скачать книгу бесплатно
– Нет, что вы, я просто увлеклась чтением, – Луиза взглянула на книгу, и на губах ее мелькнула злорадная улыбка, когда Сол сосредоточил внимание на обложке «Бесов» Достоевского.
– Почему-то я думал, что весь Достоевский уже вами прочитан, – съязвил Сол. – Как и Толстой, Шекспир, Диккенс.
– Третий раз, господин Кеин.
– Что?
– «Бесов» я читаю третий раз.
– Я должен был это предугадать, – усмехнулся Сол. – Ну, ладно. Я хотел поговорить насчет ужина.
– Я была обеспокоена вашим отсутствием утром, господин Кеин. Надеюсь, я поступила правильно, распорядившись подать вам завтрак во флигель, как и ранее.
– Да, спасибо большое, Луиза. Утром я хотел прогуляться вдоль берега озера, и это здорово меня приободрило.
– Я тоже обожаю одинокие прогулки по утрам, господин Кеин. Странно, что мы с вами до сих пор не встретились у озера. Это было бы достаточно символично, учитывая нашу с вами общую предрасположенность ко всему прекрасному. Ради бога, простите мне подобное выражение.
– Так вот, что касается ужина, Луиза, – не найдя ничего символичного в их возможной встрече у озера, продолжил Сол.
– Нет, давайте начнем с обеда, господин Кеин, – вновь перебила Луиза.
– С обедом все просто, и обедать я буду у себя. А вот ужинать я буду во флигеле Наоми Рейн, так что попрошу вас распорядиться подать к ней ужин на двоих.
Сол думал, что его просьба произведет на Луизу немалое впечатление, но ошибся, поскольку женщина не проявила никаких внешних признаков удивления.
– Я вас поняла, господин Кеин, – еще более официальным тоном сказала экономка, и даже лицо ее стало менее ехидным, а голова словно вытянулась из плеч, куда она обычно была зажата. – Сегодня на ужин итальянская паста с говяжьими отбивными, из закусок салат из сардин, острый салат с сыром, на десерт вишневый пирог или банановое мороженое. Я готова выслушать любые ваши особые пожелания.
– Да нет никаких особых пожеланий. Десерт пусть подадут и тот, и другой, по одной порции, вот собственно и все.
– Как же все, господин Кеин. Вино? – Луиза достала из кармана своей рубашки блокнот и ручку.
– Ах да, разумеется.
– Какое?
– Красное? Хорошее, – Сол немного занервничал.
– У нас нет плохого вина, господин Кеин. Сухое или полусладкое?
– Полусладкое.
– Одну бутылку, правильно?
– Две, – сказал Сол, и впервые заметил мелькнувшее на секунду в глазах Луизы уже привычное и понятное ему злорадство.
– Свечи?
– Что, простите?
– Свечи нужны? Ужин будет романтическим?
– Нет, исключительно дружеским.
Официальный тон и прямая осанка Луизы раздражали едва ли не сильнее, чем ее привычное мельтешение. Сол чувствовал, что эта женщина неизменно оказывает на него какое-то странное давление. Он не боялся ее, и понимал, что, в крайнем случае, может и отчитать ее, да и просто послать к черту. Другое дело, что он также понимал, что сделать ему это будет сложнее, чем, например, самой Луизе сделать то же самое в его отношении.
– Может, тогда одну бутылку вина? – спросила Луиза.
Внутри Сола все заклокотало от бешенства. Он понял, что если сейчас не ответит подобающим образом, то просто опозорится.
– С каких пор моя алкогольная норма перешла в вашу компетенцию, Луиза? – жестко спросил он.
– Господин Кеин, я не хотела…
– Если бы вы не хотели, вы не сказали бы подобную глупость. Вам не кажется, что вы довольно часто забываетесь и позволяете себе слишком вольные умозаключения?
– Прошу прощения, господин Кеин, я прислушаюсь к вашему замечанию, – ответила Луиза и опустила взгляд.
Сол, впрочем, не почувствовал особого удовлетворения от ее покладистости. У него было парадоксальное ощущение, словно он нагрубил человеку, который наименее заслуживал его грубости. Возможно, виной тому была свежая информация, полученная от Маттео, возможно, опять же, некое давление, которое Сол ощущал от этой женщины. Давление, чем-то напоминающее ему материнский авторитет.
– Я буду признателен вам. Надеюсь, что не оскорбил вас своими словами.
– Нисколько, господин Кеин, – прощебетала Луиза, возвращая свою голову на привычное место – глубже в плечи. – Возможно, я действительно немного забылась, стараясь в течение этих дней выразить вам свое глубочайшее почтение, как видному деятелю искусства. Ради бога, простите мне подобное выражение.
«Вот тварь» – процедил Сол, прекрасно понимая, что ее фирменное «ради бога, простите мне подобное выражение», применяемое вроде бы не всегда в тему, а потому не зависящее от контекста даже для нее самой, сейчас было сказано с холодным расчетом. «Как видному деятелю искусства. Ради бога, простите мне подобное выражение». Сол недоумевал, что плохого он мог сделать этой особе, отчего попал в такую опалу.
– Вот и славно, – с усмешкой, которая далась ему совсем нелегко, ответил Сол. Сначала он хотел сказать: «Прощаю вам подобное выражение», но вовремя сообразил, что тем самым вручит Луизе медаль победителя. Сам Сол был вполне согласен на ничью.
– Я поняла все относительно ужина, и ваша просьба будет исполнена в точности.
– Спасибо, – ответил Сол и зашагал в сторону двери, ведущей на задний двор.
* * *
– Так и ответил? – спрашивала Наоми с улыбкой.
– Ага.
– И что она? Не прикрикнула, что вовсе вина не даст, если будешь плохо себя вести?
– Ты думаешь, я ее хоть немного смутил? – усмехнулся Сол, и рассказал девушке о меткой фразе Луизы относительно видного деятеля искусства, чем заставил ее звонко рассмеяться.
– А она хороша, не так ли?
– Более чем. Не понимаю только, почему она на меня зуб точит.
– Теперь точно жди сплетен о нашем романе, – немного смущенно произнесла Наоми, заканчивая последние приготовления на небольшом столике, который она поставила в центре комнаты.
– Тебя волнуют подобные сплетни? – усмехнулся Сол.
– Не особо, – пожала плечами девушка. – А тебя?
– Честно сказать – да.
– Почему? – Наоми вскинула на него немного удивленный взгляд.
– Я хотел бы подобных сплетен, – сказал Сол.
– Прекращай это, – вновь смущенно произнесла Наоми и жестом пригласила Сола садиться.
– Ты выглядишь превосходно, – улыбнулся он, садясь за стол.
– Прекращай, я сказала. Правда, не надо, – Наоми серьезно посмотрела Солу в лицо, словно подтверждала свою просьбу, но, тем не менее, когда садилась в кресло, мимолетно улыбнулась, что не укрылось от острого взгляда ее гостя.
Сол видел, что Наоми приготовилась. Комнатка ее дышала домашним уютом. Занавески на окнах, покрывало на кровати, косметические принадлежности на комоде, даже расположение розовой свиньи и синего бегемота в изголовье кровати – все выдавало заботливую аккуратность, которая, впрочем, не ассоциировалась с маниакальной педантичностью. Сол знал, что переступил порог личной территории Наоми, и при этом наблюдал в себе двойное чувство: с одной стороны, ему казалось, что он уже привычен и приучен к этому уюту, с другой стороны, он ощущал, что еще никогда не пребывал в столь приятной обстановке – ни в роскошных отелях, ни в гостях, ни даже в родном доме, и уж тем более, в своей квартире в Касте.
Еще более Солу польстил внешний вид девушки. Сам он перед тем, как отправиться к Наоми, разумеется, тоже достал из сумки чистую футболку и джинсы, но прибегать к более тщательным приготовлениям не стал, полагая, что излишняя помпезность может смутить девушку. Наоми тоже явно не готовилась к грандиозному событию, и выглядела всего лишь хорошо, и немного эффектно. Во всяком случае, Сол впервые увидел ее с легким макияжем и осознанно отметил, что губы девушки, сиявшие бледным оттенком красного, его влекут. Одета Наоми была в светлые джинсы и черную рубашку – красиво гармонировавшую с ее черными волосами, – с рукавами чуть ниже локтя, открывавшими тонкие запястья.
Сол заходил к Наоми еще утром, но на его предложение прогуляться вдоль озера девушка ответила отказом, мотивировав его тем, что не стоит докучать друг другу накануне ужина, который было решено провести именно во флигеле Наоми. Сол почему-то не сомневался, что будет именно так. Наоми куда комфортнее чувствовала себя в собственных стенах, где бы эти стены ни находились, а кроме того, впустить чужого человека на свою территорию было для нее своеобразным актом глубочайшего доверия – Сол это чувствовал. Со своей стороны он тоже был рад, что не придется принимать девушку в своем неуютном и далеком от чистоты местном жилище.
– Я попросил на десерт один кусочек пирога и одну порцию мороженого, – сказал Сол, нарушая немного затянувшееся молчание, и разливая в бокалы вино из заранее откупоренной бутылки. – Ты что будешь?
– Пирог, пожалуй. Я вот только не знаю, съем ли я целую отбивную. Выглядит великовато.
– Есть тост?
– Да ладно тебе, тосты еще тут произносить. Ты с Терренсом или с Райзами произносил тосты? – улыбнулась Наоми, и Сол понял, что она старается либо нивелировать все моменты, намекающие на исключительность этого вечера, либо старается спровоцировать именно его на признание этого вечера исключительным.
– Тогда за тебя, – сказал Сол и сделал глоток.
– Спасибо, – ответила Наоми и последовала его примеру. – Нормальное, да?
– Да, ничего вроде.
– Я бы три попросила.
– Я тоже думал о трех, – засмеялся Сол. – Просто если уберем две, точно еще захочется.
– Ты вином часто напивался?
– Бывало. Помню, лет пять назад, на пике своей карьеры, у меня было три свободных дня в Будапеште, и вместо того, чтобы погулять по одному из самых живописных городов Европы, я купил себе бочонок вина в двадцать пять литров, и приговорил его за три дня и три ночи.
– Ты шутишь? – Наоми округлила глаза и остановила вилку у рта.
– Нет, – улыбнулся Сол.
– Двадцать пять литров за трое суток – это вообще как?
– Понятия не имею, честное слово. Но оно лилось как вода, и никогда после я столько не выпивал. Это был единичный случай, который навсегда вошел в мою личную историю.
– У тебя же печень могла отказать.
– Может быть. Но в то время у меня был крепкий и стабильный моральный фон. Я не был так морально отягощен, и все мои проблемы, в принципе, меркли по сравнению с уверенностью в себе, в своем будущем. Потому и вино лилось. Но вот концерт во Франкфурте после выхода из этого маленького запоя я помню очень хорошо.
– Почему ты так скромен? – спросила Наоми после того, как Сол замолчал.
– Разве?
– Да. Когда речь заходит о твоих успехах, у меня такое ощущение, что тебе неприятно о них говорить. Может быть, это и не скромность вовсе?
– Наверное, нет, – ответил Сол и взял паузу, чтобы прожевать порцию пасты.
– Будапешт, Франкфурт, двадцать пять литров вина – мне просто дико это слышать, в хорошем смысле, потому что я даже близко не была рядом с таким успехом.
– Просто… все изменилось, и я уже совсем не тот, кем был в ту пору. И если в ту пору я был одним из самых перспективных пианистов своего поколения, и если тогда у меня не было недостатка в гастролях, и все это едва после выпуска из консерватории, то сейчас я уже на задворках, и на плаву меня держат только отзвуки тех успехов. Но скоро и они стихнут, и тогда место мне в каком-то заурядном оркестре или вовсе в музыкальной школе.
– Как это все случилось?
– Как-то странно, – Сол перестал есть, отложил вилку и откинулся на спинку кресла.
Вопрос девушки вызвал в его памяти волну приятных воспоминаний о своем пути, а Сол уже давно не испытывал приятных воспоминаний о своем прошлом. Он сосредоточил взгляд на вечерних сумерках, пробивавшихся сквозь тонкую синюю занавеску на окне, и в какой-то общей картине вспомнил свои юношеские годы, наполненные музыкой, страстью мечтаний и их будущих свершений, постоянной усталостью от тренировок и дисциплины. Такой приятной усталостью, без которой, наверное, не бывает полноценной жизни.
– Сначала было тяжело, – вновь заговорил Сол с непроизвольной улыбкой на лице. – Потом первые плоды, уважение, пророчества блестящего будущего, бесконечная мотивация и вера в себя. Какая-то пугающая работоспособность… по крайней мере, сейчас она мне кажется пугающей, – засмеялся Сол и вновь посмотрев на девушку, увидел, что она тоже откинулась на спинку кресла и смотрит на него с грустной улыбкой. – Ну, а потом этот конкурс молодых талантов в лондонском Альберт-холле, на последнем курсе консерватории, и несмолкаемые аплодисменты от лучших пианистов современности, от членов королевской семьи. Господи, я ли это был?
– Ты занял там первое место?
– Да. Эйн стал четвертым.
– Ты рано звезду поймал?
Сол пожал плечами.
– Не знаю, Наоми. Правда, не могу тебе сказать, когда произошел надлом. Если бы знал, то не был бы здесь. Три года между двадцатью тремя и двадцатью шестью, словно в дымке. И вроде бы все начиналось так хорошо, и не было видимых причин все испортить, но… все испортилось.
– Это не усталость?
– Нет. Разумеется, первое время я все списывал на усталость, но потом этот самообман перестал помогать. И… – Сол горько засмеялся и покачал головой. – Если бы я хотя бы точно знал, что мне все это не нужно, то всем моим проблемам пришел бы конец, но, черт возьми, я этого не знаю. Я не знаю, хочу я быть музыкантом или нет? Не знаю – музыкант я или нет?
Сол взял бокал и выпил его до дна.
– Я выгляжу жалко?
Наоми отрицательно покачала головой и тоже немного выпила.
– Нет. Искренность чувств никогда не выглядит жалкой.
– Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты жалела меня.
– А чтобы гордилась?
