Доктор Торндайк. Безмолвный свидетель

Примерно четыре месяца назад мистер Джилл написал ему и предложил круглую сумму за использование в течение шести месяцев фабрики минеральных вод. Хайфилд принял предложение и заключил договор, по которому помещения и небольшие запасы передаются мистеру Джиллу; остатки запасов возвращаются владельцам по оценке и по истечении срока договора.

Я записал адрес мистера Джилла и отправил моего человека Полтона с вопросами.

Адрес – меблированные комнаты в Западном Кенсингтоне, где Джилл останавливался, когда заключал договор. Он прожил там только три недели и уехал через два дня после даты заключения договора, и хозяйка не знает, куда он уехал, и вообще ничего о нем не знает.

– Звучит подозрительно, – заметил Джервис. – Он сказал Хайфилду, зачем ему нужны помещения?

– Я понял, что речь шла о работах по анализу определенной – вернее, неопределенной – концессии по добыче минерала. Но, конечно, это не дело Хайфилда. Его дело – получить ренту, и, получив ее, он забыл о мистере Джилле. Однако вы понимаете значение этих фактов. Концессия Джилла на эти работы выглядит, как сказал Джервис, подозрительно, особенно после того, что произошло. Но учитывая, что Джилл заключил договор четыре месяца назад, когда Джардин и не думал здесь показываться, становится ясно, что этот договор не может иметь отношения к данной попытке. Он снял это помещение для какой-то другой цели, возможно, для той, о которой говорил. И мы вообще не должны предполагать, что Джилл – исполнитель этого преступления. Вы можете узнать человека, впустившего вас?

– Нет, – ответил я. – Определенно нет. Я вообще его почти не видел. Там было совершенно темно, а когда он зажигал спичку, то стоял за мной или передо мной, но спиной ко мне. Единственное, что могу сказать, – заметил на нем грубые кожаные перчатки.

– Ха! – воскликнул Торндайк. – Мы были правы, Джервис.

Я переводил взгляд с одного на другого и уже собирался спросить Торндайка, о чем он говорит, когда он продолжил:

– Это закрывает еще один след. Если вы не узнаете того человека, то описание Джилла, даже если мы его получим, ничего нам не даст. Нужно начать с чего-то другого.

– Мне кажется, – сказал Джервис, – начинать нам не с чего.

– Да, у нас мало, – согласился Торндайк, – но кое-что есть. Мы установили, что мотив этой попытки не ограбление, не распределение наследства, не личная вражда. Это попытка преднамеренного убийства, но оно не могло быть запланировано более чем за неделю, потому что Джардин здесь только это время и появился он здесь неожиданно. Все указывает на то, что мотив, каким бы он ни был, возник недавно и по соседству. Следует начинать с этого предположения.

– Возможно ли, – сказал Джервис, – что этот Джилл – какой-то маньяк-анархист? Или бандит? Возможно, он арендовал это место, где мог бы тайно совершать убийства и скрывать тела.

– Вполне возможно, – согласился Торндайк, – и, когда мы будем осматривать фабрику – а я собираюсь это сделать завтра, – нам нужно помнить о такой возможности. Но это только отвлеченное предположение. Возвращаясь к вашим делам, Джардин, не было ли во время вашего пребывания здесь каких-то необычных событий?

– Абсолютно никаких, – сказал я.

– Никаких необычных или необъяснимых случаев с пациентами?

– Нет, ничего необычного.

– Никаких смертей?

– Одна. Но этот человек умер до того, как я приступил к работе.

– При этом не случилось ничего странного?

– Нет, – ответил я и тут, с угрызениями совести вспомнив о том, как не был уверен Бэтсон в причине смерти, добавил: – Я на это надеюсь.

– Надеетесь? – переспросил Торндайк.

– Да. Потому что сейчас поздно задавать этот вопрос. Человека кремировали.

Наступило молчание. Оба моих друга словно застыли на стульях, они молча, но очень внимательно смотрели на меня. Потом Торндайк спросил:

– Вы имели какое-то отношение к этому случаю?

– Да, – подтвердил я. – Я пошел с Бэтсоном осматривать тело.

– И вы убеждены в том, что все так, как должно быть?

Я собирался сказать «да». И неожиданно мысленно увидел, как смотрит на меня миссис Сэмвей через плечо Бэтсона со странным, непонятным выражением. А потом вспомнил ее неожиданный гнев и необъяснимую смену настроения. В то время это произвело на меня неприятное впечатление, и сейчас мне тоже стало неприятно.

– Сейчас, если подумать, я в этом не уверен.

– Почему? – спросил Торндайк.

– Ну, – слегка неуверенно сказал я, – начнем с того, что мне не кажется ясной причина смерти. Бэтсон не нашел ничего необычного, когда лечил этого человека, и я знаю, что его смерть была для Бэтсона неожиданной.

– Но ведь он, конечно, принял меры для установления причины смерти! – воскликнул Торндайк.

– Нет. Он считал, что это ожирение сердца и написал в свидетельстве о смерти «болезнь сердца», а человек по имени О’Коннор подтвердил это, подписав сертификат после осмотра тела.

– Просто осмотрев его внешне?

– Да.

Мои друзья многозначительно переглянулись, и Торндайк, неодобрительно покачав головой, сказал:

– Вот как выглядят все эти сложные меры на практике. Случай возможного жестокого отравления едва заслуживает поверхностного осмотра. И так будет всегда. Стандартные предосторожности не помогают в неожиданных случаях. В этом опасность кремации. Она дает отравителю безопасность, которой он обладал в прошлом, когда не было таких наук, как токсикология и органическая химия, когда отравителя нельзя было уличить при помощи эксгумации и анализа.

– Вы думаете, что это может быть отравлением? – спросил я.

– Я ничего не знаю о данном случае, – ответил Торндайк, – за исключением того, что при заполнении сертификата была допущена небрежность. А что вы об этом думаете? Есть ли что-нибудь еще, показавшееся вам неудовлетворительным?

Я колебался, и передо мной снова возникла миссис Сэмвей со странным, зловещим выражением в глазах. Наконец я описал этот инцидент коллегам.

– Миссис Сэмвей! – воскликнул Джервис. – Это та красивая леди Лукреция Борджиа с глазами мангуста, которая приходила сюда утром? Ей-богу, Джардин, у меня мурашки по коже.

– Как я понял, – спросил Торндайк, – вы в это время проверяли пульс покойника?

– Да.

– Полагаю, нет никаких сомнений в том, что он был мертв?

– Ни малейших. Он был холодный, как рыба, к тому же имелось совершено отчетливое ригор мортис.

– Это кажется достаточно убедительным, – сказал Торндайк, продолжая задумчиво смотреть на свою записную книжку.

– Выглядит так, – произнес Джервис, – словно Джардин увидел или смог бы увидеть что-то необычное, которое он не должен был увидеть, и вопрос в том, что это могло быть.

– Да, – мрачно согласился я, – об этом я себя и спрашиваю. Могла быть рана или какое-то повреждение, следы внутривенной инъекции на запястье. Я бы хотел знать, что означал ее взгляд.

– Что ж, – сказал Джервис, – теперь мы никогда этого не узнаем. Могила иногда выдает свои тайны, но печь крематория никогда. Умер ли он естественной смертью или был убит, мистер Мэддок теперь – всего лишь горстка праха и не способен ничего сообщить до самого судного дня.

Торндайк поднял голову.

– Похоже, – произнес он, – у нас нет основательных причин считать, что тут было что-то неладное. Таким образом, мы возвращаемся к вашим делам, Джардин, и вопрос таков: что вы предпочитаете сделать?

– В каком отношении? – спросил я.

– В отношении покушения на вашу жизнь. Хотите обратиться в полицию или предпочитаете, чтобы мы оставили это дело за собой и сами попытались его решить?

– Я хочу, чтобы это решили вы, – ответил я.

– Причина, по которой я спрашиваю, такова, – объяснил Торндайк. – Деятельность полиции нацелена на обычные преступления: кражи со взломом, изготовление фальшивых денег, подделку чеков и тому подобное, и эта деятельность обычно основана на полученной информации. Профессиональный преступник обычно хорошо известен полиции, и, если совершена «работа», найти исполнителя обычно нетрудно; информация, необходимая для его задержания, поступает из обыкновенных источников. Но в случае необычных, непрофессиональных преступлений полиция оказывается в затруднении. Преступник ей неизвестен; союзников, от которых можно получить информацию, нет; соответственно нет начального пункта для расследования. Никаких следов нет, поэтому полиция не тратит время, труд и деньги на те случаи, где не с чего начать. Ваше дело не выглядит профессиональным преступлением. Нет очевидного мотива, и вы не можете представить полиции полезную информацию. Сомневаюсь, чтобы вы получили что-нибудь, кроме неприятной огласки; вас даже могут заподозрить в обмане.

– Боже! – воскликнул я. – Именно это они и сделают. Так они поступили в прошлый раз, и после этого дела я в их глазах стану обманщиком, придумывающим таинственные дела.

– В прошлый раз? – переспросил Торндайк. – А что было в прошлый раз? Были другие покушения?

– Не на меня, – ответил я. – Но произошло шесть или семь дней назад ночное приключение, которое заставило полицию Хэмстеда смотреть на меня с подозрением.

Тут я рассказал двум своим друзьям о мертвом (или лишившемся сознания) человеке на Миллфилд Лейн и о моих открытиях на следующее утро.

– Но мой дорогой Джардин, – воскликнул Торндайк, когда я закончил, – какой вы исключительный человек! Похоже, стоит вам высунуть нос, как вы сталкиваетесь с какой-то темной и страшной загадкой!

– Что ж, – сказал я, – надеюсь, я истощил свой дар в этом отношении. Мне совсем не хочется сталкиваться с новыми приключениями. Но что вы думаете о деле в Хэмпстеде? Думаете, я мог ошибиться? Может, этот человек был просто без сознания, как предполагала полиция?

Торндайк покачал головой.

– Я не думаю, – ответил он, – что можно с этим согласиться. Вы видели, тот человек исчез. Он вряд ли мог уйти без помощи, если вообще был в состоянии идти. Можно предположить, что сразу после вашего ухода появились какое-то люди и унесли его, и они сделали это так быстро, что не столкнулись с вами, когда вы вернулись в сопровождении полицейских. Это очень маловероятное предположение. И есть еще следы, которые вы обнаружили на следующий день; эти следы как будто убедительно свидетельствуют, что тело унесли в Кенвуд. Очень жаль, что вы встретили там сторожа; если бы пошли по следу, пока он был свежим, могли бы узнать, куда унесли человека. Но вернемся к вашему последнему случаю. Что мы должны сделать? Связаться с полицией или провести собственное расследование?

– Что касается меня, – с готовностью ответил я, – частное расследование гораздо предпочтительнее. Но разве оно не займет слишком много вашего времени?

– Не нужно извиняться, Джардин, – сказал Джервис. – Если не ошибаюсь, мой уважаемый старший «на что-то наткнулся», как говорят в морской навигации. У него уже есть теория относительно вашего дела, и ему очень хочется ее проверить. Разве не так, Торндайк?

– Что ж, – согласился тот, – должен признаться, это дело затронуло мое любопытство. Дело необычное и позволяет выдвинуть гипотезы, которые стоит проверить. Поэтому, Джардин, если вы согласны, чтобы мы провели предварительное расследование, я предлагаю, как только вернется Бэтсон, втроем, как пишут в газетах, мы «отправились на место трагедии и восстановили происходившие там события».

– А что насчет Бэтсона? – спросил я. – Рассказать ему?

– Думаю, нужно рассказать, – ответил Торндайк, – хотя бы для того, чтобы он был осторожен: ваш неизвестный враг может быть и его врагом.

В этот момент громко хлопнула входная дверь, в коридоре послышались быстрые шаги, и в комнате появился сам Бэтсон.

– Милостивый Боже! – воскликнул он, резко останавливаясь и с отчаянием глядя на наш маленький совет. – В чем дело? Что-то случилось?

Торндайк рассмеялся, пожимая руку своему бывшему ученику.

– Послушайте, Бэтсон, – сказал он, – не делайте из меня птицу, приносящую дурные вести.

– Я боялся, что произошло что-то неприятное: вмешательство полиции, расследование или нечто в этом роде.

– Вы почти не ошиблись, – улыбнулся Торндайк. – Когда будете свободны, я расскажу вам об этом.

– Я сейчас свободен, – ответил Бэтсон, садясь и глядя на Торндайка через очки. – Надеюсь, никакого скандала.

Торндайк успокоил его на этот счет и коротко рассказал о моем приключении и о предполагаемом посещении фабрики; Бэтсон слушал его с восклицаниями удивления и облегчения.

– Черт побери! – воскликнул он. – Какое счастье, что вы оказались здесь вовремя. Иначе тут было бы расследование и ужасная шумиха. Я бы не дожил до конца. Это уничтожило бы мою практику и довело меня до сумасшедшего дома. А относительно фабрики – я бы на вашем месте не стал этим заниматься.

– Почему? – спросил Торндайк.

– Ну, вам пришлось бы отвечать на неудобные вопросы, а мы здесь не хотим скандалов. Нет смысла поднимать пыль. Любая шумиха очень плохо сказывается на медицинской практике.

Торндайк улыбнулся откровенному эгоизму моего патрона.

– Мы с Джервисом ходили туда прошлым вечером, – сказал он, – и нашли это место совершенно пустым. Вероятно, оно и сейчас пусто.

– Тогда вы не сможете туда войти. А как вы вошли вечером?

– У меня в кармане случайно оказался кусок проволоки, – без всякого выражения заметил Торндайк.

– Ха! – фыркнул Бэтсон. – Проволока? Точнее отмычка. Я бы не стал этого делать. Поднимется ужасный шум, если вас увидят. Слышите? Звонок. Это пациент. Пусть подождет. Еще ведь нет шести?

– Две минуты седьмого, – ответил Торндайк, вставая и глядя на свои часы. – Пожалуй, стоит идти. Уже темно, а если на фабрике кто-нибудь работал, сейчас уже закончил.

– К дьяволу фабрику! – воскликнул Бэтсон. – Я бы не стал туда соваться. Что это даст? Джардин в порядке, а тот тип вряд ли покажется. Вы только поднимете вонь из-за пустяка и приведете толпу репортеров. Опять этот проклятый звонок! Что ж, если не остаетесь, может, как-нибудь заглянете снова? Всегда рад вас видеть. И вас, Джервис, тоже. Вы не пойдете, Джардин. Мне нужно договориться с вами и выслушать ваш отчет.

– Я зайду позже, – сказал я, – когда вы закончите вечернюю работу.

– Вы правы, – ответил Бэтсон, открывая дверь и искусно выпроваживая нас. – Жаль, что вы не можете остаться. Спокойной ночи! Спокойной ночи!

Он с искусством, рожденным долгой практикой общения с разговорчивыми пациентами, проводил нас по коридору и, поменяв у входа на полную женщину с двумя детьми, вернулся в дом со своей добычей, и больше мы его не видели.

Глава 7. Невидимый враг

Мы быстро пошли от дома моего бывшего патрона по освещенной фонарями улице, слегка позабавленные обстоятельствами нашего ухода.

– Бэтсон всегда такой? – спросил Торндайк.

– Всегда, – ответил я. – Поспешность и суетливость – его норма.

– Какое ужасное количество времени он тратит, – заметил Торндайк. – Конечно, можно понять, как произошла ошибка с преждевременной кремацией. Ваш неисправимый делец думает о том, что будет делать дальше, а не о том, что делает сейчас. Кстати, Джардин, я считаю само собой разумеющимся, что вы тоже будете осматривать фабрику. Это необязательно. Мы с Джервисом вчера вечером уже предварительно осмотрели место; думаю, мы установили все факты, которые могут оказаться важными, если и дальше будем заниматься этим делом.

– Я считаю, мне полезно пойти с вами и точно показать вам, где и как все происходило.

– Я тоже так считаю, – подтвердил Торндайк. – Все совершенно очевидно, но вы можете показать нам что-нибудь такое, что мы упустили. Мы пришли. Я думаю, здесь ли мистер Джилл – конечно, если он еще посещает это место.

Он посмотрел вверх и вниз по улице и, достав из кармана ключ, вставил его в замок.

– Откуда у вас этот ключ? – спросил я.

Торндайк лукаво посмотрел на меня.

– У нас есть машина времени, – сказал он, поворачивая ключ и открывая калитку.

– Да, но как вы узнали, какова модель замка?

Торндайк негромко рассмеялся.

– Это простой замок промышленного производства. Дело в том, Джардин, что в нашей практике нам приходится иногда пользоваться очень нестандартными методами. Например, я обычно ношу с собой небольшой набор отмычек – к счастью для вас. Так я попал сюда вчера вечером. Далее: я никогда не выхожу без небольшой коробки с формовочным воском, чрезвычайно полезным материалом, Джардин, при сборе улик. С помощью кусочка дерева и этого воска я смог дать своему человеку достаточно данных для изготовления ключа. Нежелательно, чтобы видели, как ты пользуешься отмычкой. Можете показать нам дорогу?

Он посветил электрическим фонариком, и мы пошли по грубым булыжникам, пока не дошли до боковой двери.

– Здесь я вошел, – показал я. – Дверь выходит в своего рода коридор, в конце еще одна дверь, за ней ступени к проходу внизу.

Торндайк взялся за ручку и потянул, но дверь, очевидно, была заперта.

– В прошлый раз я оставил эту дверь открытой, – сказал он, – так что очевидно: после здесь кто-то побывал. Этого я не ожидал. Думал, наш друг исчез навсегда. Но, возможно, Джилл не имеет никакого отношения к этой попытке. Помещение мог использовать кто-то другой, знающий, что оно пустует. Как видите, сюда легко проникнуть любому.

Говоря это, он достал из кармана связку ключей и одним из них быстро открыл дверь.

– Замок строителя, – произнес он, – это обычно просто символ безопасности. Предполагается, что вы не станете его открывать, если у вас нет на то прав, но если захотите, вы сможете его открыть кусочком проволоки.

Мы прошли в коридор и, идя по нему, открывали двери комнат. В одной из комнат был очень скромно меблированный офис, но, судя по слою пыли на столе и стульях, стало очевидно, что офисом давно не пользуются; другие комнаты оказались пусты, ни следа человеческого присутствия.

– Достойный Джилл, – сказал Джервис, – кажется, подобно Диогену, обходился очень скромной обстановкой.

– Да, – согласился Торндайк, – очень трудно догадаться о его занятии. Это место выглядит так, словно его вообще никогда не использовали. Я пройду первым?

Он на мгновение остановился, осветив фонариком массивную дверь в начале лестницы, потом начал спускаться. Место поистине казалось ужасным и отвратительным, особенно для меня: еще свежи были воспоминания об испытанном здесь. Грубые кирпичные стены, покрытые треснувшими остатками побелки, черные массы паутины, погребальными сталактитами свисающие с потолка, плесень в углах – все походило на могильный склеп и очень неприятно напоминало, что могло стать таким склепом.

Моя бывшая тюрьма легко распознавалась по двум отверстиям в двери. Мы заглянули, но подвал был совершенно пуст, если не считать нескольких деревянных обломков и горстки опилок, напоминающих о моем пребывании в этой камере смерти, на которую я не мог смотреть без дрожи. Затем мы прошли в соседний подвал, рядом с моей тюрьмой, и для меня он оказался малоинтересен. Когда я был надежно заперт в своей камере, здесь неизвестный злодей сознательно и хладнокровно готовил мое убийство и не подозревал, что я смогу посмотреть на эту подготовку.

Однако Торндайк заинтересовался. Он стоял в открытой двери, словно оценивая положение разных предметов. Так на самом деле и было.

– Кто-то здесь появлялся после вчерашнего вечера, Джервис, – сказал он.

– Да, – согласился Джервис. – Этот цилиндр с газом принесли вниз через отверстие, – продолжал он. – Видите, Джардин, ему пришлось поставить на конец этот большой ящик и положить наверх цилиндрическую бутылку горлышком к отверстию. Две другие бутылки стояли горлышками вверх.

– Насколько я понял, – спросил Торндайк, – вы слышали, как открывали эти бутылки?

– Да, – ответил я, – одна была против отверстия и еще две.

– Я спрашиваю об этом, – произнес Торндайк, – потому что, как вы видите, – у стены лежат еще семь цилиндров. Все они пусты. Мы проверили это, когда приходили вчера вечером.

– О других ничего не знаю, – отозвался я. – Я отчетливо слышал, как открывали эти три бутылки; открыв третью, человек вышел из погреба и закрыл за собой дверь.

– В таком случае, – сказал Торндайк, – мы должны предположить, что остальные цилиндры использовались с другой – будем надеяться, более законной – целью. Мне интересно, почему тот человек вообще решил двигать эти бутылки.

– Возможно, – предположил Джервис, – такое размещение будет слишком понятно полиции, если она посетит это место. Он не предполагал, что вся его подготовка уже была осмотрена нами in site[5]. Или опять-таки цилиндры могли быть передвинуты кем-то другим. Мы предполагаем, что есть и законный обитатель этого места, он мог использовать его для своих целей.

– Да, – согласился Торндайк, – вполне вероятно, но мы можем подвергнуть это проверке, хотя бы и отрицательной. Если бутылки передвинул невиновный посетитель, на них должны быть отпечатки его пальцев.

– Но почему это не могут быть отпечатки на цилиндрах самого того человека? – спросил я.

– Потому, дорогой Джардин, что он слишком опытная птица. Вчера вечером мы с Джервисом внимательно осмотрели все цилиндры в надежде найти несколько отпечатков и представить их в Скотланд-Ярд, но ничего не нашли. Наш друг позаботился об этом. Мы предполагали, что он действовал в перчатках, и ваше описание подтвердило это предположение. Что само по себе – интересный факт, так как человек, принимающий такие предосторожности, вероятно, имеет опыт в преступлениях или по крайней мере знаком с расследованием преступлений. Мы предполагаем, что, хоть это не обычное преступление, исполнитель может быть профессиональным преступником. А также что преступление сугубо преднамеренное.

Сказав это, Торндайк достал из кармана небольшую плоскую бутылку с металлической крышкой, наполненную желтоватым порошком. Сняв крышку и обнажив другую, с отверстиями, как для йодоформа, он стал выбрасывать порошок на три верхних цилиндра, шевеля их ногой, чтобы порошок распространялся равномерно. Потом резко подул на цилиндры, один за другим, порошок исчез с поверхности, оставив одно или два бесформенных беловатых пятна, но ни одного отпечатка пальца или ладони.

Торндайк встал и положил бутылочку в карман.

– Очевидно, – заметил он, – наш неизвестный друг двигал эти цилиндры с теми же предосторожностями, что в первый раз. Он очень осторожный джентльмен, Джервис. Заставит нас потрудиться за наш гонорар.

– Да, – согласился Джервис, – он не собирается легко сдаваться. Очень тщательно сохраняет свое инкогнито. Нужно отдать ему должное.

– А тем временем, – сказал Торндайк, – нам нужно продолжать статься извлечь его из его скромного уединения. Я попрошу вас, Джардин, осмотрите подвал и скажите, что в нем вам напоминает о происшествии или подсказывает какие-нибудь мысли и размышления.

Я осмотрелся, боюсь, несколько рассеянно. Никогда не видел такого собрания предметов, которые неспособны наталкивать на мысли.

– Вижу газовые цилиндры, – неуверенно произнес я, – но об этом я вам уже говорил. Не замечаю ничего особенного, кроме какого-то мусора.

– В таком случае внимательнее посмотрите на мусор, – сказал Торндайк. – Помните, в будущем вам придется точно вспомнить, как выглядел этот подвал и что в нем находилось. Возможно, вам придется давать показания под присягой. Поэтому осмотритесь и скажите нам, что вы видите.

Я так и сделал, про себя гадая, что я должен разглядеть и почему мне важно это заметить.

– Я вижу – сказал я, – заплесневевший подвал примерно пятнадцать футов на двенадцать, с очень плохими кирпичными стенами, оштукатуренным потолком в стадии продвинутого разрушения, с бетонным полом. Слева в стене квадратное отверстие примерно в шесть квадратных дюймов, ведущее в соседний подвал. В помещении находятся десять газовых цилиндров, все, вероятно, пустые, ключ, которым, очевидно, открывают краны цилиндров, большой упаковочный ящик, где, судя по размерам, содержались эти цилиндры…

– Слово «большой», – прервал меня Торндайк, – не слишком точное.

– Что ж, в таком случае упаковочный ящик примерно семи футов в длину, в полфута шириной и глубиной.

– Так-то лучше, – сказал Торндайк. – Всегда, если возможно, давайте количественную оценку. Продолжайте.

– Есть несколько водонепроницаемых полотнищ, – продолжил я. – Не знаю, с какой целью они использовались.

– Это неважно, – отмахнулся Торндайк. – Просто отметьте, что они здесь.

– Отметил, и это как будто все, если не считать соломы, в которую, по-видимому, были упакованы данные цилиндры. Соломы много, но не настолько, чтобы она казалась лишней для такой цели. Это завершает список, и могу добавить, что ничего из названного не вызывает у меня никаких предположений.