Волонтеры в Средневековье

У меня нос чуточку увеличился. Стали более яркими глаза, но сохранили прежний разрез и размер, волосы росли с бешеной скоростью, как у Рапунцель. Вес понемногу, но неуклонно увеличивался. Ранее я тоже стройняшкой не была, однако пышкой меня назвать было неправильно. Сейчас – правильно. Самое странное, мне понравилось, словно примерила немодное платье, а оно идеально село.

В брате я особых изменений не заметила, только волосы у него стали длиннее, из чисто русых чуть в рыжину. Ида, Виктор, Северин внешне не изменились. Миша заметно помолодел. Лет так на десять. Появилась некая мужественность, крупные кудри вместо плеши. Понятно теперь, почему мы ели мясное, как не в себя. Белок нужен.

Барашек давно канул в глубины наших желудков, настала очередь гуся. Его Ида запекала сегодня на ужин в самом большом отделении печи.

Два вида переписи: населения Мюнна и «чумных» стихов закончены, оброк собран, определён на хранение и переработку рачительной Августой. Мелкорогатое стадо пополнилось оброчными ягнятами и козлятами. Основные работы в поле заканчиваются. Руди учится запрягать четверку, приучает коней ходить цугом.

В Мюнне начали сушить блоки из самана – смеси глины, соломы и навоза. Север ездил проверять качество, сказал, что сохнут быстро, погода сухая, ветреная, теплая. Место под общественную баню – мыльню определили на пологом берегу озера. С перспективой пристройки пекарни.

По приказу барона, десять парней ушли отводить воду и заготавливать торф на отдаленное болото. Я, посоветовавшись с Августой, отобрала пять девушек двенадцати – пятнадцати лет, лет под руководством пожилой вдовы, она же кухарка, на заготовку мха-сфагнума. Девушки под охраной, парни обстираны, накормлены. Пусть присматриваются друг к другу. Хватит уже браки по расчету заключать, пусть хоть крестьяне в семейной жизни счастливы будут, у них и так мало радостей. Никто не откажет свахе – баронессочке, да еще с хорошим подарком молодым. Не за себя, так за других порадуюсь.

Верена уже в большом доме крутится, делает постепенно уборку комнат, приходит во флигель, помогает готовить Иде. Присматриваемся. По внешности трудно определить родство, но общий типаж совпадает. Андреас сказал, что признавать её будем в любом случае, девушка аристократка брачного возраста, даже бастардка, сама по себе ценность. Для политически, либо экономически выгодного для семьи брака. Нужно только внести записи в родовую книгу и подготовить свидетелей. Но она пока об этом не знает. Руди ей не люб, это видно, он тоже особо к ней не лезет. Корзину с мокрым бельем поднёс, воду в тяжеленных деревянных вёдрах приносит, вот и все его знаки внимания. Августа бдит.

Три недели, как мы обживаемся в этом времени. Виктор ходит в кузню, работает много, вместе с Бером, по – настоящему устает. Велел парням на болоте железную руду искать, один день там провёл, добыли образцы ржавых бурых рыхлых комков. Радости было! Последние дня три ходит очень таинственный. Физиогномику знать не надо, у него лицо открытая книга.

За ужином он новость преподнёс ошеломительную. Семья Мюнних никуда не уезжала.

– Вспомните, мы очутились в доме, полностью запертом изнутри. Чёрный ход, парадный ход, – всё было заперто так, что открыть можно было только изнутри. На окнах двойные ставни, тоже все на внутренних запорах и засовах. Коней как было год назад шесть, столько же и сейчас, значит на лошадях никто не уезжал. Пешком здесь только бедные передвигаются. Транспорт не задействован. В доме нет дорогой посуды, драгоценностей, денег. Даже оружие – самое простое, нет дорогих поясов, отделки на платье, спороты некоторые пряжки, подвески. В сундуках только самые простые ткани. Нет кружев, мехов. В доме не оставили преданных слуг и воинов, дожидаться возвращения хозяев и стеречь добро.

Мой вывод таков: они первыми в этой области Германии получили известие о надвигающейся чуме, благодаря другу из Генуи. Мы его читали. Собрали всё самое дорогое, включая себя, и покинули дом тем же путем, что мы в него попали. Только в отличие от нас они знали, на что шли. Чума смертельная опасность, поэтому сработал портал. Вот такой у вас, Мюннихов, скелет в шкафу, точнее в подземелье. Самое главное – портал не одноразовый! Нужно продолжать следить за ним.

Быть ему первым детективом этого времени. Мы все одно и то же видели. Выводы сделал только он. Файл «Виктор». Важная информация. Логика, анализ, синтез – превышают характеристики остальных членов нашей группы.

– Я еще толщину стен рассчитывал, нет ли комнаты потайной. Мебель проверил, нашел два пустых тайника. В подвале помните, где видны раскопы? Там проверил, глина уплотнена, два пустых углубления прямоугольной формы. Видимо хранились ценности, перед уходом раскопали, забрали. Точно Виктор приоритет определил, в первую очередь нужно найти ценные ресурсы, также всё, чем владеем, с этой точки зрения рассмотреть. А мы? Погрязли в быту. Дальше собственного носа не видим. Добавим к его качествам: расстановка приоритетов, стратегическое мышление.

– Значит, мы не захватили чужое место и добро в этом времени, просто обменялись? Это хорошо!

– Что хорошего, Ида! Они бросили людей, которые от них зависят в трудное время, перед лицом надвигающейся чумы.

– Мы не обменялись. По информации из исторических документов, которые я тщательно проверяла перед покупкой, флигель был построен в тысяча шестьсот пятьдесят первом году, для семьи управляющего поместьем. Его не было здесь, до нашего перехода. Почему он появился в этом времени, и селяне воспринимают его без удивления? Этакий блуждающий во времени флигель. Со всем содержимым.

– Думаю это пространственно – временная связь. В каком бы времени ни находился пустующий родовой дом, он обязательно притянет к себе кого – либо из Мюннихов. Или наоборот. Как то так.

– Миша, ты гений!

– Да, я такой! Ещё точнее: пространственно – временная – родовая связь. Вот я загнул! Теперь разгибайте, точнее разгребайте.

– Я вас сюда впутала, мне и отвечать.

– Кому и как ты будешь отвечать, Линда? Я тоже Мюнних, если по Мишиным раскладкам, то меня сюда тоже притянуло, как и тебя. Виктор, Миша, Север с Идалией за компанию влипли.

– А я? Меня за что? С вами не была знакома, Мюннихам не родня. Заснула в своей палате в девяносто восемь лет, проснулась здесь, сорокалетней.

– Эмма, баронессу староста в тебе признал? Признал. Августа тоже. Верена перед тобой трясётся, на глаза боится показаться. Настоящая баронесса ведь тоже не была урожденная Мюнних. Ты связана с семьей, семьдесят лет в этом доме прожила, сердце младшему Мюнниху отдала. Опять же внешнее сходство, наверное, роль сыграло. Положение у тебя самое выгодное: помолодела, баронесса, вдова, никто тебе не указ. Мы дети послушные, взрослые, возиться с нами не надо.

– Не забывайте, у вас ещё дядя родной в Ольденбурге при монастыре госпитальеров живёт. Лечится. Он инвалид, какой-то недавней войны местного масштаба, младший брат к тому же, ему из наследства ничего не положено. Видимо его на хозяйстве рассчитывали оставить.

– Да, муттер, нужно узнать, что с ним, если захочет забрать домой.

– Согласна, сынок, мы, Мюннихи, родной кровью дорожим!

Я мысленно подвела итоги: Верену принимаем, дядю забираем, брата женим, семейка то растёт! И расходы соответственно тоже, нужны новые источники дохода. Не обирать же крестьян до нитки.

Крутится в голове из прошлой жизни мысль, никак поймать её не могу. Правду говорят – сапожник без сапог. Новопассит тебе в помощь, госпожа психологиня, аффирмации, медитации. Мне сейчас нужны тишина и одиночество. Спокойствие и неторопливость. Беру выходной. Пойду спать в большой дом.

Если Августа удивилась, то вида не показала. Сестрица Верена оказывается, не зря хлеб ест, все спальни в жилой господской половине убраны, проветрены. Из сундуков занавески, полотенца, скатерти и прочий текстиль по местам разнесла, развесила. Протопила мне смежную печь для двух спален, не для тепла, от сырости, и попросилась хоть ночь поспать в соседней комнате, – « бабушка Августа так храпит, так храпит!»

Глава четвертая.

Утром, сразу после полезного английского завтрака – овсянка, омлет, бекон и кофе с рогаликами, я испортила всем настроение.

– Никто по своим делам не расходится! Сегодня мы плотним полы на первом этаже.

– Это как? Озадачился Миша. У меня приём сегодня и консультация по стройке бани.

– И зачем? Недовольно добавил Север,– я хотел верховой езде парней немного поучить, в деревню съездить, стройку проверить, помочь…

Виктор просто посмотрел мне в глаза, кивнул.

– Это, ребята, так: сдвигаем мебель, поднимаем доски пола, укладываем их плотнее, без щелей, подбиваем друг к другу, в образовавшееся в конце комнаты пустое место укладывается добавочная доска, плинтуса возвращаются на место.

– Это затем, что Линда, судя по её решимости, решила попутно там клад поискать. Я её поддерживаю, есть смысл. Заодно трубы под полом проверим, отопительную систему к зиме подготовим. От брата поддержки не ожидала, вдвойне приятно.

– Ой, как интересно! Клад искать будем, здорово да! Вот, ещё и повод для радости дала.

– С чего мысль такая пришла, Линда?

– Сон вещий снится постоянно. Прораба помните? Он про двойное дно говорил, как между полом дома и потолком подвала по керамическим трубам горячий воздух от печи идёт. Не рассказывать же им про мышь, медитацию и работу подсознания во сне, включая состояние транса при засыпании и пробуждении.

– Разворотите здесь всё, делать больше нечего, грязищи будет, только дом отмывать неделю. Недовольно и как то не характерно зло, поджав губы, выдала молчавшая до сих пор Эмма. Да-а, тут и полиграфа не надо.

– Эмма, скажи, где он, если знаешь. Тогда время сэкономим. Нам сейчас жизненно необходимо внести налог графству. Если налог вовремя не платить, то баронства не будет, дарованную землю заберёт граф, и передаст тому, кто умеет хозяйничать. Я нагло врала, давила голосом. Маленькая женщина взъерошилась, как курица, увеличилась в размерах, упёрла руки в бока:

– Не смотрите на меня так!!! Это не ваше, и не моё! Похоронки не было, он без вести пропал! Если в мире такие чудеса творятся, может мой Вальдик где то еще жив! Я его столько ждала, и всё ещё…жду. Я обещала сберечь!

– Эммочка, милая, мы всё понимаем, никто не осуждает тебя! Просто пойми, до уплаты налога всего месяц. Самое ценное – не золото, не драгоценности! Самое ценное для любого барона фон Мюнних в любом времени – его дом, его земля, его семья! Представь себе – всё отнимут, ему просто некуда и незачем будет возвращаться!

– Госпожа Идалия, Вы единственная, что всегда находит в нужную минуту нужные слова. Он спрятан под полом у меня в каморке. Если только вообще в этом времени существует.

Он существовал! И еще как!

Два дубовых резных сундучка содержали раздельно: один только драгоценности, камни, другой – только золотые монеты. Были очень старые, видимо с основания рода, хранившиеся в семье фамильные драгоценности. Уникальные изящные вещицы семнадцатого – восемнадцатого веков. Золотые монеты разных времён и народов. Судя по происхождению монет, весьма удачно и не один раз в крестовый поход сходили. Помотало в своё время предков по дальним странам. Ой, Линда, кто бы говорил! Тебя вон по временам носит и ничего, как будто так и надо. Еще золота добавь в копилку предков, совсем своя в доску станешь!

Мы с братом провезли мои двести двадцать грамм через таможню, легально, разделив их пополам. Навешали на себя, указали в декларации. Золотые вещи никак не изменились. Простенькие современные цепочки, колечки, перстни, браслеты, сережки смотрелись на фоне тяжеловесных средневековых украшений изящно, работа по сравнению с ними была тончайшей. Мы освоимся, найдём канал сбыта и продадим их задорого. Слитки по десять грамм просто положили в ящичек с деньгами. Эмма с удовлетворением восприняла пополнение семейных сокровищ. В глазах так и читалось – ну хоть не нахлебники!

– Пойду в дом, нужно прошлогодние гроссбухи поднять, сколько мы графу должны налога, обед не приносите, у Августы поем. Ушел в замок Андреас.

– Нам с собой сухпай положи, пожалуйста, Ида, мы хоть на полдня в деревню.

– Мне перевязку делать, новорожденного осмотреть, я с вами.

Обед решили не готовить, раз главные едоки разбежались. У нас дела поважнее есть, нас ждут лучшие друзья девушек!

Глава пятая

Вернулся Андреас, с документами; увидел наше девичье великолепие во всей красе.

– Фройляйн, вы ослепительны! Видели бы вы как сияют ваши глаза! Видимо отраженным светом адамантов. Если так вырядитесь на приём к графу Ольденбургскому, то наш налог на следующий год вырастет в три раза! Семейство наше по статусу фрайхерры – самая низшая ступень дворянства. Ему и будем соответствовать.

Из всего сказанного ухо чутко уловило « на приём к графу Ольденбургскому»!!! Выход в свет, о Боже! Нет богатых платьев, а драгоценностей можно одеть только минимум. Это еще мелочь, по сравнению с незнанием этикета, танцев, отсутствием благородных манер. Мы не знаем имён и внешности других аристократов, которые знают нас, точнее их, прежних Мюннихов. На всё про всё месяц. Нужно изучать книгу по этикету, с танцами точно не успеем. Платья как то дополнительно украсить. Верену нужно признать официально, и представить на рынке невест. А я ведь тоже не замужем, ужас! Как Андреас говорил «девушка аристократка брачного возраста – ценность». Придется выглядеть так, чтоб и мысли ни у кого не возникло! Осанка еще прямо скажем не блеск. Работы…работы…

Иду, любимицу, надо к Августе подослать, нужны разведданные: кто соседи, как всё таки умер папенька барон, что про графа здешнего в народе говорят. Ей, чужеземке, всё интересно, любопытно, а мы якобы ничего не рассказываем. Карета есть. Выглядит вызывающе богато, необычно. Придётся подкорректировать. Грязь еще никогда роскошно не смотрелась. Ездим теперь в деревню строго в карете. Руди в шоке, еще и мыть запретили.

Обидно прибедняться. Сложная, даже критическая для выживания ситуация: мы очень богаты, даже до конца не поняли, насколько, но случись что, защитить свой имущество не сможем. Свои жизни тоже.

Я совершенно права, сколько раз требовала – наёмники нужны. Несмотря на свой более высокий рост и габариты, наши парни против местных аристократов, воинов – милые феечки против троллей. Они не владеют холодным оружием, они в принципе не умеют, и не готовы убивать человека. Времени этому учиться тоже нет. Дело не быстрое, годами учатся. В эту эпоху господствует право сильного. Пока мы слабы, нам нужен сильный покровитель. В идеале сам граф. Мы должны ему понравиться, любой ценой! Даже если он распоследний средневековый самодур и феодальный негодяй.

Полотняные мешочки для денег шить разведчик Ида пошла к Августе. Андрей сортировал монеты, чтобы не попались более позднего, чем нужно времени. Несколько самородков нас совершенно озадачили, и где оно, то Эльдорадо?

Годовой налог был для нас посильный, триста восемьдесят серебряных талеров или взаимозаменяемо: внимание! Содержание и предоставление по первому зову суверена десяти конных воинов. Во главе с бароном. За прошедший год Мюннихи рассчитывались деньгами. Мы за этот год сейчас оплатим. Моё твёрдое мнение – надо нанимать воинов, даже если это будет дороже налога в деньгах. В Ольденбурге нужно будет еще золото на серебро обменять. Медь тоже не помешает.

Вернулись из Мюнна под вечер Северин, Виктор, Миша. Доктор наш уже начал гонорары получать, натуральными продуктами, тяжёлую корзину понёс на кухню. Хорошо пристыдила народ экономка, правильно, халява – очень заразная болезнь, причем хроническая. От неё никакой лекарь не поможет. Еще Миша был доволен темпами строительства банно – прачечного комбината, в стиле фахверк, но озадачен внутренней отделкой. Собирали ему доски со всего флигеля, ящики на разборку отдала. Древесиной баронство было небогато. Небольшие лесочки на верхушках холмов было просто жаль изводить.

Решили лес по всем холмам рассаживать, сосны любят песчаную и меловую почву, а рассада вон она – под деревьями растет, от недостатка света погибает, сосны светолюбивы. Должны жить звери, птицы, грибы, ягоды селяне собирать. Просто сходить в лес уже радость: хор обезумевших от счастья жизни лягушек в лесных бочагах, птичьи невинные трели, удивительные шорохи и звуки. Лес кормилец. Плодородной земли мало, вся распахана, крестьяне уже с трудом могут прокормиться. Кругом одни болота, да пустоши песчаные. Северин решил расширять посевные площади за счёт пустошей: завозить туда торф, навоз и птичий помёт, золу, перепахивать, делать это будут крестьяне до самого снега. Смесь песка, торфа, органики даст хорошую основу, потом пару лет бобовые там сеять. Земля, территория дороже любого золота, этот товар не производится больше на планете, это вечный ресурс, если с умом распоряжаться.

Наш Гефест – Виктор всё таки умудрился на болоте наладить добычу ценнейшего ресурса в этом времени – железа. Кстати, оно так и называлось – Ржавое болото. Вот нравится железосодержащим бактериям там жить и питаться, производя залежи руды. Никогда не знала, что существует болотная руда. Говорит, зимой плавить начнут. Утерпят до зимы они, как же.

Кузнец наш, деревенский сердцеед и красавчик Бер, прямо духом воспрял, у него самого и местного населения нет денег на покупку железа, поэтому работы мало: ремонт орудий труда да из старого новое перековать. Своё железо будет, развернёмся! Первым делом плуги нужны, это же ужас какой то средневековый: деревяшкой землю царапать! Металлические водопроводные трубы Виктор назвал стратегическим ресурсом, парни в первый день нашего пребывания занесли их в подвал флигеля.

Девушки вернулись с заготовок с десятками огромных тюков подсушенного мха, на краю болота грузили в телеги. Пока складировали в нашем пустом сарае. Зимой этим же девушкам будет, чем заняться. Дренажные канавы сделали досягаемыми огромные запасы торфа и руды. Как только заготовки закончатся канавы перекроют, до следующего сезона добычи. Северин посоветовал, чтобы сохранить биогеоценоз. Торфозаготовки продолжили, только уставших людей сменили, топлива много не бывает. Торф верховой еще на удобрение пойдёт.

На крутом берегу реки, подальше от деревни на выходе из озера, гончар Гуннар глину брал, изделия его были добротные, в хозяйстве незаменимые. Заказали ему много горшков с точно подогнанными крышками, плитку керамическую, кирпичи сильно закаленные в неограниченном количестве велели делать, обещали все купить. Столяр, плотник и бондарь сидели практически без работы – не было древесины. Пока изучали простенький набор плотницких и столярных инструментов, который практически не изменился со временем, так как изготовлено всё было из металла и древесины. Рубанок понравился. Бензопила, удачно прикупленная Андреем, незадолго до попадания изменилась практически до неузнаваемости. Мы еле узналии её в хитросплетении шкивов, колесиков, передаточных ремней, похоже работала она уже не на бензиновой, а на водяной тяге! Дерево самый востребованный материал и ресурс. Нужно искать, где закупать. Зимой старосте работы мало, дадим коня доброго и пошлём в командировку. Пусть ищет.

Мирные, простые, жизненные заботы, всегда бы так: творчески, с выдумкой хозяйствуй, уважай трудовое крестьянство, будь запаслив – и будет тебе тихое счастье! Так нет же, за свою ложку мёда в этой бочке жизни еще сражаться надо. И неизвестно, что страшнее – чума, голод, междоусобица, война с соседями?

Глава шестая.

Этот случай мог бы и не произойти. Если бы я не была так влюблена в свои новые длинные, пышные и густые волосы. Всю жизнь мои три волосинки в шесть рядов приходилось маскировать модными стрижками и объёмными средствами. Теперь я обладала великолепной шевелюрой, и гордилась этим неимоверно. Такая роскошь требовала тщательного ухода. Идалия обещала сделать репейное масло, если обеспечим её ингредиентами.

Вот в чём, в чём, а в репьях в округе недостатка не было. Верена летом заприметила полянку с особо наглыми многолетними экземплярами, чем старее корневища, тем больше в них накоплено питательных веществ. Уже сентябрь, силы они набрались, и мы с Вереной увязались вслед за Руди, Отто и Гансом. Ребята поехали вывозить третий укос сена с луга, а мы копать репухи.

Петляющая грунтовка занудно огибала каждый бугорок, благодаря чему перед нами открывались всё новые виды природы. Пейзаж был довольно однообразный, но осенние расцветки превратили его в роскошное панно в стиле пэчворк. Лоскуты бурой пахоты перемежались багряными кустами барбариса, еще зелёная трава луговых полян была фоном для четких графичных линий высохших зонтиков соцветий. На холмах тёмная хвоя сосен изредка взблёскивала золотыми монетками листочков молодых берёз. Рубиново -желтые клёны росли группами, и просто магнитили взгляд. За любованием щедротами осенней палитры мы быстро приехали до места.

Разделились, и занялись каждый своим делом. Работа нелёгкая, грязная. День выдался по летнему жаркий. Медленно, но верно заготовка продвигалась, корзина наполнялась. На другом краю поляны бабочкой лимонницей мелькало ярко-желтое платье Верены. Хорошо хоть я надела фартук, нарукавники, чтобы сберечь одежду. Корень попался особенно крупный, пришлось долго его обкапывать, но это того стоило. Попыхтев бесполезно минут пять, я не смогла его вытащить, пришлось звать подмогу. Ганс воткнул здоровущие деревянные острые вилы, из цельного разветвленного стволика дерева, в стог. Уверенно уцепился довольно крупными ладонями, потянул, покачал, дернул, и…уселся на задницу вместе с огромным, но все – таки обломанным корнём. Я слегка огорчилась, но похвалила парня. Он, не обращая на меня внимания, пристально вглядывался в заросшее полусухим репейником обширное поле.

– Быстрее к телеге, госпожа! Там спрячетесь под ней! Веренку с собой тащите!

–А что…

–Быстрее, быстрее, бегите! Пригнитесь! Заметят!

Оснований не доверять опыту местного населения у меня не было, я ничего не понимая подорвалась. Пробегая мимо Верены молча схватила её за руку, задрала юбки, и мы понеслись, насколько позволяла моя комплекция, к означенному объекту. У быстроногой Верены хватало скорости и дыхания оглядываться, крича мне:

– Там всадники! – Чужие! – Трое! – Приближаются!– Заметили нас! – Скорее в деревню!

– Не могу, всё! Беги одна! Я здесь спрячусь! Судорожно хватая воздух, согнулась, держась за бок. В глазах темно. В голове абсолютная звенящая пустота. Жива буду, худею, тренируюсь.

К опорному пункту со всех ног бежали Отто и Руди, с вилами наперевес. Бесцеремонно загнали меня под телегу, кинули мешки. Я зарылась в них на манер страуса. Выставила один окуляр в дыру. Стал слышен грохот копыт. Подбежал Ганс, схватил свои вилы, тоже встал в круговую оборону. Закричал нам, надсаживая горло:

– Может, обойдется еще, вроде не разбойники! Одеты хорошо. Ну, куды она побёгла, куды!!!

Два всадника закружили вокруг телеги, посвистывая и нагло хохоча, отпускали непристойные шутки о моей не прикрытой маскировкой части тела. Плотный брюнет посташе и молодой стройный юноша. Скучно им тут в Средние века, развлекаются как умеют. Парни выставили свои длинные острые вилы, ощетинились, не давая подъехать ближе. Третий же разбойник, не замедляясь, проскакал мимо, мгновенно догнал Верену, и подхватив её, кинул поперек коня перед собой, как легкое желтое перышко. Его намерения преступны. Резко развернувшись, он подъехал к дружкам.

– Чего возитесь! На кой вам толстомясая крестьянка! За эту птичку мне хозяин не меньше десяти талеров отвалит! Может, женюсь даже после его сыночка, гы-гы-гы!

– Плетей он тебе отвалит, а не талеров! За то, что благородную девицу от крестьянки отличить не можешь! Пыхтя, кряхтя и отдуваясь, выбралась из укрытия и встала, задрав до отказа шейных позвонков подбородок, постаралась принять изящную позу. Взглянула грозно на более наглого и лучше одетого всадника.

– Веренка!!! Чего разлеглась, дурища! Быстро привела свою госпожу в порядок!

Ужиком, под руками держащими повод, скользнула Верена с коня, присела сразу, чтобы не ухватил. Кинулась ко мне и принялась стаскивать холщовые нарукавники, отряхнула и расправила длинные расклешённые шелковые синие рукава. Ловко развязала двусторонний серый фартук, стянула его через голову, взлохматив и без того вздыбленные во время бега волосы. Открылось вытертое старое, но все – таки бархатное платье, с парчовой вставкой посередине. Сняла шейный платок. Во время этого стриптиза трое мужчин не знатные, но в добротной полувоенной одежде, с интересом таращились на всё новые открывающиеся красоты. Мятую тряпочку вуаль с двумя зажимами я достала из зарукавья . Сестра молниеносно нацепила на меня этот атрибут женственности, забилась за спины наших ребят. Они и не подумали опустить своё достаточно грозное оружие. Напротив, упёрли вилы на манер рогатин в землю.