Пепел жизни

Тепло прикосновений феи сменилось на прохладу. Я распахнул глаза. Девушка, стоя на коленях, протянула ко мне руки.

– Позволишь?

Мое молчание она приняла за согласие. Царапая колени об пол, девушка оказалась рядом и, обхватив мои руки, положила одну на свою талию, а вторую под грудь, где бьется сердце. Свои ладони она положила на мое лицо, вглядываясь в глаза.

– Мулцибер…

Ее голос, такой нежный и трепетный, пробил первую трещину в защите. С каждым ударом сердца моя защита рушилась, обнажая истерзанную душу. Шипы втянулись, крылья сложились за спиной, кровь перестала течь из глаз, оставив после себя лишь алую дорожку. Разум начал проясняться, позволяя прийти в себя.

– Мулцибер…

Что-то внутри щелкнуло, сломалось. Я встретился взглядом с девушкой, черты лица которой наконец-то начал вспоминать.

– Смелая… – хрипло произнес я и улыбнулся, когда девушка тихо засмеялась, пытаясь заглушить слезы, рвущиеся наружу.

– Да… да… ты узнал меня?

– Да…

– Хорошо… я сейчас отпущу тебя…

Я мотнул головой и схватил девушку, прижав к своей груди. Оцепенение спало, стоило только фее сказать последние слова. Одной рукой я сорвал жгут с волос девушки и зарылся в них пальцами. Второй обвил талию, уткнувшись носом в шею феи. Она пискнула, но с места не сдвинулась.

– Касандра…

Пробовал ее имя на вкус, пытаясь понять, какие эмоции оно вызывает. Я позвал девушку еще два раза, но она молчала, застыв в моих объятиях, словно каменное изваяние.

– Касандра, прошу, не бойся меня. Я никогда не причиню тебе вреда. Я не он. Ни одного прикосновения против твоей воли.

Касандра шумно выдохнула и, освободившись от хватки, уперлась руками мне в грудь. В ее глазах стояло понимание.

– Я не боюсь… и доверяю тебе, правитель.

– Мулцибер…

Уголки ее губ дрогнули. Касандра нежно обхватила меня за шею. Я осторожно сел на пол и усадил ее к себе на колени, поглаживая спину ладонями.

– Спасибо, – едва слышно произнесла она. Мы остались сидеть в тишине, оказывая немую поддержку друг другу прикосновениями, в которых не было места похоти и желанию. Звук удаляющихся копыт эхом отражался от стен.

Продолжая удерживать Касандру, я отполз назад и прислонился спиной к стене. Рассеянно поглаживая фею, наблюдал за тем, как на пол медленно оседает пепел.

Глава 3

Йенс

Не каждый сможет прожить в золотой клетке эгоизма.

Я не выходил из хижины неделю. Частые стуки в дверь сменились на удушающую тишину, солнечный свет, который ласкал стены, теперь не мог проникнуть сквозь забитые окна. Я сделал из хижины тюрьму, откуда не хотел сбегать и покидать ни на минуту. Было хорошо, когда тьма ласкала в своих объятиях и шептала множество способов, как расквитаться с демоном. Я молчал, но разум впитывал в себя все, что казалось манящим – вырванное сердце, пытки, после которых можно оставить ненавистника гнить в яме, вспороть брюхо и сломать все ребра, чтобы каждый вздох давался с адской болью. Но даже это не заглушало страдания, клубившиеся в глубине души, расползаясь по нутру ядовитыми плетьми.

Касандра… Я не мог объяснить, что случилось со мной в то утро. Умело скрывал столько лет свою одержимость, переступая через принципы и гордость, давая ей право выбора. Вспоминая все прожитые годы, я понял, где допустил главную ошибку – позволил фее вести игру. Дал возможность делать собственный выбор, который погубил все. Я должен был подчинить, привязать насильно к себе, чтобы она следовала по пятам, желая получить хоть толику внимания и грубых ласк по ночам.

Чем больше я давал ей свободы, тем сильнее она от меня отдалялась. И в этом винил только себя, что не предугадал, чем это все может закончиться.

Женские голоса послышались на пороге, но я громко рыкнул и, услышав испуганный возглас и удаляющиеся шаги, сглотнул горькую слюну и прислонился головой к стене, пару раз об нее ударившись.

– Дурак, дурак, дурак!

Затылок начало ломить от ударов. Согнув одно колено, я положил на него локоть и свесил кисть. Пальцами свободной руки провел по воздуху, где летали пылинки и мелкая стружка, вырисовывая имя, которое так любил и ненавидел.

Касандра.

Каждый день, проведенный в этой клетке, я задавался только одним вопросом – почему она? Взбалмошная, не умеющая идти на компромиссы дикарка, которая всегда все делает наперекор и вопреки. Но будто какая-то часть моей души решила укорениться в теле феи, заставляя следовать за ней подобно верному псу.

Все то время, когда мы не общались, я следил за всем, что она делает и с кем общается, будь то житель поселения или заплутавший купец с соседнего континента, который направлялся на ярмарку в столицу. Касандра всегда со всеми была мила, дружелюбна, ее сердце не знало злости и ненависти, нутро подпитывало все вокруг своей лучезарностью и теплом, которое может сравниться с объятиями матери в зимний вечер.

Я яростно мотнул головой, прогоняя морок. Сжав кулак, рассек им воздух, услышав характерный свистящий звук. Привстав на трясущихся ногах, облокотился ладонью об стену, чтобы не упасть. Сделав пару шагов, споткнулся о разбросанную одежду, которую разорвал, как только Касандра покинула поселение с демоном. Все рубашки и штаны пропахли феей, несмотря на то что заходила она всего пару раз. Но ее запах – лимон и вишня – плотно засел в памяти и не собирался исчезать, каждый день напоминая о потере. Уцелевшее зеркало на стене встретило искаженным видением меня самого – серая кожа, потрескавшиеся губы, темные круги под глазами и отломленный клык.

Может, если я избавлюсь от них, она вернется? Уберу метку орка, которая отталкивает всех вокруг.

Приоткрыв рот, я шикнул, когда сухая кожа треснула в уголках губ, кровь мелкой струйкой потекла вниз, падая на пол, образуя неровную лужицу. Голова закружилась от голода и обезвоживания. Облокотившись ладонями о стену по обе стороны от зеркала, я опустил голову вниз и сделал глубокий вздох, чтобы унять поднимающуюся тошноту.

– Соберись, ничтожество.

Взревев, я продолжал удерживаться одной рукой о стену, а второй вцепился в целый клык, начав тянуть на себя. Боль прошлась по лицу, подобно разряду тока, рот наполнился металлическим привкусом крови, но я продолжал истреблять то, что делало меня схожим с орком. Клык разломился пополам. Сплюнув слюну под ноги на пол, я приподнял голову и всмотрелся в зеркало затуманенным от боли взглядом. Провел дрожащей рукой по остовам, которые едва виднелись сквозь приоткрытые губы. Я сжал руку в кулак и начал водить клыком по зубам, стирая и выравнивая. Кожа царапалась, смешиваясь с кровью. Спустя пару минут я безвольно опустил руки и рухнул на пол, рвано выдохнув.

– Противно смотреть на тебя, рогоносец.

– Уйди отсюда.

Посреди разрушенной хижины стояла Смерть и скребла длинными ногтями по бревенчатым стенам, соскабливая мою запекшуюся кровь. На ее лице отражалась плохо скрываемая улыбка.

– Не надоело скалиться каждый раз?

– Ради тебя и твоей нервозности – нет.

Смерть повернулась ко мне, положив руки на тонкую талию. Ее лицо приняло человеческий облик – ни черепа, ни плоти, которая свисала с лица неровными лоскутами, вызывая лишь одним своим видом рвотные позывы. Хлоя сжала на талии желтоватого оттенка платье, что выражало ее недовольство. Встретившись со мной взглядом, она едва заметно мотнула головой и тяжко вздохнула.

– Ты совершаешь ошибку за ошибкой, Йенс. Почему я должна убирать за тобой из раза в раз? Если мне не изменяет память, я не нянька.

– Брось, твоих нравоучений еще не хватало.

Отмахнувшись от Смерти, как от назойливой мухи, я оперся об стену и встал, пытаясь унять головокружение.

– Когда ты последний раз ел, пил? – мимолетно спросила Смерть, но в ее голосе прозвучала едва заметная тревога. Я посмотрел на нее исподлобья и, не ответив, прошел мимо девушки и рухнул на то, что некогда служило мне кроватью – одинокий матрас, сплошь утыканный следами от кинжала и ножа, лежавшего в углу хижины. Перевернувшись на спину, вытянул ноги и услышал характерный звук расправляющихся позвонков. Одну руку вытянул вдоль тела, другой прикрыл глаза, которые нещадно щипало.

– Ты же знаешь, что голодовкой себя не убьешь. К чему весь этот фарс?

– Прошу, уйди. Какого черта ты приперлась именно сейчас?

Смерть молчала. Неслышно она подошла ко мне и присела на край матраса, обхватив руку, которая лежала вдоль тела, своей прохладной ладонью. Пальцами другой она убрала отросшие пряди волос с моего лица, затем очертила контуры и едва ощутимо коснулась нижней губы, где прежде виднелись клыки.

– Такие жертвы, и ради чего? Ради той, для которой ты просто бывший друг, пытавшийся взять ее силой.

– Я не… – убрав руку, я широко распахнул глаза и привстал на локтях, замерев, чтобы голова перестала кружиться. – Повтори, что ты только что сказала.

– А что я сказала? – невинным тоном произнесла Смерть, но я заметил, как дернулся уголок ее рта в издевательской усмешке. Она пригладила подол желтого платья руками и, скрестив руки на коленях, воззрилась на меня, ожидая дальнейших действий.

– Ты не хуже моего знаешь, что я бы ни за что не сделал подобного с Касандрой, – тихо взревел я.

– Надо же, какая досада, – уже пытался сделать.

Смерть, сидевшая на матрасе напротив меня, щелчком пальцев воссоздала золотистую нить, которая струилась и извивалась между ее пальцев. Девушка кинула на нее добродушный взгляд и, чуть склонив голову набок, крепко сжала душу в кулаке, отчего та забилась в объятиях Смерти.

Я схватился за грудь и закашлялся, пытаясь сделать полноценный вдох. Но каждое движение отдавалось болью во всем теле. Без того затуманенный взгляд не мог сфокусироваться, сердце будто вырвали из груди, оставляя разорванные лоскуты плоти кровоточить.

– Знаешь, Йенс, я очень ревностно отношусь к тем душам, которые погрязли в собственных грехах. Люблю коллекционировать их гниль, напоминающую о том, что ничтожные, низко павшие люди и чудовища продолжают существовать, когда же те, кто взращивает вокруг себя добро и любовь, вынуждены бороться за жизнь каждый день. На моей памяти таких душ было так чертовски мало, что хотелось сохранить и укрыть под семью замками, чтобы в момент отчаяния открывать клетку и любоваться, как они поглощают друг друга. Пороки так манящи – лишь прикоснись к ним, и почувствуешь их всепоглощающую силу. Сделав шаг навстречу, сделаешь еще сотню, лишь бы вновь испытать эйфорию, что дарит тьма глупым. Твоя душа – мой трофей, который я готова ждать сотни лет.

– Ты… ты… никогда… не получишь… ее…

Прохрипев, я закашлялся так, что из горла хлынула кровь, окропляя собой матрас.

– Никогда… Какое растяжимое понятие… Для тебя “никогда” может означать сотни лет, а для меня – всего лишь краткий миг длиною в вечность.

Смерть разжала кулак. Золотая нить, заскулив, уменьшилась в размерах и стремглав улетела, пробивая себе путь на свободу. Пары толчков в деревянную крышу хватило, чтобы душа устремилась на небеса, выжидая своего часа.

Я со свистом втянул воздух, чувствуя, как расправляются легкие. Тело жгло, словно от ударов железным раскаленным кнутом, изо рта продолжала течь кровь, которую принялся вытирать тыльной стороной ладони. Неровные клыки, сровнявшиеся с зубами, царапали кожу, вызывая лишь отвращение.

– Задумался, для чего ты это сделал, не так ли?

Я проигнорировал вопрос Смерти. Стук сердца отдавался гулом в ушах. Руки, которые были по локоть в крови, подрагивали.

– Когда поймешь, что фея никогда не станет твоей, всем станет жить легче. Переключи свою жажду на другую, кто согласится стать безвольной куклой для утех. Но она… она рождена не для тебя, Йенс.

– Убирайся.

– Йенс…

– Убирайся!

Взревев, я подался телом вперед, чтобы схватить Смерть за шею и задушить, с наслаждением наблюдать за тем, как огонь жизни медленно угасает в ее глазах. Бессмертная тварь, сломавшая столько судеб. Но ей не удастся уничтожить мою. Когда руки сомкнулись на шее Смерти, она просто испарилась в воздухе, оставив после себя черное воронье перо, которое медленно покружилось в воздухе и осело на матрасе. Ухватив за заостренный конец, я поднес его к лицу и пристально всмотрелся в темную дымку, обволакивающую подарок девушки. В отличие от других перьев, оно было в красных крапинках, напоминающих разбитые кровоточащие сердца. Отшвырнув его в угол, я рухнул обратно на матрас и забылся глубоким сном.

* * *

За спиной перо, подаренное Смертью, вытянулось и приняло форму – темная вязкая жидкость с вытянутыми руками и ногами, покачиваясь, направилась в сторону Йенса. Распахнутый в агонии рот не издавал ни звука, вместо глаз – две зияющие дыры, где виднелись проклятые души, бьющиеся по ту сторону Забвения в жалких попытках освободиться. Существо вытянуло изуродованные руки, которые теперь напоминали клешни, и провело вдоль тела орка, едва касаясь.

Ни прикосновение, ни шорох, разрастающийся в хижине, не смогли разбудить мужчину. В воздухе закружились еще три пера, принимая форму твари, которая нависла над Йенсом.

На лице одной – грусть и печаль, низко опущенные уголки губ и прижатые смоляные культи к груди, где вместо сердца был завядший цветок, бутон которого осыпался на пол. Вторая стояла и проводила руками по животу, опускаясь ниже и издавая приглушенные стоны, напоминающие крики израненного животного сквозь толщу воды. Глаза твари были прикрыты, рот распахнут в блаженном экстазе, оттуда вылезали пауки, заполняя собой пол. Третья сидела на полу и пожирала насекомых, издавая чавкающие звуки и облизывая пальцы.

Четыре порока, которые были присущи Йенсу. Пройдена была черта, за которой лишь один выход – Смерть.

Глава 4

Клерс

Спаси сломленную душу, пока не стало поздно.

Когда посреди ночи в оглушающей тишине я услышал звук разбивающегося стекла и треск мебели, то быстро вскочил с кровати и, протерев заспанные глаза кулаками, резво побежал на звук. Каково было мое удивление, когда в коридоре я увидел фею, что спас несколькими днями ранее. Насколько мне было известно, она сбежала под покровом ночи, поскольку ранним утром в постели Мулцибера ее не было. Я встал как вкопанный, наблюдая за тем, как девушка накидывала шелковый халат на хрупкие плечи, прикрывая золотисто-бирюзовые крылья. Непристойные выражения слетели с ее языка, когда фея зацепилась ногой за край ковра и чуть не упала, между бровей залегла глубокая складка, кулаки сжимались и разжимались. Издав победный крик, она сделала пару быстрых шагов и, увидев мой силуэт в ночи, вскрикнула и прижала руку к груди.

– Какого черта, ради всех мойр!

Не дожидаясь от меня ответа, она схватила меня за руку и потянула за собой, словно я был мешком с картошкой. Цокая копытами и тяжело дыша, я едва поспевал за испуганной феей, первая ночь во дворце которой проходила под аккомпанементы ужасающих звуков. Я, как обычно, не вовремя, задыхаясь, спросил:

– А ты помнишь, что было тогда, в лесу?

– Нет, – резко дернув на себя, холодно произнесла фея, ускоряя шаг.

– А я помню…

– Прекрасно, поговорим об этом позже. А пока побыстрее перебирай копытами, будь так добр.

– Для феи ты не слишком любезна и чересчур свободно ведешь себя с жителями дворца.

Девушка ничего не ответила, но я чувствовал, как дрожит рука, которой она схватила меня за запястье. Ее аура, следовавшая по пятам, вся в изломах и ссадинах, кровоточила, но все это можно было подлатать.

– Прости… но если что-то случилось с Мулцибером…

– Он живучий, эдакий гад. К тому же – что за переживания за правителя? Неужели он уже и тебя охмурил?

– Он меня спас. И, если понадобится, я отплачу тем же.

Фея замерла, резко затормозив. Я врезался в нее и чертыхнулся, но как только сделал пару шагов в сторону, судорожно выдохнул – багровый туман окутывал комнату Джойс, извиваясь щупальцами и руша все на своем пути. Девушка заглянула внутрь и плотно поджала губы. Я не решался посмотреть и поэтому подтолкнул фею ладонью в спину. Та шикнула, выпрямившись, сделала пару шагов и остановилась, будто прислушивалась к внутренним ощущениям. Барьер, который воссоздал Мулцибер, отрезая себя от внешнего мира, едва заметно дрогнул, когда Касандра коснулась его ладонью, а затем пару раз ударила кулаком. Ее магия белоснежной стрелой пробила брешь, образовав небольшой зазор, где я смог увидеть силуэт демона – он сидел на коленях, всматриваясь безжизненным взглядом в темноту, что окутывала комнату со всех сторон, смешиваясь с багровым туманом. Мулцибер принял истинное обличье, не справившись с магией – массивные крылья подрагивали, изогнутые вверх рога удлинились, острые шипы выступили на теле, кожа покрывалась тонкой сеточкой темных вен, напоминающих магические символы.

Фея сделала еще пару шагов, продолжая протягивать руку в умоляющем жесте. Другую она прижала к груди, наверняка пытаясь унять бьющееся о ребра сердце. Я нервно перебирал копытами, стараясь не спугнуть девушку и демона, который смотрел на нее, не мигая. Хотел было что-то крикнуть фее, но мотнул головой и начал отходить к дверному проему, перепрыгивая опилки и щепки. Не выдержав, сел на пол и принялся нервно постукивать костяшками пальцев по деревянному настилу, стараясь унять нервную дрожь во всем теле.

Фея почти что вплотную подошла к Мулциберу и присела перед ним на колени, не разрывая зрительного контакта. Демон внимательно изучал ее лицо, взгляд его прояснился, дрогнули уголки губ, когда девушка провела ладонью по щеке мужчины. Она общалась с ним на языке жестов. С каждым прикосновением Мулцибер принимал человеческие черты, когда белоснежная магия феи туманом скользила по полу, воссоединяясь с силой демона. Это не была борьба – это был танец, смысл которого был известен только этим двоим. Свет и тьма, лаская друг друга, не шипели и не искрились, а нежились в объятиях друг друга.

Я судорожно выдохнул, когда Мулцибер осторожно приподнял фею и усадил к себе на колени, начав поглаживать спину массивной ладонью. Его рога уменьшились, сеточка темных вен исчезла, равно как и шипы, но крылья продолжали дрожать – не то от перенапряжения, не то от близости девушки.

Я шумно сглотнул, встал и, стараясь ступать как можно тише, покинул свое укрытие, посчитав лишним находиться здесь и стать невольным свидетелем минутной слабости друга. Направившись в свою комнату, почувствовал слабое прикосновение – поднеся ладонь ближе к лицу, увидел, что на кожу сыплется пепел.

* * *

Встав наутро, я первым делом направился в бывшие покои Джойс. Ее комната была полностью разрушена – мебель и дверь грудой обломков лежали по углам, разодранные стены, выбитые окна. Прокашлявшись, чтобы привлечь внимание, я заглянул внутрь и удивленно выгнул бровь, раздосадованно заметив, что в покоях никого не было. Добравшись до комнаты Мулцибера, увидел ту же картину.

Цокая копытами, я быстро пересек расстояние до комнаты феи и негромко постучался. Дверь через мгновение отворилась, и на пороге меня встретила девушка – растрепанные длинные белокурые локоны собраны в низкий хвост, темные круги под глазами и пересохшие губы делали ее похожей на мертвеца. Даже золотисто-бирюзовые крылья не подрагивали, лишь безвольно свисали за спиной.

Фея молча отошла, пропуская меня в комнату. Кивнув в знак благодарности, я вошел внутрь и первым делом увидел Мулцибера, который лежал на кровати, укрытый пледом. Между его бровей залегла глубокая складка, он тихо стонал во сне, вероятно, видя ужасы прошлой ночи. Кадык демона нервно дернулся, когда тот шумно сглотнул.

Фея, прикрыв дверь, молча прошла мимо меня и села на стул, который стоял около кровати. Поправив плед, она коснулась ладонью лба Мулцибера и мотнула головой. На полу около ее ног стоял железный таз с прохладной водой и мокрым полотенцем. Отжав его, девушка приложила компресс ко лбу демона. Выждав пару минут в полной тишине, она поднялась со стула и подошла ко мне, мягко обхватив за локоть и увлекая в сторону.

– Если ты что-то хотел, то скажи сразу. Я безумно устала.

– Сколько ты спала? – обеспокоенно спросил я, сам от себя того не ожидая. Что-то было в фее такое, что вызывало доверие. Ее беспомощность на могиле отца до сих пор стояла перед глазами, заставляя испытывать своего рода стыд за то, что еще пара мгновений – и я мог бы опоздать, застав лишь мертвое тело.

Фея не ответила на мой вопрос, лишь прикрыла глаза на мгновение, затем вздрогнула, будто очнувшись ото сна, и тихо прохрипела:

– Я не могла уснуть. Боялась оставить его одного.

– Почему?

Фея удивленно выгнула бровь, но на ее усталом лице это выглядело мучительно.

– Ты бы хотел, чтобы твой правитель умер сегодня ночью? – резко спросила фея, но затем осеклась и добавила уже более мягким голосом: – Хоть он и демон, но… кажется, не причинит вред. Мулцибер меня спас, и хотя бы в благодарность я должна была это сделать.

Я кивнул, не став расспрашивать фею, какой именно удар отвел от нее демон. Осторожно коснулся ее руки своей ладонью и чуть сжал в знак безмолвной поддержки.

– Иди отдохни, а я посижу с ним… если что-то понадобится, попрошу тебя разбудить.

Фея открыла рот, чтобы возразить, но я едва заметно мотнул головой, призывая к молчанию. Девушка сопротивлялась недолго – подавив зевок, она кинула взгляд на Мулцибера, который спал уже теперь спокойным сном.

– Обязательно разбуди, если ему станет плохо…

– Хорошо… и да, раз уж мы перешли на «ты». Клерс.

Я протянул мохнатую лапу фее, в глубине души опасаясь, что она не ответит на жест. Улыбка тронула лицо, когда ее теплая нежная ладонь пожала мою, чуть сжав пальцы.

– Касандра.

У той даже не нашлось сил улыбнуться в ответ. Я мягко, но настойчиво вывел девушку за дверь и показал, как добраться до моей комнаты. Та, спотыкаясь, зевая и протирая глаза кулаками на ходу, добрела до покоев, и через пару секунд я услышал, как заскрипел матрас и тихо засопела Касандра.

Прикрыв дверь в покои, чтобы ненароком ее не разбудить, я прислонился к двери, заведя руки за спину и чуть вскинув голову вверх, не в силах скрыть нарастающего ужаса. Душа Мулцибера представляла собой множество разбитых осколков, которые собрать воедино было почти что невозможно. Они крошились, откалывались и грудой падали на пол, лишаясь крупиц радости. Процокав до демона, я забрался на кровать и прислонил ладони к его груди, чтобы почувствовать, как бьется сердце Мулцибера. Медленно, рвано, будто что-то заставляло его совершать удары против воли.

Продолжая удерживать одну руку на сердце, вторую я прислонил ко лбу, перед этим скинув на пол мокрое полотенце. Во сне было легче проникнуть в сознание Мулцибера и понять причину такого всплеска магии.

Письмо. Горечь утраты. Сказки. Разочарование. Смерть.

Я отшатнулся, будто от пощечины, едва сдерживая слезы обиды за демона. Судьба будто сама ему говорила – сделай шаг вперед, и я отброшу тебя на десяток назад.

Шумно сглотнув, я прикрыл глаза и, начав вырисовывать узоры в воздухе, принялся латать разум демона, чтобы сохранить хоть жалкие крохи его прежнего. Он метался по кровати, стонал и покрывался капельками пота, когда лихорадка, сжирающая Мулцибера изнутри, извивалась, подобно червю, пытаясь ухватиться за душу. Но я умело рвал ее нити, которые обвивали сердце демона, соединяя осколки между собой. Некоторые вставали криво, недостающие элементы осыпались калейдоскопом на пол, но я упорно продолжал свою работу.

За каждую душу ты должен расплатиться непрожитыми годами.

Когда последний осколок встал на место, я почувствовал слабое сопротивление, которое отзывалось по ту сторону.

Расплата. Содеянное требовало расплаты.

– Пять лет, – произнес я в тишину. И в этот же момент что-то зарычало по ту сторону осколков, позволив соединить последний.

Плата принята. Мои непрожитые пять лет перешли во власть Забвения.

Глава 5

Касандра

Разговоры после грани между жизнью и смертью – самые искренние и трепетные.

Призови, и я приду. Прикоснись, чтобы смог раствориться в тебе. Пусть последним, что почувствуешь, – будут мои ласки. Позволь показать, что это такое – любовь.

Я широко распахнула глаза и подскочила на кровати, рвано хватая ртом воздух. За окном уже стояла ночная прохлада, диск луны освещал небосвод и изломанными лучами отражался от стен. Сердце бешено колотилось о ребра, готовое вот-вот вырваться из груди. Крылья подрагивали, будто хотели сказать, что они здесь, рядом, и не дадут в обиду, защитят, укроют.

Я приложила ладонь к горлу и прокашлялась, почувствовав запах гари и жженой кожи, который тонкой дымкой проникал в приоткрытое окно. Невесомые шторы колыхались на ветру, даруя некую таинственность в каждом движении. Звук трескающейся древесины донесся откуда-то с улицы, и я, встав с кровати, на дрожащих от переутомления ногах подошла к окну. Отдернув шторы в стороны, чуть подалась, выглядывая.