Принц Илиар

– Дорогой мой Илиар! Я очень рад, что вы посетили наши земли и примете участие в празднике весенних всходов. Прошло много лет, когда я видел вас в последний раз, и вы тогда называли меня дядей. – Придворные заулыбались. – Вы сильно изменились с тех пор и возмужали, и я уверен, что ваш великий отец, король Криг, вами гордится. Кстати, если помните, в те времена рядом со мной крутилась девчушка, помладше вас года на три, но вы еще не были в возрасте, когда интересуются девочками. – Все снова засмеялись. – Она тоже выросла. Позвольте мне представить вам ее королевское высочество принцессу Иселин.

Ферн этого не знал, но на самом деле его речь пролетела мимо ушей Илиара, взгляд которого уже давно был прикован к девушке, сидящей рядом с королем. Сказать, что он влюбился, значит, ничего не сказать. Куда там агорийские девушки. Они в первую же секунду вылетели из его головы. Принц пропал, был околдован, даже не успев перекинуться словом с предметом своего обожания. Уже сейчас он был готов начать войну со всем Девоном, покорить его, а потом милостиво вернуть его независимость, но только при условии, что принцессу выдадут за него. Однако этикет не позволял витать в облаках, и, спохватившись, принц церемонно поклонился Иселин. Та вежливо улыбнулась и кивнула.

– Я рада видеть вас, принц, и с удовольствием восстановлю наше прошлое знакомство.

Ни от нее, ни, кстати, от бадилира не ускользнуло, как Илиар смотрел на принцессу. Той он не понравился, а наслушавшись рассказов об агорийских мужчинах, она и вообще уже прикидывала, как поставить принца на место, если тот вдруг начнет ухаживать. Хонк же просто забавлялся. Что это за мужчина, который до такой степени не умеет себя контролировать!

Король тем временем продолжил.

– Ваше высочество! Мы много лет живем в достатке и добрососедстве, и, может быть, поэтому немножко «заржавели» и забыли, что мир, созданный Великим Майо, не имеет пределов и не ограничивается нашими двумя королевствами. В связи с этим позвольте мне вам представить гостя из далекой страны Махамарт, принца Хонка.

Бадилир с легкой усмешкой поклонился, а Илиар и Дарт дружно подумали, как им везет в последнее время на такие лица.

В дальнейшем, собственно говоря, ничего существенного не происходило. Король представил еще нескольких важных сановников и верховного жреца и распорядился об ужине и комнатах для гостей. А на следующий день в их честь был назначен бал.

…Вечерело, сумерки опустились на город Беур. Дворец был празднично подсвечен многочисленными разноцветными светильниками. Сводчатый же бальный зал ярко освещался только посередине, где расположилась окруженная колоннами танцевальная площадка. Вне ее царил интимный полумрак, в нем сидели за столиками или прохаживались разодетые придворные. Наверху, на балконе, располагался известный всему Девону королевский оркестр, а под ним на специальном возвышении стояли два трона, для короля и принцессы. Все ждали выхода монарха и его разрешения начать бал. Наконец, тот появился в сопровождении дочери и милостиво махнул рукой. Пары выстроились друг против друга, и заиграла музыка.

Агорийцев усадили вместе за несколько столиков недалеко от короля. Горожане откровенно стеснялись присутствия большого количества знатных особ и налегали на фрукты и питье, а вскоре вообще попросили у принца разрешения удалиться. Тот же исподтишка поглядывал на Иселин, выжидая момент, когда можно будет пригласить её на танец. Оркестр, закончив играть мелодии к трем обязательным танцам, открывающим балы, перешел к более модной во дворце музыке. К этому времени большинство уже успело выпить достаточное количество легкого, но кружащего голову вина. Принц встал и двинулся к трону принцессы, но одновременно к нему подошел и бадилир. Тот за месяцы, проведенные в Девоне, достаточно поднаторел в светских развлечениях, в том числе и научился хорошо танцевать. Приглашения обоих прозвучали в один голос. Принцесса встала.

– Господа! – сказала она. – Мне трудно отдать предпочтение кому-либо из таких достойных рыцарей, как вы, но этот танец я отдаю вам, – и положила руки на плечи Хонка.

Ядовитое жало ревности больно кольнуло в сердце Илиара. Он посмотрел на бадилира, и вряд ли этот взгляд можно было назвать преисполненным дружелюбия. Хонк чуть шутовски поклонился и увел Иселин.

Дарт положил руку на плечо Илиара.

– Ваше высочество! Вы принц. И вы должны быть выше пошлых человеческих чувств. Как бы это ни казалось странным в устах человека, пьющего хорошее вино и собирающегося подержать за попу вон ту кокетливую девоньку, стреляющую в меня глазами, мы здесь на службе. Вы не можете позволить своим эмоциям возобладать над вами. Мы выполняем задачу, стараемся выяснить, грозит ли нам война, а если она неминуема, то максимально ее оттянуть. В этой игре на кону ставкой могут оказаться и наши жизни.

Дарт задумался.

– А впрочем, прошу извинить за наглость, может, вы и умнее, чем кажетесь. Ваш брак с принцессой мог бы решить многие проблемы.

– Да я об этом только и мечтаю, – грустно прошептал принц.

– Вот теперь, ваше высочество, я действительно верю, что вы государственный человек, – ухмыльнулся баронет. – Два раза всего-то и видел куклу, обменялся с ней парой пустых фраз и теперь, как честный человек, хочет на ней жениться. И все это исключительно ради интересов королевства Агора, – с едкой иронией продолжал Дарт и в результате получил чувствительный удар под ребра.

Когда принц попытался пригласить Иселин во второй раз, то вновь получил вежливый, хотя и пересыпанный многими комплиментами отказ под предлогом того, что и этот танец обещан бадилиру. Принцесса согласилась только после третьей попытки, да и то, не дотанцевав, покинула принца и бал, сославшись на головокружение. Король внимательно и с явным раздражением следил за происходившим. Илиар кипел от гнева. Выбрав момент, принц подошел к бадилиру, пившему вино возле изящной колонны. Девонцы, находящиеся поблизости, с любопытством навострили уши. Ни от кого не укрылось, что Иселин предпочла принцу махчета. Дарт уже в тревоге спешил к Илиару в надежде предотвратить конфликт. А тот с трудом сдерживал ярость.

– Принц! Или как вас там, бадилир! Вы, оказывается, пользуйтесь успехом.

– Дорогой мой агорийский друг! Иселин молода и своенравна. Я для нее как экзотический фрукт. Людям свойственно тянуться к неизвестному, – миролюбиво ответил тот, хотя смотрел насмешливо.

– Да как вы, варвар, смеете называть принцессу своенравной. Вы не стоите даже ее мизинца, – дал волю гневу Илиар.

Махчет остался невозмутим.

– Я сказал «своенравна», потому что считаю её своенравной. Как вас, агорийское высочество, не в меру вспыльчивым.

– Уж не собираетесь ли вы меня поучать?

Хонк так же спокойно продолжал пить вино.

– Поучать, как и учить, можно только того, у кого есть шанс научиться. Это не распространяется на вас.

Внезапно Илиар совершенно успокоился и тихо сказал:

– Знаете, принц, а вы, наверно, правы. Вы просто мне не нравитесь. Может, дело в ваших раскосых глазах. Они все время полузакрыты, и мне хочется помочь им закрыться навсегда.

Хонк оценивающе глянул на Илиара.

– Не хотите ли вы вызвать меня на поединок?

Принц вежливо и церемонно поклонился.

– Как раз это я имею честь делать.

Этот диалог был услышан многими, и избежать дуэли было невозможно. Ее назначили на 12 часов следующего дня.

Бал закончился. В отведенных им покоях метался Дарт и, не скрывая раздражения, орал.

– Это же надо до такого дойти. Принц крови. Наследник престола. Ты не сын короля Крига и, светлая ей память, благородной королевы. Нет. Ты ублюдок. Потомок недоношенного козла и парализованной ослицы. Надо же было умудриться на второй день пребывания в стране, где мы должны выглядеть совершенными паиньками, нанести оскорбление хозяину дворца, вызвав на поединок его почетного гостя, с которым они уже год носятся как с алмазом Самардина. Ну, что ты разлегся, как бревно! – и баронет в сердцах пнул ложе принца ногой. – Скажи. Ответь. Допустим, тебя, дурака, убьют, если раньше это не сделаю я, что будем делать мы, твои слуги? Ты забыл, что несешь ответственность за всю миссию?

Принц, не отвечая, лежал на кровати. Он понимал, что, хотя и в оскорбительной форме, Дарт говорил правду.

Рано утром, к удивлению бадилира, его пригласил к себе король.

– Принц! Я знаю, что вам сегодня предстоит поединок, который я, к своему сожалению, не могу запретить. Более того, считаю вас правым и желаю победы. И, тем не менее, хочу обратиться с просьбой, предупреждая, что не настаиваю на ее исполнении. Вам известно, вскоре после праздника весенних всходов мы с двумя тысячами воинов собираемся напасть на Агора. Одновременно мы готовим убийство их короля и захват принца в заложники.

Внезапно Хонк перебил короля.

– Держу пари, что идея в одно и то же время вонзить кинжал в тело противника и отрубить ему голову принадлежит Элиграсу.

– Да. Как вы догадались?

– Просто он показался умным и дальновидным политиком.

Король пожал плечами и продолжил.

– Так вот, принц нужен нам живым. Его смерть может вынудить нас начать войну несвоевременно. Вы, бадилир, опытный и искусный воин. Вам не составит труда проучить Илиара, не убивая. Он ведь всего нахальный сопливый мальчишка.

– О воине судят не по тому, как он выглядит, а по тому, как сражается, – протянул Хонк. – Хорошо, посмотрим, чего он стоит. Если увижу, что не представляет опасности, я только его маленько потреплю.

Ровно в двенадцать часов противники, секунданты и зрители собрались на лужайке перед дворцом. Принцесса присутствовать отказалась. Она тоже была наслышана о том, как махчет легко победил известного девонского бойца, но, тем не менее, боялась за Хонка. Кроме того, она опасалась невольно выдать на людях свои чувства к нему.

По команде принцы сошлись, и зазвенели клинки.

Более опытный бадилир не торопился, выжидая, когда Илиар начнет горячиться и пойдет в атаку. Кроме того, ему хотелось выяснить, насколько опасна его техника боя. Принц тоже осторожничал, понимая, что поспешность может стать причиной ошибки и, возможно, последней. Поэтому противники некоторое время фехтовали, как в спортивном зале. Атака, контратака. И снова атака, контратака. Тогда махчет изменил тактику. Он сделал вид, что мечу Илиара почти удается его достать и только ценой больших усилий ему удается избежать рокового удара. Принц, почувствовав послабление, усилил натиск, а бадилир во время одного из выпадов изящно уклонился в сторону и, поймав меч Илиара своим, выбил его из рук противника. Принц Агора застыл, скрестив руки, в ожидании смертельного удара. Вместо этого бадилир ударил его в лоб рукояткой меча, и тот со стоном упал. Хонк наклонился над принцем и сорвал перчатку с его левой руки.

– Ваше высочество сказал мне, что я не стою мизинца принцессы. Так вот, вы мне стоите мизинца, – и бадилир отрезал кинжалом палец левой руки принца. Илиар потерял сознание.

До праздника весенних всходов оставалось четыре дня. Рана принца заживала на удивление быстро. Про поединок ходило много разговоров, которые постепенно превращались в чистые небылицы. К махчету, что было понятно, стали относиться с намного большим уважением, оценив его благородство. Но, к удивлению его самого, поединок прибавил и Илиару престижа, а не насмешек, чего он опасался. Зрители по достоинству оценили его доблесть и мужество. Единственное, что продолжало огорчать, – принцесса, не избегая его, сохраняла с ним прохладные отношения. Принца порадовало бы даже, если б она смеялась над его поражением и отрубленным пальцем. Но она просто не реагировала.

Агорийцы гуляли по городу, с удовольствием участвовали в светских забавах. Они уже привыкли к примелькавшимся махчетам, то тут, то там попадающимся на улицах, и к их странной речи.

Накануне праздника во дворце снова собралась «верховная» четверка. В сущности, все докладывали о готовности к началу боевых действий.

Король. Моя задача самая простая. Перед наступлением войск я объявляю принцу, что он остается моим гостем и что он и его спутники сохраняют полную свободу в пределах города, но не могут его покидать. А чем порадуете меня вы, господа?

Генерал Дагрен. Наша армия согласно плану боевых действий разделена на три неравные части, расположенные вдоль границы с Агора. Наименьшая часть, центральная, должна ударить по Крепелю, создавая видимость, что мы хотим захватить Баргульский тракт. Ее задача затяжной осадой постараться оттянуть на себя основные силы противника. Именно в центре мы ожидаем наибольшее количество потерь. На самом же деле основные кулаки – это фланги. Их задача по прошествии некоторого времени форсировать Урек, минуя пограничные города, быстрым маршем обогнуть Крепель и ударить армии Агора с тыла, а затем, разбив ее, наступать на Милаццо. Авангардом Девона станут махчеты, которые до начала наступления переправятся через Урек и мелкими группами начнут нападать на подразделения агорийцев, собирать разведывательную информацию и просто сеять панику.

Король. А вы уверены, что в Агора до сих пор ничего не знают о наших войсках?

Генерал. Наши войска расположены в специально оборудованных лагерях вдоль границы на расстоянии ночного перехода. Их местоположение выбрано так, чтобы находиться на максимальном отдалении от магистральных дорог и населенных пунктов. Об их существовании, по нашим сведениям, не знает даже большая часть местного населения. Связь с ними осуществляется через тайные дороги и тропы. Единственная произошедшая за это время накладка – это пресловутое нападение на агорийский пограничный патруль. Махчеты регулярно ведут разведку территорий за Уреком. К сожалению, в тот раз им пришлось обстрелять противника, чтобы отвлечь внимание от находящейся вблизи лодки с нашими людьми, собирающимися переправляться обратно в Девон. Кстати, эти ребята показали себя меткими стрелками. В настоящий момент, насколько мне известно, назревающий конфликт был, по крайней мере частично, улажен вашим величеством. Хотя агорийцы, конечно, тоже не дураки. Поэтому, сделав вид, что поверили в ваши объяснения, начали концентрировать войска у нашей границы, а также частично усилили пограничные гарнизоны.

Советник Беер. Следует отметить, генерал, что информация по Агора получена с помощью моих агентов. Кроме того, ваше величество, по вашему указанию королю Кригу были посланы головы мнимых виновных, которых вы предложили выбрать из числа подлежащих казни преступников. Я позволил себе некую вольность и отправил в Агора головы двух их агентов, занимавших центральное место в разведывательной сети. Эти люди находились в Девоне уже больше двадцати лет, и вероятность, что их кто-то опознает, равна нулю. Наши же главные шпионы из окружения короля Крига докладывают о своей готовности начать действовать и о получении яда. Им приказано отравить короля, как только появится известие о начале войны.

Жрец Элиграс. Моя задача, хотя и не совсем военная, была достаточно сложной. Но, думаю, народ поддержит войну с агорийцами. Сложнее было обосновать наш союз с махчетами. Те, как известно, язычники и, более того, что знают далеко не все, каннибалы. Мне удалось через бадилира убедить бадохана Махамарта принять веру в бога Майо, и все махчеты теперь носят белые треугольники на шее. По поводу каннибализма в войсках было разъяснено, что это их древняя традиция, носящая ритуальный характер, а не способ утоления голода или получения удовольствия. Только у убитого в бою врага в знак уважения к нему поедаются определенные части тела, дабы приобрести дополнительную ловкость, хитрость, остроту зрения. Более того, с принятием веры в Майо все больше и больше махчетов отказываются от этого варварского обычая. Другими словами, заблудшие души встали на путь исправления.

Король не выдержал и с гримасой отвращения покачал головой.

– Надеюсь, мы не делаем ошибки.

– А вы, ваше величество, посмотрите на бадилира. Разве он не образованный и обаятельный человек и при этом не доблестный воин? Разве он хуже девонцев? Махчеты просто выросли на другой культуре, но они от нас далеко. И мы им, и они нам безразличны. А вот Агора – другое дело, у нас под боком, – парировал жрец.

…Наступил день праздника, для большинства девонцев – время отдыха и веселья, а для жрецов больших и малых храмов Майо – один их самых тяжелых дней в году. Их, служителей бога, в нетерпении ожидали десятки молодых пар, которые до захода солнца должны были успеть вступить в брак, обещающий, по поверью, стать прочным и счастливым.

Вечером же город пустел. Закрывались лавки и магазины, запирались дома горожан, и празднично одетая толпа выходила к воротам города за процессией молодых монахов, несущих фигуру бога Майо. Там, за стенами столицы, на просторном лугу, за которым специально ухаживали, засевая его густой и мягкой травой, начиналось гуляние. Люди пели, танцевали, возносили благодарственные молитвы, жгли костры, готовили и ели разнообразную снедь. Другими словами, делали то, что принято делать в праздник в любом другом месте.

Конечно, были и мелкие отличия. Например, истово, отдельно от других молились лишенные зрения. Для них это был день Майо, исцеляющего слепых. В священном двукнижии девонцев была притча о бедном крестьянине, потерявшем зрение и не сумевшем вспахать и засеять поле так, как следовало бы. Тот горько сетовал на судьбу, понимая, что обрекает семью на голод, когда вдруг услышал голос, сказавший ему: «Не печалься. Вот увидишь, все будет хорошо». И действительно, урожай выдался на славу. Крестьянин всю осень и зиму неустанно молился богу, а в день весенних всходов пошел в храм с дарами для Майо и долго стоял на коленях перед его статуей. А уходя, как бы невзначай, произнес: «О, великий Майо! Я знаю, что все случилось именно так, как ты и предсказывал. Кроме одного. Ты тогда сказал «вот увидишь», а я так ничего и не увидел». Некоторое время стояла тишина, а потом раздался тихий смех: «А ты, крестьянин, не такой простак, каким кажешься». И крестьянин прозрел. С тех пор слепые молятся богу в этот день, прося вернуть им зрение.

Агорийцы сидели вместе со знатью на трибунах и глядели на веселящуюся толпу и комедиантов, устраивающих разнообразные представления. Поминутно подскакивали слуги, разнося напитки и кушанья. Вначале, пока не исчезла прелесть новизны, было интересно, а потом принц и его свита начали скучать. Видно было, что скучает и часть придворных, видящих во всем этом традиционную процедуру, а не удовольствие. Наконец, далеко заполночь праздник пошел на убыль. Публика с трибун двинулась обратно в город. Усталые агорийцы вместе с остальными тряслись на лошадях, предвкушая близость теплой постели.

…Было раннее утро. Прошло больше десяти дней, как принц прибыл в Девон. Король сидел в своем кресле у окна и мучился горькими раздумьями. Ему нравился принц и его свита. Он часто ловил себя на мысли, что не замечает разницы между ними и девонцами, а различие в вере его не волновало. Вера в бога нужна тем, кто хочет в него верить. Вместе с тем он понимал, что счет времени до войны, которую должен он объявить, пошел на дни. Он снова и снова перебирал в голове те личные и государственные резоны, которые вынудили его согласиться напасть на Агора, и находил их все менее и менее убедительными. Король понимал, что, скорее всего, он просто старый больной человек, который, предвидя близкий и неизбежный конец, с безразличием относится к жизни и смерти других людей. И, может, поэтому так легко поддался уговорам жреца. Ферн прекрасно знал, во сколько обошлись королевству обеспечение секретности и подготовка этой войны, и в то же время всей душой хотел бы ее избежать. Тем не менее, хотя и небезупречный, но способ сохранить мир существовал. От короля не укрылось, что принц серьезно увлечен его дочерью. То, что та была холодна по отношению к нему, его беспокоило мало. Это могла быть просто женская уловка. А даже если и нет, то вряд ли кто-нибудь стал бы с ней советоваться. Все-таки – принц, и привлекательный. Наверно, получше какого-нибудь надутого местного князька. Их брак мог решить все проблемы. Дети принцессы создали бы новую династию королей. Возникшая неприязнь между королевствами сошла бы на нет. Были бы, конечно, правовые проблемы. Например, что произойдет, когда король Агора умрет, если принцесса не успеет родить наследника. Илиар станет править обеими странами? Впрочем, так далеко думать не хотелось. Наконец, король решился и попросил слуг передать принцу Агора просьбу нанести ему визит.

Илиар завтракал. У него после вчерашнего праздника трещала голова. Сказывались и выпитое, и слишком короткие часы сна. Он был раздражен, понимая, что напился, в сущности, из-за того, что не мог видеть, как весело щебечет принцесса с бадилиром и как холодно реагирует на его шутки. Переданная ему просьба короля была совсем некстати, но королям не отказывают.

Ферн, как всегда, был величествен, хотя и выглядел немного взволнованным. Он начал без обиняков.

– Ваше высочество! Я король и привык повелевать. Но в настоящий момент нахожусь в смущении, ибо тема, которой хочу коснуться, достаточно деликатная.

Принц показал, что он весь внимание.

– Принц! Вы умный, интересный, храбрый человек и наследник престола. Вас ждет большое будущее. За те дни, которые я имел честь быть с вами знакомым, мое мнение, что у короля Крига может быть только блистательный сын, ещё более укрепилось. Я заметил, как вы смотрите на принцессу Иселин и как оказываете ей знаки внимания. Это греет мою душу. Я стар и нездоров. Девушку надо выдавать замуж, чтобы она родила короля. Я готов вам объявить, что, если ваш интерес к моей дочери серьезен, то можете считать, что я с удовольствием назову вас своим зятем. Если же ваши ухаживания – только принятый агорийский флирт, то попрошу немедленно оставить принцессу в покое.

Если бы это был не прием у короля, принц просто бы сел на задницу от удивления.

– Ваше величество! Великий король! В мире не существует для меня более любимого и желанного существа, чем ваша дочь. Я буду счастлив, если она согласится выйти за меня замуж. Но проблема не во мне, а в ней. Я просто ей безразличен.

– Принц, да будет вам. Где ваш агорийский гонор? Безразличие женщины – это традиционная уловка. А даже если вы пока не заслужили ее любви, так оставайтесь еще погостить, глядишь, ситуация изменится в вашу пользу. Да и у меня найдутся аргументы для дочери, прибавляющие вашему предложению веса.

Король оставил Илиара в полном смятении, а сам, решив, что надо брать быка за рога, пригласил для беседы Иселин.

– Дорогая дочь! – начал он издалека. – Ты знаешь, как нам не хватает твоей матери, – у короля влажно блеснули глаза. – Поэтому мне приходится играть роль, в которой я чувствую себя совершенно неуклюжим. Этот разговор должна была бы вести королева. Ты уже взрослая девушка. Более того, известная на все королевство красавица. Ты давно стала предметом пристального внимания мужчин, что прекрасно знаешь и сама. Но при этом ты еще принцесса, и на тебе лежит груз огромной ответственности перед Девоном, королевой которого ты станешь. Я стар, у меня больное сердце. Я счастлив, что у меня есть ты, но как король сожалею, что королева не родила мне еще и наследника. Поэтому новую королевскую династию создавать тебе и твоему будущему мужу.

Принцесса оставалась спокойной. Она предполагала, что рано или поздно подобный разговор должен был произойти, и сейчас просто старалась потянуть время.

– Я понимаю свою ответственность перед Девоном, но все же хотела бы иметь право выбора, – коротко ответила она.

Желание дочери нимало не смутило короля. Он не сомневался, каков будет выбор принцессы, если в один ряд поставить Илиара и нескольких немолодых, но знатных уродов.

– Естественно, ваше высочество, у вас будет такое право. Хотя, со своей стороны, я считаю, что у меня, как у короля и отца, тоже может быть свое мнение, и хочу предложить вам замечательную кандидатуру.

– И кто же этот соискатель моей руки? – стараясь оставаться невозмутимой, спросила девушка, хотя ее сердце замерло.

Король заулыбался.

– Во всех сказках принцесса находит прекрасного принца, с которым живет потом долго и счастливо. Я думаю, что не следует отступать от традиции. Принц Агора Илиар в разговоре со мной заявил, что будет счастлив видеть вас в качестве супруги.

У Иселин потемнело в глазах.

– Ваше величество! Это так неожиданно для меня, – промямлила она. – Я должна подумать, – и убежала, пока отец не увидел ее слезы.

Это был конец. Крушение надежд. Принцесса не была дурой и давно поняла, что появление воинов-махчетов в Девоне неспроста, что что-то затевается, и, по-видимому, против Агора, но, естественно, не знала подробностей. Поэтому известие о том, что ее хотят выдать за агорийского принца, было полной и неприятной неожиданностью. Он не просто не нравился, он раздражал. Более того, она опасалась, что таким образом может отпасть необходимость в махчетах, а значит, её бадилиру придется вернуться на родину. Принцесса зарыдала. А чуть успокоившись, решила, что скорее убьет себя, чем свяжет судьбу с Илиаром. Однако, как бы то ни было, она была будущая королева и должна была избегать опрометчивых поступков. И сейчас ей был нужен кто-нибудь, кто умел хранить тайны и с кем можно было посоветоваться. Для этого она выбрала верховного жреца.