь, бросил её в окно. – Смотри, даже твоя тетрадь летать умеет.

Парень упрямо молчал и не реагировал на них, словно не замечал их присутствия, а вот Мира таким ледяным спокойствием похвастаться не могла. Она с бессильным возмущением оглянулась на Юру, но тот лишь снисходительно улыбался и, как все остальные, вмешиваться не собирался. Осознав, что помощи ждать неоткуда, Мира сжала кулаки и приготовилась самостоятельно защищать незнакомца, но буквально за секунду до того, как она подорвалась с места, в класс вбежала растрёпанная Кристина, а вслед за ней появилась учительница.

– Что тут происходит? – спросила она полностью оправданным в этом случае жёстким тоном. – А ну быстро закрыли окно и по местам!

Следующие пять минут были посвящены исключительно Егорову с Кирюшиным. Они получили неслабый нагоняй, но он не вызывал у них никакого раскаяния, наоборот, они едва сдерживались, чтобы в открытую не засмеяться, пока на них смотрела учительница. Ну а парень то ли с прозвищем, то ли с фамилией Соловей подвинул стул обратно к парте и снова уставился в окно.

Уроки информатики в этой школе оказались всего лишь условностью. Несколько компов, которые стояли у стены, покрылись толстым слоем пыли и подходили только для урока истории развития технологий, поэтому никто и не думал к ним подходить. Местные активисты столпились вокруг учительницы и обсуждали с ней подготовку новогоднего концерта, а остальные занимались своими делами: катали домашку, болтали и просто бездельничали. К счастью, Кристина увлеклась обсуждением какого-то нового фильма с девушкой, которая сидела спереди, так что у Миры появилась возможность собраться с мыслями и обдумать всё то, что произошло ранее.

Притворившись, будто её привлёк пейзаж за окном, она повернула голову и краем глаза взглянула на того парня. Он сидел один и, низко склонившись над новой тетрадью, что-то сосредоточенно в ней чертил. Рассмотреть его лицо не получалось, так как его скрывала чёлка, и Мира, вздохнув, отвернулась.

Ей хотелось узнать, почему он молчит и ни с кем не общается, почему сидит один, почему Егоров с Кирюшиным к нему прицепились, почему никто не пытался их остановить и что вообще происходит в этом классе, но спросить об этом Кристину она не осмелилась. По крайней мере не сейчас, когда вокруг полно людей. Лучше было дождаться более подходящего момента, а пока Мира предпочла притвориться, что спит, чтобы никто к ней не лез, и легла на парту, подложив под голову руки.

Звонок с урока заставил её вздрогнуть. Она поднялась и сонно оглянулась по сторонам. Ночной недосып не прошёл бесследно: её вырубило не меньше, чем на пол часа, и теперь она с трудом возвращалась в реальность, пока одноклассники гремели стульями и громко разговаривали.

– Эй, соня, – осторожно потрепала её по плечу Кристина. – Ты идёшь?

Мира еле кивнула головой и, поднявшись, забросила так и не пригодившуюся тетрадь обратно в сумку. Тут она вспомнила того, о ком думала перед тем, как заснуть, поэтому обернулась назад, но последняя парта у окна уже пустовала. Когда он успел убежать? Или это всё-таки была какая-то галлюцинация, и никакого парня на самом деле не существовало?

Жить в неизвестности и дальше оказалось невыносимо, поэтому Мира решила расспросить об этом Кристину, а вскоре подвернулся подходящий момент. Перед следующим уроком соседка забежала в туалет и буквально приросла к большому зеркалу, которое висело над раковинами.

– Какой ужас, у меня синяки на пол-лица, – бормотала Кристина, придирчиво изучая своё отражение.

Где она их нашла, Мира не очень понимала, но промолчала.

– Как представлю, что я в таком виде через полгорода ехала, – продолжала жаловаться Кристина, роясь в сумке. – Хорошо хоть, догадалась косметос с собой взять.

Вытащив тюбик с тональным кремом, она принялась замазывать им лицо, а Мира оценила обстановку вокруг. Рядом крутилось несколько девчонок, но они были не из их класса, поэтому можно было спокойно обсудить интересовавшую её тему.

– Слушай, – сказала Мира словно между делом, – а что это за парень, который сегодня появился? Вчера его вроде не было.

– Ты о ком? – спросила Кристина, оторвавшись от своего отражения, и нахмурилась.

– Ну этот, на последней парте у окна сидит.

– А-а-а, – потянула одноклассница. – Это Мишка Соловьёв.

Больше никаких подробностей она не добавила, а закинула тональный крем обратно в косметичку, достала тушь для ресниц и начала красить глаза. Мира же поняла, что поднимать эту тему ещё раз будет уже подозрительно, поэтому отступать было нельзя.

– Странноватый он, ни с кем даже не поздоровался, когда зашёл, – осторожно начала она. – Тоже новенький у вас?

– Не-а, он сам по себе такой, – ответила Кристина, тряхнув волосами.

Теперь внешний вид, судя по всему, устраивал её гораздо больше, поэтому она с лёгкой улыбкой посмотрела на себя в зеркало и закинула косметичку обратно в сумку.

– Он сам ни с кем не общается, – продолжила Кристина. – Сидит там себе по-тихому, отмалчивается, вот я даже не заметила, что его не было. Скучный он, в общем, не парень, а размазня какая-то. Пошли?

Крутанувшись перед зеркалом в последний раз, она выпорхнула в коридор, и Мира без особого воодушевления последовала за ней. Всю дорогу до кабинета одноклассница беззаботно щебетала, но Мира лишь кивала головой и односложно отвечала, потому что её мысли были заняты совсем другими вещами.

Ничего конкретного ей узнать не удалось, кроме разве что имени, но главные вопросы так и остались тайной. Почему его так все не любят? Почему он ни с кем не хочет разговаривать? О чём он думает, когда сидит за своей последней партой и смотрит в окно? Почему-то Мире казалось, что Кристина что-то недоговаривала, так как при всей своей закрытости и необщительности этот Миша не выглядел как типичный неудачник. Наоборот, было в нём нечто таинственное и притягательное, отчего его образ никак не хотел уходить из головы.

Когда она добралась до кабинета, Миша уже сидел на месте, но ко всему вокруг никакого интереса не проявлял. До конца перемены он так и не отрывался от телефона, как, впрочем, и на всех остальных переменах, а на уроках он либо быстрыми отточенными движениями чертил что-то в тетради, либо подолгу изучал унылую ноябрьскую серость за окном. К концу занятий Мира так хорошо изучила его привычки, что обычное любопытство начало казаться не слишком здоровым, и она решила просто познакомиться с ним.

В конце концов, что в этом такого? Она в этом классе была новенькой, так что её желание узнать, с кем ей придётся учиться, не выглядело странным. К тому же к их разборкам она никакого отношения не имела и могла общаться с кем угодно, даже если все остальные этого человека недолюбливали.

Следующим утром Мира направлялась в школу с твёрдым решением осуществить свой план, но, естественно, подобраться к Мише оказалось непросто. Как-то ненавязчиво заговорить с ним в кабинете не получалось, потому что он неизменно сидел за последней партой, и любая попытка подойти к нему вызвала бы у всех множество вопросов, а в остальное время за Мирой неотступно следовала Кристина. Несмотря на то, что одноклассница казалась милой и даже чуть-чуть наивной, раскрывать перед ней свой интерес Мира не спешила, поэтому напряжённо выжидала подходящий момент, который всё никак не подворачивался.

Только перед пятым уроком удача ей улыбнулась. Она шла с Кристиной к следующему кабинету, когда заметила Мишу, который никуда не торопился. Его рюкзак валялся на подоконнике, а сам он печатал сообщение в телефоне, и Мира решила, что лучше момента она не найдёт.

– Извини, мне маме позвонить надо, – сказала она Кристине. – Я тебя догоню, ладно?

– Хорошо, я тебя жду, – улыбнувшись, кивнула одноклассница.

Оставшись в одиночестве, Мира отошла в сторону и для вида ответила на пару сообщений, которые ей прислали друзья, а затем направилась к Мише, пока он не успел уйти. Ничего особого она придумывать не стала, просто хотела подойти и заговорить под благовидным предлогом, чтобы показать, что, в отличие от остальных, настроена дружелюбно, а потом ненавязчиво познакомиться.

– Привет, – сказала Мира. – Извини, что отвлекаю, но мы вроде теперь в одном классе учимся, и я хотела спросить…

Парень слегка поднял голову, взглянув на неё из-под чёлки, и Мира неожиданно для себя растерялась, когда так близко увидела его глаза. Ей вообще до этого момента не удавалось как следует разглядеть его лицо, но они оказались именно того цвета, который она себе представляла. Светло-голубые.

– Я ещё не очень хорошо всё тут запомнила, – взяв себя в руки, продолжила Мира. – Можешь подсказать, где следующий урок будет?

Она предполагала, что Миша объяснит ей дорогу, после чего она представится и, возможно, у них завяжется разговор, но он посмотрел на неё без особого интереса и лишь указал на ближайшую лестницу двумя длинными тонкими пальцами.

– Третий этаж, – коротко сказал он неожиданно низким приятным голосом и, не дожидаясь ответа Миры, схватил рюкзак и ушёл совсем в другую сторону.

После этого она окончательно потерялась и уставилась ему вслед с таким лицом, будто он её послал. Мира, конечно, не ожидала, что они сразу же станут лучшими друзьями, но ей хотелось бы, чтобы их общение продлилось чуть дольше. Теперь же неясно, как быть дальше, потому что желанием знакомиться с ней Миша определённо не горел. Вздохнув, Мира непонимающе усмехнулась и направилась к лестнице, по которой надеялась подняться вместе с ним.

Глава 4. Розыгрыш

Удерживать в одной руке стопку учебников и тетрадей получалось с трудом, но Мира стойко терпела эти неудобства и делала вид, будто говорит по телефону, пока прогуливалась возле окна рядом с боковой лестницей. Чувствовала она себя при этом полной идиоткой, но никакого другого выхода не видела, поэтому продолжала разыгрывать этот спектакль, который предназначался для одного-единственного человека.

С того самого неудавшегося разговора прошло уже несколько дней, но Мира никак не могла выбросить из головы мысли об этом Мише. Сначала её, конечно, обидело то пренебрежение, с которым он к ней отнёсся, но не обращать на него внимания всё равно не получалось. Его закрытость интриговала, и Мире ужасно хотелось узнать, почему же между ним и всеми остальными выросла толстая стена отчуждения, причин для которого она не видела. Да, Миша казался странноватым, но это, скорее, было следствием, а не причиной того, что он превратился в изгоя. В целом же по характеру он вроде как был спокойным, иногда даже чересчур, да и внешне был ничего… очень даже ничего, если честно, и все эти факты никак не совпадали с его ролью в классе.

Короче, вопросов до сих пор оставалось больше, чем ответов, поэтому Мира решила добиться своего и всё-таки поговорить с ним, даже если для этого потребуются какие-нибудь уловки. В результате она придумала план, который казался крайне рискованным, но при этом довольно простым.

До начала урока оставалось минут пять, и Мира молилась всем богам, чтобы ей случайно не встретился Юра или кто-то из его свиты. Эти трое способны были намертво к ней прицепиться и всё испортить, но, к счастью, пока мимо проходили другие одноклассники, которые ограничивались приветственным кивком головой.

Наконец, она заметила, что по лестнице поднимался Миша. Попытка была только одна, и никак нельзя было запороть её, так что Мира прижала к себе учебники и увлечённо заговорила в отключённый телефон, а краем глаза она продолжила следить за Мишей. Шёл он неспеша и, судя по всему, отчаянно боролся со сном, что было ей только на руку – среагировать он не успел бы.

– Ладно, мам, я поняла, мне идти пора, потом позвоню, – сказала Мира и резко повернулась, когда он проходил мимо.

Всё произошло именно так, как и планировалось: она со всего размаху налетела на него, а рука, онемевшая из-за тяжести книг, сама собой разжалась. Учебники с грохотом упали на пол, а один из них уголком приземлился прямо на ногу Мише. На нём были простые тканевые кеды, так что этот удар оказался довольно болезненным. Резко отдёрнув ногу, он поморщился.

– Ой, прости, пожалуйста, – залепетала Мира, – я тебя совсем не заметила. Очень больно?

– Нет, – коротко ответил Миша, хотя было очевидно, что он врёт.

На такой эффект Мира не рассчитывала, поэтому растерялась и вместо того, чтобы завязать разговор, присела на корточки.

– Прости, – виновато сказала она, собирая книги. – Я тебя правда не заметила.

Миша ничего не ответил, но не ушёл, а поднял тетрадь, которая отлетела в сторону, и передал её Мире.

– Вот, – опять односложно сказал он.

– Спасибо, – ответила она, улыбнувшись настолько мило, насколько была способна, но в следующую секунду улыбка сползла с её лица.

Следом за Мишей по лестнице поднимался Юра, поэтому он стал невольным свидетелем этой аварии. Пройти мимо он вполне ожидаемо не смог и тут же подлетел к ним.

– Эй, Соловей, ты глаза разуй или очки купи, – рявкнул он, толкнув Мишу в спину. – Вали отсюда, пока я тебе клюв не обломал.

Миша равнодушно пожал плечами и пошёл прочь, потеряв к Мире всякий интерес, которого в принципе и так не наблюдалось, а она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Вот надо же было появиться этому Юре. Всё шло практически идеально: они с Мишей перекинулись парой слов, и он даже помог ей, а дальше они должны были пойти вместе к кабинету, и за это время вполне могли познакомиться и о чём-нибудь поговорить, но… Но этот напыщенный альфач всё испортил.

– Давай помогу, – предложил Юра и попытался взять книги у неё из рук.

– Не надо, сама донесу, – грубо ответила ему Мира и ушла от него.

Он конечно же увязался за ней, чем только усилил её раздражение, но сам Юра, кажется, этого не замечал. Он что-то рассказывал, однако Мира не слушала его, а думала о том, как быть дальше. Трюк, на который она возлагала большие надежды, с треском провалился, и теперь нужно было выдумывать что-то новое и что-то более действенное, потому что после этого случая Миша опять не обращал на неё никакого внимания.

Целых два урока Мира ломала голову над новым планом, из-за чего держалась обособленно ото всех и на все вопросы отвечала чисто машинально, несмотря на все попытки Кристины разговорить её. Отвлечь Миру смог только Егоров, который перед историей, когда все уже сидели в кабинете, вышел на середину класса, а затем забрался с ногами на учительский стол.

– Внимание, господа и дамы, дамы и господамы! – решительно выкрикнул он, интонацией и жестами пародируя Ленина. – Необходимость Великой антиграчёвской ученической революции, о которой мы столько говорили, не вызывает у нас никаких сомнений!

В классе раздались аплодисменты и одобрительные вопли, а кто-то даже засвистел. Вдоволь насладившись овациями, которые вызвала его пылкая речь, Егоров спрыгнул со стола на пол и продолжил вещать с заразительным энтузиазмом.

– Мы абсолютно уверены, что историчка выжила из ума, осталось только убедить в этом её. Сегодня, когда она вызовет меня к доске, я над ней немного подшучу, а вы меня поддержите, окей?

– А если не вызовет? – спросила его брюнетка, имени которой Мира до сих пор не знала.

– Сто процентов, вызовет, не меня, так Кирюху, у нас с ним за прошлый урок прогулы стоят, а для неё это как красная тряпка для быка, – объяснил Егоров и подошёл к первой парте в среднем ряду, за которой сидела отличница Настя. – Авдеева, ты поняла? Никакой самодеятельности.

– А если я не хочу? – спросила она, нервно ухватив прядь пшеничных волос. – Мне-то зачем подставляться?

– А золотую медаль хочешь? С Грачихой тебе только одна медалька светит – шоколадная, и то, если ты сама себе её купишь.

Настя опустила голову и ничего не ответила. У Миры эта идея тоже не вызывала воодушевления, но она высказаться не успела, так как из коридора прибежал Кирюшин, которого Егоров оставил стоять на стрёме.

– Шухер! Идёт, – предупредил он и бросился к своей парте.

Не успели пацаны усесться на места, как в кабинет ворвалась учительница.

– Тема сегодняшнего урока: «Гражданская война и иностранная интервенция в России», – протараторила она, не успев даже дойти до своего стола. – Садитесь.

Звонка ещё не было, поэтому Мира и не думала вставать, но остальные подорвались как по команде, стоило только историчке появиться в классе.

– И рассказывать обо всём этом нам будет… – сделала паузу Грачёва и провела ручкой по списку в блокноте, которым пользовалась вместо журнала. – На прошлом уроке у нас не было Егорова… Ну посмотрим, чем он занимался. Что-то мне подсказывает, что совсем не историей.

Учительница строго посмотрела на него, и он нехотя поднялся, но продолжил до последнего читать текст параграфа. Только после того, как Грачёва поторопила его, он наконец-то оторвал взгляд от учебника и с самым серьёзным лицом промаршировал к доске. Его монотонный бубнёж очень быстро всем наскучил, поэтому слушали его вполуха и уже не ждали нечего интересного, но он про свой розыгрыш не забыл.

– Замечательно, Егоров, – перебила его историчка. – Расскажи мне поподробнее, как это у тебя политика военного коммунизма началась в двадцать восьмом году, если Гражданская война в двадцать втором закончилась?

– Почему в двадцать втором? – спросил он и изобразил неподдельное удивление. – Гражданская война закончилась в тридцать втором.

– Здрасьте, – потянула учительница.

– Здравствуйте, – кивнул Егоров.

По классу прокатился смешок. Даже Мира невольно уставилась на него, хотя за время его ответа у доски успела снова погрузиться в свои мысли.

– Ты с чего это взял? – спросила его историчка.

– В учебнике так написано.

– И где это тут написано? Иди сюда, показывай.

Учительница подвинула раскрытую книгу на край стола, и Егоров подошёл к ней. Он перелистнул пару страниц и ткнул пальцем в сноску на полях.

– Вот здесь.

– Егоров, у тебя со зрением проблемы? Тут двадцатый год написан.

– Да тридцатый же! Ольга Викторовна, вы меня разыгрываете? – не выдержал Егоров.

Актёром он был отменным. Его возмущение выглядело таким искренним, будто он и вправду оказался оскорблён до глубины души, а в его глазах не мелькало ничего даже отдалённо похожего на хитрость и веселье.

– По-моему, это ты мне голову задурить пытаешься, – сказала учительница и повернулась к первой парте. – Серов, скажи ему, в каком году Гражданская война закончилась.

– Э-э-э… Так, это самое… – не сразу сообразил парень, который, похоже, вообще не понимал, о чём идёт речь. – В тринадцатом.

– Ещё лучше, – поразилась Грачёва.

– Ой, то есть это, в тридцатом… втором, – добавил он, окончательно запутавшись и запутав всех.

Историчка с недоумением уставилась на Серова, а Егоров состроил злую мину и незаметно для неё постучал себе по голове, чтобы продемонстрировать своё мнение об умственных способностях одноклассника.

– Так, вы повеселиться решили? – строго спросила учительница. – Авдеева, помоги этим клоунам.

Оторвав взгляд от учебника, Настя затравленно посмотрела на Грачёву, а потом на Егорова. Тот поиграл бровями, напомнив об уговоре, и Настя снова опустила глаза.

– Они всё правильно говорят, – тихо, чуть ли не плача, сказала она.

К такому повороту Грачёва была не готова, поэтому откинулась на спинку стула и уставилась на неё округлившимися от шока глазами.

– Авдеева, и ты туда же? Вот уж от кого не ожидала, – покачала она головой и кивнула Егорову. – Ладно, садись.

Под тяжёлым взглядом исторички все замерли, уткнувшись в учебники, и, кажется, даже дышать перестали, поэтому в классе воцарилось гробовая тишина. Мира тоже на всякий случай притворилась ужасно занятой, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, так как второй урок подряд закусываться с училкой в её планы не входило.

– Хорошо, – поджав губы, сказала Грачёва и потянулась к своему блокноту. – Посмотрим, у кого ещё альтернативная версия событий. Веденина?

Даша отвлеклась от спрятанного в учебнике телефона и едва слышно выдохнула.

– В тридцать втором, – после недолгого молчания хрипло ответила она.

На её счастье, учительница никак не стала комментировать это, а продолжила опрашивать класс. Все остальные повторяли одно и то же, из-за чего лицо Грачёвой с каждым разом становилось более суровым.

– Иваницкая, – объявила она.

От неожиданности Мира вздрогнула, так как свою фамилию она планировала услышать в самом конце списка и надеялась, что до неё очередь дойдёт нескоро, но, как оказалось, историчка любила порядок и последовательность во всём.

Участвовать в этом цирке Мире не очень-то хотелось. Она не видела в этом розыгрыше ни пользы, ни веселья, и уж тем более не понимала, какую цель преследовал Егоров. Если вывести училку из себя, то у него определённо получилось, только вот даже самый недалёкий человек понял бы, что это чревато серьёзными проблемами для всего класса.

– Я не знаю, – невозмутимо ответила Мира, решив придерживаться нейтралитета. – Я не подготовилась к уроку.

– Ну хотя бы честно, – заметила Грачёва и продолжила допрос.

Остальные её примеру не последовали и поддержали версию Егорова, но Мире на это было наплевать. Ничего криминального она не сделала, да и не обязана была участвовать в развлечениях людей, которых знала меньше недели, так что совесть её не мучила, зато мучило любопытство. Мире ужасно хотелось узнать, как поступит Миша. Почему-то ей казалось, что его ответ многое о нём скажет, даже если он будет, как обычно, краток и немногословен, и она ждала момента, когда очередь дойдёт до него.

– Соловьёв, – объявила учительница.

Глаза от списка она уже не поднимала и чисто механически перечисляла фамилии, дожидалась однотипного ответа, а затем переходила к следующему ученику. Мира же ощутила всплеск необъяснимого волнения и с напряжением вслушалась в тишину, которая установилась после того, прогремел голос Грачёвой.

– В тысяча девятьсот двадцать втором, – наконец, громко и чётко сказал Миша, не отрываясь от тетради, в которой что-то чертил.

Мира едва заметно улыбнулась. Наверное, по отношению к одноклассникам это было некрасиво и вообще выглядело как подстава, но ведь и они не очень-то хорошо вели себя с ним, чтобы в чём-то его обвинять. К тому же этот ответ Мире понравился, и не только потому, что Миша за раз произнёс больше двух слов, но и потому, что это было смело, хоть и безрассудно. В общем, убеждённость в том, что Миша не так прост, только укрепилась в её сознании.

Сразу после его ответа в кабинете вновь установилась тишина. Все непонимающе переглядывались, и даже историчка зависла на несколько секунд, не в состоянии осмыслить то, что он сказал, но вскоре она ожила.

– Неужели, – потянула Грачёва, отложив в сторону блокнот. – Всё-таки это не я с ума сошла, это у вас фантазия разыгралась. Ну что же, в таком случае достаём двойные листочки и пишем самостоятельную работу по Гражданской войне. У нас сегодня два урока, так что торопиться некуда, времени достаточно. Вопросы задавать не буду, у вас познания в этой теме, судя по всему, получше, чем у меня, но учтите – проверять буду по тому, что написано в учебнике. Тех, кто меня сегодня обманывал сразу предупреждаю: вам минус балл автоматом и неуд в журнал за домашнее задание.

Класс недовольно загудел, но в открытую высказывать Грачёвой своё недовольство никто не рискнул, поэтому все зашуршали тетрадями и выдернутыми из них листами.

– Ну ты и козлина, Соловей, – шепнул через ряд Егоров. – Мы с тобой ещё поговорим.

Ненавязчиво обернувшись назад, Мира обнаружила, что Миша сидел, закрывшись от всех рукой и не реагировал на угрозы, а продолжал рисовать в тетради. То ли ему было всё равно, то ли он не воспринимал всё это всерьёз, однако Егоров вместе со своей компашкой вполне могли перейти от слов к делу, и это заставляло её нервничать.

Едва прозвенел звонок, как Грачёва собрала у всех листочки. Миша сдал свою работу одним из первых, Юра с Кирюшиным всучили ей два бумажных огрызка без особых следов умственной работы, а Егоров передал мелко исписанный двойной листок. Мира же не соврала учительнице, когда сказала, что ничего не учила, и теперь не сомневалась, что первой оценкой в новой школе станет двойка, которую Грачёва поставит ей с огромным удовольствием.

На перемену историчка ожидаемо никого не отпустила и сразу перешла к новой теме, но на этот раз Мира не стала ссориться с ней из-за этого. Сейчас её гораздо больше волновало то, к чему могло привести отчаянное безрассудство Миши. Если одноклассники сильно разозлились, то могли вытворить что угодно, и никто их не остановил бы – в этом Мира уже убедилась, но как она могла им помешать? Не преследовать же их, чтобы вовремя вмешаться.